История героя: Огонь наших душ

Глава 1. Боль

Море Дедфайра, юго-запад архипелага

Он очнулся от толкнувшейся в грудь резкой боли. Она повторилась снова и снова, приутихнув, но взамен толчки стали частыми и размеренными.

«Это же сердце мое бьется,” понял он.

Зрение не возвращалось долго — оказалось неожиданно трудно поднять словно ставшие чугунными веки. «Слиплись? Засохшая кровь? У меня какие-то травмы, или мои меридианы блокированы?» Неутешительные мысли отступили, когда веками удалось шевельнуть. Над головой плавал дощатый потолок из просмоленного дерева.

Внезапно в поле зрения вплыло белобрысое и бородатое лицо, спровоцировавшее болезненную вспышку воспоминаний. Он знал этого человека, и помнил изрядный кус его жизни, который… они провели бок о бок? «Это невозможно. Это не мои воспоминания.» Память сливалась и раздваивалась, породив ослепительный укол головной боли.

- Эдер, — собственный голос ожидаемо оказался хриплым и еле слышным, а вот слух приятно удивил. Постоянные шумы и плеск оказались звуками дождя, моря, и грома. «Я на корабле».

— Я уже думал, ты не очнешься, — голос блондина был спокойным, но в глазах проглядывала тревога. — Как себя чувствуешь?

— Как… подгнивший живой мертвец, — говорить становилось все легче, а еще он одержал маленькую победу — сумел пошевелить пальцами левой руки. «Молодец, Беатрикс Киддо, теперь шевельни пальцами ног.» Нервы щекотало абсурдностью ситуации, и собственной то ли полупарализованностью, то ли невероятной слабостью, и человек, запертый в непослушном теле, занервничал.

Стоило ему мысленно обозначить себя словом «человек», как в своей-несвоей памяти всплыло другое слово. «Гламфеллен». Это слово скрывало такой массив чуждой информации, такой водопад жалящих прикосновениями воспоминаний, что он инстинктивно отодвинул его на задворки сознания и постарался временно забыть. «Потом. Живи в моменте, карпе дием, мать твою.»

— Если ты хоть как-то «живой», остальное — незначительные детали, — голос Эдера все еще был на удивление ровным. — Встать можешь? По-моему, наверху намечаются проблемы, и разлеживаться некогда.

Он честно попытался подняться, и у него неожиданно легко это получилось. Что хуже, непослушное… чужое тело реагировало на движения неправильно. Попытка сесть привела к тому, что он неловко ссыпался на деревянный пол, и бессильно растянулся на нем.

— Тихо, тихо, здоровяк, ты уже победил. Ну, ты точно показал этим доскам, кто здесь главный, — Эдер аккуратно приподнял его под руки, и водрузил обратно на кровать. «Как мешок… с картошкой, да. Не будем излишне самокритичны, ” подумал он.

В дальнем углу каюты внезапно началось какое-то движение, и хриплый, каркающий голос удивленно проговорил что-то. Эти звуки показались ему настолько чуждыми, что он поначалу подумал, что не знает этого языка, но вдруг понимание пришло. «Этот старик удивлен, что я очнулся.»

Седобородый неизвестный загалдел на своем странном говоре, понимать который было так же легко, как высматривать собственное отражение в груде мелких осколков зеркала.

«Чего он хочет? ‘Пираты’? Ну охренеть теперь.»

— Эдер, я не в форме. В голове каша, тело как чужая перчатка, натянутая на ногу. Решите эту проблему без меня, ладно? — длинная фраза далась ему с трудом, но он умудрился удержать сухой, судорожный кашель до конца своей маленькой речи.

— …Ладно, капитан, — с небольшой задержкой ответил блондин. — Никуда не уходи.

Эдер явно был человеком действия — немедленно подхватив стоящие в углу круглый щит и ножны с саблей, он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь каюты. А сидящий на кровати расслабился и закрыл глаза.

«Дыши, просто дыши. Прочувствуй каждую клеточку легких, вбирающую кислород. Для начала нужно просто отдаться рефлексам тела. Я — лист, влекомый ветром. Я — кристально чистая вода спокойного озера.»

Он глубоко вдохнул и выдохнул, и, открыв глаза, неожиданно легко поднес руку к лицу и коснулся кончика носа. Очень аккуратно встав, он шагнул взад-вперед, и уселся обратно на кровать — скрестив ноги и положив руки на колени, — и снова прикрыл глаза.

«Первичный функционал восстановлен, теперь — самое сложное и болезненное — башка. Я — вихрь из мириадов песчинок. Я — ручей, впадающий в реку. Даже если меня разделят, я снова сольюсь воедино.» Он расслабился, четко регулируя свое дыхание. «Учитель бы гордился.» Он прогнал эту ненужную мысль и сосредоточился.

«Ван. Простенький иероглиф — три горизонтальных линии, перечеркнутые вертикальной. Значение — ‘князь’. Самая частая фамилия под небесами, и не в одном мире. Моя фамилия. Имя — Фань. Иероглиф чуть посложнее, а означает — ‘простой’. ‘Обычный властитель’, ха. Все, и учитель, и соученики, предпочитали звать меня ‘Сяо-Фань’, чему я был только рад — поначалу в этом была некая задушевность, а потом, когда я вырос и возмужал — ирония. Соученики… Тот скучный тип, и Цзин Цзи, которого я вечно называл Джи, имея в виду персонажа Джерома. Учитель… все о нем помню, и внешность, и вечную улыбочку, и бороду эту длиннющую, как у Гэндальфа, но вот имя… даже все уроки его помню, как сейчас, но не имя. У скучного типа, кстати, тоже. Явно наличествуют провалы в памяти.»

Тот, кого раньше звали Ван Фань, занялся ревизией воспоминаний, вскоре подведя неутешительный итог — полезные знания и навыки в порядке, но память о людях, лицах, местах, именах, зияет прорехами похуже изношенной мешковины.

«Ладно. Теперь Александр Лихов. Имя пафосное, ‘защитник людей’, но до дыр заношенное сотнями миллионов во всем мире. Жизнь до Сяо-Фаня — легче, веселее, сытней. Прожил до… скольки лет? Помню, что Саша — глубокий старик… семейный? Почти. Разведенный. Провалов столько, что проще сказать, что цело. Ворох разнообразных фактов и фактиков. Прорвище словечек-паразитов и привязчивых понятий. Мемов, ага. И масса лирики — книги, фильмы, игры, музыка, даже танцы затесались. Я знаю кунгфу, то есть, венский вальс. Все это разнообразие ощущается как норма, но бедолага Сяо-Фань жил, по сравнению с Сашей, в полном информационном вакууме. А еще Саша помнит лишь горстку имен и названий, тотально недостаточных для прожившего полноценную жизнь. Как и почему память Саши после смерти перешла к Сяо-Фаню — загадка, но явно не случайность: после смерти Сяо-Фаня это случилось снова. Ладно, теперь самое сложное — тот, кто здесь и сейчас.»

Он открыл глаза — так будет легче, подсказала интуиция, — и оглядел свою руку.

«Бледность радикальная, как у завзятого носферату из канализации. Даже редкие волоски на коже — белые-белые. Особо суровый случай витилиго? Другая раса? Нет. Другой вид. ‘Гламфеллен’. Давай, память, жги.» И она зажгла.

До боли сжимая зубы и вцепившись ногтями в колени, пытаясь не обращать внимание на раскалывающуюся голову, он прожил целую жизнь за несколько мгновений. К счастью, не слишком длинную — сорок лет, добрый тридцатник которой занимало взросление. Гламфеллен, бледные эльфы. Во всем подобны небледным эльфам, только бледные, пошутил бы Саша Лихов. «Нет. Пошутил я, только что. Хватит растроения личности.»

Долгие годы в Белом Безмолвии, суровой тундре, где смерть может таиться в каждом сугробе, каждом дуновении ветра, под каждой льдиной. Путешествие в молодую республику Дирвуд — эмиграция в поисках лучшей жизни, ничего нового. Водоворот событий, в которые юного эльфа втянуло и выплюнуло, изрядно побитым, но с прибытком — замок, феод, подданные. Пресловутый ‘хэппиэнд’? Как бы не так. Гигантская ожившая статуя, матово-зеленая, с золотистыми прожилками меди. Выкапывающаяся из-под земли, рушащая и давящая все вокруг, но что хуже — втягивающая в себя души окружающих, как скучающая тусовщица — коктейль сквозь соломинку. С узором из звезд и полосок на лбу.

«Звезды и полосы, ха-ха-ха. Ну хоть гимнов никаких он не распевал.»

Эотас, бог света, и, по утверждениям некоторых, добра. Не так давно начавший войну, поглотившую целый континент, и, — снова ха-ха, — подорвавшийся на бомбе.

«Звучит, как дурной анекдот, но это, увы, моя реальность. Божок, у которого бомбануло, вернулся в гандаме и топчет всех. И что самое худшее, мне выпало с этим разбираться.»

Он смутно припомнил тощую женскую физиономию с развевающимися в абсолютном безветрии волосами, острую, обжигающую боль в груди, и… поручение? Ультиматум? Угрозу?

«Скорее, все же, угрозу. На мне — ошейник с динамитом, а у стремной брюнетки — детонатор. Арбайтен, швайне, а то партизанен-пуф-пуф.»

Память о недавних событиях возвращалась с трудом. Мучительные мгновения За Гранью, разговор с Бледным Рыцарем, ипостасью бога смерти Берата, насильная инъекция божественной субстанции — «отзвука», — и великая миссия.

«Кстати, а чего это именно я такой особенный? Что-то вертится на языке, что-то привычное… Ах да. ‘Видящий’, способный, как ни странно, видеть души и влиять на них очень разнообразными способами. Мой титул. Кстати, а мое имя…»

Молодого гламфеллен, Видящего, лорда древнего замка Каэд Нуа, звали Кьелл Лофгрен. Он покатал это имя на языке. «Надо привыкать, теперь меня зовут Кьелл. Что ж, могло быть и хуже. Например, Янь Хуэй, любимый ученик Конфуция. Или, боже сохрани, Хатаке Какаши.»

Память всех трех личностей вернулась, насколько возможно, но не поглотила его. Эмоционально он был чистым листом, на котором сейчас прописывалось и жизнелюбие пожившего, но не утратившего вкус к жизни Александра Лихова, и холодная несгибаемость воителя Ван Фаня, и оптимизм юного романтика Кьелла Лофгрена.

«Я тот, кто я есть,” подумал он. «Бледный эльф по имени Кьелл. Видящий. Безземельный лорд. И да, совершенно официальный попаданец со стажем.»

Свежеиспеченный Кьелл попытался обдумать свою непростую ситуацию. «Одна неприятная личность невероятной силы и возможностей отправила меня пошпионить за равнозначного веса личностью. Судя по тому, что ей понадобился для этой задачи смертный, то в худшем случае — если гигантская статуя решит доесть мою душу, или, там, легонечко надавить на меня пальцем, — помощи можно не ждать, ты сам по себе, Кьелл. В лучшем же случае… Самый максимум, я смогу вызвать на себя огонь божественной артиллерии, и судя по памяти Кьелла, сопутствующие потери и френдли-файр божков заботит от слова ничуть. Но не выполнять мою миссию нельзя, иначе фрау в черном нажмет клавишу детонатора, и все. Значит, надеюсь только на свои силы и несомненно могучий ум. Что мне имеет предложить мудрость прошлых жизней для устранения звездно-полосатой угрозы?»

Память Саши Лихова, гедониста и раздолбая, не выдала ничего конструктивного — только недоступные Кьеллу технологии и дурацкие планы вроде «выкопать большую яму, а на дне — раскаленный стальной кол».

Сяо-Фань в силу рода деятельности располагал целым морем знаний о причинении вреда ближнему своему, но, увы, противники такого размера ему не встречались даже в сказках и легендах. Мифические божества и демоны Поднебесной могли «раздуться», максимум, до нескольких человеческих ростов.

«Хотя вот Гуаньинь в ‘Путешествии на Запад’… использовалась автором как персонификация необоримой силы. Не самая полезная инфа в моем случае.»

Теоретически, используя некоторые техники манипуляции внутренней энергией, Сяо-Фань мог бы расколоть гигантскую статую — адра, как помнил Кьелл, достаточно мягкий материал. Но для этого ему понадобилось бы минут пять спокойной концентрации и последовательных атак в одну точку. У него же был, самое большее, первый удар.

«Держим в уме способность вытягивать души. Нет, тут тоже глухо, хоть и менее бесполезно.»

Знания Кьелла же содержали несколько интересных фактов, дополняющих общую картину, но не особо обнадеживающих.

«Да, боги были искусственно созданы в древности — казалось бы, страшная тайна, переворачивающая картину мира? Неа, всем по… гм, пофиг. Откуда бы они ни есть пошли, сил и возможностей богов это не меняет. Можно ли ‘сделать’ еще богов, или сопоставимых по силе сущностей? Ну, это примерно как если бы дикари из каменного века пытались повторить космические технологии. Даже дай им необходимые инструменты, знаниям-то неоткуда взяться. Впрочем, агенты божков пытались искусственно тормозить развитие анимантии, науки, изучающей души. Значит, некий потенциал в этом направлении есть.»

Эльф отбросил посторонние мысли, и резюмировал:

«Во-первых, нужно восстановить техники внутренней энергии и боевое искусство Сяо-Фаня. Сомнительной полезности против божка-убивателя, они помогут против всех иных прочих. Опасностей вокруг полно.

Во-вторых, нужно найти толкового аниманта и проконсультироваться с ним насчет… хм, всего. Идей море, сомнений в их осуществимости — тоже.

В-третьих, нелишним будет заручиться поддержкой власть имущих. Кто бы ни правил этой пластилиновой местностью, ему вряд ли по нраву, что его города топчут, а подданных — едят, а значит, сотрудничеству — быть.»

Он встал и потянулся. Шум снаружи не утихал, но и не менялся — все те же море и дождь. Никто не ломился в его каюту, не было слышно звуков боя, и корабль не кренило под опасным углом.

«Что бы за пираты там ни были, их или Эдер всех разогнал своей саблей и черным юмором, или смыло штормом. Как бы то ни было, не думаю, что мне что-либо мешает начать исполнять первый пункт моего мастерплана.»

Кьелл уселся прямо на пол — сейчас неудобство, создаваемое и жёсткими досками, и неутихающей болтанкой, было ему на руку. Характер Сяо-Фаня, юного фаталиста, пережившего в детстве смерти близких и друзей и не сломленного ими, любил вызовы — даже в культивации он предпочитал сложные пути простым. Трудность сосредоточения на движении ци из-за внешних отвлекающих факторов означала только одно — более обостренное внимание по достижении нужного состояния, и более качественную культивацию. Он снова начал с простого — глубоко вдохнул и выдохнул, насыщая легкие кислородом.

«Путь — это жизнь, а жизнь — это Путь. Нет тупиков, есть лишь более длинные пути. Нет трудностей, есть лишь уроки. Нет горя в смерти, и радости в жизни, нет поражения, и нет победы. Есть только Я.»

Концентрируясь на своей мантре, Кьелл скользнул вниманием вовнутрь. Он ощущал яростную пульсацию своего источника — энергетического средоточия искушенного практика мистических искусств, могущего ударом кулака вынести замковые ворота, и сжатием пальцев смять стальной клинок. Смерть не отняла ни толики его внутренней силы, но ощущалась эта сила странно — как нечто чужеродное. «Как искусственное сердце,” пришла аналогия. Словно некто могущественный вырвал источник из груди Сяо-Фаня, и грубо воткнул в Кьелла. Все усложняло то, что оригинальные способности Кьелла к манипуляции ци были абсолютно никакими. Могучее средоточие словно висело в безжизненной пустоте, не имея возможности ни пустить энергию циркулировать по замкнутому циклу, усиливая и укрепляя тело, ни исторгнуть её наружу смертоносной внешней техникой. Кто другой опустил бы руки, но эльф, в прошлой жизни, случалось, вправлявший себе переломы, только сосредоточился сильнее, и, отстранившись от сияния источника, заметил-таки зачатки энергоканалов. Выглядели они не толще капилляров, образующихся от случайных истечений энергии из меридианов.

«Зато они примерно одинаковы, и очень разветвлены, просто многократно дублированная сеть, да и только. Если я смогу их прокачать, то мне нет нужды пускать каналы по привычным путям, с узлами-заводями в точках байхуэй, цихай, дачжуй, даньтянь и так далее. Я смогу пробить каналы кратчайшим путем к нужным узлам, как для усиления, так и для внешних техник, и соединить их с минимальной длиной цикла! Моя культивация просто в космос скакнет, да в кратчайшие сроки! Теорию об омертвении тканей от дисбаланса в количестве присутствующей в них ци можно смело спускать в унитаз — по такой теории, мой развитый источник при никчемных меридианах должен меня в кому отправить, вот прям щас. Так что осталось определиться с инструментом, то есть техникой внутренней энергии для прокачки моих никакущих каналов…»

Эльф задумался, перебирая известные ему методы культивации. Большая часть их была предназначена для опытных практиков, и нуждалась в определённой жесткости меридианов, но варианты были.

«Наименее агрессивен метод Сяояо, базовый навык моей родной школы. Недостаток один, но огромный — это достаточно негибкая техника, развивающая все каналы бессистемно. Адаптировать её сложно и долго, а значит, не подходит. Далее идёт Искусство Отсутствия Формы. Мне известна только ‘демоверсия’ — Низшее Искусство. Учитель то ли не знал полной версии, то ли забыл, маразматик старый. Недостатки очевидны — урезанная версия, твою так. Достоинства: эта техника даёт каналам гибкость и прочность, под все виды техник, внешних и внутренних. Ещё, как ни странно, подходит метод Девяти Ян — на начальных стадиях он вполне щадящий. Одна беда — он прокачает мне именно традиционную систему каналов. Моя культивация будет хорошей, чуть лучше, чем у Сяо-Фаня, за счёт старта с более совершенного метода, но вполне обычной. Я все так же упрусь в стандартное плато развития, и так же буду изгаляться в попытках его преодолеть. А ещё я не знаю метода Девяти Инь, без которого Девять Ян — тупиковый путь, как бы не хуже того же Сяояо. Ещё вариант — экзотика, Искусство Ядовитого Пламени. Жаль, у меня нет кучи ядовитых тварюшек для его практики. Хотя нет, вру — не жаль. Жители Мяоцзяна — долбаные мазохисты, практиковать такое. Предпоследний вариант — Искусство Солнца и Луны, второй из продвинутых методов моей школы. Вроде бы все есть — адаптивность, щадящая начальная стадия, вполне приличный результат, одна только загвоздка — скачок сложности на продвинутых стадиях. Есть немалая вероятность перенапрячь меридианы, что в моем случае означает порвать их к хренам. И последний вариант, самый худший, по-моему. Шаолиньская Золотая Рубашка. Отличный метод, было большой удачей его в свое время изучить. Я, несомненно, буду его использовать — лучшая защитная техника в мире, как-никак, — но прокладывать им каналы значит попрощаться со всеми внешними техниками, самой мощной частью моего арсенала.»

Разложив все по полочкам, он понял — вариант, позволяющий достичь тех вершин, на которые он уже нацелился, без ненужного риска и экспериментов, был только один. И он начал первую стадию культивации Низшего Искусства Отсутствия Формы.

Через неопределенное время Кьелл поднялся с пола, довольно потянувшись. Он сумел сделать то, что хотел, и ему даже не пришлось делать перерывы — зачаточные энергоканалы его тела развивались быстрее ожидаемого, и ему, за этот сравнительно недолгий сеанс культивации, удалось создать весь нужный базис для дальнейшего развития. Любой знающий, попытайся он прочитать пульс Кьелла сейчас, объявил бы его демоном или смертельно больным, настолько необычна была структура его энергосистемы. Если некто обладающий возможностью видеть меридианы — не визуализировать обычное чтение пульса ци, а именно видеть энергоканалы неким сверхъестественным образом — осмотрел бы бледного эльфа, его зрению предстала бы картина странная, примитивная, и механистичная. Культивация Кьелла не имела ни капли общего со стандартной структурой меридианов, разветвленной, естественной, и пронизывающей все тело подобно кровеносной системе. Она выглядела бы, как детский рисунок: две мощные магистрали, опоясывающие источник вертикально и горизонтально, на пересечениях соединенные с ним двумя же каналами; и закольцованные каналы, отходящие от этих магистралей к конечностям и голове.

«Палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек, ” подумал эльф. «Выглядит, наверное, бредово, но весь мой опыт подсказывает, что я теперь крут и восхищаю. Не, есть ненулевая вероятность, что я сдурил, и теперь немощен, как младенец, но это легко проверить. Ну-ка…»

Гламфеллен снова сел на пол, скрестив ноги, и осторожно начал прогон энергии по меридианам в стандартном цикле культивации. Всего через пару минут он вскочил, не в силах сдерживать бурлящую в нем энергию.

«Хватит с натугой выжимать гирьки от аптечных весов, дайте мне по тонне в каждую руку, ” возбужденно подумал он. «Чего бы такого неподъемного проделать? Ага!» Сосредоточившись, он сложил пальцы «пистолетиком», толкнул обжигающе-жаркую ци в руку, и довольно уставился на продолжающее средний и указательный пальцы едва видимое энергетическое лезвие, длинное, и, как он знал, предельно опасное.

«Я могу практиковать Божественный Меч Шести Меридианов[1] без костылей и промежуточных методов, ” с восторгом подумал он, улыбаясь во все тридцать два. «А это хоть и не ульта и не чит, но близко. Против звездно-полосатого божка не поможет, но… попаданец нашёл в кармане пулемет, в общем. Дополнительным стилем, этаким пистолетом в компанию к пулемету, пусть будут пальцевые техники Одного Ян — стиль менее мощный, зато меридианы не будет перегружать.»

Он проделал несколько движений из разных известных ему стилей, переходя из одной стойки в другую, нанося удары в воздух, и обозначая блоки. «Немного тренировок в свободное время, и я не просто восстановлю все мастерство Сяо-Фаня — я его превзойду, и легко, с моей-то читерской культивацией.» Вновь обретенная сила придавала уверенности. Даже Эотас теперь казался не неостановимым стихийным бедствием, а… огромной мишенью. Было ли это эйфорией от успеха, или наследством Сяо-Фаня, в каждом препятствии видевшем только пути его преодоления, но Кьелл твёрдо решил, что найдёт способ если не уничтожить, то остановить буйного божка.

«В конце концов, как там учитель говорил? Если у тебя есть сила, используй её для помощи тем, у кого её нет,” подумал он.

Примечания

[1] Божественный Меч Шести Меридианов: пальцевая техника эпической мощи, фигурирующая в новелле Цзинь Юна "Полубоги и полудьяволы" (Tian long ba bu), и, соответственно, в одном из фандомов работы.