История героя: Огонь наших душ

Глава 20. Заблуждения

Некетака, Королевская Бухта

Отплыть быстро не удалось — требовалось позаботиться о пострадавших от драконьего налета, продать добычу с неожиданной китово-артиллерийской охоты, и пополнить запасы, с расчетом на плавание до весьма далекого Ори о Коики. Денег на все про все пока хватало, тем более, что утром корабль посетила четверка матару, принесшая сундук с немалым количеством монет, и передавшая Кьеллу свиток из пальмовых дощечек, подписанный именем королевы. В нем было всего одно слово — «спасибо». Задумчиво улыбаясь на эту лаконичную щедрость любимой женщины, гламфеллен отправил деньги в корабельную казну, а свиток уложил в рундук в своей каюте. Он собирался сохранить это письмо, как пример того, что порой одно слово может стоить сотни.

Сейчас, бледный эльф сидел в каюте с Леукой, озадаченной прокладкой курса к Ори о Коики, а после — к работорговцам. Курс получался не очень — Кривая Шпора находилась ближе к Некетаке, чем обиталище Вахаки, и все вело к тому, что «Онеказе» придется описывать вокруг острова работорговцев круги.

— Наверное, будет лучше все же взять прямой курс на Ори о Коики, обходя Кривую Шпору с запада, — Леука задумчиво постукивала ногтем по карте. — Ветры должны нам благоприятствовать на этом отрезке пути. Когда мы покинем остров, и направимся на Кривую Шпору, можно будет воспользоваться холодным течением, что огибает её с востока, и идёт с севера на юг. Так мы компенсируем весь тот встречный ветер, что неизбежно поймаем. Мы потеряем время, добираясь до бухты Кривой Шпоры, так как нам придётся обходить южную оконечность острова, но лучшего пути я не вижу. Ну, и двигаясь обратно на Ори о Коики, мы повторим наш первоначальный курс.

— Угу, а когда мы поплывем обратно в Некетаку, мы нарисуем вокруг работорговческого острова ещё один виток этой спирали, — недовольно скривился Кьелл. — Что-то мы делаем не так.

— Вы сомневаетесь в моей квалификации, капитан? — безэмоционально спросила дварф.

— С чего бы? — удивился гламфеллен. — Нет, здесь все дело в неправильной постановке задачи, — он прошелся по каюте взад-вперед. — Вот что, Леука, — задумчиво сказал он. — Много чести людоловам, водить вокруг них хороводы. Проложи курс на Кривую Шпору, оттуда — к Вахаки, а после — обратно в Некетаку.

— Разве вам не нужно сначала договориться с Вахаки о ваших действиях на острове работорговцев, и о награде за них? — в спокойный голос навигаторши вкралась толика удивления. — Не вы ли говорили как-то, что оказанная услуга ничего не стоит?

— Ну, понадеемся на честность Вахаки, — оптимистично улыбнулся Кьелл. — Они, вроде как, упертые традиционалисты, и честь для них — не пустой звук. А ещё, мы хотим произвести на них хорошее впечатление. Думаю, освобождение их соплеменников из застенков Кривой Шпоры, без превращения его в объект торговли, это впечатление произведет. Давай, занимайся, дальше тебе мои дилетантские советы не нужны, — кивнул он Леуке, прежде чем двинуться к двери. Дварф ответила едва заметной улыбкой.

***

Кьелл с лёгкой тоской смотрел на медленно исчезающую за кормой вершину горы, на которой расположилась Некетака. Просьба любимой совершить, фактически, массовое убийство, не вызывала в нем сомнений.

«Разумные, сделавшие своей работой низведение других разумных до уровня скота, добровольно отказались от своей человечности,” думал он. «И если Онеказа хочет моими руками исполнить приговор, который они сполна заслужили, пусть. Я не американец, с их дикими фетишами на рабство, в которых смешались и комплекс вины, и не меньший комплекс обиды, с чувствами типа ‘мне все должны больше, чем евреям за Холокост’, но, по-моему, радикально прекратить подобную скотскую практику — правильно.»

Эти мысли не задержались в его голове надолго, вытесненные более приятными думами, которые пробудили воспоминания об их с королевой вечернем разговоре. От внимания Кьелла не укрылось, насколько открыто Онеказа демонстрировала ему свою симпатию — память о ее прикосновениях до сих пор заставляла его сердце биться быстрее, но в то же время и наполняла его душу грустью.

«Может, она тоже соскучилась?» со смешанными чувствами думал он. «Вот же беда, никак не удается побыть с ней наедине подольше. Гребаные вайлианцы с рауатайцами, не могли начать свою дурацкую войнушку в другое время, кокблокеры[1] хреновы,” он рассмеялся неожиданно пришедшему на ум дурацкому словечку. «Не, серьезно, надо прекращать подвешенное состояние нашего странного романа. Как вернусь — буду мужиком, ха-ха, и расставлю все птички над й. Тем более, что она прямым текстом пообещала мне свидание! Точно, что же это я тоскую? Жизнь прекрасна!» Окрыленный этими мыслями, он сбегал в каюту за гитарой, и, устроившись на фальшборте мостика, запел, перебирая струны:

— Staring at the window of the twenty-second floor, now the meeting phones are ringing, surely, there’s more…

«Место, где меня ждет счастье, радость, и любовь — Некетака, ага, и я, в принципе, движусь к ней. Самую малость кружным путем, но движусь,” думал он, не прекращая песни.

***

Продолжительное плавание до Кривой Шпоры не было полным событий — как-никак, море Дедфайра было огромным даже по меркам Земли XXI века, а уж в парусную эпоху, его расстояния субъективно увеличивались на порядок. Судоходные пути, по которым ходили купеческие суда, были оживленнее прочих бескрайних морских просторов, лежащих между островами архипелага, но даже на них вероятность случайной встречи была невысока. За недели плавания, этих встреч случилось всего две: короткая остановка для обмена новостями и провизией с купеческим шлюпом — спешащий негоциант попросил бочку воды, взамен предложив два ящика вяленой рыбы, и сердобольный Кьелл не отказал, — и очередная стычка с пиратами. Галеон морских разбойников, потрепанный и видавший виды корабль под названием «Щедрость Галавэйна», был блестяще побежден «Онеказой» в артиллерийской дуэли — натасканные Ваницци канониры не оставили пиратским артиллеристам и шанса, — а в последующем абордаже Кьелл без труда сразил немолодого вражеского капитана, чей внешний вид отражал состояние его корабля. В скоротечной схватке с головорезами Рекке сломал-таки обе свои порядком поистаскавшиеся сабли, и был торжественно одарен обновками из трофеев — пусть не менее простецкой ковки, чем старые, эти клинки несли зачарование, помогающее держать заточку и предохраняющее от ржавчины. Остальная добыча с пирата была столь же безыскусной, а корабельная казна — скудной: экипаж «Щедрости Галавэйна» явно переживал не лучшие времена, а теперь его пиратская карьера и вовсе оборвалась, вместе с жизнями большей части экипажа. Сегодня, в очередное ничем не примечательное утро ее долгого плавания, «Онеказу» ждала еще одна непредвиденная встреча.

Кьелл уже довольно долго разглядывал в подзорную трубу дрейфующий корабль, замеченный марсовым. Паруса этого галеона были полностью зарифлены, свернутые и надежно закрепленные на реях, и течение с ветром медленно влекли его без какой-либо цели. На стеньгах[2] корабля лениво трепетал флажковый сигнал «прошу помощи». Гламфеллен заметил и прочел этот эорский аналог «новембер чарли[3]» почти сразу, но мог только гадать, что же стряслось на дрейфующем судне — повреждений видно не было, верхняя палуба выглядела пустой, а флажковая азбука, используемая эорскими моряками, не была многословной, содержа лишь минимально необходимый для передачи коротких сообщений набор простых понятий.

— Что с этой лодкой, Кьелл? — спросил поднявшийся на мостик Рекке, опершись на фальшборт рядом с бледным эльфом. — Высмотрел там что интересное?

— Неа, — задумчиво ответил тот. — Просят помощи, но с чем — неясно. Корабль словно вымер, ни одной живой души не видно.

— Старик Энгрим рассказал мне байку про ааве алус… корабль-призрак, — поделился рыжеволосый воин. — Его зовут «Плавучий Висельник». Он несет с собой густой туман, а его команда мертвецов убивает всех, кого встретит.

— Если убивает всех, то откуда байка? — отстраненно поинтересовался бледный эльф. Рекке лишь озадаченно хмыкнул в ответ, с улыбкой разведя руками. — Да и тумана не видно. Погода суховата для осадков, да, — он сложил трубу, убирая ее в чехол на поясе, и повернулся к йезуханину. — Сейчас подойдем поближе, и выясним, призрак этот корабль или нет.

— Меня возьмешь туда? — предвкушающе глянул на таинственное судно Рекке.

— Не, извини, — ответил Кьелл. — Мало ли что у них за беда. Сначала проверю сам.

***

— Не поднимайтесь на борт! — поприветствовал шлюпку Кьелла слабый возглас с борта дрейфующего корабля, стоило ей приблизиться. — У нас эпидемия! Ради богов, поделитесь с мирным купцом лекарствами и провизией! Нас всех поразила болезнь, мы на ногах не стоим уже неделю!

— Что за болезнь? — прокричал в ответ Кьелл.

— Морская чахотка! — раздался ответ. — Все мои матросы день-деньской пытаются выкашлять внутренности наружу!

Кьелл потянулся ментальным присутствием обратно к «Онеказе», отыскивая своего судового врача. Аэдирка нашлась в ее каюте, и гламфеллен коснулся своей волей огонька ее души, горящего ровно и ярко, словно свет маяка.

«Делия,” телепатически проговорил он. «Это Кьелл. На терпящем бедствие корабле — эпидемия морской чахотки. Сможешь с ней справиться?»

Ответ эльфийки пришел незамедлительно, и мысли ее тренированного разума были четкими и громкими. «Каковы симптомы, капитан?»

«Говорят, постоянный кашель и слабость,” ответил Кьелл.

«Этого мало,” требовательно прозвучала мысль паладинской послушницы. «Вам придется подняться на борт, и проверить состояние больных. Если увидите на их коже темные пятна, или же выкашливаемая ими слизь содержит кровь, немедленно возвращайтесь. Ничего не трогайте на этом корабле, и избегайте дыхания зараженных.»

— Эй, приятель, ты еще там? — раздался зов с борта галеона.

— Я поднимусь к вам! — прокричал Кьелл. — Мой судовой врач просит уточнить кое-то! Можете скинуть мне трап?

Ответа не было, но через минуту-другую с борта корабля свесилась веревочная лестница. Гламфеллен, приказав матросам-гребцам ожидать, быстро взобрался наверх, где его ожидало печальное зрелище. Говоривший с ним, светлокожий человек в засаленном камзоле, был бледен, как смерть, и столь же тощ. Утреннее солнце не добавляло красок едва ли не голой коже его черепа, украшенного редкими волосками, а запавшие глаза, окруженные синяками, глядели с усталой безнадегой. Капитан пораженного эпидемией корабля лежал у фальшборта, не делая попыток подняться, и мелко дышал, порой срываясь на глухое покашливание.

— Можешь выкашлять чего на ладонь, и показать мне, приятель? — незамедлительно осведомился у него бледный эльф.

Тот молча кивнул, и зашелся в коротком приступе кашля, держа ладонь у рта. Брезгливо оглядев продемонстрированную слизь, гламфеллен обошел еще нескольких матросов, страдающих здесь же, на верхней палубе, и осмотрел их. В трюм он спускаться не рискнул — в спертом воздухе внутренних помещений галеона болезнетворные микробы наверняка чувствовали себя вольготнее некуда. Закончив свой осмотр, Кьелл протелепатировал результаты сестре Делии, и принялся дожидаться докторшу, оставшись по ее просьбе на галеоне. Она не заставила себя ждать, вскоре поднявшись на борт. Укрывающий нижнюю половину ее лица шейный платок делал аэдирку похожей на разбойницу с большой дороги, а на открытых участках ее кожи плясали отсветы защитного заклинания. В руках Делия несла массивную кожаную сумку.

— Вы не откажетесь помочь мне, капитан? — спросила она четко и громко, словно импровизированная маска и не закрывала ее рот полностью.

— Почему бы и нет, — улыбнулся гламфеллен. — Почищу карму благим делом, ага.

— Тогда за работу, но для начала… — аэдирка протянула ему еще один шейный платок, и дождавшись, когда Кьелл повяжет его на лице, бросила в бледного эльфа заклинание, защипавшее его кожу холодными прикосновениями. — Нужно соблюдать все меры предосторожности. Начнем же.

***

— От всего сердца благодарю вас, капитан Лофгрен, — зелья и магия Делии добавили сил капитану галеона, стоявшему сейчас на ногах, пусть и тяжело опираясь на фальшборт. — Вы спасли меня и мою команду. Я у вас в долгу, и никто в Дедфайре не назовет капитана Коннайта Дунвара человеком, что не платит по счетам. Погодите, мои матросы сейчас вынесут мой скромный дар вам, — он кивнул на кормовую надстройку, откуда вскоре показалось двое моряков с длинным свертком.

— Взгляните-ка, — капитан Дунвар картинным жестом сдернул ткань с предмета, оказавшегося копьем для охоты на крупного зверя, явно работы Хуана: традиционные морские мотивы орнаментов соседствовали на длинном и широком костяном лезвии оружия с узнаваемыми угловатыми рунами. — Даже если это копьецо не придется по руке никому из ваших абордажников, оно наверняка стоит звонкой монеты — мой маг говорит, что заколдована эта игрушка на совесть. Один из моих ныряльщиков добыл ее из моря на нашей прошлой стоянке.

— Спасибо, капитан, — Кьелл, не чинясь, принял оружие.

— Э, да что вы, — широко улыбнулся Коннайт. — Это я должен благодарить вас. Клянусь Бератом, мы уже начинали терять надежду.

Простившись со спасенным аэдирским капитаном, Кьелл и Делия двинулись к своему кораблю — по настоянию эльфийки, каждый на своей шлюпке. По возвращению, поднявшегося на борт Кьелла ждал неприятный сюрприз — стоявший у фальшборта Эдер, удерживающий нарочито серьезную физиономию, вдруг вынул из-за спины кожаное ведро, и щедро окатил Кьелла резко пахнущей, едкой жидкостью.

— Эй, что за дела! — возмущенно заорал гламфеллен, отряхиваясь — такого коварства он не ожидал даже от второго из записных шутников «Онеказы». — Сейчас как макну кое-кого в морскую водичку!

— Делия строго наказала мне облить тебя этим, командир, все вопросы к ней, — с трудом скрывая широкую улыбку, ответил дирвудец, протягивая ведро Кьеллу. — Вот, отмойся, морская водичка нужна сейчас именно тебе.

— А ты и рад стараться, — горестно вздохнул бледный эльф, швыряя ведро за борт вперед, по ходу корабля, и вытягивая его обратно за привязанную к ручке узловатую веревку. Его несколько примирило с ситуацией то, что и Делия, и гребцы их шлюпок подверглись аналогичному купанию, и черпали воду уже для себя. — Хотя нет. Сам ведь вызвался, да? Услышал от нее, что капитана надо облить гадостью, отобрал ведро у ответственного матроса, и радуешься, — Эдер скорчил невинную физиономию, без особого, впрочем, успеха — веселье от безнаказанной шуточки неудержно прорывалось наружу.

— Это слабый раствор формалина, капитан, — Делия, серьезная и спокойная, деловито отряхивала свои короткие рыжие волосы. — Нам вовсе не нужно приносить на «Онеказу» чужие болячки.

— Угу. Ладно, шутник, — Кьелл смерил блондина многообещающим взглядом. — Раз уж ты так жаждешь поучаствовать в санитарных процедурах, держи важное задание, — он перебросил ему костяное копье, ранее отставленное к борту для водных процедур. Дирвудец рефлекторно поймал оружие, и непонимающе воззрился на бледного эльфа.

— Это копье очень уж долго пробыло в самых недрах того чумного корабля, — с удовольствием выдал тот, наблюдая вытягивающуюся физиономию товарища. — Пропиталось болезнью насквозь, не меньше. Вымой его в этой дряни как следует, а потом и сам ополоснись. И не скупясь, Эдер — ты же не хочешь кашлять всю дорогу до Некетаки? — гламфеллен откровенно скалился.

— Э-э-э, я же облил его вместе с тобой, — возмущенно воспротивился помывке в формальдегиде блондин. — Может, не надо ополаскивать ни его, ни меня?

— Надо, Эдер, надо, — с удовольствием ответил бледный эльф. — Я обязан заботиться о твоем здоровье. Делия, распорядись о формалине для моего друга, — закончив обливания соленой водичкой, Кьелл двинулся прочь. Задержавшись рядом с возмущенно глядящим дирвудцем, он бросил вполголоса:

— Начав в невыгодных условиях, Белое Безмолвие одержало над Дирвудом сокрушительную победу на чужом поле. Запомни этот день, друг мой, ибо так будет всегда, — и, посмеиваясь, Кьелл зашагал дальше. Эдер, озадаченно крякнув, присоединился к смеху друга и командира — его легкая натура не могла не оценить шуточку.

***

— Текеху, ты идешь без разговоров — мало ли, в каком состоянии будут Вахаки, а родное лицо лечащего их раны придаст им сил, — обратился к морскому годлайку Кьелл, и тот согласно кивнул. — Остальные — вызывайтесь на бой с работорговцами. Учтите, жалеть я буду разве что детей, и если что кому не нравится — ждите на корабле. Давайте, добровольцы — шаг вперед, — он оглядел собравшихся на палубе ближников. Те, впрочем, не спешили двигаться с места.

«Онеказа» подходила к бухте Кривой Шпоры, в которой стояла на рейде одинокая дау под флагом работорговцев — белый хорек на оранжевом поле. Тот же флаг развевался над башнями небольшого форта, устроившегося на холме, господствующем над водами бухты и небольшим пляжем, прилегающем к ней. В этом форте, бухте, и на стоящем в ней корабле Кьеллу предстояла неприятная, но нужная работа — наказание торговцев разумными, существ, добровольно отбросивших свою человечность. Ему вспомнилась печаль с ноткой страха, что промелькнула в глазах и голосе Онеказы, когда та рассказывала о судьбе своей родни, похищенной коллегами местных людоловов, и его брови сами собой нахмурились. Но прежде чем он успел сказать что-то нелицеприятное все медлящим с ответом соратникам, высказался Рекке:

— А что, кто-то не хочет идти рубить работорговцев? Или я плохо понял, Кьелл? — его обычно открытое лицо покинула улыбка, и взамен на нем поселилась мрачная тень.

— Ди верус, хоть весь Дедфайр и болтает о связях ВТК с этими глиенте десгантс, не думайте, что я одобряю их промысел, — голосом еще более резким, чем обычно, высказалась Палледжина. — Мой спатта принесет им компланка финома[4], Видящий, если ты захочешь, — вайлианские словечки пересыпали ее речь гуще, чем обычно, что, вкупе с усилившимся акцентом, выдавало ее волнение.

— Я с нашей пернатой, — коротко бросила Майя.

— Работы по профилю пока не предвидится, — задумчиво проговорила Идвин. — Так что, если тебе нужна помощь в кипячении мозгов местных выродков, Кьелл, я с тобой.

— Никогда не понимал подобного, — тяжело бросил Константен, и добавил тише: — Рабство ненавистно Галавэйну.

— Скажу за себя и за Алота, — неторопливо высказался Эдер. — И он, и я последуем за тобой и в более сомнительные предприятия, а уж на такое благое дело… — не закончив свою фразу, дирвудец безрадостно хмыкнул. Стоящий рядом с ним аэдирец согласно склонил голову; его лицо, необычно жесткое, выглядело маской воплощенной решительности.

— Я не встречался еще с работорговцами, Кьелл, — голос Ватнира был спокоен, словно царство его божественного родителя, — Но не откажусь их повидать. Как и Римрганд, с чьим холодом я с радостью их познакомлю, — он зло оскалился.

— Куэ? Мне тоже нужно что-то сказать? — удивилась Фассина. — Гуоно[5], как насчет этого: хватит терять время! Ди верус, что за бессмысленную возню ты устроил, касита? Давайте уже сядем в шлюпку, и начнем, — ее раздражение было больше демонстративным — как уже заметил Кьелл, юная магесса любила прятать свою чувствительную натуру за маской холодности и безразличия.

— Меня радует ваше единодушие, друзья, — облегченно улыбнулся Кьелл. Похоже, родные дети этой суровой эпохи все решили для себя быстрее него, с его памятью добряка-гуманиста с Земли XXI века. — В форте предстоит бой со множеством хорошо вооруженных и обученных солдат, а потому, Идвин, извини, но ты в резерве. Эдер, Фассина, Рекке, готовьтесь. Остающимся задача не менее важная. Видите корыто на якоре в бухте? Очистьте его от мусора. Паллежина, ты за старшую. Давай, принеси им всем что-то там своим мечом, я в тебя верю. Беодул и Ваницци в твоем распоряжении, если понадобятся корабельные маневр и огонь.

— Последнее милосердие, Видящий, вот что ждет работорговцев от моей руки, — твердо ответила птичья годлайк. — Аграсима. Я не подведу. Пер мес Канк Суолиас[6]! — отчеканила она.

***

Кьелл остановил свою группу, пропуская вперед, к воротам форта, небольшой караван закованных в цепи разумных, и их отлично вооруженную охрану. Идущие мимо жертвы людоловов были преимущественно аумауа-островитянвми, изможденными, и со следами побоев. На спинах некоторых багровели свежие раны от кнута — видимо, эти разумные не смирились со своей судьбой и в самом логове работорговцев.

«Ничего, потерпите еще немного,” подумал бледный эльф. «Пусть ваши пленители соберутся в кучу, а я уж не подведу — отчебучу им последнюю чучу их грешной жизни.» Он двинулся следом за печальной процессией, сопровождаемый компаньонами.

— Тоже на аукцион? — равнодушно спросил его громадный огр со снятой с лафета пушкой наперевес. «Дирвудский ‘свинорыл’, орудие эорских борцов за свободу от колониализма,” узнал образчик артиллерии, свисающий с мускулистого плеча гиганта, Кьелл. «Ничего, сейчас владелец этой пушечки тоже освободится от своих заблуждений, навсегда.» — Поспешите, торги за первый лот уже идут.

— Охрана форта бдит, я надеюсь? — безэмоционально поинтересовался гламфеллен. — Не хотелось бы никаких неприятных случайностей, знаешь ли.

— Охрана на местах, — ответил скучным голосом огр. — Проходите, — он приглашающе махнул рукой, указывая вглубь форта.

Огр-пушкарь, и еще двое охранников — люди в кирасах и вайлианских шлемах-морионах, вооруженные саблями и пистолями, — стояли в воротах, под самой решеткой-катарактой. За их спинами виднелась платформа, на которой выстроились связанные разумные, которых уже начали продавать. Рядом со стоящим впереди прочих годлайком смерти, высоким разумным с традиционно жутковатым для его вида лицом, частила быстрыми фразами хорошо одетая вайлианка. Огр-охранник не соврал — аукцион был в самом разгаре. Кьелл пропустил товарищей вперед, и, придержав за плечо проходящего мимо Эдера, подмигнул ему, кивая на окружающую помост с рабами толпу. Тот понимающе склонил голову, недобро оскалился, и, догнав остальных, несколькими тихими фразами построил их в боевой порядок, встав во главе. Гламфеллен тоже двинулся вперед, но остановился совсем рядом с громадным стражем ворот. Он поманил огра жестом, и когда тот, непонимающе воззрившись на бледного эльфа, наклонился, ударил. Апперкот Кьелла, щедро усиленный ци, разнес и челюсть, и череп гиганта в мелкие дребезги. Огромное тело обрушилось навзничь, сотрясая землю своим падением. Бледный эльф, точными импульсами пальцевых техник парализовав двух других привратников, опустил кулак на рычаг спуска катаракты, ломая механизм и заставляя решетку рухнуть вниз. Та упала лезвием гильотины, разрубая пополам застывших в проеме ворот работорговческих прихвостней. Он повернулся к испуганно загомонившей толпе, недоуменно взирающей на эту жестокую расправу, и зло оскалился.

«Повеселимся, смертнички? Как говорил один добродушный и тихий работяга, не меня заперли с вами — это вас со мной заперли!» И он, сконцентрировав ци в ладонях, полоснул толпу Божественным Мечом Шести Меридианов. Трупы существ, приехавших покупать разумных, как скот, посыпались наземь, ложась, словно трава под косой.

Поодаль, Эдер и Рекке блокировали одну из спешащих со стены групп солдат на лестнице, щедро раздавая сабельные удары в три руки. Когда растянувшиеся по ступеням работорговческие охранники попытались отступить обратно, им преградил путь силовой барьер Фассины. Каменный колодец, стоящий неподалеку, взорвался изнутри, разрушенный ринувшейся кверху водой, что тут же обратилась пучком щупалец, соцветием тончайших лезвий, замерзающими на лету ледяными остриями. Все это обрушилось на угодивших между молотом и наковальней стражников, не оставляя живых — Текеху применил свое искусство с выдумкой и пылом. Годлайк был очень зол на поработителей Хуана.

Кьелл атаковал вторую группу охранников, вознамерившихся ударить его компаньонам в тыл. Тратя по импульсу на разумного, он посшибал их на утоптанную землю внутреннего двора форта одного за другим.

«Уничтоженный узел даньтянь парализует, как ни странно, не от пояса и ниже, а все тело, причем наглухо,” отвлеченно раздумывал он, продолжая обстреливать работорговцев техниками Одного Ян. «Или это чисто эорский эффект, из-за слабости энергосистемы местных? Враждебная ци, перед тем как перенасытить меридианы и разорвать их, повреждая окружающие органы, проникает дальше, и уничтожает, скажем, узел цзыгун, или таньчжун[7], а то и больше одного? Не, устраивать исследований не будем. Просто прикончим всех этих нелюдей. А также не-эльфов, не-орланов, и прочих разумных, добавивших к своей человечности маленькую приставку ‘не’.»

Он сорвался с места и бросил себя вперед и вверх, преодолевая весь внутренний двор одним усилием меридианов, сообщивших его телу сверхъестественную легкость техники Шагов по Облачной Лестнице. Приземлившись у ворот в донжон, он развернулся к спешащей туда многочисленной группе, и, равнодушно глядя на них, сделал приглашающий жест. Те — богато одетые купцы, их вооруженная охрана, и некоторое количество солдат Кривой Шпоры, — замерли в растерянности на секунду, но довольно быстро сбили импровизированный строй, вытолкнув вперед оружных и доспешных. Охрана и солдаты ринулись вперед, подбадривая себя ругательствами и боевыми кличами, намереваясь стоптать нагло бросившего им вызов одинокого разумного. Кьелл, все такой же равнодушный, ударил им навстречу техникой Божественного Меча Шести Меридианов. Оглядев устлавшие пространство перед крепостными воротами трупы, он бросился к следующей группе врагов.

***

Через совсем недолгое время, Кьелл остановился, старательно регулируя дыхание и движение ци. Бой, продлившийся не дольше получаса, нагнал усталости, но не критично — можно было продолжать сражаться, возникни такая нужда. Он оглядел внутренний двор работорговческого форта с неким нежданным удовлетворением, довольством, что посещало его при виде хорошо сделанной работы. На ногах остались только сам гламфеллен, растерянно оглядывающиеся рабы на аукционной платформе, и соратники Кьелла, устроившиеся чуть поодаль.

Фассина ловкими движениями обрабатывала рану на торсе Рекке, который, оживленно жестикулируя дальней от повреждения рукой, что-то высказывал вайлианке, блестя своей неизменной усмешкой. Эдер шумно глотал воду из кожаного бурдюка, задрав тот к небу — кадык утомленного дирвудца так и ходил вверх-вниз. Текеху, встретившись взглядом с Кьеллом, просиял довольной, пусть и немного жестокой, улыбкой. Похоже, он тоже считал, что работа выполнена на отлично.

— Эдер, — обратился к дирвудцу бледный эльф, подходя ближе. Тот прекратил опустошать бурдюк, и ожидающе воззрился на эльфа. — Освободишь несчастных на помосте? Ключи от их цепей всяко в одной из этих куч мусора, — он кивнул на валяющиеся на земле трупы. — Направь их на корабль, подвезем бедняг до приличного порта, — блондин согласно кивнул, и двинулся в сторону рабов.

— Как думаете, народ, сначала в темницы — Вахаки освободим, вместе с прочими сидельцами, или пойдем поговорим с устроившимися в крепости типами? — спросил Кьелл остальных.

— Нужно помочь Вахаки, — немедленно отозвался морской годлайк. — Экера, они ждут свободы.

— Давай познакомимся с Вахаки, Кьелл, — весело ответил Рекке. — Ворота ты запер, никто не уйдет.

— Мне все равно, куда мы пойдем, но мы это сделаем не раньше, чем я закончу с этим постенаго импруденско[8], — безэмоционально проговорила Фассина. — Не хочу, чтобы он истек кровью.

— Ты волнуешься за меня, Фассина? — шутовски оскалился Рекке. — Я тоже тебя люблю! — он подмигнул вайлианке. Та только закатила глаза.

— Ладно, — ответил Кьелл на это практически полное единодушие. — Дождемся Эдера, и вперед.

***

— Подойди поближе, чужеземец, мне плохо видно твое лицо, — голос женщины-аумауа звучал с нарочитой слабостью, но ее мускулистая фигура была заметно напряжена — словно хищник, спрятавшись в зарослях, готовился к прыжку на обманутую его мимикрирующей окраской жертву.

— Да, сейчас, — отозвался гламфеллен, и, шагнув к толстым деревянным прутьям решетки, ударил.

Ци хлынула по меридианам его руки, придавая конечности невероятные силу и прочность, и кулак бледного эльфа врезался в тяжелую створку массивной двери, срывая ее с петель и швыряя прочь. Говорившая едва успела отпрыгнуть в сторону — без малейшего следа притворной слабости, показанной ранее. Кьелл снял со стены едва светящий фонарь, и поднял его выше, входя в камеру. Неверный, дрожащий свет озарил сидящих и лежащих на полу разумных, подсвечивая их раны, увечья, и травмы, и отражаясь в их глазах, не смотря ни на что, горящих огнем вызова. Он подошел ближе к обратившейся к нему женщине. Грязь и остатки белой боевой раскраски покрывали ее жесткое, желтокожее лицо пятнистой, отслаивающейся коркой, а глаза цвета морской волны смотрели с недоверием и толикой удивления.

— Кто ранен, кого первым лечить? — буднично осведомился бледный эльф. — Может, вас голодом морили? Мне моя судовой врач пару зелий выдала на такой случай.

— Кто ты, чужеземец? — спросила ровным голосом аумауа. — Что ты здесь делаешь?

«Чужеземец, чужеземец… какой чужеземец?» сварливо подумал гламфеллен. «Не, надо попросить у Онеказы пайцзу какую-нибудь. В виде вешаемой на шею огромной тарелки — золотой, ага, — с надписью ‘не чужеземец’. Или, если я, к примеру, куплю в Некетаке недвижимость, мой статус в профиле автоматически апдейтнется, и меня прекратят задалбывать этим ‘чужеземцем’? Репутацию я всяко прокачал до капа уже — пашу на благо Хуана без отгулов и выходных.»

— Кьелл Лофгрен, — отозвался он устало. — Вас освобождаю. Да, я подброшу вас до Ори о Коики на своем корабле. Как, хотите?

— Спасибо тебе, Кьелл, — ответила Вахаки с недоверчивым облегчением в голосе. Ее соплеменники обменялись несколькими недоверчивыми фразами, бросая удивленные взгляды на бледного эльфа. — Мое имя — Бауха. Каковы бы ни были твои причины для помощи нам, Вахаки благодарны тебе. Но мы не уйдем без мести. Все насельники этого отвратительного места должны умереть.

— Да я только за, — пожал плечами гламфеллен. — Давайте мы вас полечим немного, и пойдем работорговцев добивать. Текеху, работай, — он махнул морскому годлайку. Тот заспешил к раненым Вахаки, что встретили его радостными и одобрительными репликами.

***

Вскоре Вахаки, подлеченые и напоенные укрепляющими зельями, были вооружены добытым с трупов вырезанных отрядом Кьелла тюремщиков, и содержимым небогатого арсенала темниц. Вся компания проследовала к выходу из застенков, где, выйдя на свет божий, немедленно натолкнулась на примечательную группу. Солдаты, сопровождающие нескольких богато одетых разумных, спешили к все еще запертым воротам форта, намереваясь сбежать. Углядев гостей, они немедленно сбили что-то вроде испанской терции — строй-каре с бронированными алебардистами и копейщиками впереди, и аркебузирами за их спинами. В центре квадрата из вооруженных разумных устроились охраняемые ими работорговческие шишки.

Воины Вахаки, вопя боевые кличи и улюлюкая, ринулись на этот строй незамедлительно, игнорируя как предупреждающий крик Кьелла, так и тут же взявшие их на прицел стволы аркебуз. Казалось, их неровный строй будет сметен ружейным залпом, а наступательный порыв захлебнется, напоровшись на пули и повиснув на остриях пик, алебард, и поллэксов, но за мгновение до выстрела воины Хуана прянули вниз, пригибаясь, покатились по земле, взметнулись в высоких прыжках, и слитно ударивший огонь аркебуз пропал втуне, не достигнув уклоняющихся храбрецов. Вахаки налетели на работорговцев, бросаясь им в ноги и вцепляясь в направленное на них оружие, некоторые же и вовсе ринулись прямо на острия, пробороздившие их тела жестокими ранами, но не остановившие. Строй солдат Кривой Шпоры смешался моментально, и компании Кьелла оставалось только поддержать эту безумную атаку, увенчавшуюся полным и безоговорочным успехом.

— Месть свершилась, Кьелл, — подошла к бледному эльфу Бауха, кровожадно ухмыляясь. Она продемонстрировала ему отрубленную голову орлана, с шерстью цвета осенней листвы. На мертвом лице застыла в последнем спазме гримаса удивления. — Этот разумный был главным здесь. Теперь, его голова займет свое место на ограде моего дома.

— Вот и славно, — ответил Кьелл. — Ты и твои соплеменники отлично сражаетесь. Правда, некоторые из вас опять Текеху работы добавили.

— Наши раны не болят, когда их овевает ветер свободы, — женщина улыбнулась с неожиданной мечтательностью.

— Угу, но полечиться все же не помешает, — меланхолично ответил гламфеллен. — Двигайте пока на корабль. У нас на острове еще осталась пара дел, закончим их — и сразу на Ори о Коики.

Сам Кьелл тоже проследовал на «Онеказу». Он собирался отдать приказ о тотальном разграблении работорговческого гнезда. Единственным источником дохода его предприятия по спасению мира оставалось вот такое вот беспардонное мародерство, да и освобожденных рабов надо было как-то обеспечить. Команде джонки придется сегодня поработать грузчиками, и немало.

***

«Онеказа» сделала небольшой крюк, остановившись на острове Вайхоту, ближайшем из населенных Хуана клочков земли, и высадила там всех освобожденных рабов. Кьелл щедро снабдил их деньгами и запасами из награбленного на Кривой Шпоре, пытаясь хоть так компенсировать несчастным вытерпленное от людоловов. Из спасенных от работорговцев, на джонке остались лишь Вахаки, и приснопамятный годлайк смерти, откликающийся на прозвище Красавчик Элиам — он предложил Кьеллу свои услуги моряка, и тот не нашел ни единой причины отказать. Сейчас Элиам торчал в «вороньем гнезде», и его жуткая физиономия, смахивающая не то на глухой шлем из плоти, не то на морду монстра из ужастиков, обводила горизонт едва заметными щелочками глаз.

После короткой остановки на Вайхоту, джонка взяла курс прямиком на Ори о Коики, и в скором времени зеленые холмы острова показались на горизонте. Сейчас «Онеказа» подходила к бухте острова, выглядящей идиллически и приветливо, с покрытым белым песком ровным берегом, ярко-зелеными деревьями джунглей поодаль, и лениво плещущимися о берег синими прибрежными водами. Многоголосый гомон тропических птиц уже доносился до корабля, перекрывая скрип такелажа, утреннее солнце ласково грело, блестя золотыми отсветами на волнах прибоя, а легкий бриз шевелил волосы стоящих на палубе разумных.

«И не скажешь, что название этого райского местечка переводится как ‘проклятая земля трупов’, как утверждает Текеху,” подумал гламфеллен. «А еще тут живут свирепые дикари-убийцы, да,” он с улыбкой взглянул на стоящую поодаль Бауху, и раздраженно сморщился, «обожающие раздевать глупых чужеземцев в местный блекджек.»

Вахаки, за время путешествия быстро нашедшие общий язык со своими освободителями, с охотой принимали участие в ежевечерних посиделках в кают-компании, и кошелек Кьелла понес существенный урон от их участия в картежных играх. Он задумчиво поправил длинный сверток за плечом — заготовленный для ранга Руасаре подарок.

«Может, лучше правила покера этим лудоманам задарить? Не, еще казино открывать начнут, и тогда денежкам всех не-Хуана в Дедфайре — труба.»

— Все пойдут в гости к Вахаки? Если кто-то хочет отдыхать, скажите сейчас — Бауха говорила, от бухты до селения час пути, — обратился Кьелл к ближникам. Те, вместе с частью освобожденных Вахаки, собрались на баке, высматривая приближающуюся землю.

— Я останусь, Видящий, — с задержкой ответила на вопрос бледного эльфа Палледжина. — Ди верус, мне не помешает отдых.

— Что все-таки с тобой случилось? — с тревогой спросил тот. Птичья годлайк выглядела не очень: бледная до посерения кожа, тени под глазами, и неуверенная походка были последствиями некой травмы, заработанной ей в бою с работорговческой дау.

— Пер компланка, я уже который раз повторяю — неважно, — в хриплом голосе вайлианки проглянула ее прежняя раздражительность. — Серре Делия сидит у меня над душой каждый вечер, и уверяет, что скоро это принесет плоды, и я смогу вернуться в строй.

— Я тебе потом расскажу, Кьелл, как высадимся, — наклонившись поближе, прошептал ему на ухо Константен, и хитро ухмыльнулся.

— Ну ладно, выздоравливай, Паллежина, — ответил той гламфеллен. «Онеказа» уже успела бросить якорь, и матросы спускали на воду шлюпки. — Остальные — грузимся, — и первый спустился по трапу.

***

— Константен, ты мне байку обещал. Давай, самое время, — весело бросил Кьелл, выпрыгивая из шлюпки на мелководье, и, вместе с остальными, выволакивая лодку на берег.

— Байку? — удивился дварф. — Не помню такого.

— Уже забыл? — растерялся гламфеллен. — Перед самой высадкой говорил, расскажешь про травму Паллежины.

— А, это, — рассмеялся тот. — Тут и байки-то особой нет. Когда наши пушкари постреляли по той дау, мы начали сближаться для абордажа. До их корабля ярдов десять-пятнадцать оставалось, когда паладинша как схватит свой меч, как заорет по-своему… как бишь там было, Идвин?

— Фиачес вокс конверано[9], — с улыбкой ответила эльфийка.

— Ага. Именно так, — ухмыльнулся в усы дварф. — Проорала, и сиганула с борта. Тобой вдохновлялась, капитан, не иначе. Но прыгучестью наша птичка не вышла, даже перья не помогли. Врезалась она в борт той дау, да так, что вмятину оставила. И на вражеском корыте, и на своем нагруднике, и на ребрах, как я слышал. Когда мы работорговцев упокоили, да обратно на джонку вернулись, она уже у Делии отлеживалась, забинтованная так, что дай боги здоровья, — Константен издал короткий смешок.

— Черт, — нахмурился Кьелл. — Ты вот хихикаешь, Константен, да и ты, Идвин, фыркаешь… э, да большая часть ваших наглых рож или лыбится, или смешки давит. А если продолжите, когда вернемся, а зная вас, вы продолжите, Паллежина все это услышит, и будет дуться и кукситься вдвое от обычного. Так, вот вам мой капитанский приказ — досадную травму проявившего рвение товарища не обсуждать, за спиной у нее — не хихикать, и вообще, сопереживайте бедняге хоть чуть-чуть, — он оглядел товарищей, не прислушавшихся к его приказу от слова ничуть, и тяжело вздохнул, обращаясь к идущей рядом Вахаки, — Куда нам дальше, Бауха?

***

Продвижение компании прервала прилетевшая с вершины мшистой скалы стрела, вонзившаяся в мягкую землю у ног Кьелла. Тот с интересом осмотрел дрожащее оперение, красно-синее и яркое. Их отряд, шествовавший по джунглям Ори о Коики, заметил остановившегося лидера и притих, прекратив беседы и ожидающе оглядываясь.

— Следующая найдет твой бледный лоб, чужеземец! — раздался заливистый и насмешливый женский голос. — Поворачивай, откуда пришел, и забудь сюда дорогу!

— Да ты ополоумела, Кипеха? — весело проорал один из освобожденных Вахаки, рослый юноша с оранжевой кожей. — Сейчас взберусь к тебе, отниму лук, да поучу им, как встречать своего хоа тане[10], вернувшегося домой!

— Хохепа, ты? — ответный крик девушки звенел радостью. — Нгати милостивая, я уж думала, ты давно в челюстях Тангалоа! Поднимайся скорее, таку ароха, я согласна даже на порку луком, лишь бы наконец обнять тебя! — на вершине склона, обыденно выглядящий куст внезапно осыпался ветками, открывая платформу-подъемник, что соскользнула вниз на деревянных полозьях, и начала споро опускаться к подножию скалы.

— Вахаки — первые, уверен, вас всех наверху кто-то ждет, — с широченной улыбкой Кьелл махнул рукой в сторону подьемника.

Едва простенький лифт опустился на землю, на него набилось столько рослых мускулистых фигур, что, казалось его теперь не сдвинуть с места, но молодые Вахаки с шутками и прибаутками взялись за ворот подъемника, и лифт начал подниматься обратно едва ли не так же быстро, как спускался. В несколько приемов аумауа переправились наверх, и перед в очередной раз спущенным подъемником остались только Кьелл и компания, да чуть улыбающаяся Бауха.

— Что ж ты со своими не поехала? — спросил ее гламфеллен, с остальными загружаясь на платформу, и берясь за ручки ворота. — Неужто у тебя… — он не договорил, осознав, какую бестактность едва не сморозил.

— Брат, — с ностальгической нежностью улыбнулась аумауа. — Любимый. Друзья. Они не успели по мне соскучиться — меня всего месяц назад взяли в плен. А еще, кто-то должен проводить тебя и твоих друзей, Кьелл. Ори о Коики нечасто видит чужеземные лица.

— Раз так, спасибо, — благодарно кивнул ей бледный эльф. — Быстренько покажешь нам, где живет ранга Руасаре, и беги к брату, любимому, и прочим, ага?

— Экера, — добродушно кивнула та, в свою очередь налегая на ворот подъемника.

Поднявшихся на вершину товарищей плюс Бауха встретили веселый шум и суета — аумауа и не думали сдерживать эмоции, пробужденные возвращением родных и близких. Два мелких сорванца громогласно вопили, устроившись на широких плечах длинноволосого мужчины, а тот, явно оглушенный, только смеялся в ответ. Молоденькая девушка плакала навзрыд, сжимая в объятиях смущенно улыбающегося крепкого старика. Давешнего крикуна по имени Хохепа страстно целовала стройная девица с ирокезом, ничуть не стесняясь окружающих. Впрочем, на парочку мало кто обращал внимание — большая часть селения радовалась своим вновь обретенным близким. Широкая улыбка не покидала лицо Кьелла, пока он и соратники, ведомые Баухой, шли по заполненным счастливыми разумными улочкам селения.

«Была бы гитара, сыграл бы ‘Прощание Славянки’, ” умиленно подумал он. «Может, у Вахаки найдется какое-нибудь укулеле для такого случая? Не, они все заняты — к ним радость пришла в дом.»

Их провожатая тем временем застыла на полушаге, и, резко развернувшись, с невнятным криком бросилась к пухлому аумауа, спешившему им навстречу, и стиснула его в богатырских объятиях. Тот, улыбаясь, хлопал ее по спине, и что-то успокаивающе говорил.

«Ну вот, мы ее потеряли,” заухмылялся гламфеллен. «Ладно, мы уже пришли, вроде как.” Он оглядел каменное строение, с удивлением узнавая типичную энгвитскую архитектуру — пусть раскрашенные традиционными хуановскими мотивами, и дополненные парой деревянных идолов у двери, эти стены было трудно спутать с чем-то другим. Полукруг арки входа, стрельчатые декоративные зубцы поверх передней стены, и крытый чешуеобразной черепицей купол, своим видом напомнивший Кьеллу артишок — все эти детали с избытком присутствовали и в дирвудских руинах, и на Поко Кохара. Он обернулся, и остановил взгляд на Алоте и Идвин, увлеченно разглядывающих этот образчик древней архитектуры, облагороженный местным колоритом. Уже собравшись подойти к друзьям поближе, и выслушать их назревшие мнения, он неожиданно был остановлен обратившейся к нему женщиной-Вахаки.

— Чужеземцы… вы сопровождаете вернувшихся воинов? — эта аумауа, наголо бритая, высокая, и широкоплечая, носила одежды матару и белую боевую раскраску. Ее голос был неуверенным, словно она сама не понимала, зачем заговорила с Кьеллом и компанией.

— Угу, — повернулся он к ней, добродушно улыбаясь. — Мы, вообще-то, к ранга Руасаре, с посланием от королевы Онеказы II. Меня должны узнать во фразе «чрез рушащиеся горы, по омраченным морям». Ранга — в энгвитском здании? — он указал на постройку за спиной говорившей.

— Это строение — наследие наших предков, — все с тем же сомнением ответила женщина, и, поколебавшись, отступила в сторону. — Идите прямо, ранга Руасаре сейчас в главной зале.

— Спасибо, уважаемая, — благодарно кивнул женщине Кьелл, подходя к испятнанным патиной бронзовым дверям. Та не ответила, потерявшись в своих мыслях, и скользя отрешенным взглядом по веселящимся соплеменникам.

Кьелл неожиданно понял, что могло быть причиной этой странной задумчивости, и его сердце пронзило сожаление. Судя по одиночеству этой женщины-воина, кто-то, ушедший ранее, не вернулся к ней, как вернулись сегодня к своим близким многие Вахаки, сочтенные потерянными.

— Жизнь продолжается, ведь так? — тихо сказал он ей, остановившись рядом.

— Да, но не для него, — отрешенно ответила аумауа, вряд ли понимающая, с кем говорит.

— Все души возвращаются из-за Грани рано или поздно, — печально ответил гламфеллен, чьи подозрения только что были самым явным образом подтверждены. — Но живым туда торопиться не стоит. Погибни я завтра, я бы не хотел, чтобы моя любимая тосковала всю оставшуюся жизнь, — вздохнув, он добавил: — Извини, уважаемая, я лезу не в свое дело. — аумауа недоуменно воззрилась на него, словно только заметив его присутствие, и медленно покачала головой.

— Благодарю тебя за участие, чужеземец. Но я не должна задерживать посланца Онеказы. Иди же, ранга ждет тебя, — Кьелл кивнул ей на прощание, и двинулся следом за друзьями.

***

Тронный зал ранга Вахаки выглядел много симпатичнее подобных помещений, незатронутых влиянием живых — множество жаровен с открытым огнем, разложенные на полу подушки для сидения, и драпирующие окна и стены полотна красной ткани добавляли ему уюта. Ранга Руасаре, рослая и жилистая, удобно устроилась на деревянном троне, окруженном жаровнями, и с отсутствующим видом грызла изрядно поеденный уже плод коики. Черты её лица, правильные, пусть и деформированные ломаными линиями боевой раскраски, выражали безмятежность с капелькой удивления. Отсветы колеблющегося пламени играли в иссиня-черных волосах женщины, и на не менее черном наконечнике рогатины, прислоненной к спинке трона. Склонившийся к Руасаре матару что-то говорил ей, тихо и быстро, но заметив приближающегося Кьелла сотоварищи, коротко поклонился и отошел в сторону.

— Ты заставил главный зал моего дома опустеть, чужеземец, — высказавшись, ранга отправила остатки фрукта в рот, и в несколько мощных нажатий перемолола его челюстями. Проглотив свой перекус, она продолжила:

— Почти все из моих ближних вновь обрели кого-то сегодня.

— Есть немного, — улыбнулся Кьелл. — А Вахаки безудержны не только в бою, но и в радости, как я погляжу. Скажу честно, увиденное сегодня мною стоило и этого путешествия, и боев, через которые мы прошли на Кривой Шпоре, — слова бледного эльфа были абсолютно искренни — ликование воссоединившихся аумауа не смогло бы оставить равнодушным и более черствое сердце, чем его.

— Ты прав, — легко согласилась ранга, поднимаясь с трона. — Как твое имя? Я до сих пор не знаю, кого мне поминать в благодарностях.

— Кьелл Лофгрен, — чуть поклонился гламфеллен. — Я был не один, все мои компаньоны… кхх…

Его скромничанье прервали самым необычным образом — Руасаре быстрым шагом подошла к нему, и, протянув мускулистые руки, сжала Кьелла в крепких объятиях.

«Так, какое там число на счетчике внезапно свалившихся на меня обнимашек?» подумал он, отрешенно глядя в потолок. Увлекшаяся ранга легко оторвала бледного эльфа от пола, удерживая его на весу.

— Ты вернул сестру моему Апаро, Кьелл, — тепло произнесла женщина, все еще не разжимая объятий. — Ты вернул родителей, детей, и любимых многим из моих соплеменников. Отныне и навек, ты — друг Вахаки.

— Чужеземцем прекратите звать — и то ладно, а то мне как-то поднадоело уже это прозвание, — отстраненно отозвался тот. — Ты там не устала меня держать?

— Ничуть, — рассмеялась Руасаре, все-таки отпуская эльфа, и усаживаясь обратно на трон. — Оставайся с нами сегодня, Кьелл, вместе со своими друзьями. Раздели с нами пищу, вино, и радость второго обретения близких. Многие захотят отблагодарить тебя сегодня.

— А знаешь, Руасаре, и останемся, — ответил он. — До вечера побудем, и двинем обратно.

— Ты многое потеряешь, Кьелл, вечером начинается все самое интересное, — глядя в сторону, ранга улыбнулась с неожиданной игривостью.

— Увы, дела не ждут, — отозвался гламфеллен, пряча улыбку. — Кстати, о делах — королева Онеказа II шлет свое уважение, и искренне желает возобновить дружбу Вахаки и Каханга. Именно от нее я узнал о пленных Вахаки на Кривой Шпоре. Чужеземцы готовятся к войне, и Онеказа надеется, что Вахаки встретят их бок о бок с другими Хуана.

— Хм? — Руасаре воззрилась на бледного эльфа с неподдельным удивлением. — С чего бы Онеказе отправлять ко мне послом чужеземца, выглядящего необычнее всех иных, виданных мною? Она забыла о том, как Вахаки относятся к чужакам?

— Ну, я, вроде как, ее доверенное лицо, — вспомнив королеву, Кьелл, помимо воли, мечтательно улыбнулся. — Вот она и шлет меня туда, где нужен результат. Кстати, мы же вроде договорились, я теперь не «чужеземец», а «друг Вахаки», разве нет?

— Верно, — ранга все так же недоверчиво покачала головой. — Ты щедро одарил мое племя сегодня. Но скажи мне, отчего ты сражаешься за Хуана? Онеказа купила твою верность?

— Нет, — ответил бледный эльф. — Я не из тех, чью верность можно купить. Я совершенно искренне желаю добра и Хуана, и лично Онеказе.

— Неожиданно, — Руасаре улыбнулась, с удивлением и толикой иронии. — Твои слова правдивы, я вижу. Что же, удачи тебе в твоей… службе королеве. Вахаки помнят свои клятвы, и выступят на стороне Онеказы, когда придет время. А сейчас иди, Кьелл. Празднование уже началось.

— Угу, обязательно, — улыбнулся гламфеллен. — Я тебе подарок принес, вообще-то. Вот, — он снял с плеча сверток, и принялся распускать удерживающие ткань завязки.

— Ты уже осыпал меня и Вахаки более чем ценными дарами, — улыбнулась ранга.

— Ну, не тащить же его обратно, — резонно возразил эльф. — Держи. Ты, я вижу, как раз отдаешь предпочтение копью, — он протянул ей недавний подарок Коннайта Дунвара, костяное охотничье копье.

— Ты возвращаешь Вахаки не только утерянных соплеменников, но и реликвии, что забрала было Нгати, — довольно отозвалась Руасаре. — Это копье принадлежало одному из лучших наших охотников, и всегда находило сердца его целей. Лишь одна добыча оказалась не по зубам хитрому Метани — джонки Рауатая.

— Удачно получилось. С возвращением реликвии, то есть, — заметил Кьелл. — Это что же, Метани погиб в бою с рауатайцами?

— Его каноэ утонул, подорванный рауатайской глубинной бомбой, — ответила женщина, задумчиво поглаживая копье. — Думаю я, его дух будет доволен, если я напою это оружие кровью сынов Рауатая, когда придет время.

— Обязательно, главное, не выходи на каноэ против их тяжелых джонок, — усмехнулся гламфеллен. — Духу Метани всяко не понравится, если ты отправишься к нему в гости тем же способом, что и он ушел За Грань, — Руасаре удивленно глянула на него, и прыснула.

— Вахаки храбры, но не глупы, Кьелл, — ответила она, все еще смеясь. — Рауатайцы познают нашу ярость, и научатся бояться ее.

— Вот и хорошо, — подытожил тот. — Ну что, Руасаре, пойдем, присоединимся к гулянке?

— Идите, я скоро буду, — добро улыбнулась ранга Вахаки. — Когда придет время, я буду рада встать с тобой рядом на поле брани, Кьелл.

Примечания

[1] Кокблокер — некто, мешающий парочке предаваться плотским утехам.

[2] Стеньга — часть рангоута, продолжает верхний конец мачты. На нее вешают всякие флаги, в том числе.

[3] Новембер чарли — код международной флажковой азбуки, означающий просьбу о помощи. Каждый из оных флагов означает некую буквы латиницы, т.е. новембер — N, чарли — C.

[4] Финома/finoma (вайл.) — последний, финальный.

[5] Гуоно/guono (вайл.) — добро, благо, хорошо.

[6] Пер мес Канк Суолиас/per mes Canc Suolias (вайл.) — за Пять Солнц. Братство Пяти Солнц — паладинский орден Палледжины.

[7] Таньчжун — акупунктурная точка промеж лопаток.

[8] Импруденско (вайл.) — безрассудный. Производное от «пруденско» — благоразумие.

[9] Фиачес вокс конверано/Fiaces vocs converano (вайл.) — боевой клич Палледжины. «Да поглотит тебя огонь».

[10] Хоа тане (хуана) — бойфренд, любовник.