Иоанн Евангелие. Популярный комментарий

ИОАНН 12:37–43. Слава и слепота

³⁷ Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него, ³⁸ да сбудется слово Исайи пророка: Господи! кто поверил слышанному от нас ? и кому открылась мышца Господня ? ³⁹ Потому не могли они веровать, что, как еще сказал Исайя,⁴⁰ народ сей ослепил глаза свои и окаменил сердце свое, да не видят глазами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их. ⁴¹ Сие сказал Исайя, когда видел славу Его и говорил о Нем. ⁴² Впрочем, и из начальников многие уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедывали, чтобы не быть отлученными от синагоги, ⁴³ ибо возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию.

В семь часов вечера Сьюзен позвала семью к столу. Весь день она трудилась над праздничным ужином и теперь с волнением, с горящими глазами, ждала, как они отзовутся о ее угощении. Чудесные запахи доносились из кухни.

Она усадила всех за стол. Огоньки свечей отражались в начищенном серебре и в хрустальных бокалах. Сьюзен поспешила в кухню и вынесла первое блюдо, хорошо приправленный суп, над которым она столько колдовала. Родные принялись за еду, продолжая обсуждать события этого дня. Они вежливо поблагодарили Сьюзен, когда она принимала пустые тарелки со стола. Подождали, пока она украшала главное блюдо: жареных фазанов со всевозможными приправами и подливками, блюдо, прекрасное и на вид, и на вкус. И овощной гарнир был приготовлен по всем правилам, чтобы сделать его как можно аппетитнее.

Девушка внесла блюдо в столовую, поставила на стол и приготовилась снять крышку. Вот оно! Тот момент, которого она ждала весь день. Сейчас все увидят, на что она способна!

Отец разговаривал со старшим братом:

— Так я и ответил Джоффри, — громыхал он, — если ему больше нечего сказать в свое оправдание, в таком случае…

Мать не закончила беседу с младшей сестрой:

— Угадай, что мы видели в маленьком магазинчике возле станции!

— ИТАК! — во весь голос объявила Сьюзен. — Смотрите все! — и профессиональным жестом (в точности как французский официант, которого она видела в ресторане) сняла с блюда крышку.

… Ему придется найти себе другую работу! — закончил свой монолог отец.

— Премиленькую шляпку, симпатичнее я никогда не видела! — прощебетала мать.

— Фу ты, Сьюзен! — буркнул младший брат. — Я же терпеть не могу фазанов, ты что, не знаешь?!

Сьюзен начала резать птицу, раскладывать по тарелкам гарнир. Она проделывала все механически, тяжелый камень лег на сердце.

И вот представьте себе, что на седьмой день творения, когда Бог уже создал небо и землю, у него появились зрители. Из первозданного хаоса проступили земля и небо. Выросли деревья, трава, цветы, все мыслимые оттенки цвета играли и переливались. Явились рыбы, птицы, животные, от кита до маленького дятла. И, наконец, был создан человек, венец и слава творения: мужчина и женщина, которым предстоит нести в мир образ Божий. Бог увидел все, что им сотворено, и это было «хорошо весьма». Но предположим, публика осталась равнодушной. Зрители продолжали болтать о своем. У них даже нашлись кое–какие замечания, дескать, они себе по–другому представляли мир, и как–то он плохо организован, порядка в нем маловато.

Иоанн рассказывает историю нового творения. Одно знамение следовало за другим: в главе 2 вода превратилась в вино, в главе 4 таким знамением послужил сын знатного человека, в главе 5 произошло исцеление калеки, в главе 6 — преумножение хлебов в пустыне, в 9–й главе был исцелен слепорожденный, и только что, в 11–й главе, воскрес Лазарь. На самом деле чудес было гораздо больше, об этом Иоанн упоминал и вновь скажет в 20:30. Шесть описанных им знамений — лишь вершина айсберга, он выбрал именно эти чудеса, чтобы продемонстрировать параметры нового творения, новое дело, которое творит Бог, новый Исход, новую жизнь, новый свет. И все же…

Все продолжали говорить о своем. Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него».

Описывая эту картину — поразительные свершения Иисуса и явный недостаток интереса у зрителей, — Иоанн вспоминает две темы из Ветхого Завета. В Египте, на глазах у фараона, Моисей сотворил целый ряд чудес, но фараон и его придворные отказывались верить. Пытаясь осмыслить это упорство, автор Книги Исхода пришел к выводу, что каким–то образом сердца египтян «окаменели», и тем более поразительным стало избавление, уготованное Господом своему народу. Это — одна из великих загадок Исхода, главы 9–12.

Спустя столетия, столкнувшись с предельной аморальностью народа Израиля, восстававшего против всех Божьих заповедей, пророк Исайя был вынужден проповедовать слово Божье, заведомо зная, что его проповедь только ожесточит безбожников. То были не просто падшие израильтяне, а уже некое подобие фараона и его придворных: глаза их закрылись, сердца окаменели, и пророку мнилось, что такими их сделал сам Бог. Они погрязли в своем грехе и противлении Богу до такой степени, что теперь Богу остается только осудить их. Другое дело, что через этот суд, как предвидел Исайя, начнется новый, немыслимый прежде труд спасения. И это — тайна Исайи, глава 6.

Памятуя об этих двух грозных примерах, Иоанн описывает иудеев и их восприятие «знамений». Единственное объяснение, какое он находит для их неумения верить, а также для страха и нерешительности прочих, кто уверовал, но скрывал это, — параллель в прошлом. Большинство собравшихся обладают каменными сердцами. Они продолжают болтать о своем, а то и критикуют дела Бога. Даже те, кто мягче сердцем и восприимчивей, кто уверовал в Иисуса–Мессию, не отваживается заявить о своей вере вслух, поскольку мнение других людей заботит их гораздо больше, чем мнение Бога.

Однако Иоанн не оставляет сомнений (и нам не следует увиливать и тешиться сомнениями) в том, что в Иисусе действительно совершается новое творение. Новый исход начался раньше, чем кто–либо того ожидал. За шестым знамением вскоре последует седьмое, наступит кульминационный момент, когда все основные темы Евангелия сольются воедино и история человечества навеки будет скреплена той печатью, где изображен Человек, умирающий на кресте, вознесенный напоказ всем, открывающий глаза слепым и смягчающий жестокие сердца любовью Божьей. Худший из фараонов, смерть, захватит его в свою власть — и нежданно Бог даст свободу миру, свободу для всех.

Мы слышим этот призыв? Мы не вправе оставаться глухими и болтать о своем, когда Бог раскрывает перед нами тысячелетний замысел. Или у нас были другие планы, получше Его замысла? Или мы, пожалуй, и верим, но только не хотим открыто исповедовать свою веру? Или все же признаемся — перед самими собой и перед всеми — что, взирая на Иисуса, мы видели славу Божью?