Иоанн Евангелие. Популярный комментарий

ИОАНН 18:28–32. Пилат и иудеи

²⁸ От Каиафы повели Иисуса в преторию. Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы [можно было] есть пасху. ²⁹ Пилат вышел к ним и сказал: в чем вы обвиняете Человека Сего ? ³⁰ Они сказали ему в ответ: если бы Он не делал дурное, мы не предали бы Его тебе. ³¹ Пилат сказал им: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого, — ³² да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет.

Сегодня я смотрел телеинтервью: интервьюер бомбардировал своего собеседника вопросами, а тот давал очень длинные, обтекаемые и бессодержательные ответы. Уж и так, и этак формулировал журналист свой вопрос, пытаясь как–то подступиться, но опытный политик стоял на своем. Нет, говорил он, наша цель не такова, как вы говорите. Наша главная задача — сбалансировать все интересы в регионе. Да, понадобятся компромиссы (какие именно — на этот счет он не проговорился). Нет, мы не собираемся никому навязывать свои предложения, мы поможем населению региона найти собственный путь. И так далее, и тому подобное.

Этот человек входил в состав делегации, отправлявшейся на Ближний Восток, где в очередной раз мог произойти взрыв. (Как печально — подобную фразу я мог бы написать чуть ли не в любой год истекшего столетия, и, боюсь, она будет вполне актуальна еще долгое время в будущем). Из благополучной и мирной западной страны дипломат снаряжался в страну враждебную и негостеприимную, где не только уста людей, но их сердца, самая их жизнь говорили на чужом языке. Там он должен был представлять западный мир, постараться предотвратить худшие беды, как–то все успокоить, а главное — предстать в выгодном свете перед своими согражданами, избежать серьезных неприятностей.

Та же задача и у Понтия Пилата. Он служит в далеком от его родины краю. (Есть традиция, которая называет его родиной Шотландию, но поди проверь.) Он был то ли профессиональным политиком, то ли (и это вероятнее) офицером, выслужившимся из рядовых и получившим в управление небольшую провинцию. Он мог рассчитывать, что успешная служба в Иудее приведет к повышению — получит пост поважнее, получше жалование и, хорошо бы, провинцию без таких внутренних проблем.

Надежды не оправдались. Вскоре Пилат лишится и этого поста из–за жалоб иудеев, обвинявших его в заносчивости, оскорблении местного населения, провокационном поведении. Он исчезает из истории примерно в 37 г. н.э., дальнейшую его судьбу прослеживают только легенды.

В своей политике он сосредотачивался на двух основных задачах. С одной стороны, хотел держать под контролем события на бурлящем Ближнем Востоке. Начальству в Риме требовался непрерывный поток зерна из Египта, иначе в перенаселенном и забитом безработными бедняками Риме запасы быстро исчерпывались и грозил мятеж. В I веке, как и в XXI, Запад черпал ресурсы Ближнего Востока и старался поддержать в этом взрывоопасном регионе мир и стабильность. Любой ценой, чаще всего ценой жестокого насилия Пилат старался удержать крышку на кипящем политическом горшке.

С другой стороны, он явно получал удовольствие, демонстрируя местному населению, и в особенности еврейским вождям, свое превосходство. Если они чего–то просили, надменный прокуратор пренебрегал их просьбой, но если они против чего–то возражали, как раз это он и делал с особым удовольствием. Пусть видят: он тут главный и они всецело зависят от него.

Этими двумя задачами определяется поведение Пилата в следующих двух эпизодах. Он — официальный представитель римского «правосудия», но правосудие и здесь, и в других случаях определялось достаточно гибко и почти всегда — исходя из прагматических соображений. Сработает — не сработает.

Вот почему он предпочел бы вовсе не иметь дела со священниками, которые явились к нему праздничным утром, да еще и отказались входить в официальную резиденцию, чтобы не оскверниться (с ритуальной точки зрения) на Пасху. (Иоанн пользуется любой возможностью, чтобы напомнить нам: дело происходит на пасхальной неделе, в Храме уже готовят к жертвоприношению ягнят, и как раз в это время Иисуса ведут к римскому губернатору, который один лишь имеет власть казнить и миловать).

Вину Иисуса первосвященники формулируют расплывчато: «он делает дурное». Им было хорошо известно, как и самому Пилату (римляне располагали своей шпионской сетью, и Пилат, скорее всего, знал об Иисусе, по крайней мере, столько же, сколько первосвященники), что Иисус не помышлял о настоящем, то есть вооруженном перевороте. Но им требовалось устранить его, и причины их беспокойства Иоанн излагает снова и снова. Краткий итог их и кульминация — циничное высказывание Каиафы в 11:49–50. Из вопросов, которые Пилат задает Иисусу в следующем разделе (стих 33), следует, что циркулировали какие–то слухи, именовавшие его «царем». Обвинители настаивают: он заслужил смерть. А правом казнить человека в Иудее располагают лишь римские власти.

Итак, Иисус умер той смертью, какой умирали противники Рима. Он сам сказал, что будет «вознесен», как змей в пустыне (3:14) и, будучи «вознесен», привлечет к себе все народы (12:32). У Иоанна «вознесение» сочетается с «прославлением»: Иисус на кресте во всей полноте раскроет дивное величие спасительной Божьей любви. И здесь два смысла сливаются в один. То значение, которое вкладывает в свои слова Иисус, и то значение, которое вкладывают в свои слова первосвященник и Пилат, — все они совпадают в событии со столькими слоями смысла, что мы обязаны рассмотреть их в разных ракурсах и долго пристально вглядываться, пока начнем понимать, что же рассказывает нам евангелист.

Пока что отметим расставленные им вехи. Наступила Пасха. Пилат не хочет выступать судьей в этом деле. Священники настаивают на казни и требуют, чтобы Пилат взял дело в свои руки. Величайшая юридическая система в истории античного мира и самая возвышенная вера сошлись в средоточии мира (средоточием мира долгое время считался Иерусалим) и в средоточии истории. Вместе они, вслепую, преткнувшись, совершат столь страшное, столь несправедливое и столь бессмысленное преступление, что моральное банкротство обеих этих систем сделается очевидным, как и тот вывод, который мы обязаны сделать, прежде чем двинемся дальше: человек, стоящий в эпицентре этой бури, и в самом деле умирает за грехи мира.