История героя: Огонь наших душ

Глава 25. Поражение

Море Дедфайра, канал Офеччия, две недели спустя

Кьелл заметил разномастные вымпелы флота Хуана в подзорную трубу уже довольно давно. Те, в основной массе — вояджеры, выстроились оборонительным порядком: корабли под вольной чересполосицей флагов свободных капитанов прикрывали единообразно выглядящий королевский флот. Гламфеллен подозревал, что именно на нем, в ядре этого построения, устроились элитные войска короны, ее могущественное оружие — Заклинатели Воды. Несомненно, они присутствовали на многих кораблях этого соединения — даже один Заклинатель давал весомые преимущества в морском бою, но сосредоточенные усилия магов воды могли решить ход битвы, очень буквально перетопив вражеские корабли.

«Онеказа» вышла из Королевской бухты около двух недель назад, и прибыла на рандеву с флотом как нельзя вовремя — время генерального сражения приближалось, вместе с вражескими флотами: базировавшиеся на Хасонго корабли Рауатая были уже заметны с палубы джонки, покрыв горизонт на запад-юг-запад[1] своими зелено-белыми флагами и характерными парусами; вайлианская армада, чьи бордово-золотые флаги полоскались на ветру с направления юг-юг-восток, подходила от Тикавара, и должна была прибыть чуть погодя, все еще борясь со встречным течением; Принчипи, что базировались на Даннаже, запаздывали, и их флотилия, еще более разномастная, чем корабли Хуана, едва виднелась с марсов «Онеказы» на юго-западе.

— Как, Текеху, готов? — дружески спросил гламфеллен стоящего рядом морского годлайка. — Ты сегодня — самый важный разумный на корабле, сразу после меня и Беодула.

— Я не подведу, Кьелл, — сосредоточенно ответил тот. — «Онеказа» будет неуязвима в этом бою. Но все же, ты уверен, что не хочешь сохранить мои силы для боя за Укайзо?

— На суше и без тебя есть кому подраться, — ответил эльф, снова переводя взгляд на горизонт и сгущающиеся на нем рукотворные тучи, должные вот-вот пролиться пламенем и металлом. — А в море ты незаменим. Не, если хочешь, — он хитро улыбнулся, — я могу запросить у капитана Кахуранги еще одного Заклинателя, а ты — отсидишься в резерве весь морской бой. Как, сделать такое?

— Экера, даже без насмешки в твоем голосе мне понятно, что ты подумаешь об этой самоотверженной рыбке после подобного, — вздохнул аумауа.

— Не то, чтобы мне не хотелось плечом к плечу с тобой сразиться за утерянную столицу, — серьезно заговорил гламфеллен, — но я считаю, что морской бой будет для тебя испытанием, куда как более тяжким, чем любая схватка на суше. Я хочу дать тебе именно эту возможность бросить вызов себе, тем пределам твоего мистического искусства, что ты достиг, и тем сторонам твоего характера, что сейчас тянут тебя прочь от трудной, скучной, выматывающей работы, в которую для тебя превратится сражение флотов. Да, подумай еще об одном: здесь, на «Онеказе», ты встанешь рядом не только с четырьмя разумными, что были бы с тобой на суше. Плечом к плечу с тобой будет стоять весь наш экипаж, все двести четырнадцать матросов, канониров, и офицеров. Это не бремя, и не давящая ответственность — это награда. Когда в тебе, в твоих силе и умении, единовременно нуждается столько разумных, и нуждается не абстрактно, а вполне себе вверяя тебе жизни, это — лучшее из признаний. Высшее. Онеказа ощущает его каждый день, и всю себя отдает труду во имя благополучия своего народа, жертвуя досугом и сном. Майру ощущала его, глядя на успехи каждого из твоих собратьев по гильдии, и вкладывала все силы в ваше обучение. Теперь и ты можешь принять на свои плечи эту великолепную, восхитительную ношу, это счастье. Как, чувствуешь себя способным?

— Нет, Кьелл, — улыбнулся годлайк неожиданно грустной улыбкой. — Пока еще нет. Но я стану таковым. И начну я с того, что сохраню жизни нашего экипажа в этом бою.

— Молодчина, — хлопнул его по плечу бледный эльф. — Так держать, — он поглядел на все приближающееся построение флота Хуана. Навскидку, он оценивал дистанцию до них миль в пять. — Я сбегаю до флагмана, побеседую с капитаном Кахуранги. Он должен будет назначить нам место в линии, и общую задачу. Передашь Беодулу, куда я делся? — дождавшись согласного кивка друга, он спрыгнул с фальшборта.

«Подрос малясь мой юный мажор,” размышлял он, легкими шагами скользя по волнам. «Не такому раздолбаю, как мне, его воспитывать, честно говоря — нужен кто-то мудрее, кто-то с большим, чем мое, пониманием жизни. Мне повезло, что мои простенькие спичи он кушает, словно великие откровения, иначе мог бы быть противоположный нужному эффект. Впрочем, все как везде — работаем с тем, что есть, и кое-как вытягиваем на приемлемый результат.»

Он взметнул себя на палубу одного из кораблей завесы, огромного галеона, расписанного яркими узорами на морские темы, пробежал по его вантам, и, оттолкнувшись от одного из реев, перепрыгнул на рангоут следующего корабля. Его призрачный полет встречали возгласами радости, и Кьелл, блестя улыбкой, махал в ответ рукой провожающим его взглядами аумауа.

«Я прям Джастин Бибер,” думал он с иронией, чуть приправленной смущением. «Или Майли Сайрус. Не знаю, которое из этих двух хуже, но чувствую себя как раз им.»

Он опустился на мостик вояджера, на мачте которого реял командирский брейд-вымпел, флажок с гербом Хуана и тянущимся за ним длинным алым хвостом. Присутствующие на мостике аумауа повернулись к нему.

— Рад приветствовать тебя на «Воле Королевы», Богоборец, — обратился к Кьеллу один из них, неожиданно низкорослый, возвышающийся над эльфом не более чем на полголовы. Его кожа была ярко-синей, словно чистые морские воды, а широкое и открытое лицо, увенчанное коротким ежиком чёрных волос и фланкируемое оттопыренными ушами, пересекала добродушная улыбка. — Я — капитан Кахуранги, командующий силами Хуана. Что наш флот может сделать для тебя?

— Ты можешь сделать для меня очень важную вещь, Кахуранги, — с выражением крайней серьёзности на лице ответил Кьелл, — а именно, никогда больше не называть меня «Богоборец», — он не выдержал серьёзную мину, и тоже широко улыбнулся. — Этот титул — сущее испытание Магран: мало того, что первыми меня им наградили ратхуны, так он ещё и помпезен до невыносимости. Называй меня Кьелл, меня вполне устраивает моё имя, — он шагнул к капитану и протянул ему руку. Тот крепко её пожал.

— А теперь, — продолжил гламфеллен, — скажи мне ты, что я и мой корабль можем сделать для Хуана в этом бою. Я в морском деле не знаток, и собираюсь подчиняться твоим приказам, как и все остальные свободные капитаны.

— С этим может быть проблема, Кьелл, — легко принял предложенную манеру общения Кахуранги. — Приказ королевы был ясен — обеспечить безопасность твою, и твоего корабля. Если я поставлю твой корабль в завесу, его шансы будут невелики — на него, и другие корабли прикрытия, падет вся ярость вражеских пушек, — гламфеллен сокрушенно покачал головой.

— Женщины иногда проявляют заботу в совершенно неподходящий момент, — обратился он к командующему флотом, понизив голос. — Давай мы просто ей не скажем потом, где я с моими стоял? Лучше уж моя «Онеказа» встанет в линию, и прикроет собой корабли менее прочные, чем наоборот, — его собеседник нарочито вздохнул, блестя, тем не менее, довольной улыбкой.

— Признаться, после всех слухов о тебе, Кьелл, я ожидал увидеть разумного, что начнёт двигать меня и моих подчиненных по морю, как фигурки по доске для хазатоа, к вящей славе своего имени, — сказал он все тем же откровенным тоном, не снижая голоса. — Я рад, что эти ожидания не оправдались. Твое место в завесе — рядом с «Укусом Нгати», такой же джонкой, как и твоя, и вояджером «Серебряный Ветер». Поддержи капитанов Куаро и Хуранги, и они поддержат тебя. Также, я направлю на твой корабль троих Заклинателей Воды. Не слишком обременяй их задачами защиты твоего корабля — их основной ролью будет низведение штормовых волн на головы наших врагов. Ещё я попрошу тебя принять на борт отряд абордажников из Вахаки — будь уверен, их сила пригодится в схватках с вражескими командами.

— Я только за, но учтите — азартные игры на время похода я запретил, пусть знают, — настороженно отозвался гламфеллен. — Ранга Вахаки здесь?

— Где же ей ещё быть, Кьелл? — раздался весёлый женский голос. Руасаре выступила вперед, и плечи бледного эльфа вновь ощутили крепость её объятий.

— Тоже рад тебя видеть, Руасаре, — ответил он, похлопывая женщину по могучей спине. — Как Апаро?

— Скучает на Ори о Коики, — ответила аумауа, разжимая объятия и выпрямляясь. — Он и меня уговаривал остаться, но негоже воинам идти в бой без вождя. Все же, мужчины порой излишне заботливы, — Кьелл прыснул на эту сентенцию, зеркально отражающую его недавние слова к Кахуранги, и командующий хуановским флотом поддержал его смех. Руасаре недоуменно улыбнулась.

— Посетишь мой корабль? — предложил ей эльф. Он симпатизировал этой простой в общении даме, пусть она и была очень уж скорой на обнимашки. — Или тебе нужно быть на флагмане, командовать, и все такое?

— С удовольствием встречу врага на борту твоей джонки, Кьелл, — улыбнулась она. — После высадки мне нужно будет отправиться к моим воинам, но я буду рада срубить пару вражеских голов плечом к плечу с тобой, сойдясь с командами чужих кораблей.

— Вот и отлично, — удовлетворенно кивнул гламфеллен. — Кахуранги, что ещё мне нужно знать о предстоящем бою, и моем месте в нем?

— Я планирую прикрыть наши силы яростью Нгати, — задумчиво ответил капитан. — Когда противники подойдут ближе, мы оттянемся к завесе бурь, и Заклинатели Воды, поддержанные Говорящими с Штормами, приведут бурные волны и яростные ветры прямо к построениям вражеских флотов. Это займёт время, и наши противники попытаются нам помешать. Не дать им это сделать — миссия твоя, и всех свободных капитанов, Кьелл. Меткость ваших пушек и крепость корпусов должна защитить наших пастухов бурь.

— Ясно, ловить вражеские ядра до победного, — отрешенно заметил бледный эльф. — Это мы можем. Что если враги решат прорваться мимо нашего флота, к Укайзо?

— Крупные корабли, вроде твоего, должны преследовать таких вторженцев, — строго ответил Кахуранги. — Те Заклинатели Воды, что я отправлю тебе, откроют коридор сквозь шторма.

— Понятно, — кивнул Кьелл. — Что-нибудь ещё, что мне нужно знать?

— Не вздумай утонуть, — продемонстрировал треугольные зубы в улыбке командующий Хуана. — Королева мне не простит.

— Это само собой, — хмыкнул гламфеллен. — Сомневаюсь, что она и мне это простит, да. Увидимся в Укайзо, Кахуранги, — он кивнул командующему флотом, и покинул «Волю Королевы», спрыгнув на волны. Его ждала подготовка к бою за древнюю столицу, вдруг ставшую современным полем брани.

***

Кьелл спланировал на палубу «Онеказы», завершая дугу очередного длинного прыжка. За время своего бега по волнам, он вкратце передал Беодулу указания Кахуранги посредством телепатии, и сейчас стоящий за рулём Освальд направлял джонку к предназначенному ей месту в построении флота Хуана. Беодул стоял рядом с ним, раздавая короткие, отрывистые команды матросам.

— Все командование во время боя на тебе, Беодул, — обратился Кьелл к рыжебородому дварфу. — На мне — общая координация, и разгон всякой шушеры, что полезет к нам на палубу.

— Сделаю, капитан, — коротко кивнул тот.

— Вот ещё что, — гламфеллен наклонился к своему вернейшему помощнику, и прошептал: — Если не утопишь джонку, то может статься, унаследуешь её, когда я уйду на покой.

— Неужто бросить нас хочешь, капитан? — глаза дварфа округлились в удивлении.

— Не брошу я никого, не беспокойся, — засмеялся Кьелл. — Не забивай себе голову этим пока что. Но знай, вместо давно назревшего повышения до старпома тебя может ждать прыжок через эту ступеньку, ага. А сейчас, будь добр, собери команду на палубе. И флаг достань из рундука, тот самый, что давно на мачту просится.

Когда команда выстроилась на палубе, Кьелл кивнул Беодулу, и тот отдал короткую команду матросу, держащему свернутый флаг. Тот споро полез на ванты.

— Друзья, товарищи, подчиненные, — серьёзно и торжественно обратился к своему экипажу гламфеллен. — Впереди — битва, долгая и тяжёлая, битва с превосходящими силами врага. В эту минуту, когда вражеские корабли покрывают горизонт, и кажется, что им несть числа, я хочу сказать вам несколько слов. И слова эти, — он обвел взглядом притихших моряков, взирающих на него с напряженным ожиданием, и вдруг расхохотался во все горло.

— Порвем их! Разгоним это трусливое стадо! — заорал он, выхватывая из ножен подаренный королевой меч и вскидывая его к небу. Солнце уцепилось полуденными лучами за длинное лезвие, заставив его засиять золотом. — Пусть плачут и бегут, пока могут! Всех, кто не сбежит, мы отправим на дно!

Команда взорвалась возгласами одобрения, ругательствами в сторону противников, и просто воодушевленным ором. Кьелл, улыбаясь, смотрел на развевающийся на мачте флаг, трехлепестковую алую руну над стилизованными морскими волнами. Флаг Хуана.

— За тебя, Онеказа, — прошептали его губы.

Через некоторое время, немногим более часа, рауатайский флот подошёл на дистанцию артиллерийского огня, и окутался дымами, извергнув первые ядра этого сражения из бронзовых жерл своих пушек. Флот Хуана, прогремев ответным залпом, сдвинулся с места, отступая вглубь канала Офеччия. Битва за Укайзо началась.

***

Кьелл спокойно смотрел на летящий прямо на него брандкугель. Разрывной снаряд, вращаясь и мелькая огоньком запального шнура, вот-вот должен был смять тело эльфа и вдребезги разнести мостик «Онеказы», как тот, подшагнув вперед и протянув к снаряду руки, легким движением подправил его траекторию, подтолкнул, делая круговое, с наклоном назад, движение корпусом, и, распрямившись, одним резким усилием всего тела швырнул набитую порохом бомбу прочь. Снаряд безвредно разорвался на поверхности воды. Гламфеллен потратил лишь малую толику ци на это действие — безукоризненное применение принципа «усилия обматывающего шелка» из стиля тайцзицюань позволяло ему проворачивать подобные трюки с небрежной легкостью.

— Глядим веселей, ребята! — повысил он голос, обращаясь к команде. — Сегодня, мы непобедимы!

«Онеказа» и правда не понесла урона в длящемся уже около часа сражении. Она отдавала много больше, чем брала — ее пороховые погреба показывали дно, канониры, чумазые, как черти в аду, оглохли от грохота своих орудий, и даже со щеголя Ваницци сошел его извечный лоск, но джонка все продолжала стрелять, прошибая дыры в бортах вражеских кораблей, разрывая в клочья их такелаж и размолачивая в щепу рангоут книппелями, и зажигая пожары на палубах противников точно отправленными бомбами.

На мостике, совсем рядом с Кьеллом, двигался в непрекращающемся танце Текеху. Он словно погрузился в транс — его движения, дерганые и хаотичные, следовали некоему внутреннему ритму морского годлайка, глаза закатились, демонстрируя белки, а рот был раскрыт, медленно и шумно втягивая и выпуская воздух. Вторя его пассам, волны и всплески вздымались вокруг «Онеказы» перехватывая за малым все летящие в нее ядра. Троица Заклинателей Воды, откомандированная капитаном Кахуранги на джонку Кьелла, тоже была рядом. Их движения, более медленные, более напряженные, были синхроннее, чем у зеркальных отражений. Результатов воздействия исполняемого ими ритуала пока не было видно, но усилия, прилагаемые в каждом их движении, все нарастали. Они словно пытались втроем сдвинуть гору.

Вахаки, во главе со своей ранга, устроились здесь же, усевшись плотной группой у борта. Глаза аумауа были полуприкрыты, а на коленях лежало готовое к бою оружие. Им пока не удалось пустить его в ход, но все было еще впереди.

Кьелл старался беречь силы. Даже псионику он использовал дозированно, применяя усиление лишь на самых вымотанных матросов. Он держал в уме предстоящее сухопутное сражение, да и бой на море был далек от завершения.

У прочего флота Хуана дела обстояли не столь радужно. Да, формация, прикрывающая корабли с Заклинателями Воды, все еще сражалась, все еще жила, но она дорого заплатила за это жизнями верных короне моряков. То один, то другой парусник под флагом, изображающим трехлепестковую руну над волнами, выходил из боя, дымя, либо же черпая воду и кренясь. Рауатайские канониры наносили кораблям аумауа-островитян тяжелый урон, сами терпя незначительные повреждения. На бой в канале Офеччия вышел регулярный флот империи береговых аумауа, чьи джонки несли броневой пояс, спасавший их от большинства попаданий. Канониры на отдельных кораблях показывали класс, вскрывая эту скорлупу точным и концентрированным огнем, но немногие артиллеристы Хуана столь хорошо владели пушечным делом. Ответный огонь рауатайцев был смертоносен и точен — их умелые канониры, прошедшие выучку регулярного флота, стреляющие из единообразных орудий, мощных и качественных, медленно пересиливали Хуана, несмотря на храбрость и самоотверженность последних.

Ситуации, как ни странно, помогли вайлианцы — прибыв на поле битвы, они сходу зашли во фланг рауатайской линии, и засыпали ее градом ядер, повредив множество кораблей и утопив нескольких в этой неожиданной атаке. Увлекшиеся бомбардировкой Хуана рауатайцы то ли не успели среагировать на маневр армады ВТК, то ли понадеялись на прочность корпусов и брони своих джонок, и поплатились за это искалеченными, горящими, и тонущими кораблями. Прибывшие последними Принчипи добавили хаоса в происходящее, щедро осыпая снарядами всех без флага с перевернутой короной.

Кьелл зло сжал зубы. Один их сосед в линии, «Серебряный Ветер», уже покинул бой, черпая воду многочисленными пробоинами. «Онеказа» и другой ее сосед по построению, джонка «Укус Нгати», теперь принимали на себя огонь, ранее предназначенный вышедшему из боя вояджеру. Корабль капитана Куаро уже отхватил немалое количество чугунных подарков от рауатайцев, и держался только благодаря отчаянным усилиям команды, и мистическому искусству приданных «Укусу Нгати» Заклинателей Воды. Гламфеллен уже начал подумывать о том, чтобы сотворить что-нибудь отчаянное — например, спрыгнуть с борта и броситься на рауатайскую линию в одиночку, разя мечом и внешними техниками, — но его внимание привлек предупреждающий крик марсового. Темневшие вдали тучи наползали все быстрее, затмевая солнце. Подкрепление прибыло. Кавалерия показалась из-за холмов. Море содрогнулось, словно от поступи самой Нгати, пришедшей на помощь своим сыновьям и дочерям.

Картина боя поменялась с поразительной быстротой. Непрерывная канонада, исторгаемая рауатайскими орудиями, замолкла едва ли не полностью — матросы Королевской Компании Дедфайра спешно задраивали пушечные порты. Шлюпы и дау Принчипи порскнули в стороны испуганными голубями, а мачты их крупных кораблей словно овеяла осень — зарифленные паруса оголили дерево рангоута. Лишь вайлианцы продолжали свой натиск на флот Рауатая, не ослабляя огня. Хуана же приободрились — многие из кораблей, доселе отсиживавшихся под прикрытием свободных капитанов, выдвинулись вперед, и их пушки осыпали шквалом ядер вражеские построения.

Те уже не могли ответить — само море обрушило на них свою ярость, швыряя тяжелые джонки и могучие галеоны, словно игрушечные кораблики. Молнии били одна за другой, поражая мачты кораблей, но они были лишь побочным эффектом, главный же удар нанесли вздымающиеся горами волны. То один, то другой вражеский корабль переворачивался и шел ко дну. Пушкари Хуана, на чьих кораблях даже качки не прибавилось, тоже вносили свою лепту в постигший вайлианцев, рауатайцев, и пиратов разгром, отправляя ко дну сосредоточенным огнем один корабль за другим. Все больше и больше радостных возгласов, приветствующих успех союзников, раздавалось вокруг. Казалось, победа близка, но внимание Кьелла привлек маневр одной из тяжелых джонок под зелено-белым флагом Королевской Компании Дедфайра. Развернув паруса на самую малую площадь, она держала курс вглубь штормов, прочь от битвы. Гламфеллен спешно приник к окуляру подзорной трубы, и зло выругался — из боя выходили наименее поврежденные корабли вражеских флотов, чтобы предпринять отчаянный рывок сквозь завесу бурь. Не сумев одержать верх в морском бою, сошедшиеся в схватке за Укайзо силы дружно решили перенести противостояние на сушу.

— Курс на север-север-восток! — рявкнул бледный эльф. — Преследуем джонку, что вышла из боя прямо перед нами! Канониры, огонь по своему усмотрению! Заклинатели, хватит трясти море! Текеху, ты тоже расслабься, — он хлопнул по плечу морского годлайка, и тот, устало моргнув, осел на палубу — поддержание непробиваемого щита вокруг «Онеказы» истощило его силы.

— Заклинатели, дайте нам коридор, — распорядился Кьелл. — Нужно догнать и утопить как можно больше этих хитрецов. Ишь, рывок к флагу устроили, — последние слова он пробормотал себе под нос.

Он все же надеялся, что удастся закончить бой за Укайзо на море, что Заклинатели Воды и их сосредоточенный удар поставят в этом затянувшемся противостоянии эффектную точку, но, увы, противники Хуана не собирались так просто сдаваться. «Онеказа» начала преследование врага, но ни один из кораблей флота Хуана, всех до единого втянутых в мясорубку морского боя, не последовал ее примеру — противники подданных королевы все еще были сильны и многочисленны. Корабли ВТК кое-как держались под ударами шторма, и отвечали огнем на залпы артиллерии кораблей под флагом с трехлепестковой руной. Огонь рауатайского флота тоже возобновился, пусть и много слабее от прежнего. Пусть враг и был отправлен в нокдаун могучим ударом Заклинателей Воды, у него все еще оставалось достаточно сил и желания продолжать бой.

— Нас преследуют, капитан! — крикнул, перекрывая раскаты грома, Беодул.

Кьелл обернулся и увидел корабли противника, пользующиеся той областью затишья, что создавала троица Заклинателей на его джонке. Дау и шлюп Принчипи крались по самой границе шторма, лениво перестреливаясь со следующей параллельным курсом рауатайской джонкой.

Гламфеллен раздраженно сморщился. Тащить этот хвост дальше, сквозь пояс штормов, было бы глупой ошибкой. Оставалось только одно — то, чего он хотел бы избегнуть, но, похоже, ему так и не удалось этого.

— Право руля, поворот оверштаг[2], — скомандовал он. — Утопите этих хитрых лисов, потом возвращайтесь к флоту. Я разберусь с остальным, — крепче сжав белые ножны цзяня, он спрыгнул на бушующие волны Ондриной Ступы.

***

— Ди верус, без артефактов моего отряда — ак, очень дорогих артефактов, — этот врудитто разметал бы вас всех по здешним камням! — вайлианец в богато инкрустированной броне, держащий руку на позолоченной и изукрашенной драгоценными камнями рукояти шпаги, говорил раздраженно и быстро.

— Без точного огня наших пушек он закусил бы вами еще вернее, — холодный лязг стали звучал в голосе рауатайца в отличающейся качеством и необычной расцветкой военной форме.

— Парни, хватит меряться кое-чем, вы оба молодцы, давайте лучше поговорим о нашей добыче, — развязный голос потрепанного вида эльфийки во главе разномастно одетых и вооруженных разумных звучал спокойно и лениво, словно она обсуждала с собутыльниками дрянное качество поглощаемого рома.

— Город наш, — отрубил рауатаец, и солдаты за его спиной перехватили оружие поудобнее. — Ранга нуи необходима информация о штормах Ондриной Ступы, и он ее получит. Все, кто несогласны с этим, почувствуют на себе силу рауатайского оружия.

— Город не ваш, и вашим не станет, постенаго, — сварливо ответил вайлианец. — Без нас его протежжеро[3] все еще был бы в добром здравии, и прежде чем вы начнете хвастаться своим оружием, вспомните о свалившей его магии. Гури, у нас ее еще достаточно, чтобы окоротить всяких глиенте авиттос[4]. Здесь — сокровищница анимантических знаний, и она будет принадлежать Компании.

— Мальчики, мальчики, успокойтесь, — в голосе эльфийки звучала насмешка. — Давайте сделаем так: зубастые служаки заберут этот самый ключик к местным штормам, чем бы он ни был, а пышно одетые молодчики прихватят все анимантические штуковины, которыми богат этот городишко. Принчипи удовлетворятся скромным золотом, и этими сырыми руинами, как утешительным призом. Видите, мы все можем получить то, что хотим…

Лидеры трех отрядов препирались рядом с огромной грудой адры, бронзы, и плоти, отдаленно напоминающей дракона. Когда это создание было живо, или, что вернее, функционировало, сходство, возможно, было еще сильнее. Сейчас, избитое попаданиями корабельных орудий, изломанное и опаленное магией, и изрубленное клинками, оно выглядело, скорее, бесформенной кучей мяса, которую зачем-то щедро осыпали отходами анимантических мастерских.

Одолевшие существо разумные пусть и оставили на негостеприимных камнях Укайзо порядочное количество трупов, все еще были многочисленны, и лишь одно удерживало их от того, чтобы вцепиться в глотки уже друг другу — примерное равенство сил. И рауатайский отряд, и вайлианские наемники, и пиратская вольница насчитывали около трех сотен в каждой из групп, и все понимали — начни сражаться двое, и победит третий.

— Мы оплатим твои услуги, телла, — брюзгливо бросил вайлианец пиратской лидерше. — Ты и твои глиенте получат десятую часть от стоимости всех находок, что не понадобятся Компании. Но о том, чтобы отдать вам город, не может быть и речи!

— В этом я с тобой согласен, вайлианец, — с холодной усмешкой произнес аумауа. — Крысы не могут владеть домом, в подвале которого ютятся.

— Какие вы скучные, — картинно зевнула эльфийка. — Даже если мерить совсем уж жадной меркой, Принчипи заслужили треть всей добычи, а не жалкую десятину. А ты, бронзовый солдатик, помни — крысы, если их загнать в угол, больно кусаются, — она шутовски оскалила крупные зубы. — Ладно, так и быть, мы не будем отбирать у вас все эти старые камни и пыльные руины. Этой вот бухты нам хватит. Мы ведь все имеем свой интерес здесь, милые мои, почему бы нам не поделиться пирогом, как хорошие мальчики и девочки?

— У меня для вас новость, — холодный голос, отражаясь от воды волнами эха, прогремел на всю бухту. — Вы не найдете в Укайзо ничего, кроме смерти. Садитесь обратно на свои корабли, и плывите прочь, или вы останетесь здесь навсегда. В земле, — все невольно обернулись к источнику этой речи, громкой и бесстрастной — бледному эльфу, возникшему, казалось, из ниоткуда на траченных временем камнях Укайзо.

— Адо, фентре Видящий из Каэд Нуа, ой, что же это я — из Некетаки, — издевательски оскалился вайлианец, опомнившийся первым. — Отвергнутый королевой Хуана, но продолжающий служить ей, как верная собачка! Не многовато ли разумных ты пытаешься запугать в одиночку?

— Я сразил Эотаса, червь, — безразлично бросил ему Кьелл. — Я могу прервать твою жалкую жизнь за долю секунды, и даже меч при этом не слишком замараю. Вы все — пыль под моими ногами, мнящие о себе ничтожества.

— Мальчишка! — зарычал рауатайский вожак. Огромный, матерый, и покрытый шрамами, он глядел зло и уверенно. — Я сражал чудовищ и врагов империи еще когда ты в юбку своей матери кутался в Белом Безмолвии! Со мной — лучшие из рукуапа, и ты падешь…

Гламфеллен исчез из виду, и возник совсем рядом с береговым аумауа, медленно вкладывая в ножны меч. Рауатаец запнулся на середине фразы, и внезапно развалился на куски: руки рухнули вниз с вязким хлюпом, все еще зло скалящаяся голова покатилась прочь, торс распался на несколько частей, вспухнув кишками, и лишь форменные башмаки, из которых торчали обрубки ног, остались стоять.

— Жалкий глупец, — лениво бросил эльф. — Лягушка в колодце. Он сражал, ха. Мне даже меч марать стыдно о такого никчемного противника. Но я все же преодолею свой стыд. Бегите, ничтожества, пока этого не случилось.

— Ай-яй-яй, милашка, как неаккуратно, — без единого признака страха протянула вожак пиратов. — Достаточно было голову ему срубить.

— Аэлдис, — приподнял бровь Кьелл. — Фурранте тоже здесь?

— Ты не слышал, дорогой мой? Фурранте кормит рыб, — издевательски оскалилась эльфийка. — Многие были недовольны провалом его маленькой авантюры с Некетакой, и у Принчипи произошла смена курса, и капитана заодно, хе-хе.

— Или ты немедленно меняешь курс своего выводка крысят на тот, что ведет прочь от Укайзо, или умираешь, здесь и сейчас, — отстраненно бросил бледный эльф.

— Как невежливо, милашка, я ведь твоя благодетельница, — Аэлдис состроила преувеличенно оскорбленную физиономию. — Вспомни, кто помогал тебе деньгами, когда королева Хуана еще не стала твоей подружкой, и не платила тебе за твои постель…

Замолкнув на полуслове, эльфийка развалилась на две равные половинки, щедро заливая кровью древние камни, и отшатнувшихся прочь пиратов.

— Я не давал тебе время на раздумья, мусор, — с прежним безразличием сказал эльф, все так же медленно и демонстративно вкладывая цзянь в ножны. — Вы все закончите сходным образом, если не уберетесь из Укайзо. Он принадлежит Хуана, и Хуана не желают видеть вас здесь.

— Да что же вы стоите, убейте его! — завопил вайлианский лидер. — Живее, фрермас! Адо видори…о…[5]

Он все же успел закончить свой боевой клич, но его последний звук словно превысил лимит прочности лица человека, вспухшего продолжившими рот кровавыми ранами, что все расширялись, и, наконец, сомкнулись на его затылке. Верхняя часть черепа вайлианца свалилась наземь, и обнажившийся язык еще некоторое время трепетал, но бурлящее лопающимися пузырьками крови горло не произнесло больше ни звука. Труп человека рухнул, лязгнув нагрудником о камни. Кьелл снова спрятал клинок в ножны преувеличенно медленно.

Крик вайлианца все же стронул лавину агрессии. Разумные, доселе безмолвно глядящие, как безжалостно убивают их командиров, начали действовать. Рауатайский офицер проорал команду, и ей последовали многие — его подчиненные, вайлианцы, пираты… словно лес оружейных стволов вырос из плеч разумных, уставясь на Кьелла, и разродился слитным огнем и грохотом.

— Ваши хилые силенки не могут повредить мне, — раздался все такой же безэмоциональный голос эльфа. — Вы — жалкие насекомые под моим сапогом. Я не давил вас до сих пор только из лени. Но ваше копошение начинает мне надоедать. Я уничтожу вас всех, если вы не уберетесь из Укайзо, немедленно.

Пороховой дым развеялся, открывая презрительно глядящего на своих оппонентов бледного эльфа, целого и невредимого. Земля у его ног была усеяна свинцовыми шариками пуль.

— У него идёт кровь! — завопил кто-то. — Его можно убить! В атаку, вперед, что же вы!

Голова крикуна покатилась с его плеч, но солдаты Рауатая, наемники из Вайлианских Республик, и пираты уже набросились на Кьелла.

***

Гламфеллен тяжело дышал, истощенный до предела, но не прекращал бой. Его план провалился, запугать без малого тысячу профессиональных убийц не удалось. Пришлось вступить с ними в бой. Он заставил их откатиться назад, но они отступали в порядке, организовано, прикрывая друг друга, не ослабляя свое давление на него. Они не бежали — лишь пытались избегнуть его смертоносных атак. Пока что, он настигал группы врагов и расправлялся с ними с легкостью ребенка, рубящего прутиком стебли травы, но Кьелл чувствовал, как его силы уходят. Все труднее становилось улавливать сверхчувствами рассыпавшиеся по Укайзо огоньки душ, все сильнее ныли меридианы от постоянного напряжения — он без перерыва использовал цингун, техники Золотой Рубашки, все еще делающие его неуязвимым, фехтовальные техники… Он давно оставил текучие и спокойные приемы стиля тайцзицзянь, подходящие для дуэли и оборонительного боя, и перешел на более резкий и агрессивный стиль Девяти Мечей Одиночества — его вторая форма, Меч Восхождения, с ее постоянным движением и множеством быстрых атак с неожиданных направлений, хорошо подходила для преследования и уничтожения сопротивляющегося врага, но и она истощала его источник и напрягала его меридианы слишком сильно.

Он не совсем понял, когда наступил момент абсолютной ясности, и затуманенное усталостью восприятие вдруг очистилось от всего лишнего — было ли это во время очередного скоротечного боя, или же один из длинных прыжков, оканчивающийся на пути группы противников, стал ему началом, но мир вдруг успокоился, словно вода в пруду в полное безветрие. Гламфеллен вдруг осознал, сколько лишних усилий прилагает в этом долгом бою, и отбросил все ненужное. Следующая группа его врагов, разномастная сборная солянка из троих стрелков-Принчипи, двух мечников-рукуапа с круглыми щитами, и вайлианца со светящимся магией жезлом, умерла за несколько секунд — один удар, усиленный капелькой псионики и небольшим количеством ци, прервал жизни рукуапа, разрубив обоим трахеи, короткий укол точно в сердце, ведомый духовным восприятием, упокоил вайлианского мага, а широкий круговой взмах с последующим длинным выпадом превратил пиратов в остывающие трупы. Настигнув следующую группу врагов, он расправился с ними с той же легкостью, затрачивая лишь необходимый минимум сил. Его мистические энергии застыли в хрупком эквилибриуме, позволяя ему уничтожать отступающих врагов, но не восстанавливаясь свыше этого — слишком уж он растратил себя в начале боя. Но та абсолютная ясность, подарившая ему не новые силы, но понимание о наиболее эффективном применении имеющихся, не уходила.

«Я назову этот стиль ‘Меч Души’,” подумал он, и мысль не вызвала в нем никаких эмоций.

Он все же достиг того уровня осознания своего предпочитаемого оружия, к которому давно стремился, но цена — собственноручно убитые им сотни разумных, — леденила его сердце. Он не хотел убивать их, никого из них, пусть они и были захватчиками на приютившей его земле, но и отступить он не мог. Он продолжал рубить и колоть; каждая его атака забирала жизни врагов, и вместе с каждой из этих ушедших жизней словно крупинка льда поселялась в его душе.

***

Усталость давила на него тяжким бременем, но он все же шел вперед, к последнему врагу, которого нужно было уничтожить. Кьелл понимал, что сражение все еще висит на волоске, что где-то там, за клокочущей штормами завесой, еще ждут враги, непобежденные, сильные, могущие обернуть все его усилия прахом. Его противники все еще могли превратить победу Кьелла в поражение, он же, даже с поддержкой неожиданно посетившего его просветления, мог лишь убивать их. На большее уже не осталось сил.

Что-то яркое и цветастое ринулось на него с невнятным звуком — зрение и слух бледного эльфа сдавались под прессом утомления, и он сейчас полагался больше на восприятие Видящего, чем на глаза и уши. Один экономный выпад, и тусклый огонек души неизвестного врага погас. Тут же, что-то быстрое и маленькое пересекло границу его восприятия, летя точно ему в лоб. Отшаг в сторону и короткое движение мечом отбросили неведомую угрозу прочь — он зацепил ее самым кончиком клинка, и она перестала быть угрозой.

— Постой, Кьелл, пожалуйста! — женский вопль на мгновение заставил его сфокусироваться на противнике, но он не прекратил свой медленный и неотвратимый шаг к нему. К ней.

Перед ним, на мокрых от непрекращающегося дождя камнях Укайзо, лежала Майя Руа, его бывший компаньон. Ее глаза, расширенные от ужаса, глядели на него, а руки судорожно сжимали дымящуюся аркебузу.

— Не надо, прошу тебя, это же я… Я сдамся, можешь взять меня в плен, только не убивай, прошу… — ее слова проходили мимо его сознания. Он чувствовал ее ложь, ее неугасший боевой дух, и чувствовал также, что сил оставалось совсем немного. Последний шаг, последнее движение мечом, и в древней столице Хуана остался лишь один живой разумный, тут же рухнувший в обморок от усталости.

Примечания

[1] Направления — на мореманском компасе 32 румба, то есть направления, для пущей точности. Запад-юг-запад, например, значит юго-запад, но ближе к западу, или что-то вроде того.

[2] Поворот оверштаг — поворот, при котором нос корабля на секундочку становится против ветра.

[3] Протежжеро (вайл.) — защитник. Производное от «протежжере».

[4] Авитто (вайл.) — жадный. Мн.ч.: «авиттос».

[5] Адо видорио/Ado vidòrio (вайл.) — боевой клич, где «видорио» — победа. «Вперед, к победе».