Холли

27 июля 2021 года

1

"ДЕТИ КАТАЮТ ШАРЫ ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ" — гласит вывеска над групповыми снимками школьников, которые приходили сюда играть в боулинг до того, как ковид положил конец подобным мероприятиям. Холли оглядывается, чтобы убедиться, что за ней никто не наблюдает. Даррен — молодой человек, теперь выполняющий работу Кэри Дресслера — стоит у пивных кранов, изучая свой телефон. Алтея Хаверти вернулась в свой офис. Холли опасается, что нужная ей фотография может быть приклеена к стене, но она висит на крючке. Она беспокоится, что на обороте ничего не будет написано, но там написано, причем аккуратно: старшеклассницы с 5-й улицы, май 2015 года.

Холли вешает фотографию на крючок, а затем — потому что она Холли — аккуратно поправляет ее. Дюжина девочек в темно-фиолетовых шортах, которые Холли знакомы как физкультурная форма средней школы с 5-й улицы. Три ряда, по четыре девочки в каждом. Они сидят, скрестив ноги, перед одной из дорожек. В среднем ряду, улыбаясь, сидит Барбара Робинсон с афрокосичками средней длины, которые она носила в те времена. Ей, вероятно, тогда было двенадцать лет, ученица шестого класса, если Холли не ошибается. Кэри Дресслера на фотографии нет, его нет ни на одной из фотографий "ДЕТИ КАТАЮТ ШАРЫ ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ", но если он начинал работать с одиннадцати, когда открывался "Вышибала", то был бы на дежурстве, когда приходили дети.

Холли выходит к своей машине, едва замечая жару и в кои-то веки не желая закурить. Она включает кондиционер и находит фотографию "Золотых Старичков", ту, на которой капитан команды Хью Клиппард и Кэри держат в руках трофей. Она отправляет ее Барбаре с кратким сообщением: "Помнишь этого парня?"

После этого маленький никотиновый колокольчик начинает звенеть. Она закуривает, ставит переносную пепельницу на бардачок автомобиля и начинает движение. Настало время стучаться в двери. Начиная с двери Хью Клиппарда.

2

Викторианские дома на изящном изгибе Ридж-роуд хороши, но те, что расположены на Лорел-Клоуз в глубине Шугар-Хайтс, еще лучше. Если, конечно, в понятие "хороший" входит не просто дорогой дом, а очень дорогой дом. Холли не придает таким вещам большого значения. В ее понимании, если в квартире работает бытовая техника и не протекают окна, то всё в порядке; садовник (или целая бригада их) будет только досаждать. Возле дома Клиппардов, построенного в стиле Тюдор с большим бархатистым газоном, стоит такой человек. Когда она подъезжает к обочине, садовник подстригает траву.

Холли думает: "Новая миллионерша паркуется и видит, как мужчина на косилке стрижет газон у Клиппардов".

Она звонит на номер Хью Клиппарда. Она приготовилась оставить сообщение, но он отвечает и слушает, пока Холли вкратце рассказывает о своем интересе к Кэри Дресслеру.

— Какой замечательный был молодой человек! — восклицает Клиппард, когда она заканчивает. Он, как выяснит Холли, большой любитель восклицать. — С удовольствием расскажу вам о нем. Приходите на задний двор. Мы с женой сидим там у бассейна.

Холли подъезжает к дому и машет садовнику. Он машет ей в ответ и продолжает свое дело. Хоть убейте, но Холли не понимает, что там осталось косить. Для нее трава уже и так кажется поверхностью только что пропылесосенного бильярдного стола. Она берет свой айпад — там экран побольше, и будет удобнее рассматривать фотографии — и обходит дом, останавливаясь взглянуть на столовую со столом такой длины, что за него можно было бы усадить футбольную команду (или лигу боулинга).

Хью Клиппард и его жена лежат на одинаковых шезлонгах в тени огромного синего зонта. Бассейн того же голубого оттенка, не олимпийского размера, но и немал. Клиппард в сандалях и облегающих красных плавках. Он замечает ее и подпрыгивает. У него плоский живот, на котором проступают кубики. Его волосы длинные и белые, гладко зачесанные назад. По первому впечатлению Холли, ему семьдесят. Когда он подходит поближе, чтобы пожать ей руку, она видит, что он старше, но находится в прекрасной форме для золотого старичка.

Он усмехается, когда она не решается взять его за руку, демонстрируя идеальные белые зубы, которые, вероятно, обошлись ему недешево.

— Мы оба вакцинированы, мисс Гибни, и планируем сделать повторные прививки, как только ЦКЗ[123] одобрит их. Могу я предположить, что и вы сделали прививку?

— Да. — Холли пожимает ему руку и опускает маску.

— Это моя жена, Мидж.

Женщина, лежащая под большим зонтом, моложе Клиппарда, по крайней мере, лет на двадцать, но не в такой подтянутой форме. Под её цельным купальником виден небольшой выпуклый животик. Она снимает солнцезащитные очки, небрежно машет ими Холли, затем возвращается к своей книге в мягкой обложке, которая озаглавлена не очень изысканно — "Тонкое искусство пофигизма".

— Проходите на кухню, — говорит Клиппард. — Тут жарко. Всё хорошо, Мидж?

Единственным ответом является другой неохотный жест. На этот раз она не поднимает глаз. Очевидно, ей абсолютно пофиг.

Кухня, куда можно попасть через стеклянные самооткрывающиеся двери, оказалась примерно такой, как Холли и ожидала. Холодильник — Саб-Зеро. Часы над гранитной стойкой — Периголд. Клиппард наливает по стакану чая с льдом и просит рассказать подробнее, что ей нужно. Она делится, немного затрагивая тему Бонни — связь с магазином "Джет Март", — но основное внимание уделяет Кэри.

— Рассказывал ли он вам о своих планах? Доверился ли как-то? Я спрашиваю потому, что мисс Хаверти сказала, что вы, ребята, были его любимчиками.

Холли не ожидает помощи от его ответов. Может, здесь что-то и будет, никогда не говори никогда и всё такое, но один взгляд на Мидж Клиппард говорит ей, что это не та старушка, которую видела Имани Макгуайр и которая обчистила трейлер Эллен Краслоу.

— Кэри! — восклицает Клиппард, покачивая головой. — Он был чертовски хорошим парнем, могу вам точно сказать, и он умел катать шары! — Он поднимает палец. — Но он никогда не пользовался преимуществом. Он всегда соизмерял свои навыки с навыками команд, против которых мы играли в боулинг.

— Как часто он заменял?

— Довольно часто! — Клиппард добавляет смешок, который сам по себе восклицает. — Не зря нас называют "Золотыми Старичками"! Кто-то обычно выбывал из-за растянутой спины, вывихнутого бедра, затекшей шеи, еще какой-нибудь чертовой старой фигни. Тогда мы звали Кэри и аплодировали ему, если он мог присоединиться к нам. Ему не всегда это удавалось, но обычно он справлялся. Он нам нравился, а мы ему. Хотите секрет?

— Обожаю секреты. — Это правда.

Хью Клиппард понижает голос почти до шепота, который по-своему восклицает.

— Некоторые из нас покупали у него травку! У него не всегда был отличный товар, но обычно хороший. Смолл-Болл к ней не притрагивался, но большинство из нас были не прочь выкурить косячок. Тогда это было нелегально.

— Кто такой Смолл-Болл?

— Родди Харрис. Мы его так называли, потому что он играл десятифунтовыми шарами. Большинство из нас использовали двенадцатифунтовые или четырнадцатифунтовые.

— У мистера Харриса была аллергия на марихуану?

— Нет, он просто сумасшедший! — Восклицает Клиппард и разражается хохотом. — Хороший парень и приличный игрок в боулинг, но чокнутый на всю голову! Мы еще называли его Мистер Мясо! На фоне Родди тот Аткинс[124] выглядит вегетарианцем! Он утверждает, что мясо восстанавливает клетки мозга, а некоторые растительные продукты, включая каннабис, их разрушают.

Клиппард потягивается, и "кубики" на его животе поигрывают, но она видит старческие складки на внутренней стороне его рук. «Время», — думает она, — «не щадит никого».

— Боже, это окунает меня в прошлое! Большинства из этих ребят уже нет! Когда я начал играть со "Старичками", я преподавал в колледже Белла, жил в центре города и занимался дневным трейдингом на стороне. Теперь я полностью перешел на инвестиционный бизнес, и, как видите, бизнес идет хорошо! — Он размахивает рукой, указывая на кухню с дорогой техникой, бассейн на заднем дворе, возможно, даже на молодую жену. Холли отдает ему должное: она не слишком молода, чтобы называться трофейной женой.

— Трамп — идиот, и я рад, что он ушел, доо-волен, этот парень не нашел бы свою задницу даже с фонариком, но он был полезен для рынков. Еще чаю со льдом?

— Нет, спасибо. Этого достаточно. Очень освежает.

— Что касается вашего вопроса, мисс Гибни, то я не могу припомнить, чтобы Кэри когда-либо говорил со мной о планах уехать из города или сменить работу. Могу что-то забыть, это было шесть, семь, даже девять лет назад, но этот молодой человек, по-моему, был совершенно счастлив на своем месте. Без ума от кино и всегда на своем маленьком шумном мопеде. Вы говорите, что его нашли в Дирфилд-парке?

— Да.

— С ума сойти! Трудно поверить, что он оставил его! Мопед был его фирменным стилем!

— Могу я показать вам фотографию? Вы наверняка уже видели её — она висит в Боульвар. — Она открывает её на своем айпаде. Клиппард склоняется над ней.

— Зимний чемпионат, верно, — говорит он. — Вот это были времена! С тех пор мы его не выигрывали, хотя в прошлом году были близки к этому.

— Можете описать людей на фотографии? И случаем у вас нет их адресов? И номеров телефонов?

— Проверка памяти! — восклицает Клиппард. — Посмотрим, насколько я справлюсь!

— Могу я вести запись разговора?

— Флаг вам в руки! Это я, конечно, а это Родди Харрис, также известный как Смолл-Болл и Мистер Мясо. Он и его жена живут на Викториан-роу. Ридж-роуд, знаете. Родди работал на факультете естественных наук, а его жена, не помню её имени, — на факультете английского языка. — Он переводит палец на следующего мужчину. — Это Бен Ричардсон, умер от сердечного приступа два года назад.

— Был ли он женат? Жена еще в городе?

Он смотрит на неё странным взглядом.

— Бен был разведен, когда начал катать с нами. Давно разведен. Мисс Гибни, вы думаете, что кто-то из наших парней имеет отношение к исчезновению Кэри?

— Нет, нет, ничего подобного, — торопливо заверяет его Холли. — Я просто надеюсь, что кто-то из них сможет сказать мне, куда делся Кэри.

— Понял, понял! Идем дальше! Этот лысый с широкими плечами — Аврам Уэлч. Он живет в одном из этих кондоминиумов в Лейксайде. Жена умерла несколько лет назад, если вам интересно. А он все еще играет в боулинг. — Он переходит к другому лысому. — Джим Хикс. Мы звали его Хот-Ликс! Ха! Они с женой переехали в Расин. Как я справляюсь?

— Потрясающе! — восклицает Холли. Похоже, это заразительно.

Входит Мидж.

— Веселитесь, детишки?

— Еще как! — восклицает Клиппард, либо не замечая слабой ноты сарказма в голосе своей жены, либо решив проигнорировать её. Она наливает себе стакан чая с льдом, затем становится на цыпочки, чтобы достать бутылку коричневого ликера из шкафа, в котором плечом к плечу стоит гора бутылок. Она наливает немного в свой стакан, затем протягивает бутылку им, приподняв одну бровь.

— Почему бы и нет? — почти кричит Клиппард. — Бог ненавидит трусов!

Она наливает алкоголь в его стакан.

— А вы, мисс Гибли? Немного "Дикой Индейки" преобразит этот холодный чай.

— Нет, спасибо, — говорит Холли. — Я за рулем.

— Очень законопослушно с вашей стороны, — говорит Мидж. — Пока-пока, детишки.

И она уходит. Клиппард бросает на нее взгляд, который может быть, а может и не быть легким отвращением, затем возвращает внимание Холли.

— А вы сами не играете в боулинг, мисс Гибни? — Он слегка подчеркивает ее имя, как бы заочно поправляя свою жену.

— Нет, не играю, — признается Холли.

— Ну, в командах лиги обычно всего четыре игрока, и именно так мы играем в финалах турнира, но во время регулярного сезона мы иногда играли в боулинг с пятью или даже шестью парнями, при условии, что другая команда играла с тем же числом. Потому что в лиге "Свыше 65 лет" почти всегда кто-то находится в СТ. Иногда двое или трое. Под СТ я имею в виду...

— Список травмированных, — говорит Холли, не заморачиваясь сообщить ему, что теперь его называют "Списком травмированных"[125]. Ей внезапно захотелось выбраться отсюда. В Хью Клиппарде есть что-то неистовое, почти бешеное. Она не думает, что он обкурился, но очень похоже. Кубики... тугие маленькие ягодицы в красных плавках... загар... и наступающие морщины...

— А этот кто?

— Эрни Коггинс. Живет в Апривере со своей женой. Он по-прежнему играет с нами по понедельникам, если её сиделка может прийти. У бедной женщины поздняя стадия дегенерации межпозвоночных дисков. Прикована к инвалидному креслу. Но Эрни в отличной форме. Заботится о себе.

Теперь Холли понимает, что её беспокоит, потому что это беспокоит и его. Большинство мужчин на фотографии разваливаются на части, и если восемьдесят — это их средний возраст, то это неудивительно. Оборудование изнашивается, что, по-видимому, Хью Клиппард не хочет признавать. Он, как говорят, на стадии отрицания.

— Десмонд Кларка нет на фотографии — наверное, его не было рядом, когда нас снимали. Дес и его жена тоже на том свете. Они разбились на легкомоторном самолете во Флориде. В Бока-Ратон. Дес управлял самолетом. Проклятый дурак попытался приземлиться в густом тумане. Промахнулся мимо взлетно-посадочной полосы. — Ничего восклицательного в этом нет; Клиппард говорит почти монотонно.

Он делает большой глоток крепкого чая с льдом и говорит:

— Я думаю о том, чтобы завязать.

На мгновение ей кажется, что он говорит о спиртном, но затем понимает, что это не так.

— Завязываете с «Золотыми Старичками»?

— Да. Раньше мне нравилось это название, но в последнее время оно меня раздражает. Единственные, с кем я еще катаю шары, — это Аврам и Эрни Ког. Смолл-Болл приходит, но только посмотреть. Всё уже не так, как прежде.

— Ничто не так, как прежде, — тихо говорит Холли.

— Нет? Нет. Но должно быть. И могло бы быть, если бы люди просто заботились о себе. — Он глядит на фотографию. Холли смотрит на него и понимает, что даже на кубиках стали появляться складки.

— А кто этот последний?

— Это Вик Андерсон. Слик-Вик[126], как мы его называли. У него был инсульт. Он в каком-то доме престарелых на севере штата.

— Не в "Роллинг-Хиллз", случайно?

— Да, именно там.

Тот факт, что один из старых игроков в боулинг находится в том же доме престарелых, что и дядя Генри, похоже на совпадение. Холли находит в этом облегчение, потому что увидеть фотографию Барбары Робинсон в фойе «Вышибалы» было больше похоже на... ну... на рок.

— Его жена переехала туда, чтобы чаще его навещать. Вы уверены, что не хотите немного взбодриться, мисс Гибни? Я ничего не скажу, если не захотите.

— Я в порядке. Правда. — Холли прекращает запись. — Большое вам спасибо, мистер Клиппард.

Он всё еще смотрит на её айпад. Он кажется почти загипнотизированным.

— Я действительно не осознавал, как мало нас осталось.

Она закрывает фотографию, и он поднимает глаза, как бы не совсем понимая, где находится.

— Спасибо, что уделили мне время.

— Очень рад был помочь. Если вы найдете Кэри, попросите его заскочить ко мне, ладно? По крайней мере, дайте ему мой адрес электронной почты. Я запишу его для вас.

— И номера тех, кто еще жив?

— Конечно.

Он вырывает листок из блокнота, на котором написано "ПРОСТО ЗАМЕТКА ИЗ КУХНИ МИДЖ", берет ручку и записывает, сверяясь с адресной книгой на своем телефоне. Холли замечает, что номера и электронные адреса слегка дрожат от руки, пишущей их. Она сворачивает листок и кладет его в карман. Она снова думает, что время не щадит никого. Холли ничего не имеет против пожилых людей; но от того, как Клиппард борется со своим возрастом, ей становится неприятно.

Ей просто не терпится поскорее убраться отсюда.

3

В Шугар-Хайтс есть всего один (и такой модный) торговый центр. Холли паркуется там и закуривает, открыв дверь и поставив локти на бедра, а ноги — на асфальт. Её машина начинает вонять табачным дымом, и даже баллончик с освежителем воздуха, который она держит в центральном бардачке, не полностью устраняет запах. Какая это противная привычка, и в то же время такая необходимая.

"Просто на это время", — думает она, а затем снова вспоминает святого Августина, молящего Бога сделать его целомудренным... но не сразу.

Холли проверяет телефон, не ответила ли Барбара на её сообщение с прикрепленной фотографией Кэри Дресслера и "Золотых Старичков". Пока не ответила. Холли смотрит на часы и видит, что сейчас только четверть третьего. До заката еще уйма времени, и она не намерена тратить его впустую, так что же дальше?

Конечно же, оторвать задницу и стучаться в двери.

В 2015 году в составе "Старичков" было восемь игроков в боулинг, включая Десмонда Кларка, не попавшего на фото. Трое из них не нуждаются в проверке. Четверо, если считать Хью Клиппарда. Он, похоже, способен справиться с Бонни и подростком-скейтбордистом — насчет Эллен Холли не уверена, — но пока она откладывает его в сторону вместе с двумя покойниками и Джимом Хиксом (живущим в Висконсине... хотя это надо проверить). Остаются Родди Харрис, Аврам Уэлч и Эрни Коггинс. Есть еще Виктор Андерсон, но Холли сомневается, что жертва инсульта тайком выбирается из «Роллинг-Хиллз», чтобы похищать людей.

Очень маловероятно, что кто-то из "Золотых Старичков" является Хищником с Ред-Бэнк, но она все больше убеждается, что предполагаемые похищения Дресслера, Краслоу, Стайнмана и Бонни Рэй Даль были спланированы, а не случайны. Хищник знал их распорядок дня, эпицентром которого, судя по всему, был Дирфилд-парк.

Игроки в боулинг знали Кэри. В разговорах ей не следует упоминать о других пропавших без вести, если только она не почувствует — то, что Билл Ходжес назвал бы предчувствием, — что вопросы о Кэри заставляют кого-то нервничать. Или защищаться. Быть может, даже чувствовать себя виновным. Она знает, на что обращать внимание; Билл хорошо ее научил. Лучше пока оставить Эллен, Пита и Бонни в качестве запасных карт. По крайней мере, на данном этапе.

Ей даже в голову не приходит, что Пенни Даль раскрыла её в Фейсбуке, Инстаграме и Твиттере.

4

В то время как Холли курит на парковке торгового центра в Шугар-Хайтс, Барбара Робинсон бессмысленно смотрит в пространство. Она отключила все уведомления на компьютере и телефоне, разрешив звонить только родителям и Джерому. Эти маленькие красные кружочки рядом с иконками сообщений и почты слишком заманчивы. Эссе на премию Пенли — обязательное условие для пятерых финалистов — должно быть отправлено по почте до конца месяца, а до этого осталось всего четыре дня. Точнее, даже три; она хочет отнести эссе на почту в пятницу и быть абсолютно уверенной в том, что на нем будет стоять почтовый штемпель. Выбыть из конкурса из-за формальности после всего пройденного было бы просто безумием. Поэтому она принимается за работу.

«Поэзия важна для меня, потому что»

Ужасно. Как первая строка доклада по книге в средней школе. Удалить.

«Поэзия важна, потому что»

Еще хуже. Удалить.

«Моя причина для»

Удалить, удалить, удалить!

Барбара выключает компьютер, еще некоторое время смотрит в пространство, затем встает из-за стола и сбрасывает с себя джинсы. Она надевает шорты и футболку без рукавов, завязывает волосы в небрежный хвостик и отправляется на пробежку.

Слишком жарко для бега, температура, наверное, зашкаливает за девяносто, но это всё, что она может придумать. Она делает круг вокруг квартала... и это длинный квартал. К тому времени, когда она возвращается в дом, где будет жить с родителями только до поступления в колледж и начала новой жизни, она обливается потом и задыхается. Тем не менее, она идет еще на один круг вокруг квартала. Миссис Калтроп, поливающая свои цветы под огромной солнечной шляпой, смотрит на нее, как на сумасшедшую. Наверное, так оно и есть.

Сидя перед компьютером и глядя на пустой экран и мигающий, издевающийся над ней курсор, она чувствовала разочарование и — давайте признаем это — страх. Потому что Оливия отказывается помогать. Потому что её разум пуст так же, как и этот экран. Но теперь, когда она бежит во весь дух, а пот пропитал ее рубашку и стекает по лицу, как причудливые слезы, она понимает, что скрывалось под страхом и разочарованием. Злость. Она чувствует, что с ней играют, заставив прыгать через обручи, как цирковую собачку.

Вернувшись в дом, который на данный момент полностью принадлежит ей, поскольку мать с отцом на своих работах, она поднимается по лестнице по две ступени за раз, оставляет в коридоре дорожку из своей одежды по пути в ванную, встает под душ, а затем включает его ручкой, повернутой до упора в холодное положение. Она издает крик и обнимает себя. Она подставляет свое пульсирующее лицо под холодную струю и снова кричит. Кричать приятно, это она узнала два месяца назад, когда кричала с Мари Дюшан, поэтому она делает это в третий раз.

Она выходит из душа, дрожа и покрываясь мурашками, но чувствует себя лучше. Яснее. Она вытирается полотенцем до тех пор, пока её кожа не начинает блестеть, затем возвращается в свою комнату, по пути поднимая одежду. Она бросает ее на кровать, голой идет к компьютеру, протягивает руку к кнопке включения, но потом думает: "Нет. Неправильно".

Она берет с полки рядом со столом одну из своих школьных тетрадей, перелистывает страницы с каракулями о Генрихе VII и Войне Роз и доходит до чистой страницы. Она небрежно вырывает её, не игнорируя истертый край, но радуясь ему. Она вспоминает, что Оливия сказала на одной из их утренних встреч. Она сказала Барбаре, что эта фраза принадлежит испанскому писателю Хуану Рамону Хименесу, но сама Оливия впервые услышала ее от Хорхе Кастро. По ее словам, Хорхе утверждал, что это краеугольный камень всего, что он когда-либо написал или надеялся написать: "Если тебе дадут линованную бумагу — пиши поперек".

Барбара так и поступает, быстро пишет свое эссе поперек синих линованных линий. Согласно требованиям Пенли, оно не должно превышать 500 слов. Эссе Барбары намного короче. И оказывается, что Оливия всё-таки пришла ей на помощь — на одной из утренних встреч она произнесла слова, которые изменили ее жизнь. Возможно, даже больше, чем когда-либо изменит колледж.

"Я пишу стихи, потому что без них я — мертвый двигатель". Она останавливается всего на мгновение, затем добавляет: "То, что меня просят написать эссе о своей поэзии после того, как я отправила вам столько ее, — это идиотизм. Моя поэзия и есть моё эссе".

Она дважды складывает листок с оборванными краями и запихивает его в конверт с маркой и адресом. Она натягивает на себя какую-то одежду, сбегает по лестнице и выходит на улицу, оставив дверь открытой. Она мчится по улице, вероятно, испортив холодный душ свежим потом. Но ей все равно. Ей нужно сделать это, прежде чем она передумает. Это было бы неправильно, потому что то, что она написала, — правда.

На углу стоит почтовый ящик. Она бросает в него конверт, затем наклоняется, обхватывая колени и тяжело дыша.

"Мне все равно, выиграю я или проиграю. Мне всё равно, мне всё равно".

Возможно, позже она пожалеет о том, что сделала, но не сейчас. Стоя перед почтовым ящиком, согнувшись и с мокрыми волосами, свисающими на лицо, она знает, что это правда.

Важна работа.

Ничто другое. Ни призы. Ни публикации. Ни богатство, ни слава, вообще ничто.

Только работа имеет значение.