Иоанн Евангелие. Популярный комментарий

ИОАНН 8:12–20. Свет миру

¹² Когда Иисус вновь заговорил с народом, Он сказал: — Я свет миру. Тот, кто идет за Мной, не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни.¹³ Фарисеи тогда сказали: — Но ведь Ты сам свидетельствуешь о себе, значит, Твое свидетельство недействительно. ¹⁴ Иисус ответил: — Даже если Я и сам свидетельствую о себе, Мое свидетельство истинно, потому что Я знаю, откуда Я пришел и куда Я иду. Вы же не имеете никакого понятия ни о том, откуда Я пришел, ни о том, куда Я иду.¹⁵ Вы судите по человеческим меркам, Я же не сужу никого.¹⁶ Но если Я и сужу, Мой суд справедлив, потому что Я не сам, со Мной тот, кто послал Меня. ¹⁷ В вашем же законе написано, что когда свидетельствуют двое, то их свидетельство имеет силу.¹⁸ О себе свидетельствую Я сам и Мой Отец, который послал Меня.¹⁹ Они тогда спросили: — Где же Твой Отец ? Иисус ответил: — Вы не знаете ни Меня, ни Моего Отца. Если бы вы знали Меня, вы бы знали и Моего Отца.²⁰ Он сказал это, когда учил в храме, там, где собирали пожертвования. Никто, однако, не схватил Его, потому что Его время еще не настало.

Свернув за угол, мы увидели на обочине огромный желтый плакат. Два слова сразу бросились в глаза: АВАРИЯ и СВИДЕТЕЛЬ.

Оказывается, в прошлую пятницу на этом опасном углу произошла авария. Несколько человек пострадало, был нанесен серьезный имущественный ущерб, но полиция не могла определить, кто виновник несчастного случая. Требовались свидетели. Может быть, кто–то что–то видел? Кому–то что–то известно? Какой смысл допрашивать раненых — они будут утверждать, будто все случилось не по их вине. Чтобы расследовать дело, чтобы истина вышла наружу и совершилась справедливость, полиции требовались независимые свидетели, свидетели со стороны.

С подобной ситуацией мы сталкиваемся и в новом эпизоде. Опять речь зашла о суде. Кого же судят на этот раз?

Поначалу кажется, будто обвиняемый — Иисус. Фарисеям не удалось подкрепить обвинение, что Он, дескать, нарушает Моисеев закон (8:5), и теперь они заходят с другой стороны, подвергая рассмотрению необычные претензии Иисуса. Дискуссия во многом строится по юридическим правилам, рассматривается вопрос, может ли подсудимый сам давать показания или же подобное свидетельство не имеет силы. Иисус отстаивает свое право свидетельствовать о себе, причем утверждает, что это свидетельство подтверждается пославшим Его Отцом. Подобное соображение высказывал уже Никодим: без Божьей помощи никто не мог бы совершать чудес, какие совершает Иисус (3:2). Иисус напоминает фарисеям, что по закону требуется два свидетеля, вот Он и Отец как раз двое, не правда ли?

И этим спор не исчерпывается; вопрос о свидетелях и приговоре будет возникать в Евангелии вновь и вновь, пока в главе 19 Иисус не предстанет перед Пилатом. Но, перечитывая данный эпизод, мы в какой–то момент призадумаемся, правильно ли мы поняли, кто тут судья, а кто подсудимый.

Слова, произнесенные Иисусом в самом начале этой сцены, прозвучали как гром с ясного неба — неважно, следует ли стих 8:12 за историей женщины, взятой в прелюбодеянии (7:53–8:11), или же он непосредственно примыкает к стиху 7:52. Конечно, читателям Иоанн с самого начала заявил: «В Нем заключена жизнь, и эта жизнь — свет человечеству» (1:4) и далее сказал вечные слова о свете, который во тьме светит, и тьма не объяла его. Далее мы видели, что конфликт добра и зла представляется в образе блага, которое стремится выйти на свет, и тьмы, которая окружает его, препятствует ему быть обнаруженным (3:19–21). Эта система образов отчасти продолжается и здесь.

Сам этот образ — Господь избирает кого–то быть светом миру — укоренен в древнем иудаизме. По словам пророка Исайи, нести свет миру избран Израиль, а в итоге некий Раб Божий и Помазанник приносит миру истину и справедливость, и ради этой цели в конце Книги Исайи умирает мучительной смертью (Исайя 42:6; 49:6; 53:1–12; 60:1, 3). Назвать себя светом миру еще не означает притязания на божественность (хотя Иоанн верит в божественность Иисуса и нас призывает верить), однако эти слова, как и многие другие в Евангелии от Иоанна, означают притязание Иисуса на титул Мессии. С большой вероятностью такие слова звучали из уст современных и более поздних лжемессий, не зря же самый прославленный и последний из них, Симон, возглавивший восстание 132–135 годов, принял имя Бар–Кохба, «сын звезды». Его последователи готовы были признать в Бар–Кохбе свет, сошедший с неба.

Но этот свет, которым Бог освещает весь мир, беспощадно проникает в самые темные уголки, неся справедливость и суд. На всем протяжении Евангелия подчеркивается, что Иисус пришел не затем, чтобы судить мир, или Израиль, или отдельных людей, и уж во всяком случае не в этом главная Его миссия, однако сам акт Его прихода, несущего спасение, освобождение, надежду и жизнь, с неизбежностью несет осуждение тем, кому все это не нужно, кто настолько утвердился во зле, что принимает явление света как дурную, а не как благую весть.

Так постепенно мы начинаем понимать, что, хотя в суд вызывают свидетелей, обвиняемый тут — не Иисус, а те, кто Ему противится. Он и Отец согласно свидетельствуют: Иисус — Мессия, а значит, Он несет в мир свет, от которого никому не скрыться. Всем своим поведением, своим отношением к Иисусу, своим самомнением и амбициями эти люди свидетельствуют: им неведом Тот, кого Иисус называет Отцом, а потому и Его они не могут признать посланником единого истинного Бога.

Мучительный парадокс всей этой главы (если не всей книги) в этих стихах достигает кульминации: Израиль был избран нести свет миру, но от Израиля исходит только тьма, и теперь, когда Иисус истинным светом рассеивает тьму, реакция тех, кто во тьме, предсказуема — ожесточенное сопротивление. Это мы и видим.

А вы — чувствовали когда–нибудь вы соблазн отвергнуть свет? Читая Иоанн 8, не становитесь ли вы на сторону фарисеев? Не забываем ли мы все о том, как глубоко проникла в нас тьма — так глубоко, что мы, призванные быть Божьим народом перед миром, для всего мира, превращаем призвание в привилегию для нас, избранных?