История героя: Огонь наших душ

Глава 31. Рост

Укайзо, королевский дворец

Кьелл проснулся посреди ночи, без какой-либо видимой причины. Сон внезапно оставил его, исчезнув без следа, и бледный эльф поднялся с постели, выскользнув из объятий пробормотавшей что-то Онеказы. В отличие от королевской опочивальни дворца Каханга, эта спальня могла похвастаться огромным стрельчатым окном, застекленным при реставрации дворца чистейшим вайлианским стеклом. Луна и звезды ярко светили за окном, и Кьелл чуть приоткрыл его створки, впуская в комнату ночную свежесть.

«Я полон сил, и жажды действия,” озадаченно подумал он, «а на дворе — третий час утра, не больше. Что это со мной? Война, что ли, никак не уйдет из нервов?»

Он глубоко вдохнул соленую прохладу тропической ночи, задумчиво оглядывая темные воды каналов, тускло поблескивающие золоченые шпили и покатые крыши, и бликующие вдали воды свежеокрещенной Бухты Победы, и улыбнулся, с теплотой и пониманием.

«Нет. Война кончилась, и настало время мирного строительства, время созидания. Это оно меня зовет. Пора бы мне уже дать начало чему-то своему, новому и хорошему. Пусть Аруихи все еще учится, отчего бы мне не отыскать пару-тройку талантливых ребят, и не начать передавать им Меч Души, стили Сяояо, мои пальцевые техники, наконец? Сниму домик с просторным двором в центре города, повешу у входа роскошную вывеску, объявлю об открытии школы,” он весело хмыкнул. «Можно даже фейерверк и танец львов устроить. Одолжу у Аруихи четверку его ученичков, покажу им основные движения, все дела. Самому-то мне не по чину в львиную башку лезть, а тот же Хахона или Манааки, или даже мои новые протеже Никора с Таинуио, взвоют от восторга, ей-ей. Осталось только решить, северных львов использовать, или южных. Северные, конечно, классно выглядят, но наши тропики малость жарковаты для их шерсти и плотных костюмов на все тело. Или, может, и вовсе устроить парад с танцем дракона?» Он улыбнулся своим мыслям, странным, но неожиданно приятным. Все эти возможные заботы казались даже большим развлечением, чем вечеринки с друзьями.

— Возвращайся в постель, Кьелл, — раздался сонный голос Онеказы. Эльф обернулся к ней, и в который раз залюбовался красотой своей женщины. Серебряный свет Белавы, эорской большей луны, мягко и неярко озарял черты ее лица, придавая ему совершенно волшебный вид.

— Даже если тебе не спится, все равно возвращайся, — мурлыкнула она. Её взгляд, нежный и зовущий, нашёл глаза Кьелла, и женщина повела плечом, отчего скрывающая ее тело простыня чуть соскользнула вниз. Кьелл даже дыхание затаил от неприкрытой, во всех смыслах, эротичности этого жеста.

— Ты ошеломительно красива, любимая, — выдохнул он наконец, подходя к кровати. Онеказа приглашающе улыбнулась, подавшись ему навстречу, и Кьелл вновь забыл обо всем на свете, заключив ее в объятья.

***

Кьелл смотрел на уютный домик, окруженный просторным двором, который отделяла от улицы низкая ограда, с необычной смесью досады и удовольствия. Досада его проистекала из причины утреннего променада Кьелла по Укайзо — сегодня, позавтракав в компании Онеказы, он решил, не медля, двинуться на поиски подходящего местечка для своей школы. Дом, рядом с которым остановился гламфеллен, подходил идеально, но был уже занят. В занявших его и крылась причина мешающегося с досадой довольства. Его уже облюбовала школа, пусть не боевых искусств, а самая обычная — обучающая малышей знаниям, необходимым каждому разумному. Бледный эльф был рад видеть, что сумбурно изложенная им Онеказе идея не затерялась в бюрократических проволочках, а успешно воплотилась в жизнь.

На утоптанном песке двора школы расположились ее учащиеся — маленькие аумауа в возрасте, насколько мог судить Кьелл, от четырех до пяти лет. Их учительница, малорослая, худощавая, и желтокожая, старательно объясняла им науку письма Хуана, вырисовывая значки рун прямо в песке под ногами.

— Вот этой руной, дети, мы записываем краткий звук «о», как в названии нашей столицы, Укайзо, или же орешков палохе. Кто из вас любит орешки палохе?

— Я, я!.. Я тоже!.. И я люблю!.. — ответила воодушевленными возгласами малышня.

— Вот, если вы изучите, кроме руны «о краткая», еще пять рун, вы сможете это слово записать, и тогда ваши мамы и папы точно не откажутся угостить вас этим лакомством, — добродушно ответила учительница. — А сейчас, скажите мне, на что похожа эта руна?

— Шлем!.. Наконечник стрелы!.. Нет, копья!.. Надрезанный пирог!.. Круг сыра!.. Апельсин без дольки!.. — наперебой начали предлагать варианты дети. Когда фонтан их красноречия все же иссяк, в полной тишине раздался басовитый голос последнего, пухлощекого карапуза:

— Лыбья голова, мама, — высказался он веско и солидно. Прочие маленькие аумауа покатились со смеху, что, похоже, доставило серьезному малышу, просиявшему улыбкой, массу удовольствия.

— Хорошо, Тама, пусть будет рыбья голова, — с улыбкой ответила женщина. — А теперь, нарисуйте эту руну на песке сами, — она подняла взгляд от своих учеников, и заметила Кьелла. Тот добродушно кивнул ей, и женщина, пробравшись мимо увлеченно возящихся в песке детей, подошла поближе.

— Тебе что-то нужно, уважаемый… — она запнулась на середине фразы, и ее лицо просияло узнаванием. — Кьелл! Это ты!

— Вот так сюрприз, — озадаченно нахмурился тот. — Откуда ты меня знаешь, добрая женщина? — ее обращение явно не было узнаванием кого-то, видевшего бледного эльфа мельком в толпе — так к нему мог обратиться разумный, знавший его лично.

— Ты, наверное, не помнишь меня, — понимающе улыбнулась аумауа. — Я — Биха. Ты помог мне, месяцы назад, в Некетаке.

— Биха, Биха, — задумчиво почесал нос тот. — А, вспомнил! Желудок, пять детей, и младшенькая по имени Ароха, — он рассмеялся. — Моя ненаглядная частенько повторяет мне имя твоей дочери, пусть и не в качестве имени.

— Ты живешь с женщиной из Хуана? — удивленно улыбнулась Биха. — Неожиданно.

— Я не мог перед ней устоять, — с веселой обреченностью развел руками эльф, — слишком уж она хороша. Как ты, Биха? Как твои мелкие? Один, вижу, обучается премудростям, — он кивнул на маленького Тама, крайне сосредоточенно вырисовывающего в песке палочкой требуемую руну. Малыш для пущей концентрации даже высунул язык.

— У нас все хорошо, Кьелл, — ответила женщина, с гордостью глядя на отпрыска. — После того, как мы расстались, нам очень помогли оставленные тобой деньги. Потом я нашла работу на одежной фабрике — моя старшая дочь, Уарики, уже могла присматривать за братьями и сестрой в мое отсутствие. После того, как королева издала указ о наставниках, я решила попробовать себя в этом — грамоте я обучилась в вечерней школе при фабрике, — гламфеллен улыбнулся этому с нескрываемым удовольствием — маленький исторический фактик, упомянутый им и скрупулезно записанный въедливым педантом Мануари, тоже не пропал даром, и обратился пользой для знакомой души.

— Я люблю заботиться о детях — мои пятеро никогда не были мне в тягость, — продолжала тем временем Биха. — С двадцатью все оказалось ненамного сложнее. Как оказалось, я могу принести племени больше всего пользы, наставляя его детей, — она улыбнулась с гордостью и смущением. — Ирамаи, тумуаки[1] нашей школы, даже потребовал моего переезда в Укайзо!

— Это замечательно, Биха, — Кьелл оглядел женщину чуть внимательнее, подмечая и округлившиеся щеки, и увлеченный блеск в глазах, и почти исчезнувшую согбенность, что делала Биху лет на пять старше. Найдя себя, эта аумауа словно заново родилась. — Я рад, что у тебя все хорошо. А Ароха как поживает? Бегает уже по дому, как ветер? — на эти слова женщина просияла довольством, и наклонилась чуть ближе.

— У Арохи обнаружился дар Заклинателя Воды, — понизив голос, сообщила она, улыбаясь до ушей. — Месяц назад, вода в ее ванне вдруг принялась течь вверх. Вся семья ждет не дождется, когда она войдет в возраст для принятия в гильдию, — гордость сквозила в каждом звуке ее речи.

— Вот так так! Поздравляю, — с веселым удивлением ответил Кьелл, и заговорщическим шепотом добавил: — Как Ароха станет постарше, обязательно предупреди ее о гильдмастере Текеху, который ну очень любвеобилен. Хоть он мне и друг, но истина дороже — он ни одной юбки не пропускает, — задумчиво нахмурившись, он добавил: — И ни одних штанов тоже? В общем, пусть она поосторожнее там, — Биха весело рассмеялась.

— О похождениях Текеху знала вся Некетака, да и в Укайзо он уже успел отметиться, — ответила она. — А как ты поживаешь, Кьелл? — она продолжила со смущением. — Я ведь даже не знаю, чем ты занимаешься. Все ли у тебя хорошо?

— Все отлично, — весело улыбнулся тот. — Недавно вернулся с войны, теперь вот ищу себя в мирной жизни. Тоже думаю в наставники податься, обучать молодежь воинским искусствам — малость поднаторел в них за время своих скитаний по миру. Ищу вот место под школу, — он взглянул на женщину с преувеличенной сердитостью, — ты, как раз, самое удачное забрала.

— Этот дом я тебе не уступлю, Кьелл, — рассмеялась та. — Даже в память о твоей доброте. Ведь я здесь живу, — она с гордостью улыбнулась.

Их задушевную беседу прервал маленький Тама, с серьезной миной потянувший Биху за подол платья.

— Мы закончили, мама, — солидно сообщил он. — Будешь пловелять?

— Ну, не буду тебя отвлекать, — дружески кивнул женщине гламфеллен. — Бывай, Биха.

— Буду рада видеть тебя в гостях, Кьелл, — улыбнулась та. — Тебя, и твою подругу. Увидимся, — помахав рукой, она поспешила к нетерпеливо переминающимся с ноги на ногу малышам.

«Не, подругу сюда приводить — не вариант: бедную Биху удар хватит,” весело думал Кьелл, продолжая свой путь по улицам Укайзо. «Но почему бы и не зайти в гости как-нибудь? Интересно, есть ли связь между задаренными мелкой реликвиями Ондры, и прорезавшимся у нее талантом Заклинателя? Может статься, не отвертится маленькая Ароха от великих дел в будущем.»

***

Кьелл опустился на привычный стул рядом с малым троном в саду на крыше, и протелепатировал с любопытством взглянувшей на него Онеказе: «Дождусь конца твоего рабочего дня, и познакомлю тебя кое с кем. Тебе понравится.» Та, подарив ему еще более заинтересованный взгляд, вернулась к выслушиванию докладчика-матару.

Проведя сегодняшний день в поисках недвижимости под будущую школу, и в бюрократических хлопотах по ее застолблению за собой, гламфеллен неожиданно вспомнил об одном своем обещании, что он уже долго откладывал на потом. Сегодняшний вечер более чем подходил для его исполнения. Дождавшись ухода последнего придворного, он повернулся к Онеказе, ожидающе глядящей на него.

— Твой знакомец здесь, или нам нужно будет придти к нему, таку ароха? — спросила она.

— Мой знакомец — у меня за плечом, — с удовольствием ответил эльф. — Его зовут Вингауро о Ватури, последний повелитель древней империи Хуана, — глаза женщины удивленно округлились.

— И как же ты собираешься познакомить нас? — Онеказа весело улыбнулась. — Будешь нашим посредником?

— Помнишь о моем прибытии в Некетаку? — ответил вопросом Кьелл. — Берат тогда устроила знатное представление, использовав меня, как… хм, неважно, — он старательно прогнал из мыслей множество нелестных для себя сравнений, но, судя по смеющемуся взгляду королевы, безуспешно. — В общем, я хочу устроить что-то подобное, — сердито глянув на нее, продолжил эльф, — но своими силами. Подожди минутку… — он старательно сконцентрировался на стоящем за его плечом древнем аумауа, щедро вливая в него эссенцию.

Конечно, по-настоящему воплотить беспокойного духа у него не вышло бы, даже будь он в полной силе — всей эссенции души Кьелла не хватило бы даже на несколько минут эрзац-существования Вингауро о Ватури в виде воплощенного призрака. То, что божества учиняли с небрежной легкостью, было не по силам ни одному из смертных мистиков. Но бледный эльф успел как следует обдумать свое обещание древнему властителю Хуана за время своих путешествий, и у него имелось множество любопытных идей на его счет. Некоторые из них, самые экономные, сейчас пошли в ход.

Для визуализации призрака древнего Хуана гламфеллен использовал сайферскую иллюзию, и Онеказа, влет ухватив идею, с готовностью открыла свое сознание. Зрение для самого призрака обеспечила иллюзия, наложенная уже на него — он попросту наблюдал картинку из глаз бледного эльфа, слегка сдвинутую ракурсом. Голос и слух Вингауро о Ватури пришлось воплотить взаправду — столько иллюзий даже тренированное сознание Кьелла не сумело бы поддержать. Влитая в определенные участки души древнего аумауа эссенция подарила ему возможность и слышать звуки мира живых, и самому говорить с его обитателями.

— Как слышно, ваше величество? — сосредоточенно спросил гламфеллен. — Проверка связи. Скажите-ка нам что-нибудь, — он все же удержался от ребячества наподобие завершения своей реплики словом «прием», или вопроса о помехах.

Древний дух, ненадолго ставший видимым, некоторое время стоял без движения, привыкая к вернувшимся к нему краскам и звукам. После долгой паузы он все же отозвался.

— Укайзо… — прошелестел его бесплотный голос. — Ты говорил, что путь к нему утерян, Кьелл. Вокруг нас — иллюзия?

— Иллюзия, — согласно кивнул эльф, — но отражающая реальность. Мы и вправду в Укайзо — многое изменилось со времени нашего знакомства. Извини, что так долго затягивал с обещанным разговором — дела не отпускали.

— Долго? — удивился древний дух. — Я думал, не прошло и дня. Время отступает во тьме и тишине посмертного существования, — «Я ему еще и сенсорную депривацию устроил,” с легким стыдом подумал гламфеллен. «Ладно, теперь он, хотя бы, переродиться сможет.»

— Отступает, и хорошо, — скомкал беседу на неудобную тему он. — Я обещал представить тебя правительнице Хуана. Познакомься — королева Дедфайра Онеказа II.

— Приветствую тебя, великий предшественник, — церемонно кивнула духу та.

— Не зови меня великим, наследница моей ноши, — сумрачно ответил древний правитель. — Я виновен в крахе всего того, что поколениями созидали мои предки. Я впустил в наш дом чужеземцев, поверив их лживым языкам, и позволил им низвергнуть мой народ в пучину ничтожества. Моя гордыня и беспечность заслуживают порицания и забвения… — плечи призрака поникли было, но он вновь оживился, остановившись взглядом на бледном эльфе. — Кьелл упомянул, что именно ты собрала из осколков давно утраченное. Говорил он и о твоих бедах, схожих с моими — коварных чужеземцах, жаждущих вновь разорвать наш народ на части. Поведай мне о делах Хуана, королева Онеказа II. Полнятся ли богатством дома твоих подданных? Сильны ли твои воины? Гремит ли твое имя на всю Эору?

— Племена Хуана все еще учатся жить вместе после веков разделения, — ответила королева. — Чужеземцы, что желали нам зла, посрамлены и изгнаны. Дедфайру как общности народа аумауа все еще предстоит заявить о себе. Но многое уже сделано, и продолжает делаться, для блага Хуана…

Двое властителей — былой и нынешняя, — беседовали долго, обсуждая дела прошлые и текущие. Кьелл поначалу следил за их беседой, но быстро был вынужден сосредоточиться на подпитке Вингауро о Ватури эссенцией, из-за чего разговор Онеказы с древним духом долетал до него урывками.

— …Касты? — недоуменно вопросил Вингауро о Ватури. — Матару, куару, и ропару — сословия! Матару невозможно родиться — ими становятся лишь достойнейшие из юношей и девушек, отличившиеся больше других на поприще постижения наук, необходимых в их служении! Что за глупость выдумали мои потомки?..

— …Наследование всегда идет по мужской линии? — в задумчивости спросила Онеказа. — Экера, это несправедливо, и прежде всего к подданным. Правь Дедфайром мой брат, и несмотря на всю его старательность, Хуана были бы далеки от процветания…

— …Каждое сословие, то есть каста, получает от племени свою долю благ, и неважно, чем заняты разумные, принадлежащие к касте? Это же наплодит завистников, лентяев, и бесполезных притворцев! — возмущенно фыркнул древний дух. — Подобного не было в моей империи — все получали по заслугам, от распорядителя моего двора до последнего бедняка!..

— …Семь жен? — отрешенно поглядела на Кьелла королева. — Любопытно… — тот поспешно протелепатировал ей: «Не слушай старичка, Римрганд стер ему последние мозги. Никаких семи жен, и тем более семи мужей, вот.»

Это псионическое усилие слегка рассеяло его концентрацию, и изображение Вингауро о Ватури пошло рябью. Видимо, именно поэтому правитель былой империи не заметил, как Онеказа неожиданно задорно хихикнула, подарив Кьеллу шутливую улыбку. Тот, хоть и видел веселость своей возлюбленной, был занят восстановлением связи древнего призрака с миром живых, и к тому времени, как последний смог возобновить свою беседу с королевой, та уже глядела с прежним доброжелательным спокойствием. От этой встряски Кьелл окончательно утратил нить их беседы, просто пытаясь удержать все нужные для общения с древним духом псионические конструкты. Через некоторое время, окончательно истощив резервы эссенции, он вынужденно прервал связь, тяжело дыша и безуспешно пытаясь обуздать кружащуюся и ноющую голову. Почти сразу на его виски легли прохладные пальцы Онеказы, и боль отступила вместе со слабостью, изгнанная вливающимся в Кьелла потоком эссенции, бодрящей и придающей сил.

— Прости, что я не поддержала тебя раньше, — виновато произнесла королева. — Ты подарил мне невероятное знакомство. Экера, я забыла о времени за этой беседой, — она смущенно улыбнулась.

— Угу, рад, что ты оценила, — весело глянул на нее Кьелл. — А теперь ответь мне на важнейший вопрос — что ты думаешь о традиции с многоженством правителей, или же, в твоем случае, с многомужеством? — он преувеличенно нахмурился, глядя в смеющиеся глаза своей женщины.

— Это очень интересная традиция, — попыталась сделать серьезную мину она, но безуспешно — хитрая улыбка прорывалась наружу. Сдавшись, она рассмеялась. — Не все древние обычаи достойны возрождения, ароха нуи. Этот — совершеннейшее безумие, — Онеказа, все еще стоящая над Кьеллом, наклонилась к нему, и нежно поцеловала. — Давай не будем вспоминать об этой нелепице из былых времен.

— Давай не будем, — с готовностью согласился эльф, вставая и обнимая ее. — Знаешь, в моих сегодняшних брожениях по Укайзо, я наткнулся на замечательную улицу, проходящую по берегу канала. На ее обочинах растут пальмы, а выходит она на очень симпатичный пляж. Хочешь прогуляться перед сном? Заодно расскажешь мне, чего еще тебе наговорил старик Вингауро о Ватури — я почти все пропустил. Или о чем другом побеседуем, — он вопросительно глянул на нее.

— Замечательная идея, Кьелл, — нежно улыбнулась женщина. — Пойдем.

Укайзо, королевский дворец, две недели спустя

Кьелл аккуратно прикрыл за собой дверь, и, оглядевшись, снял сапоги, отставляя их к стене. Обстановка этой просторной комнаты, минималистичная и чистая до стерильности, располагала к этому. Около четверти ее пола занимали мягко плещущиеся воды бассейна, у стен стояли низкие шкафчики, а ближе к центру — большой массажный стол, на котором на животе лежала Онеказа, принимающая сейчас косметические процедуры. Она была полностью обнажена, лишь чистое полотенце прикрывало ее бедра. Две молодые служанки в четыре руки старательно втирали в ее кожу желтоватые цветочные лепестки, огромная миска с которыми стояла здесь же.

Кьелл задумчиво улыбнулся, и, подойдя ближе, присел рядом со столом, так, что его лицо оказалось напротив сонно жмурящегося личика любимой.

— Это ты, Кьелл? — пробормотала она. — Что-то срочное случилось?

— Не, все хорошо, — непроизвольно улыбнулся этой донельзя милой картине гламфеллен, и поддавшись порыву, потянулся вперед и чмокнул ее в нос. Женщина фыркнула и возмущенно сморщилась, но недовольство не продержалось на ее лице надолго, сменившись нежной улыбкой.

— Подожди еще четверть часа, — сказала Онеказа тихо. — Я закончу совсем скоро.

— Я ненадолго, — ответил Кьелл, добавив мысленно: «Если я задержусь, то совершенно точно прогоню служанок, и испорчу тебе процедуру, да-да.» Женщина поглядела на него с крайней заинтересованностью, и эльф, не медля, продолжил, чувствуя, что если он не изложит свое дело сейчас, то неминуемо отвлечется на всякое:

— У меня в последнее время образовалась небольшая привычка — встречать почтовые вояджеры. Люблю первым читать новостные листки, как наши, так и из других уголков Эоры. Сегодня, капитан прибывшего почтовика оказался знакомцем с рауатайской войны — Ванау, ты его еще награждала, помнишь? — королева утвердительно прикрыла глаза. — Так вот, то ли до него дошли все эти сплетни про нас с тобой, то ли он безалабернее, чем я думал, но он, вместе с новостями, передал мне и доклады твоих чиновников-карере, с островов, что на юго-западе Дедфайра. Ты уж извини, — смущенно поглядел на нее Кьелл, — я прочитал и их. Новостей было маловато, мой информационный голод они только раззадорили. Я оставил доклады у Аруихи, так что ты еще ознакомишься с ними в подробностях, но один привлек мое внимание, — дойдя до сути излагаемого им дела, он непроизвольно подобрался, и Онеказа, почувствовав это, посерьезнела следом за ним.

— Карере острова Никау Таумаха просит о помощи — последнюю неделю рыбаки тамошнего племени не видят в сетях ничего, кроме плотоядных слизней. Очень мелких, и многочисленных.

— Странно, — озадаченно заметила королева. — Мелкие слизни, собираясь вместе, сливаются в крупных, и я не знаю ни одной причины, могущей этому помешать.

— Я читал о чем-то таком, но не хочу судить, не убедившись во всем наверняка, — ответил Кьелл, отрешенно глядя вдаль. — Я думаю заняться этим лично — срочных дел у меня нет, а если эта напасть — и правда то, что я думаю, с ней нужно разобраться как можно скорее и окончательнее.

— Неужели ты бросишь свою школу? — улыбнулась Онеказа с добродушной иронией. — Экера, в последние недели ты вел себя, как курица-наседка, не оставляя своих учеников ни на миг.

— Они у меня ребята боевые, проживут без присмотра недельку-другую, — засмеялся гламфеллен. — Даже больше, уверен, они ждут не дождутся, когда учитель оставит их надолго, чтобы поскорее встрять в какое-нибудь безобразие, — он с теплотой вспомнил трех подростков-аумауа, что старательно, пусть и немного раздолбайски, перенимали у него воинскую науку. Пусть юные Такитуму, Кайкеа, и Майпе были ни капли не похожи на Сяо-Фаня и двух его старших, их выходки всегда пробуждали у Кьелла ностальгические чувства.

— Я планировал отплыть сегодня, — продолжил он. — «Онеказа» как раз стоит на якоре в Бухте Победы, выпрошу ее у Кахуранги. Прихвачу и Эдера с Рекке — пусть развеются, и вспомнят старые времена в компании приятелей из нашего бывшего экипажа. Да, отдашь мне одного из попугаев Вапуа? Если что, хочу иметь возможность быстро с тобой связаться.

— Конечно, обратись к смотрителю зверинца, — рассеянно ответила королева, и вдруг повелительно бросила:

— Анаэра, Роймата, оставьте нас. И передайте стражам у двери, что их дежурство закончено.

Кьелл, поднявшись, проводил служанок непонимающим взглядом. Онеказа, чуть приподнявшись на локте, взглянула на него с веселой иронией.

— Раз уж ты так спешишь помочь обитателям Никау Таумаха, любимый, я тоже не буду тратить время зря — нам ведь нужно попрощаться как следует, — она улеглась обратно, и промурлыкала: — Не поможешь мне с притираниями? Там совсем немного осталось, в низу поясницы.

— Конечно, — отозвался Кьелл, и, подойдя, щедро черпнул из миски. Его рука легла на обнаженную спину женщины, и растерла по ней мгновенно пустившие сок лепестки широким движением. Онеказа хихикнула.

— Нужно брать меньше лепестков, иначе ты просто меня измажешь, — весело произнесла она.

— Что-что? — рассеянно отозвался эльф. — Извини, я тебя прослушал, — его ладони продолжали поглаживать спину женщины. Внимание Кьелла привлек один из многих пигментных узоров, выглядящий мазком шоколада на апельсиновой коже. Наклонившись, он коснулся его губами. На вкус пигментная линия оказалась горьковатой, и немного щиплющей язык — служанки, с их притираниями, не обделили вниманием этот участок спины.

— Ничего, ароха нуи. Продолжай, не останавливайся, — мягко попросила Онеказа.

***

Кьелл замедлил свой шаг перед калиткой в невысокой ограде, отделяющей просторный двор одиноко стоящего дома от мощеной улицы. Он почти закончил с организацией похода на Никау Таумаха. Кахуранги беспрепятственно отдал в распоряжение Кьелла его бывший корабль, пожелав удачи. Эдер и Рекке с радостью согласились составить ему компанию, а их шефы, Аруихи и Паора соответственно, были не против небольшой командировки для подчиненных. Смотритель королевского зверинца обещался доставить почтовую птицу, подарок королеве от племени Вапуа, на джонку Кьелла в самом скором времени. Дело, ждавшее его в этом домике, гламфеллен оставил напоследок, как личное и вроде бы необременительное, пусть его внезапно проснувшаяся сентиментальность и говорила сейчас обратное.

Он распахнул калитку, и с удовольствием оглядел обстановку, с таким тщанием распланированную им две недели назад — массив Большого Ковша[2] в углу двора, служащий для тренировки цингун, круглый помост дуэльной арены, тренажеры для физических упражнений, стойки с оружием, и его гордость — вывеску, нарисованную им самим, с изящно выписанными значками аэдирского, гласящими: «Школа боевых искусств Видящего из Некетаки». Фоном по вывеске шли контуры двух крупных иероглифов языка Поднебесной, знаки «счастливый» и «свободный». Сяояо, истинное название его школы. Кьелл был твердо намерен сохранить преемственность своей линии боевых искусств.

Внутренний двор не пустовал — два юных аумауа азартно колошматили друг друга на арене, а третий увлеченно подбадривал то одного, то другого. Кьелл обреченно покачал головой, и, не сдержавшись, крикнул:

— Майпе, не проваливайся так вперед в прямых ударах! Кайкеа, хватит сутулиться, спину ровней! Такитуму, а сам чего лентяйничаешь? Хоть пару гантелей возьми, бестолочь! — на его лицо, несмотря на преувеличенную грозность тона, вползла широкая улыбка — энтузиазм подопечных был ему приятен.

Молодые аумауа прекратили махать кулаками, и, повернувшись к Кьеллу, дружно поклонились, вскинув к груди сомкнутые ладонь и кулак.

— Учитель, — раздался нестройный хор подростковых голосов. Троица учеников тоже улыбалась: они прекрасно знали, что сердитость их учителя — насквозь притворная.

— Мы с Кайкеа выясняли, кто же из нас достоин зваться старшим, — объявил один из них, рослый и широкоплечий, уже возвышающийся над Кьеллом за малым не на голову, с кожей насыщенно-зеленого цвета. Его лицо, круглое и открытое, все еще сохраняло детскость, а синие глаза глядели дерзко и бесшабашно из-под буйной копны черных волос.

— Я же тебе не раз говорил, Майпе, принял в ученики я вас одновременно, Кайкеа старше тебя на год, а значит, старший — он, — весело отозвался гламфеллен.

— Я превосхожу его в боевом искусстве, — выпятил грудь и задрал нос тот, — а значит, я достойнее титула старшего.

— Мечтай, — фыркнул его оппонент, усевшись на край арены и свесив с него ноги. — Мое понимание стиля Сяояо по сравнению с твоим — как небо по сравнению с землей, — этот подросток, желтокожий, гармонично сложенный, длинноволосый, и с правильными чертами лица, обещал в скором времени стать грозой девичьих сердец. Взгляд его зеленых глаз был спокойным и добродушным — Кайкеа был малость флегматичен, но спуску своим соученикам не давал.

— А вот и нет! — запальчиво возразил Майпе. — Я был в двух приемах от победы, когда учитель нас прервал. Такитуму, скажи ему!

— Как по-моему, собрат, ты был в паре шагов от поражения, — ответил, скалясь, третий юнец — крупный и грузный, обладающий, как знал Кьелл, недюжинной силой, и в пару к ней — легким характером. Такитуму был наголо выбрит, синекож, и немножко ленив. — Не спорь, старший, мне со стороны было виднее.

— У вас будет время это выяснить, — посмеиваясь, прервал их перепалку гламфеллен. — Я уезжаю на пару недель. Не вздумайте вытворить чего в мое отсутствие, — он грозно поглядел на подростков, и добавил, понизив голос: — Ну или, хотя бы, не попадайтесь, — те довольно оскалились.

— Да, если пока меня не будет, вам вдруг понадобится помощь, обращайтесь к своему старшему брату по учебе, — продолжил Кьелл, отодвигая в сторону дверь, ведущую внутрь здания школы.

Привычную обстановку оказалось ну очень легко воссоздать — внутреняя отделка помещений Поднебесной была во многом схожа с рауатайской, и плотники-куару, выслушав пожелания Кьелла, справились за пару дней. Деревянные стены и раздвижные двери, оклееные бумагой ширмы и ставни, устланные тростниковыми циновками полы, и низкая, простая мебель составляли внутреннее убранство помещения школы, словно возвращая Кьелла в прошлое. Он подошел к длинному столику, стоящему у стены, и взял с него цзянь в белых ножнах. Не то, чтобы он намеревался пустить его в дело в предстоящем походе, но покидать дом и отправляться в опасное путешествие без привычного оружия ему не хотелось.

— К старшему? Кайкеа, что ли? — недоуменно спросил Такитуму. Ученики, включая самого Кайкеа, озадаченно воззрились на эльфа.

— К самому первому моему ученику, — терпеливо ответил гламфеллен. — Аруихи, принцу Хуана. Я его уже предупредил. Если что, он поможет вам с чем угодно, кроме вытаскивания вас из неприятностей, — он довольно оскалился. Об этом он Аруихи тоже предупредил.

Впечатлившаяся знакомствами учителя молодежь глядела широко открытыми в удивлении глазами. Кьелл добродушно ухмыльнулся, аккуратно прикрывая дверь здания школы.

— Не забывайте тренироваться каждый день, — отдал он последние напутствия. — По полчаса физической подготовки, еще полчаса — таолу рукопашного стиля Сяояо, и еще как минимум час — цингун, — глядя на поникшее лицо самого младшего из своих учеников, гламфеллен серьезно добавил: — Да, Такитуму, час. Если будешь прогуливать, а я это обязательно узнаю, ты у меня с этих столбов неделю не слезешь, — тот бросил тоскливый взгляд на массив Большого Ковша.

— Как вернусь, обрадуете меня окончательным выяснением того, кто из вас старший ученик, — не удержался от подлития керосина в огонь соперничества Кьелл, закрывая калитку ворот.

Ученики проводили его церемонными поклонами, и еще некоторое время махали ему вслед.

Совсем скоро, Кьелл стоял на мостике «Онеказы», и провожал взглядом остающиеся за кормой золотые шпили и крыши Укайзо.

***

— Приветствую вас всех, — Ахомана, карере острова Никау Таумаха, встретил Кьелла сотоварищи доброжелательной улыбкой. Его зеленая кожа и мелкие зубы напомнили бледному эльфу старика Вайтанги, главного по делам внутренней безопасности Некетаки, и любителя устраивать разумным испытания похлеще магранитских.

«Возможно, Свежеватель выглядел так в молодости, до того, как превратился в жуткого садиста и потрошителя мозгов,” весело подумал гламфеллен.

— Признаться, я не ожидал, что на мои просьбы о помощи откликнется сам Видящий из Некетаки, — продолжил тем временем Ахомана с толикой радостного удивления. — Пойдемте к моей хижине, я покажу вам то, о чем писал, — и он двинулся вглубь селения, оставляя за спиной пирсы доков Никау Таумаха. Кьелл, и сопровождающие его Эдер, Рекке, и Беодул, последовали за ним.

Карере были воплощением идеи Кьелла об укреплении власти Онеказы в Дедфайре — чиновники, разосланные в вассальные племена, чтобы служить там проводниками воли королевы. Их полный титул звучал как «карере о ранга», «посланцы вождя», и на первый взгляд не предполагал большой власти — всего лишь надзор за исполнением вассальных обязанностей, и судебные вопросы. Но, как и рассчитывал Кьелл, получилось так, что реальное влияние потихоньку уплывало из рук ранга в руки карере — с помощью последних, традиционное «император далеко» — королева, в случае Дедфайра, — быстро сменилось на «большой брат следит за тобой, внимательно». Негатива это преобразование, как ни странно, не несло — местное самоуправление оставалось на ранга, чем те удовлетворились, а простые Хуана быстро привыкли к тому, что королева, посредством карере, готова помочь с их бедами. Немногие случаи смещения волей королевы нерадивых ранга не вызывали волнения у островных царьков Хуана, как это часто бывает с чужими бедами.

Селение Никау Таумаха, по улицам которого шли Кьелл и компания, выглядело опрятно и по островным меркам богато — много больших двухэтажных домов, покрытых яркой и свежей традиционной росписью, загоны с домашними животными, и разбитые на задних дворах огороды. У оставленных за спиной пирсов лениво колыхались, удерживаемые якорями и швартовами, два вояджера и маленький флот рыболовных каноэ, составляя компанию «Онеказе». В центре селения, на небольшой круглой площади, гордо высился немалых размеров идол Нгати, искусно вырезанный из дерева. Никау Таумаха хоть и был островом небольшим, богатым лишь плодовыми деревьями, но от бедности явно не страдал.

Хижина Ахомана — высокий и просторный одноэтажный дом, сработанный из пальмы и пальмой же крытый, располагался неподалеку от площади с идолом. Чиновник не пригласил друзей внутрь, подойдя вместо этого к большой корзине, стоящей у стены дома и периодически шевелящейся.

— Вот, посмотрите, — приглашающе махнул рукой он, берясь за плетеную крышку корзины. — Только будьте осторожны, они плюются, и очень метко.

Кьелл сотоварищи, подойдя ближе, по очереди заглянули в приоткрытую Ахомана корзину, полную, как оказалось, мелких слизней — черных и бодрых, напомнивших Кьеллу ожившие кусочки черничного желе. Желатинового вида монстрики ползали по стенам корзины и друг по другу, явно дорожа своей индивидуальностью и не желая, как все их прочие сородичи, сливаться воедино.

— Весь мой опыт встреч со слизнями говорит мне, что все эти малыши должны собраться в одного здоровяка, вырваться из своей корзинки, как птенец из скорлупы, и скушать сначала нашего сановного друга, — Эдер кивнул на Ахомана, — а потом и всех остальных местных, — он заинтересованно прищурился, огладив бороду.

— Может, они измазались в чем-то? — высказал предположение Рекке. — Вот и не слипаются.

— Слизни обычно отбрасывают все, что им не по нраву, — почесал бороду Беодул. — Странное дело, друзья.

— Угу, — кивнул Кьелл, отрешенно глядя в сторону моря. — Давай подробности, Ахомана. Когда это началось, осталась ли рыба вокруг острова, и появляются ли эти мелкие негодяи на суше.

— Сети рыбаков полны этих бесполезных тварей уже полторы недели, — с готовностью откликнулся чиновник. — Как только стало ясно, что это — не случайность, я выслал весть с первым же кораблем. Косяки рыбы до нас обычно доносит холодным северным течением — с юга от острова рыбы мало. Но в последнюю неделю, она только там и осталась, и сети большинства рыбаков довольствуются ею. Если кто и выходит попытать счастья в северные воды, то неизменно возвращается ни с чем, — Ахомана тяжело вздохнул. — Экера, я и забыл уже вкус даров моря. На суше слизни пока не были замечены, — он замолчал, глядя на бледного эльфа с ожиданием и надеждой.

— Север, значит, — задумчиво почесал нос Кьелл. — Как, Беодул, сплаваем, поглядим, что там да как?

— Будем ползти, как черепаха на суше, — задумчиво попробовал послюнявленным пальцем ветер тот. — Но, сдается мне, тебя это не остановит, Кьелл, — он добродушно ухмыльнулся в бороду.

— Не остановит, — подтверждающе кивнул тот. — Эдер, Рекке, вы с нами, или на суше останетесь?

— Что мне тут делать — пальмы околачивать? — пожал плечами дирвудец. — С тобой, конечно, — Рекке согласно кивнул, и вся компания направилась обратно в доки.

Море Дедфайра, к северу от Никау Таумаха

«Онеказа» медленно продвигалась на север, кое-как ловя парусами не особо благоприятствующий ее курсу ветер. Освальд за штурвалом и палубные матросы на вантах старались вовсю, и джонка, выписывая зигзаги, все же следовала намеченным курсом.

— Увидел чего интересного, Рекке? — окликнул устроившегося у борта друга Кьелл.

— Вода темнеет, — ответил тот. — Совсем почернеет скоро.

— Водоросли? — лениво поинтересовался гламфеллен. Рекке отрицательно покачал головой, вернувшись к высматриванию неизвестно чего.

Эльф, стронувшись с места, приблизился, и бросил взгляд за борт. Нахмурившись, он обратил в сторону воды уже сверхъестественное зрение Видящего. Ему понадобился всего лишь миг применения сверхчувств, чтобы укрепиться в посетивших его еще в Укайзо подозрениях, но он все же хотел убедиться окончательно.

— Беодул! — крикнул он стоящему на мостике дварфу. — Свежее мясо или рыба на корабле есть?

— Осталось немного на леднике, — удивленно отозвался тот. — Чего это ты вдруг, Кьелл? Проголодался?

— Не, мы сейчас займемся рыбной ловлей, — ответил тот с задумчивой полуулыбкой. — Прикажи-ка отыскать вот чего…

Через недолгое время, которое заняла подготовка необычной рыбалки, Кьелл лично спускал за борт странную снасть — крепкую узловатую веревку, к которой был привязан мясницкий крюк с насаженным на него шматом изрядно подтаявшего уже мяса. Но нестандартной наживке было не суждено коснуться темных морских вод — из вспучившихся бугром волн высунулось длинное черное щупальце, влажно поблескивающее и подрагивающее, обволокло мясо вместе с крючком, и через пару мгновений потеряло форму и стекло вниз, оставив за собой блестящее девственной чистотой железо крюка.

— Море съело твое подношение, Кьелл, — выпучил глаза в сильнейшем удивлении Рекке. Находившиеся рядом матросы, что наблюдали весь процесс, встревоженно загомонили, обсуждая увиденное.

— Не, это не море, — тяжело вздохнул эльф. — Эта штука называется Голодная Гора, Хауани о Вэ, — среди матросов раздались возгласы узнавания. Беодул встревоженно нахмурился.

— Что за гора? — поинтересовался подошедший Эдер. — Объясни толком.

— Толком так толком, — кивнул Кьелл, глядя на темные воды с недовольной миной. — Мы сейчас плывем над одним колоссальным слизнем. Сколько там уже море под нами выглядит чернее смолы, Рекке?

— Где-то милю, — машинально ответил тот, и спросил с неверием в голосе: — Но, Кьелл, ты точно… ты уверен? Слизнем?

— Ага, — ответствовал тот меланхолично. — Больше мили сплошного слизня. Он сожрал все живое в море вокруг нас, и процеживает его воды от плывущей в сторону Никау Таумаха морской живности. Слизни, что вылавливают тамошние рыбаки — его части, все ещё связанные с ним эссенцией. Поэтому-то они и не срастаются вместе. Скоро эта тварь разожрется до размеров хорошего острова, но еще скорее течение вытолкает ее на сушу — на Никау Таумаха. Мне надо говорить, что тогда случится с островом, и всем живым на нем?

— Оно переварится, — оторопело ответил Эдер, — Как сладкий рулет в пузе обжоры. Судя по тому, что ты знаком с этим толстяком достаточно, чтобы звать его по имени, ты знаешь, откуда он взялся. Эта штуковина размером с титана, но, — блондин иронично хмыкнул, — богов слизи я что-то не припомню. Что она такое, Кьелл?

— Как ни странно, самый обычный плотоядный слизень, — печально ответил эльф. — Как я помню, ему случилось подъесть одно из захоронений Хуана на острове неподалеку. Потом, местные решили, что будет забавно скармливать ему приговоренных к смерти преступников и больных животных. На такой диете наш малыш живо начал расти, и вскоре больных и приговоренных ему показалось мало, и он подзакусил всеми остальными. Я читал о нем в справочнике, что мне купила Идвин давным-давно, но как-то не задумывался, что же случится, когда эта тварь опустошит свой остров. Вот что, — он с обреченным видом махнул в сторону забортной воды, то есть забортного слизня и слоя воды поверх него. — Самая беда, что я с трудом представляю, как эту громадину забороть.

— Слизни боятся огня и холода, — задумчиво протянул Беодул. — А еще они тупее тупейшего палубного матроса, нализавшегося рома в жару. Помани такую тварь мясом, и не отвяжешься от нее.

— Я как-то уронил в слизня свою суму с провизией, помнишь, Кьелл? В катакомбах Медной Улицы это было, — добавил Эдер. — Полупрозрачная скотина сожрала и попортила почти все, даже кожу самой сумки, но от ломтика дыни спасалась, как от огня. Дыня, конечно, была кислая, но не настолько, — дирвудец ухмыльнулся в бороду. — Как думаешь, поможет нам это?

— Дирвудских дынь мы вряд ли здесь отыщем, — медленно ответил тот. — Но вот ананасов кисленьких можно попробовать ей скормить, на Никау Таумаха полно подходящих пальм. А еще, нам понадобятся маги. Как ты смотришь на то, чтобы повидать старого друга и товарища по дирвудским похождениям, Эдер? — повеселевший эльф хлопнул друга по плечу.

— Рад, конечно, — улыбнулся тот. — После победы — отметим, да и былое вспомним. Но расскажи по порядку, что у тебя за план?

— Мы выманим эту тварь на сушу, — с готовностью ответил гламфеллен. — Придётся Никау Таумаха побыть полем боя. Там, ее окружат наши воины — как матару острова, так и те, кого я вызову из Укайзо. Дадим им башенные щиты и факелы — пусть сдерживают слизня. Ну а маги, во главе с нашим Алотом, дадут Хауани о Вэ столько огня и холода, сколько смогут. Фруктами тоже накормим его от пуза, — он довольно улыбнулся. — Нам нужна только приманка. Беодул, — обратился он к дварфу-капитану, — не знаешь ли, где поблизости можно поймать крупную рыбу?

— Западнее нерестятся акулы, — почесал бороду тот. — Правда, снастей на них на «Онеказе» нет — мы все же военный корабль, а не рыболовецкий шлюп, — дварф приосанился. — Но мы можем сообразить что-то вроде твоей веревки для ловли слизня, — он добродушно улыбнулся, — только с большим успехом. Приманка тоже найдется, осталось еще и мясо, и рыба. Сбросим наши удочки с кормы, и сделаем кружок по акульим водам.

— Отлично, — довольно потер руки Кьелл. — Займись тогда рыбной ловлей, а я черкну письмецо в Укайзо, запрошу все остальное, что нам надо. Из столицы до нас добираться долго, но до Некетаки рукой подать, завтра с утра получим все нужное, — он бодрым шагом направился к своей каюте.

***

— Хочет ли Вэро крекер? — добродушно вопросил эльф огромного попугая с великолепным ярким оперением, в основном красным, но с желтыми и синими цветами в крыльях и хвосте.

Тот почти по-человечески кивнул головой, и гламфеллен протянул ему галету — обычный хлебец из матросского рациона, запас которых вскоре после начала путешествия занял свое место в одном из рундуков каюты. Птица аккуратно взяла угощение клювом, и, ловко придерживая когтистой лапой, расклевала едва ли не в секунды, не сходя с жердочки-насеста, что приладил для пернатого к стене каюты корабельный плотник.

— Сегодня тебе предстоит полетать, Вэро, — задумчиво обратился к попугаю Кьелл. — Может, загрузить тебя углеводами перед дальней дорогой? — тот, снова почти человеческим жестом, качнул головой, и эльф, улыбаясь этому странному общению, принялся искать письменные принадлежности.

Он намеревался воспользоваться традиционным носителем информации Хуана — свитком из узких пальмовых дощечек. Для дальнего перелета крепкие и легкие дощечки подходили лучше пергамента, и, тем более — дорогостоящей и легко портящейся бумаги. Сильные и выносливые почтовые птицы Вапуа запросто носили подобные послания на расстояния и дальше, чем от Никау Таумаха до Укайзо.

Разыскав чернильницу и чистый свиток, гламфеллен устроился за столом, и вдруг понял: сегодня он впервые напишет любимой женщине письмо, самым что ни на есть кондовым и старорежимным образом. Поддавшись немедленно увлекшей его ассоциации, он принялся писать:

«Здравствуй, любезная моя Онеказа!

Спешу сообщить тебе, что жив-здоров, чего и тебе желаю, однако случилась у нас на Никау Таумаха небольшая проблемка: гигантский плотоядный слизень с гору размером, именуемый Хауани о Вэ. Для решения этой проблемки, прошу выслать мне из Некетаки следующее:

Алота, а также других магов, сколько найдется

полсотни опытных и сильных воинов, доспешных и с башенными щитами

магических свитков с заклинаниями огня, да побольше

крепкой кислоты из алхимических лабораторий, всей, что есть

С твоей бесценной помощью, думаю справиться с нашествием паразитов за день-два, не больше.

Душа моя рвется к тебе, ненаглядная моя Онеказа, как журавль в небо, ну да недолго нашей разлуке тянуться — как заборем мы слизня, сразу к тебе подамся.»

Посмеиваясь, он приписал внизу: «целую, Кьелл», и, свернув свиток, аккуратно примотал его к ноге Вэро. Попугай, переступив когтистыми лапами, перебрался на подставленную руку, и Кьелл двинулся на палубу, легко удерживая пернатого на весу.

— Лети в Укайзо, прямиком к королеве, Вэро! — напутствовал попугая гламфеллен, отставляя руку в сторону — это было нелишним, с изрядным размахом крыльев пернатого посланца. Вэро мощно взмахнул крыльями, подбрасывая себя в воздух, и вскоре превратился в едва заметную точку на горизонте.

***

— Раз-два, взяли!.. — палубные матросы в несколько пар рук дружно выволакивали на палубу очередную морскую хищницу, уступившую в борьбе за жизнь «Онеказе».

— Ну что, Кьелл, как думаешь — хватит нам этих? — указал Беодул на их обильный улов, занявший порядочную часть палубы у бортов.

Рыбалка затянулась — вечерело, и солнце медленно начинало сходить за горизонт, окрашивая оранжевым небо и воды моря Дедфайра. Команде джонки удалось поймать десяток огромных рыбин, ценой трех порвавшихся снастей, и немалого количества попорченных нервов Риджере — легковесный вайлианец едва не был выдернут за борт на редкость крупной акулой.

— Должно, — кивнул тот. — Возвращаемся на Никау Таумаха, а как дождемся нашей подмоги — начнем, — он сморщился от издаваемого акулами резкого запаха. — Да, подзавонял я тебе кораблик, уж извини.

— Ничего, — добродушно ухмыльнулся дварф. — Матросы потом все отдраят начисто — хоть чем-то моих лентяев и бездельников займу.

— Да, Беодул, фрукты на корабле есть? — поинтересовался гламфеллен. — Если найдутся ананасы, можем приготовить изысканное блюдо — фаршированную акулу.

— Я бы предпочел наш обычный рацион — мясцо у этих тварей жесткое и горькое, — издал озадаченный хмык капитан «Онеказы». — Разве что плавник неплох на вкус.

— Не, кушать этот деликатес будем не мы, а Хауани о Вэ, — засмеялся эльф. — Надо же проверить идею Эдера о нелюбви слизней к кисленькому, тем более, что мы как раз рядом с нашим любителем покушать.

— Ради такого дела — найдем, — обстоятельно ответил дварф. — Я распоряжусь.

***

Через некоторое время, когда морские волны под «Онеказой» вновь почернели, матросы готовились сбросить за борт поздний ужин для Голодной Горы — акулу, фаршированную ананасами, словно утка яблоками. Труп хищницы вскрыли и выпотрошили, забив фруктами все освободившееся место в брюшной полости, и скрепили обратно парой деревянных скоб.

— Может, просто мешок ананасов на него скинуть? — с сомнением поглядел на плод экстремальной кулинарии Рекке. — Так у нас приманки больше останется.

— Не, если кинуть слизню что-то, могущее нанести ему вред, он просто раздастся в стороны, — ответил Кьелл. — Надо, чтобы этот сладкоежка как следует распробовал наш гостинец, и не заметил, что в него положили гвоздей, то есть кисленького… Что? — он недоуменно посмотрел на скорчившего преувеличенно напуганную гримасу йезуханина.

— Теперь я вижу, почему Эдер тебя побаивается, — ответил тот с дурашливым испугом. — Гвозди в сладком — это жестоко, Кьелл. Мне даже жаль этого большого и доверчивого слизня.

— Не, Эдер побаивается не меня, а Онеказы, — флегматично ответил эльф. — Ладно, хватит маяться ерундой, пора начинать наш званый обед — мы достаточно далеко зашли. Сбрасывай ее, ребята, — кивнул он матросам. Те, поднатужившись, перевалили акулий труп через борт.

Кьелл напряг восприятие Видящего, намереваясь не пропустить вызванный их подарочком эффект. Этого, впрочем, не понадобилось: через какую-то минуту воды вокруг «Онеказы» взбурлили, и окружающая джонку вода резко посветлела — большое пятно синевы в тянущейся на многие метры вокруг черноте. Последняя, впрочем, медленно отвоевывала оставленные позиции, стягиваясь обратно. Гламфеллен удовлетворенно улыбнулся.

— У пациента и правда фатальная непереносимость ананасов, — с радостным удивлением отметил он. — Мы проделали в нем изрядную дырку нашим пирожным, и пусть залечить ее не составит труда для слизня таких размеров, здоровье у него будет уже не то, да-да, — он повернулся к увлеченно рассматривающему регенерацию слизня Рекке. — Ладно, представление окончено, можно расходиться по каютам.

— Может, скинем еще парочку? — азартно предложил рыжеволосый воин. — В первый раз хорошо получилось.

— Лучше подождать до нашей встречи на суше, — ответил эльф. — Не хотелось бы, чтобы Голодная Гора развалилась на несколько холмиков поменьше, да разбежалась по Дедфайру, кушая все подряд. Я — в каюту, Рекке, спокойной ночи, — тот махнул Кьеллу рукой, явно собираясь еще понаблюдать за слизнем в естественных условиях.

***

— Рад вас видеть, друзья, — приветливо улыбнулся Алот, отвлекаясь от скрупулезного осмотра магического свитка.

В бухте Никау Таумаха прибавилось кораблей, а в доках — народу: два вояджера под флагами Хуана, привезшие из Некетаки запрошенные Кьеллом вещи и разумных, спешно разгружались. Старый друг Кьелла и Эдера стоял на пирсе рядом с небольшой пирамидой из деревянных ящиков, и проверял содержимое одного из них — магические принадлежности. Аэдирец заметно изменился со времени их совместных с Кьеллом приключений — все его существо словно дышало комфортом и спокойствием, словно эльф не прибыл воевать с опасным магическим существом, а отправился на Никау Таумаха посидеть в шезлонге с коктейлем, глядя на волны.

— Алот, дружище, — улыбнулся Эдер, крепко пожимая ему руку. — Ты чего такой довольный? Неужто Идвин тебя совсем затиранила, и ты рад любой возможности от нее удрать?

— Нет, с Идвин я простился с сожалением, — рассмеялся эльф, — а вот дражайшие студенты в последнее время поистрепали мои нервы. С ними интересно, и они в восхищении от магии, даже больше меня, но, признаюсь, мои педагогические навыки достаточно посредственны.

— Раскрою тебе секрет одной моей знакомой, которой все ее малолетние ученики смотрят в рот, — заявил Кьелл, тоже ручкаясь с аэдирцем. Тот ожидающе воззрился на него. — Нужно завести своих детей, и побольше. Натренируешься на них, и никакие малолетние хулиганы и непоседы будут тебе не страшны. У аумауа, о которой я говорю, целых пять спиногрызов.

— Боюсь, этот способ мне не подходит, Кьелл, — засмеялся Алот, поднимая руки. — Мы с Идвин оба увлечены своей работой, даже слишком. Да и пять детей, все же, несколько чересчур, согласитесь.

— Как счастливый обладатель двух братьев и трех сестер, могу тебя уверить: пять детей — это еще ничего, — покивал гламфеллен. — Вот на шестом да, начинаются проблемы…

— …Особенно если шестой ребенок — ты, Кьелл? — скалясь, встрял подошедший Рекке. — Здравствуй, Алот. Кто еще с тобой?

— Здравствуй, Рекке. Вижу, ты до сих пор не утратил свое странное чувство юмора, — добродушно ухмыльнулся аэдирец. — Со мной пятеро моих студентов, из тех, что постарше. Фассина не смогла приехать — дела школы отнимают у нее слишком много времени. Та же история с остальными нашими старыми друзьями — все мы устроились в Некетаке очень основательно, и у всех появилось любимое дело.

— Угу, я из нас самый незанятой, — задумчиво поддакнул Кьелл. — Надо бы наведаться в Некетаку как-нибудь, и устроить день дружеских визитов. Ладно, народ, давайте побеседуем на ходу — у нас сегодня запланирована встреча с одним большим и скользким типом…

Подозвав несколько грузчиков из местных, гламфеллен перепоручил им привезенные Алотом ящики, и послал одного из них к Ахомана, с просьбой доставить на северо-восточную оконечность острова как можно больше свежих ананасов. Там, на обширном песчаном пляже, Кьелл планировал встретить Хауани о Вэ, и окончательно и бесповоротно разобрать его на желатин. Также, бледный эльф успел перекинуться пару слов с начальником прибывшего воинского контингента, бывалым воякой по имени Мататуа, и направить его организовывать свои и местные силы на вооруженное рандеву с Голодной Горой. Затем, друзья и сами двинулись на пляж, которому было уготовано стать полем битвы, коротая время за беседой и обменом новостями.

— …Представляете, Кьелл, у вас появились подражатели, — со смехом рассказывал Алот. — Некий эльф заявился в Светящуюся Купальню, и принялся требовать бесплатного обслуживания, по причине того, что он — Видящий из Некетаки, спаситель Хуана от бесчисленных бед.

— И что дальше? — с интересом спросил Эдер. — Обслужил его Константен?

— Обслужил, но совсем не так, как предполагал неведомый самозванец, — с усмешкой ответил эльф. — Наш друг пообещал ему, что лорд-Видящий из Некетаки вкусит от всех благ Купальни, но только после того, как выполнит данное ему давным-давно обещание — спарринг в полный контакт, на боевом оружии. Константен даже свой вульж со стены снимать начал, но не успел — псевдо-Видящий бежал так, что пятки сверкали, — Алот прыснул.

— Да, дела, — хмыкнул Кьелл. — С одной стороны, стыдоба. С другой — подобные недоумки добавят моему образу комичности, вместо поднадоевшей мне звездности. Я ведь уже побаиваться начал, что однажды проснусь, и начну говорить о себе в третьем лице, как Текеху. «Этот несравненный воитель» то, да «этот славный витязь» се…

— «Этот великий соблазнитель ратхунов», — подсказал Эдер, весело скалясь. — Что? Я тоже могу придумывать звучные титулы.

— Оставь подобное Ватниру, — грустно покачал головой гламфеллен. — У тебя получается еще хуже, чем у меня, хотя казалось бы, куда уж хуже. Кстати, мы пришли. Значит, слушайте, что я придумал, и высказывайте идеи…

План Кьелла был несложным, в самый раз для огромного и тупого противника — выманить слизня на сушу, отрезать ему путь завесой из огненной магии, окружить силами воинов, оснащенных ростовыми щитами и факелами, и задавить огневой мощью в лице магов, подкрепленных свитками и артефактами. Также предполагалось забрасывать Голодную Гору фиалами с кислотой, и мешками с ананасами, что тоже ложилось на плечи матару. Особых замечаний и поправок ни у кого не нашлось — противник друзьям попался простой во всем, за исключением размеров.

Гламфеллен отправил посланца к Беодулу, с указанием переправить трупы акул на один из некетаковских вояджеров, должный поработать приманкой — кораблики Хуана были легче, быстрее, и маневреннее тяжеловесной джонки.

Друзья же с удобством устроились на пляже, и продолжили неспешную беседу, за которой дождались и прихода объединенных сил матару острова и Некетаки, и телег с грузом ананасов, и, наконец, несущемуся к пляжу на всех парусах вояджера, что самую малость не доходя до берега спустил на воду шлюпку с привязанным к ней трупом акулы, и отвернул. Аумауа в шлюпке начали старательно грести в сторону берега, не покладая рук — за ними гналось существо, которому и болтающаяся за кормой лодки наживка, и они сами были на один фигуральный зуб. Едва шлюпка матросов-храбрецов ткнулась килем в песок, а они сами спешно драпанули прочь от береговой линии, на пляж словно накатила приливная волна из черной слизи — Хауани о Вэ явился на зов. Чудовище медленно выползало на берег, сокращаясь в размерах — морская вода заставила его изрядно набухнуть, и сейчас, на суше, Голодная Гора пусть и продолжала подавлять своими колоссальными размерами, но все же сдулась от титанических размеров до всего лишь гигантских — ненамного больше пары-тройки хороших драконов. Монстр медленно наползал на кажущиеся ничтожно мелкими рядом с ним фигурки матару. Те же спокойно зажгли факелы, и перехватили щиты поудобнее. Ученики Алота принялись дружно готовить одно и тоже заклинание — огненную стену. Местные, назначенные метателями импровизированных противослизневых снарядов, примерились, одни — мешками ананасов, другие — бутыльками кислоты.

Алот спешно поднялся с песка и быстрым шагом направился к ученикам — он сегодня намеревался показать класс. Рекке, подхватив факел и один из запасных щитов, присоединился к матару. Эдер тоже двинулся было к формирующемуся строю воинов, но остановился, придержанный Кьеллом за локоть.

— Ты чего? — удивленно обернулся к нему дирвудец.

— Без нас справятся, — умиротворенно ответил бледный эльф. — У Алота ключевая роль, Рекке — непоседа, но вот мы с тобой разве что в окружении постоим, а от еще двух тел в строю нашему чрезмерно большому недругу ни холодно, ни жарко. Давай лучше еще посидим. Хорошо сидели же, пусть и без выпивки.

— Когда это ты успел по мне соскучиться, младшой? — весело хмыкнул блондин, усаживаясь обратно. — Частенько же видимся, и плыли вместе.

— Это да, — ответил Кьелл. — Но вот так вот, совсем как в былые времена нашей бестолковой погони за Эотасом, или и вовсе в Дирвуде, мы давно не собирались. Сейчас мы все больше по тавернам, да по пикникам, и в гости я к тебе порой заглядываю. Кстати, чего это ты ко мне не заходишь? Все еще Онеказу боишься? Она хорошая, честно.

— Немножко да — по привычке, наверное, — ответил Эдер, добывая из кармана трубку и кисет. — Но больше потому, что в вашем с ней дворце я всегда, как на работе. То и дело думаю — вот-вот заявится Аруихи с очередным приказом лагуафетов зачищать, или нага прогонять, или нежить упокаивать. Какой уж тут отдых?

— Надо нашей компании как-нибудь в школе моей собраться, — почесал в затылке Кьелл. — Рекке с учениками познакомлю, опять же.

— Рекке с твоими учениками знаком лучше тебя, — засмеялся дирвудец, выпустив дымное колечко. — Как сейчас помню, он одного из них за ухо к родителям отводил всего пару недель назад. С чего ты именно этих шкодливых юнцов к себе взял? После открытия твоей школы к тебе полгорода в очередь выстроилось.

— Взял самых талантливых, — рассеянно ответил эльф, наблюдая за усилиями подчиненных, старательно пытающихся побороть слизня размером с гору.

Тот как раз решил изменить ход боя, сосредоточившись на нескольких воинах, и выметнулся вперед, игнорируя жалящие ожоги факелов и погребая троих матару под горой слизи. Его противники среагировали мгновенно: маги отсекли слизневый протуберанец вырвавшимися из-под него огненными стенами, Алот низвел на Хауани о Вэ с небес град сокрушительно бьющих огненных болидов, отвлекая его внимание, а стоявшие рядом с подвергшимися атаке помогли слегка обожженным токсичной слизью матару освободиться. Битва продолжалась, и разумные все так же помаленьку пересиливали чудовище.

— Не, если бы я нуждался в деньгах, я бы набрал две группы — дойных коров, с которых бы брал денежки за обучение всяким базовым приемам, и талантов, которым бы передавал все, что знаю, — продолжил Кьелл. — Но я решил ограничиться талантами — от бедности я не страдаю. Я ей наслаждаюсь, ха-ха.

— По тебе заметно — дыра на дыре, и заплатой погоняет, — осклабился дирвудец, кивая на одежду бледного эльфа — привычный тому бархатный камзол поверх шелковой сорочки.

— Все на свои купил, веришь? — отрешенно заметил тот. — Поступления от ученичков, да мои былые накопления, со времен Некетаки. Две мои траты — одежда и школа. Питаюсь я во дворце, сплю — тоже, а больше мне особо ничего и не надо.

Хауани о Вэ тем временем решил опять сменить тактику, поливая своих противников целыми реками кислоты. Матару-щитоносцы ушли в глухую оборону, сбив плотнее строй, и укрывшись за щитами. За их спинами, маги и метатели усилили напор, отвечая на кислоту волшебным огнем, и фруктово-алхимическим обстрелом.

— Значит, Рекке наш в страже прописался? — гламфеллен решил перевести тему на перемывание косточек соратникам. — Как, не собирается срываться с места и нестись в путешествие по Дедфайру, миссионерствовать?

— Я знаю не больше твоего, — пожал плечами Эдер, выбивая трубку о наруч. — Да и подозреваю, что не у одного меня сейчас кризис веры. Судя по услышанному от него же, его Бог — что-то вроде старых поверий, тех, что до Энгвита ходили. А в Дедфайре он с лихвой насмотрелся фокусов всяких слуг божьих, те же Ватнир с Текеху чего стоят.

— Не, Текеху — честный мистик, — покачал головой бледный эльф. — Но так-то да. В Святых Ступенях в Некетаке наш рыжий побывал, и не раз, я знаю. Глядишь, еще переметнется к какому-то из наших божков, — Кьелл засмеялся, глядя на энергично тычущего факелом в гору слизи йезуханина. — Главное, чтобы в маграниты не подался — он парень увлекающийся, начнет вместо безобидных шуточек устраивать всем подряд жестокие розыгрыши, и объявлять их испытаниями. Формалином друзей обливать втихомолку, например, — он с намеком посмотрел на Эдера, которого внезапно очень заинтересовала все не прекращающаяся битва. Голодная Гора потихоньку уменьшалась в размерах под атаками разумных, но сдаваться все еще не собиралась.

— Как тебе наш Алот, а? — перевел разговор с опасной темы дирвудец. — Возмужал, заматерел. Пятком детей обзаводиться не спешит, но какие его годы?

— Шестьдесят два, — отрешенно ответил эльф, наблюдая, как обсуждаемый обрушивает на Хауани о Вэ очередной метеоритный дождь, оставляющий в плоти слизня глубокие кратеры, не спешащие зарастать. — Он у нас мужчина в самом расцвете сил, так что да, остепеняться пока не спешит. Но ты прав, повзрослел наш старый знакомец.

— Шестьдесят два, — ошарашенно покачал головой блондин. — Из меня в таком возрасте будет вовсю сыпаться песок, а ты — «повзрослел».

— Угу, — согласно кивнул Кьелл. — Ему пошли на пользу эти пять лет, что он провел сам по себе, тогда, после Таоса. Ему было нужно что-то подобное — найти себя, попробовать всякое-разное, побыть собственным полководцем и командиром.

— Я бы сказал, что алотово взросление — твоих рук дело, — не согласился Эдер. — Хоть ты и был в дирвудское время изрядным раздолбаем, у тебя уже тогда здорово получалось находить правильный путь, и вести по нему других.

— Не, это другое, — отрешенно покачал головой бледный эльф. — Конечно, мы спасли Алота от плохой компании, и его мама, знай она об этом, была бы благодарна, но вот лично для него… — Кьелл улыбнулся и устроился поудобнее. — Давай объясню предметно, хорошо?

— Главное, не тактильно, — фыркнул дирвудец, заново набивая трубку. Бледный эльф на это только покачал головой, добродушно усмехнувшись.

Вечерело, и матару-щитоносцы все чаще поднимали факелы повыше, чтобы осветить поле боя, благо Хауани о Вэ порядком сдулся, и выглядел уже просто очень большим слизнем, а не колоссальной громадиной. Наступательный порыв разумных, впрочем, тоже поиссяк — маги выдохлись, и перешли на заклинания из свитков, кислотные снаряды кончились совсем, а телеги с фруктовыми — показывали дно, но победа над Голодной Горой уже была лишь вопросом времени.

— Вот смотри, есть у нас, к примеру, гражданин Дирвуда, живущий в Бухте Вызова, по имени Таос, — начал свое объяснение Кьелл. Эдер озадаченно хмыкнул подобному зачину.

— Этот Таос — человечек, в общем-то, никчемный: ни талантов особых, ни умений, ни старательности, но самомнения и амбиций — выше крыши, — продолжил бледный эльф. — А значит что? Значит, Таос работает на скверной, тяжелой, и ни разу не денежной работенке — грузчиком в Даре Ондры, например. В свободное от работы время он выпивает и поколачивает жену, но этого ему мало — душа просит величия, хоть какого-то. И для ощущения этого величия Таос состоит в Дюжинах — где еще можно безнаказанно почувствовать себя лучше других, избивая гланфатских торговцев, забрасывая тухлыми овощами анимантов во время демонстраций их достижений, и напиваясь в компании других дюжинцев, чтобы потом толпой шляться по улицам, в поисках кого-нибудь, кого можно объявить врагом Дирвуда, забить насмерть, и выбросить труп в канализацию Медной Улицы? В общем, Таос наладил свою жизнь, как сумел. Но вот беда, есть у него сынишка — нормальный парень, несмотря на пьянство папы и регулярные травмы матери. Зовут мелкого Алот, — Эдер прыснул от неожиданности, едва не уронив трубку.

— Алот, как я уже говорил, вполне нормальный ребенок, — возобновил свою речь Кьелл, когда дирвудец справился с курительным прибором. — Но все, что он видит в жизни — отец, который, когда не спит, избивает мать, орет на мать, орет на него, или избивает его. Мать Алота, соответственно, как-то все это сносит, но сам понимаешь — нормально воспитывать ребенка у нее сил уже не найдется. Еще маленький Алот иногда видит друзей папаши — слегка отличные видом, но не поведением, версии нашего Таоса. Понимаешь, каким может вырасти такой ребенок?

— Чего тут не понять, — хмыкнул блондин. — Но ты же сам говорил, мы спасли Алота из этой скверной компашки.

— Угу, я к этому веду, — кивнул гламфеллен. — Значит, Алот мало-помалу подрос достаточно, чтобы получить какую-никакую самостоятельность, и захотеть увидеть больше, чем постылые стены, пьяные рожи папы с собутыльниками, и забитую мать. Но у Таоса свои планы — пусть он и состоит в Дюжинах, он там обычное мясо: талантов, как я уже говорил, никаких. Но Таос хочет и сам быть безраздельным властелином хоть кому-то, кроме вконец забитой супружницы, вот он и пристраивает ребенка в свою политизированную банду. Маленький Алот бегает с поручениями, присутствует на сходках, в общем, проникается духом Дюжин, и уже практически убежден, что жизнь именно такая, какую он видит в своем окружении: агрессивные горлопаны творят, что им вздумается, регулярно измываясь над теми, кто малочисленнее, пассивнее, менее организован — над легкой добычей, в общем. Что в сообществе разумных есть хищники — собравшееся толпой пьяное быдло, — а есть жертвы — мирные торговцы-орланы, незлобивые люди науки, и просто случайные прохожие. Что удел хищников — безраздельно доминировать над жертвами, а жертв — принимать отпущенную им горькую долю. Алот и сам начинает хотеть стать хищником — кому понравился быть бесправной жертвой? Не забываем о высоких политических идеалах Дюжин, о которых они орут на каждом углу — забота о благе Дирвуда и истинных дирвудцев, что кажется малышу Алоту достойной, в общем-то, целью. Но все меняется в один прекрасный день…

— Я чувствую, ты сейчас добавишь в историю себя, — насмешливо улыбнулся Эдер.

— Ты не ошибся, — согласно кивнул бледный эльф.

Он перевел дух, оглядывая пляж, освещаемый колышущимися огоньками факелов. Десяток матару окружил Хауани о Вэ, и старательно добивал уменьшившегося до совсем не гигантских размеров слизня. Запыхавшийся Алот сидел на песке, утирая пот, среди своих не менее измотанных учеников. Остальные местные, в компании воинов из Некетаки, потихоньку сворачивались, собирая нерастраченные факелы и неиспользованную экипировку, и загружая их в опустевшие фруктовые телеги. Битва с Голодной Горой оставила за собой изрядно загаженный слизью пляж, немало утомленных разумных, и одного еле живого слизня, которого почти уже превратили в неживого воины Хуана.

— В один прекрасный день, — снова начал свой рассказ Кьелл, — Таос выпивает с товарищами по организации в таверне. К нему подходит малыш Алот, и рассказывает о чем-то неприятном — к примеру, гланфатский торговец овощами, за которым Алота послал следить Таос, сумел ускользнуть, и вместо избиения намеченной на сегодня жертвы доблестным членам Дюжин придется бестолково бродить по ночным улицам, надеясь наткнуться на припозднившегося прохожего. Алот знает, что папа не потерпит неудачи, но все равно рассказывает о ней — он парень честный. Таос, ожидаемо, в бешенстве. Он начинает орать на сына, а потом и вовсе принимается его избивать — его натуре такой ответ на проваленное задание кажется вполне закономерным, да и приятным для него лично: сегодня ему даже идти никуда не придется, чтобы унизить кого-то. Но, — бледный эльф хитро улыбнулся, — в той же таверне выпивает с коллегами после тяжкого рабочего дня стражник по имени Кьелл Лофгрен, — Эдер с улыбкой покивал.

— Он не какой-нибудь Рыцарь Горна — самый обычный работяга с дубинкой, щитом, и коротким мечом, — продолжил бледный эльф. — Работает Кьелл в ночной страже, и Дюжины ему — поперёк горла. Многих из них он уже закрыл, но подобных паразитов так просто не выведешь. Кьелл видит избиение ребенка, и, будучи в изрядном подпитии, не считает нужным сдерживать понятные любому нормальному разумному эмоции. Он подходит к Таосу и начинает высказывать ему все, что думает о подобных ему типах. Таос, основательно разогретый дешевым кукурузным спиртом и унижением сына, и храбрый от присутствия товарищей по банде, разворачивается к Кьеллу и заряжает ему в глаз. Тот, приземлившись на задницу… — гламфеллен прервался, с притворным недовольством глядя на покатывающегося со смеху Эдера, но все же продолжил:

— Приземлившись на задницу, Кьелл все же встает — он парень крепкий, — и выдает Таосу ответку. Завязывается безобразная драка, вовлекающая в себя всю таверну. Дюжины терпят поражение, но прежде, чем Таосу удается отступить, Кьелл вспоминает, что он все-таки стражник, и с помощью коллег кое-как арестовывает всех причастных.

— Как я помню, ты его не просто арестовал, а развеял подчистую, — фыркнул Эдер.

— Не суть, — отмахнулся Кьелл. — Так, о чем это я? Ага. Под частую гребенку ареста попадает и Алот, но Кьелл, запомнивший малолетнего бедолагу, проникается к нему жалостью. Он не сажает Алота в кутузку, а одаряет теплым одеялом и чашкой чая, и выслушивает его горестную историю.

— Дай угадаю — Кьелл и его женушка Онеказа, сердитая и строгая аумауа, решают усыновить мальчишку? — произнес сквозь смех Эдер.

— Не, с чего бы? — непонимающе нахмурился бледный эльф. — Родители Алота вполне себе живы. Может, Кьелл с Онеказой и не против усыновить малыша, но для этого нет никаких оснований. Алот попросту завязывает с Кьеллом дружбу, таскается за ним хвостиком, и частенько навещает его в казармах стражи. Ходить на сборища Дюжин он, разумеется, прекращает — у него появился новый кумир, относящийся к нему доброжелательно, и даже завалящего подзатыльника до сих пор не прописавший. Кьелл хоть и не паладин Хилеи — и выпить любит, и рукоприкладству не чужд, — но работу свою выполняет добросовестно. Маленький Алот узнает об еще одной категории разумных — защитниках слабых и обиженных, каким в его детском сознании выглядит Кьелл. Очарованный, он и сам решает стать стражником, и защищать обездоленных от негодяев вроде папаши. А теперь мораль сей побасенки, — гламфеллен неожиданно печально глянул на друга. — Присоединись малыш Алот хоть к Дюжинам, хоть к страже, это не было бы его собственным выбором. Может статься, что со временем он пожалел бы о своем решении в обоих случаях. Он видел в жизни всего две грани, и посчитал ее монетой, в то время как она — едва ли не шар, столько разных граней в ней есть. Так что, помыкает ли им папа Таос, или он таскается за стражником Кьеллом, для Алота одинаково плохо — он не видит того будущего, которое принадлежит именно ему, а не этим двоим, вполне состоявшимся разумным. Понимаешь теперь?

— Вроде понимаю, — ответил все еще хихикающий Эдер. — Но согласись, будет лучше, если маленький Алот станет стражником, а не продолжит шляться с Дюжинами.

— Ну, разве что самую малость, — пожал плечами бледный эльф.

— Так что же, у твоей истории нет счастливого конца? — спросил дирвудец, глядя на обсуждаемого. Тот все еще отдыхал на песке. Матару общими усилиями превратили Голодную Гору в безжизненную равнину, и разошлись, как и молодые маги-подмастерья. Рекке, устроившись на брошенном на землю щите, устало грыз неведомо как уцелевший ананас.

— Ведь если продолжить твою мысль, Алот все же стал стражником, — добавил Эдер.

— Не, если продолжить мою мысль, Алот некоторое время послужил в страже, посадив сколько-то членов Дюжин за решетку, но разочаровался в этом неблагодарном занятии, и нанялся к вышедшему на пенсию Кьеллу поденным рабочим, — усмехнулся гламфеллен. — Ну, или чем-то таким. Это, в общем-то, было его собственное решение, пусть и вело оно наиболее комфортным путем, но все вроде как в выигрыше — Алот занят не вызывающим у него отвращения делом, и может общаться с другом, да и Кьелл видит рядом его преданную физию, и знает, что непутевый малец нормально пристроен.

— Значит, некое подобие усыновления все же состоялось, — засмеялся Эдер.

— Выходит, что так, — развел руками Кьелл. — Тут сыграл свою роль мой эгоизм — не хотел я вас далеко отпускать. Как я тебе уже говорил, я ценю свои приобретенные связи.

— Ну хорошо, — дирвудец поднялся со своего места. — Давай тогда поможем твоему приемному сынишке добраться до теплой постели — прополка твоего огорода его вконец утомила, он едва не засыпает с тяпкой в обнимку, — хихикая, Эдер двинулся в направлении Алота. Кьелл, фыркнув на реплику слишком уж увлекшегося его притчей друга, направился к другому своему бывшему подопечному — Рекке.

Примечания

[1] Тумуаки (хуана) — глава, директор.

[2] Массив Большого Ковша — скопление столбиков разной высоты, передвижение по которым тренирует ловкость и силу ног.