История героя: Огонь наших душ

Глава 26. Спасение

Море Дедфайра

Путь обратно в Некетаку прошел для Кьелла словно в тумане. Когда он очнулся, над Укайзо сияло яркое солнце, а небо очистилось от малейшего признака туч. Капитан Кахуранги, сияющий от радости, несмотря на перевязанную голову, что-то говорил эльфу, но ему было все равно. Что-то рассказывала, размахивая костяным копьем, ранга Руасаре, вся замотанная окровавленными бинтами, но не утратившая бодрости, но он не слушал. Чем-то радостным хотел поделиться и Текеху, и ему даже удалось донести это до Кьелла — годлайк осознал новую грань своего мистического искусства, наблюдая шторма Укайзо. Кьелл подумал, что нужно поздравить друга с успехом на его Пути, и, сделав это, не узнал своего голоса. Впрочем, это тоже было неважно. Он не сопротивлялся, когда его отвели обратно на корабль, не протестовал против врачебного обследования, пусть и знал, что он в полном порядке, ничего не говорил, когда «Онеказа» отплыла в обратный путь. Друзья и подчиненные пытались его растормошить, и он разговаривал с некоторыми из них — односложно и нехотя. Ему не хотелось вообще ничего. Иногда он выходил из каюты на палубу — больше по привычке, но такие минуты пробуждали в нем ненужную ясность, и нежеланные воспоминания.

«Я — массовый убийца,” подумал он в один из таких моментов, и попытался забыть эту мысль. Он пришел в себя лишь в Некетаке, когда к нему обратился знакомый голос. Голос, который много значил для него, слишком много, чтобы не отвечать, пусть это и грозило ненужной ясностью, и нежеланными воспоминаниями.

— Что с тобой, Кьелл? — Онеказа не прятала свою тревогу на этот раз, но и не пыталась встать и подойти к нему. — Проклятие Укайзо все же существует? Оно настигло тебя?

— Нет, — спокойно ответил он. — Не было никакого проклятья.

— Что же произошло там, Кьелл? — волнение и напряжение звенели в голосе королевы, так непохоже на ее обычное спокойствие. — Что случилось?

— Мы победили, — просто ответил он. — Я сразился с захватчиками, и уничтожил их. Их было около тысячи — рауатайцы, Принчипи, наемники ВТК, — он отсутствующим взглядом смотрел перед собой, но в его глазах постепенно разгорались эмоции, пробужденные теми воспоминаниями, что он старательно подавлял.

— Они были очень уверены в себе, победив стража Укайзо, существо, подобное дракону. Я думал, что сломлю их уверенность, втопчу их боевой дух в пыль, показав им пропасть разницы между нашими силами. Я был неправ. О боги, как же я был неправ! Я жестоко и демонстративно казнил их командиров. Они умерли во мгновение ока. Но остальные не отступили. Разве им было непонятно, что примись я за них всерьёз, они не продержались бы и нескольких минут? Но они напали на меня, и даже когда я презрительно игнорировал их атаки, и казнил их одного за другим, они продолжали сражаться. Они даже сумели… нет, не причинить мне вред, всего лишь истощить мои силы. Но они истощили их достаточно, чтобы вынудить меня отвечать в полную силу. Я заставил их умыться кровью, сломил-таки их дух… Они решили отступить. Рассеяться по городу, избегая меня, найти способ унять стену штормов, чтобы впустить в город подкрепления. Это было бы концом. Они понимали, что долго я не продержусь, и были правы. Я вынужден был убить их всех, — голос Кьелла был холодным и безразличным, и только глаза выдавали бушующую в нем бурю эмоций.

— Одного за другим, я настиг и зарубил каждого из них. Спасибо тебе за подарок, моя королева, — он положил руку на висящий на поясе цзянь в ножнах, что из белых стали бурыми от покрывавшей их крови. — Без него я не смог бы ни выжить, ни победить. — Он говорил без капли иронии, с холодной искренностью безразличного ко всему разумного.

— Мне удалось уничтожить их всех — солдат и командиров, одиночек и сбившихся в группы, незнакомцев и… — Кьелл запнулся, прикусив губу. Когда он открыл рот, чтобы продолжать, с неё стекла вниз рубиновая струйка.

— …И моих бывших компаньонов. Паллежина умерла быстро, я даже не заметил смерть женщины, которую знал несколько лет. В один момент я просто увидел ее труп, и ее кровь на моем мече. Она никогда мне не нравилась — гордая, неуживчивая, ограниченная, — но она делила со мной хлеб и воду в Дирвуде, она грудью и мечом встречала любую опасность, что угрожала мне, будь то энгвитская магия, или гланфатские стрелы. Она защищала мою жизнь, а я — отнял её.

Кьелл прерывисто дышал, его глаза с расширенными зрачками напоминали взгляд горячечного больного, но он не прекращал своей исповеди.

— Майя была последней. Она всегда была живучей. Я не мог и не хотел найти достаточно личного времени на общение с ней, но она подружилась с половиной моей команды, была стойкой на алкоголь, любила смеяться и шутить… Кажется, я привлекал её как мужчина, но какое это могло иметь значение? Казалось, ещё вчера она стояла со мной плечом к плечу, разряжая свою аркебузу в очередного пиратского абордажника, и вот она лежит на земле и молит о пощаде. Я не мог, не мог пощадить её. Она была слишком хорошим солдатом своей родины. Все они были. Слишком преданные сыны и дочери своих отчизн, слишком верные делу солдаты… Герои, так и не сдавшиеся. Они были захватчиками, исполнявшие преступные приказы, но они не были трусами. Каждая смерть — трагедия, и я своими руками создал тысячу трагедий, убив всех этих молодых разумных. Помнишь, я говорил, что Эотас — главный герой этой истории? Я оказался её главным злодеем.

Ноги подвели его, и он неловко опустился наземь. Темнота все сильнее заполняла все вокруг — он с трудом различал силуэты окружающих.

— Я уйду, сразу, как только встану, — зачем-то сказал он. Это не имело уже никакого значения.

Он различал смутные абрисы разумных и предметов вокруг, слышал невнятные голоса, и даже что-то отвечал им. Потом он понял, что его ведут куда-то. Ему было все равно. Чьи-то руки стащили с него сапоги, расстегнули пояс с мечом, и освободили от штанов, потом его босые ноги погрузились в воду. Он вздрогнул было, но вода оказалась идеально комфортной температуры, приятной и освежающей. Тьма вокруг немного рассеялась, и он понял, что рядом с ним кто-то есть, женщина с оранжевой кожей и внимательными зелёными глазами. «Онеказа,” вспомнил он, и его сердце забилось чуть быстрее. Мягкая женская рука легла на его плечи.

Он сжал её ладонь своими. Нет, он вцепился в нее, как утопающий в спасательный круг, и тьма вокруг начала понемногу отступать. Он услышал тихий плеск воды бассейна, разглядел полоски пигментного узора на щеках сидящей рядом женщины, понял, что он больше не во дворце.

— Не молчи, пожалуйста, — раздался мягкий голос Онеказы. — Говори со мной. Расскажи мне что-нибудь. Неважно, что, я просто хочу услышать твой голос.

Он моргнул и начал говорить о первой ерунде, что пришла ему в голову, лишь бы отвлечься от мрачных мыслей. Его голос, глухой и хриплый, звучал размеренно и монотонно.

— Я впервые увидел истинное мастерство фехтования на мечах в исполнении Чжо Жэньцина, главы секты Удан. Он был достаточно средним бойцом и недалеким человеком, но боги, как же он владел мечом! Клинок в его руках мог обернуться непробиваемой защитой, отражающей любые атаки, мог разразиться всесокрушающим ударом, безошибочно настигая даже самого ловкого врага, мог петь и сверкать, исчезая из виду и вводя противников в заблуждение. Я забросил свой основной боевой стиль и погрузился в изучение всех мечных техник, известных моему учителю и соученикам, я вызывал на тренировочные дуэли всех знакомых мечников, я долго беседовал, соревновался, и обменивался опытом с гениальным мечником-самоучкой моего поколения, Фу Цзяньханем, и моя печень по сей день ноет от этих воспоминаний — проклятый алкоголик не желал ни с кем общаться без выпивки. Мне даже удалось провести спарринг с моим вдохновителем и двумя его братьями по оружию. Но прежде чем мне удалось создать достаточную базу для собственного стиля, меня убили. Несмотря на это, до сих пор моя душа лежит к мечу более чем к любому другому оружию или боевому искусству.

Он встал, аккуратно высвободившись из объятий женщины, и вышел из бассейна. Вода, взволновавшаяся от его шагов, вдруг прянула вверх по его телу, и, выплеснувшись из ладони его правой руки, застыла в форме длинного прямого меча с небольшой гардой. Он проделал несколько явно формализованных движений — широкий круговой удар, перешедший в выпад со связыванием оружия противника, и низкая защитная стойка. Замерев на секунду, он позволил своему телу расслабиться; вода в форме меча, лежавшая в его руке, пролилась обратно в бассейн. Краски потихоньку возвращались в окружающий мир, а тягучая боль в груди растворялась.

— Это же… — неяркий свет немногочисленных ламп отражался в расширившихся глазах Онеказы, словно подчеркивая ее удивление. — Это ведь не способности Заклинателей Воды?

Он вернулся в бассейн, снова устроившись рядом с женщиной. Её рука как-то очень естественно скользнула обратно ему на плечи, и он накрыл ее ладонью.

— Нет, конечно. Я не Хуана, и не заключал пактов с Нгати. Это что-то вроде… Ну, как вода принимает форму сосуда, в который налита. Как-нибудь потом объясню подробнее. — Его голос окончательно избавился от хрипоты и монотонности, а на лицо вернулось осознанное выражение.

— Где мы? — он огляделся, словно видя окружающие их стены в первый раз.

— Тебе лучше? — она словно и не услышала его вопроса. Удивление ушло из ее глаз, сменившись беспокойством. — Ты почти не двигался, едва отвечал на вопросы, смотрел в одну точку…

— Полегчало немного, — он, наконец, полностью рассмотрел свою собеседницу.

Онеказа сидела рядом с ним на дне бассейна, обнимая его за плечи. На ней не было ни единой нитки одежды, кроме нагрудной и набедренной повязок, насквозь мокрых и скорее подчеркивающих ее изгибы, чем скрывающих. Пигментный рисунок тигровыми полосками расчерчивал оранжевую кожу ее тела, повторяя узоры на лице; многочисленные косички ее волос свободно рассыпались по округлым плечам. С лица королевы исчезла обычная для неё сосредоточенная серьезность, что смягчило и омолодило ее черты, превращая строгую и уверенную женщину в юную девушку. Она смотрела на него с заботой, тревогой, и еще чем-то, почти неосязаемым.

— Мы ведь в Светящейся Купальне, да? Я словно в алхимическом котле с адровым зельем плаваю, — он неоднократно слышал об этой достопримечательности Террасы Перики, пусть и не имел ни времени, ни желания её посетить.

— Экера, — легкая улыбка промелькнула на лице женщины, частично согнав беспокойство. — Я выкупила ее на эту ночь. Те несколько раз, что я посещала Купальню, словно смыли все мои заботы, подарив мне немного покоя. Сегодня, видя твое горе, я ничего лучшего придумать не могла. Ты прав был, говоря Аруихи, что мы с тобой похожи, что оба сдерживаем эмоции. Только вот ты… ты не знаешь, когда остановиться. И когда эмоции тебя переполняют, случается нечто… как в тот день, когда за мной пришли убийцы, и ты не смог удержать свою ярость. — В глазах Онеказы появилась мрачная решимость. — Я не собираюсь узнавать, что случится, когда тебя доверху переполнит вина. Я этого просто не допущу.

Нежность, то самое неосязаемое нечто, затопила ее взгляд. Инстинктивно, он придвинулся ближе к ней, и она, положив свободную руку ему на грудь, легонько погладила его кончиками пальцев.

— Онеказа, я… — он запнулся, потерявшись в своих сомнениях. Вздохнув, мужчина продолжил.

— Я не должен быть еще одним твоим бременем. Я сам должен был с этим справиться. Прости. У тебя есть заботы поважнее, чем лечение моего подорванного духа. Я не…

— Экера, это совершенно невозможно, — женщина сжала губы в линию и встала, выпустив эльфа из своих объятий. Воды бассейна лениво колыхнулись, несколькими брызгами плеснув мужчине в лицо. — Ну почему ты такой… — она неопределенно покрутила рукой в воздухе. — Правильный? Кто другой бы пялился на меня, распускал руки, признавался в любви, наконец! А ты говоришь мне все эти правильные, вежливые, ненужные слова. Ну что мне еще сделать?

Кьеллу вдруг стало намного легче. Да что там, у него словно выросли крылья! Неподдельное возмущение дорогой ему женщины он впитывал, словно нежнейшее из признаний. Как-никак, оно тоже говорило ему, что он больше не одинок. Вина, боль, и тяжесть совершенного им ради любви отступили перед нежностью и заботой любимой, пусть ее глаза были сейчас и полны недовольства, а с уст все сходили сердитые слова. Он снова обрел ту уверенность, что вела его в бой все эти месяцы, снова почувствовал ту силу и стремление вперед, что поселились в его сердце вместе с образом Онеказы. Страхи, сомнения, и заботы потускнели и отступили, потеряв над ним прежнюю власть. С глаз Кьелла словно спала пелена, и чувства снова обрели ту яркость, которую он не ощущал уже долгое время. Он осознал, что рядом стоит женщина, которую он любит всем сердцем, и чья любовь к нему ничуть не слабее. А еще он осознал, что ее прекрасное тело едва прикрыто двумя полосками ткани, и это нашло в нем живейший отклик, который он не собирался ни сдерживать, ни подавлять. В этом не было ни малейшей нужды.

— Онеказа, — встав, он шагнул ближе к возмущенной женщине, продолжающей недовольно говорить что-то, и, не заметив реакции на свое обращение, настойчиво повторил. — Онеказа!

— Что? — удивленно спросила она. — Экера, если ты опять начнешь извиняться, то клянусь Нгати, я…

— Согни ноги в коленях, пожалуйста. Совсем чуть-чуть.

Она растерянно поглядела на него, но все же чуть присела. А он, пользуясь тем, что ее лицо приблизилось к его, обнял Онеказу за талию, привлек к себе, и страстно поцеловал. Она, на секунду замерев в растерянности, ответила с не меньшей страстью. Последние следы сомнений растаяли, словно лед на жарком солнце, и всё, кроме близости любимой, отошло на второй план. Он чувствовал ее объятия, слишком крепкие, но ничуть не менее желанные от этого, чувствовал ее судорожно сжатые на его плече и торсе пальцы, словно пытающиеся удержать его навсегда, и частый стук ее сердца. Кьелл увлекся их поцелуем и его сладостью, даже слишком. Внезапно, они одновременно отстранились — ойкнувшая Онеказа с виноватым выражением лица, и Кьелл, задумчиво скривившийся.

— Больно? — тихо спросила она.

— Скорее, неожиданно. Кто же знал, что твои зубки настолько острые? Ну да ладно, не обращай внимания, — он снова потянулся к ее губам, но женщина удержала его, положив ладонь ему на грудь.

— Подожди, пусть твой язык подживет. Не нужно поить меня своей кровью.

Он рассмеялся, и, дотянувшись-таки до ее губ, коснулся их своими в целомудреннейшем из поцелуев. А потом он положил руки на ее бедра, упругие и пышные, и под удивленный вздох женщины потянул вниз ее набедренную повязку.

Какое-то время спустя, они, уставшие и удовлетворенные, лежали на большой кровати одного из номеров второго этажа купальни. Он, мечтательно улыбаясь, поглаживал плечо женщины, светло-апельсиновая кожа которого была покрыта мелкими бисеринками пота. Онеказа, расслабленно лежа на боку, рассматривала его из-под полуприкрытых век.

— Люблю тебя, — выдохнул он в милое ему лицо простые слова, что не раз уже повторил ей в эту ночь. — Обожаю. Жить без тебя не могу, любимая моя, единственная.

— И я тебя люблю, — прошептала она. — Ароха нуи[1]. Любимый. Мой, — и потянулась к нему губами.

Они некоторое время целовались, наслаждаясь близостью друг друга. Досадный случай с распоротым языком Кьелла, к счастью, больше не повторился. А ещё он понял, наконец, что за аромат, идущий от любимой, так волнует его и кружит ему голову. Всего лишь запах ее пота.

— Ты совсем по-другому вела себя со мной в последние месяцы. Чуть ли не в открытую оказывала мне знаки внимания, — уже спокойнее заговорил он. Кьелл чувствовал потребность выговориться, избавиться от последней шелухи неуверенности, что загрязняла его дух. — Я видел, но не придавал всему этому значения — слишком был погружен в свои сомнения, страхи, ночные кошмары…

— Все закончилось хорошо. Остальное не важно — она улыбнулась, довольно жмурясь.

— Закончилось? То есть, мы теперь вместе?

— Да, ароха нуи, — она потянулась к нему и нашла его губы своими. Ответив на поцелуй, он провел пальцами по ее щеке, вверх, к жестким косичкам ее волос.

— Чего ты испугалась в моих мыслях в тот вечер? — задал он ей так долго мучивший его вопрос.

— Твоих желаний. Эта ваша чужеземная штука, под названием «брак»… или все же «семья»? Почему ты так её хочешь? Я искала воспоминания о ней в твоей памяти и нашла столько неприятного, странного… Экера, я подумала, ты хочешь загнать меня в некую форму рабства. Это испугало меня, слишком сильно, — она пристыженно улыбнулась, придвигаясь ближе к нему.

— Я люблю тебя, и хочу быть с тобой вместе всю свою жизнь, — просто ответил он, обнимая ее. — Во всех моих жизнях это подразумевало брак и семью. А что до странного и неприятного… ну, я состоял в несчастливом браке в прошлом… прошлой жизни, — быстро поправился он. Юный по меркам бледных эльфов Кьелл Лофгрен никак не мог успеть пожениться-развестись. — На это ты и наткнулась.

— Экера, я не знала. Все эти воспоминания выглядели слишком яркими. Прочитав их после ощущения твоих чувств ко мне, я словно опустилась в кипяток в прохладный день, — женщина вздрогнула, покачав головой. — И наговорила тебе всякого, перечеркнув нашу близость с бесповоротностью, достойной глупого подростка. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять: я не хочу, чтобы ты покидал меня. Хоть этого и не случилось, ты стал другим. Куда-то делись все твои мысленные комплименты, — она широко улыбнулась.

"Безумно люблю тебя, прекраснейшая из женщин," подумал он.

— Да, именно так, — мурлыкнула Онеказа и коснулась губами его щеки. — Мне очень их не хватало. Но я знала, что ты все еще неравнодушен ко мне. Я давно заметила, что чувствую твоё присутствие, и ощущаю твои эмоции, даже без помощи псионики. Одну такую твою эмоцию я ощущала всегда, когда ты был рядом. Это… словно солнце, светящее только мне. Словно огонь, неспособный обжигать. Я начинала чувствовать себя тоскливо и одиноко, проведя сколько-нибудь долгое время без этого светила, горящего только для меня. Без тебя, — последние слова она прошептала куда-то в шею Кьеллу, прижимаясь к нему всем телом.

— Значит, из-за того, что я не хотел тебя никому отдавать, ассоциируя это с браком, мы и провели столько времени порознь? — Он откинулся на подушки, мокрые от их пота.

— Экера, ты опять об этом? — Онеказа беспомощно улыбнулась, ложась рядом.

— Да. Я не могу поверить, что это было простое непонимание. Я надумал себе боги знают что…

— Ну, разумные делают странные вещи, когда не понимают друг друга, — она виновато улыбнулась, но вина в её улыбке тут же сменилась игривостью.

— Если хочешь знать, в вечер нашего свидания я была твердо намерена провести ночь с тобой. Как и многие последующие ночи. Как же, знаменитый Видящий! Твоя легенда бежит впереди тебя. Победитель драконов, спорящий с богами, спаситель поколения разумных и лично моей жизни, — она понизила голос, улыбаясь, — и так трогательно в меня влюблен… Как не осчастливить своим вниманием столь великого героя. Да и для Хуана спать вместе — не такое табу, как для вас, ханжеских чужеземцев.

— Да-да, я знаю, — рассеянно ответил он, любуясь пигментными узорами на ее лице. — Хуана предпочитают секс по дружбе, а детей, которые от него получаются, отдают в детский дом.

— Ничего не поняла, — состроила обескураженную мордашку Онеказа. — Это снова что-то из твоих прошлых жизней?

— Вроде того. Не важно. Иди-ка лучше сюда…

— Проведи со мной завтрашний день, — прошептала она. — Узнаешь, каково мне выслушивать все эти просьбы, лесть, похвальбу, жалобы…

— О, надо будет принести гитару, — сонно пробормотал он, тяня на себя одеяло. — Тебя развлеку, и сам скучать не буду…

Онеказа не услышала его последних слов — отвоевав достаточную часть одеяла, она счастливо засопела, улыбаясь в спокойном сне. Кьелл отключился ненамного позже.

***

Утром Кьелл не нашел никаких следов королевы рядом с собой, кроме запахов и основательно подсохших свидетельств о реальности бурной ночи. Разбудил его работник Светящейся Купальни, которому было нужно убрать комнату. Натянув одежду, гламфеллен заскочил на корабль, где оставил меч, и взял гитару. Оттуда, он двинулся в сторону Змеиной Короны — мысли о целом дне рядом с любимой, еще и по ее просьбе, приятно грели его душу, а воспоминания о случившемся вчера и вовсе заставляли её петь. Улыбка не сходила с его лица, солнце казалось ярче, а разумные кругом — симпатичнее. Ему пришлось выбросить свою рубашку за несколько шагов до дворца — на спине обнаружилось множество обрамленных засохшей кровью прорех, на которые Кьеллу указал стражник. Заодно стали понятными смешки матросов за его спиной. Впрочем, своего обнаженного торса гламфеллен ничуть не стеснялся, и спокойно прошествовал дальше. Поднявшись в сад на крыше, он был встречен царственным кивком.

— Присоединяйся к нам, Кьелл, — доброжелательно произнесла Онеказа, и ее телепатическое касание, достигшее разума эльфа, было теплым и ласковым, словно поцелуй.

«Твоя красота с легкостью затмевает прелесть этого восхода, любимая,” подумал он, и с удовольствием увидел промелькнувшую на лице королевы улыбку.

Он поставил небольшую табуретку, заранее утащенную им из храма Хилеи, напротив и чуть в стороне от трона, телекинезом подвинув крайне удивленного этим тигра по имени Кохопа. Громадное кошачье так и не поняло, с чего вдруг его протащило по прохладным по-утреннему доскам напольного покрытия, и, сонно зевнув, улеглось обратно.

Кьелл сидел вполоборота к Онеказе, и наигрывал на гитаре быструю переливчатую мелодию. Королева ничем не показывала своего внимания к музыке, но её изящная ножка, непроизвольно отбивающая ритм, была для эльфа лучше любых аплодисментов. Он отдыхал, наконец-то свободный от вины, сомнений, и одиночества, погрузившись в свою музыку и ощущая кожей обнаженного торса морской бриз, утреннее солнце, и брошенные украдкой взгляды любимой женщины, занятой нелюбимой работой.

Просители сменялись один за другим, ранга и матару, разряженные в пух и прах и скромно одетые, многословные и лаконичные. Онеказа терпеливо выслушивала всех, иногда подзывая присутствующих придворных за распоряжениями, или вызывая из глубин дворца других. Не вслушиваясь особо в слова просящих, Кьелл улавливал, тем не менее, поверхностные эмоции королевы, и играл тише или вовсе прекращал музыку при действительно важных новостях. Впрочем, против заглушения некоторых из них бодрыми мелодиями Онеказа ничего не имела, и Кьелл пользовался этим сполна. Отдельные персонажи, бесстыдно тратящие время его любимой, его слегка раздражали. Как например, пустослов в празднично начищенной броне, чьи уши сейчас испытывали на себе всю мощь Тито и Тарантулы.

— Эй, музыкант! — рявкнул краснолицый матару, прерывая длинное и запутанное повествование о делах своего острова на особо громком аккорде.

— Я принес королеве важные новости. Прекрати мешать мне своим бренчанием!

Гламфеллен отложил гитару и встал, медленно поворачиваясь к раздраженному аумауа.

— Музыканта каждый обидеть может. Ну, то есть попытаться обидеть. — он тяжело вздохнул, глядя на матару, на лице которого узнавание мешалось со страхом.

— Но стоит ли? Может лучше давайте жить дружно?

— Д-да, Богоборец… то есть, Видящий… Я н-не… Конечно, жить дружно! Простите меня, королева, мне пора!

— Ну вот, сила дружбы опять победила, — философски пожав плечами, он проводил взглядом отступающего спешным шагом матару, и уселся обратно. Гитара в его руках заиграла медленную лирическую мелодию.

— Какое несчастье, — ровно ответила Онеказа. На ее губах змеилась шальная улыбка. — Я так и не спросила, почему ты полуодет?

— Рубашка порвалась, — Кьелл продолжал перебирать струны гитары, рассеянно переводя взгляд с женщины на плещущееся вдали море и обратно, — Новую было лень искать…

— Понятно. Что ж, продолжим, — еще шире улыбнувшись эльфу, объявила королева. — Я услышу следующего просящего.

День аудиенций продолжался, прервавшись лишь дважды — на прием пищи, все так же в компании придворных. Солнце уже начинало медленно сползать за горизонт, когда последний проситель удалился. Смотрители увели лениво жмурящихся тигров. Онеказа отпустила придворных, и вопросительно уставилась на Кьелла.

— Что? — спросил он, оставив гитару в покое. — Вы хотите заказать песню, мадам?

— Что? — отзеркалила она его вопрос, непонимающе моргнув. — Нет. Может быть. Экера, потом. А сейчас — рассказывай.

— Что именно? — он обезоруживающе улыбнулся. — Подозреваю, что не историю о моих похождениях на Мертвой Льдине, или сказание о Сюй Сюане и белой змее…

— Впечатления, таку ароха, твои впечатления о сегодняшнем дне, — терпение Онеказы дало трещину, из которой прорвалось раздражение. — Экера, я ни за что не поверю, что у тебя, со всеми твоими знаниями нескольких миров, нет замечаний и предложений, или что мои методы взаимодействия с вассалами идеальны.

— Извини, милая моя, — поднявшись, он шагнул к креслу королевы, и чмокнул ее в щеку. — Мое чувство юмора иногда фатально сбоит. Ладно, — он уселся обратно. — для начала ответь мне, как часто ты видишь, к примеру, того пустозвона-матару с острова Вайхоту? Того, что не устоял перед силой дружбы?

— Экера, точно не скажу, — задумчиво сжала подбородок Онеказа. — Не чаще, чем раз в полгода. И хорошо — если бы мне пришлось выслушивать его бредни чаще, я бы скормила его моим тиграм, я сказала.

— Раз в десять месяцев… Это скверно… — задумчиво пробормотал он.

— Что так? — королева слегка улыбнулась. — Скармливать тиграм просителей все же не очень хорошо для репутации.

— А? — рассеянно перевел взгляд на нее Кьелл. — Нет, я не об этом… — Он встал и начал прохаживаться перед троном.

— Вот смотри, есть у нас, к примеру, остров, назовем его... — он усмехнулся, — …Тикавара. На нем живет племя, возглавляемое ранга по имени Руану, настолько глупым и некомпетентным, насколько ты вообще можешь представить. На Тикавара каждый день все кувырком — порокоа не ловится, не растет коики, — но Руану как-то удерживает власть. Более того, раз в полгода — чаще ему не по карману, — Руану шлет своего доверенного матару… как там этого межеумка звали?.. Ага, Каури. Шлет его поездить по ушам одной обворожительной королеве, чтобы она думала, что все у племени Руану замечательно, ну или хотя бы в норме. А теперь вопрос, — Кьелл остановился и хитро взглянул на Онеказу. — Как оной прекрасной королеве узнать, что на Тикавара на самом деле ад и разруха?

— Экера, никак, — беспомощно развела руками королева. — Исходные данные задачи не позволяют. Разве что какой случайный путник заплывет, и потом принесет погрязшей в неведении королеве свои впечатления. А что, ранга Руану действительно так плох?

— Да, но мы сейчас не об этом, не отвлекайся! — шутливо погрозил ей пальцем Кьелл. — Допустим, такой путник нашелся, и донес до королевы, что на самом деле на Тикавара не только ропару не доедают, но и матару с мелкой рыбешки на тухлую воду перебиваются. Так как оная королева не только бесподобно привлекательна, но еще и умна и прозорлива, как десять мудрецов…

— Экера, достаточно комплиментов! — рассмеялась Онеказа. — Я тоже тебя люблю, и тоже считаю, что ты замечательный. Что дальше?

— А кто-то мне недавно говорил, что ей не хватало моих комплиментов… Кхм. Ладно. Так вот, как королеве предотвратить подобное в будущем, как на Тикавара, так и на других островах?

— Ммм… племена и так шлют посланцев так часто, как могут. Ты прав, не каждое племя может себе позволить часто нанимать корабль до Некетаки. Со лживыми посланцами все еще сложнее. Перекрестно опрашивать каждого и ловить на несоответствиях? Это займет вечность… — Онеказа в задумчивости оперлась подбородком на кулак. — Можно учредить службу приема просителей, которая будет заниматься только ими. Многие ранга этого не одобрят — они считают себя ровней мне, и оскорбятся, если их вынудят беседовать с чиновниками…

— Стоп-стоп-стоп! — Кьелл поднял ладони в останавливающем жесте. — Идея хорошая, но проработай ее потом. Ты смотришь на проблему в рамках системы, но здесь сама система порочна и нуждается в переделке. Сейчас твоя информированность зависит от доброй воли ранга. Ведь есть же племена, что и вовсе не шлют к тебе посланцев?

— Экера, множество мелких племен. То же племя с Тикавара — одно из них, — пожала плечами Онеказа. — И каков выход?

— Разослать чиновников в каждое вассальное племя, — Кьелл присел обратно на свой табурет и задумчиво уставился на горизонт. — Пусть узнают на местах, чем живут племена и что у них за беды, выслушивают жалобы местных, контролируют дань и распределение благ, и пишут тебе доклады. А доклады можно собирать парой-тройкой быстрых вояджеров, постоянно ходящих по одному маршруту. Заодно пусть почту и новости развозят.

— Многие ранга могут посчитать это посягательством на свою власть… — медленно проговорила королева, глядя на него с непонятным выражением на лице.

— А это оно и есть, — усмехнулся эльф. — Маленький шажок к укреплению твоей власти над всеми этими мелкопоместными царьками. Для начала, информация. Потом, возможно, судебная власть. Твое слово ведь выше слова мелких ранга? Так почему бы твоим посланцам не рассматривать тяжбы, например? Дальше рано заглядывать, но это путь в одну сторону — к нормальной, правильной империи. Я не сам это придумал, если что — все она, мудрость моих других жизней.

«И википедии», подумал он тихонько.

С все тем же нечитаемым выражением лица Онеказа встала со своего кресла, подошла к Кьеллу и сжала его в крепких объятиях. Даже избыточно крепких, учитывая разницу в их конституции. Эльф только сдавленно хекнул — это проявление чувств застало его врасплох, — и погладил свою женщину по спине. Та отстранилась и, опустившись перед ним на колено, взяла его голову в свои ладони, и принялась медленно и нежно целовать его лицо — губы, щеки, лоб… Мужчина окончательно разомлел, прижмурив глаза и едва ли не мурлыкая от удовольствия.

— Ты — бриллиант с многими гранями, — тихо произнесла Онеказа. — Неужели каждый Видящий обладает сокровищницей знаний, подобной твоей? Или мне просто повезло с тобой? Почему владыки мира не спорят о владении столь ценными советниками?

Он не ответил, борясь с желанием немедленно наброситься на нее. Она поразила его в самое сердце этой неожиданной чувственностью.

— Ты преувеличиваешь, не так я и хорош, — наконец ответил он, хрипло и сдавленно. — Да и Видящие — редкие птицы. Двух одинаковых уж точно не найти.

Как-то само собой получилось, что они оба оказались сидящими на полу. Его руки перебирали ее волосы — когда она избавилась от короны, он совершенно не помнил, — и гладили нежные щеки женщины, а ее пальцы вдумчиво исследовали его торс.

— Ох, что же ты со мной делаешь, — судорожно выдохнул он после очередного прикосновения, пославшего легион мурашек вниз по его животу.

— Сам виноват — сидел передо мной полуголым весь день, — чудный голос Онеказы приобрел еще большую хрипотцу. Она немного неловко поднялась на ноги — Пойдем скорее.

— Да, нам срочно нужна комната с запирающейся дверью, — ответил Кьелл, вставая. Обняв ее за талию, он увлек женщину к лестнице вниз.

Сад на крыше дворца Каханга окончательно погрузился в безлюдную тишину.

***

На этот раз, Кьелл успел проснуться до того, как любимая женщина покинула их постель. Он поймал ладонь встающей с кровати Онеказы, и их взгляды встретились: просящий мужчины, и чуть виноватый — женщины.

— Задержись хоть на десяток минуточек, — попросил он, поглаживая пальцами удерживаемую руку.

— Не могу, ароха нуи, — ответила она. — Если я задержусь, то так и не выйду отсюда сегодня, не желая покидать твоих объятий, — она смущенно улыбнулась. — Ты выбрал женщину, что почти не принадлежит себе. Но вечера по-прежнему наши, — Онеказа наклонилась и быстро поцеловала его. — Дождись вечера, хорошо? — она подошла к платяному шкафу, и спешно принялась одеваться.

«Поцелуй, на котором можно выстроить мечту,” с улыбкой подумал Кьелл, проведя пальцами по губам, все ещё чувствующим лобзание любимой женщины. «Ну, в смысле, до вечера. Мечту-времянку.» Встав с кровати и натянув нижнее белье и штаны, он подошёл к Онеказе, с переменным успехом сражающейся с платьем, и, потянув, где нужно, и придержав, где следует, помог платью сесть, как надо.

— Застегни, пожалуйста. Там, сзади, есть крючочки, — повернулась к нему спиной Онеказа, и, глядя через плечо и вниз с толикой неуверенности, спросила:

— Ты ведь не в обиде на меня?

— Обижаться на то, что ты — добросовестна, самоотвержена, и не боишься сказать «нет» моим хотелкам? — приподнял брови гламфеллен. — Мне впору радоваться, что моя женщина такая замечательная. Хотя вечера жду не дождусь, конечно. — он широко улыбнулся. — Займусь пока делами — я, в отличие от тебя, совсем их запустил, — он застегнул последний крючок. Онеказа повернулась к нему, и, наклонившись, крепко обняла, зарываясь лицом в его волосы.

— Ароха ана ахау ки а коэ[2], — раздался её жаркий шепот у самого уха эльфа.

— И я тебя, милая, — ответил он, поцеловав её шею. Она отстранилась, чуть задержав ладони на плечах Кьелла, и, быстро развернувшись, вышла. Бледный эльф с мечтательной усмешкой покачал головой, и принялся искать свои сапоги.

***

На корабле Кьелл застал только вахтенных матросов и Эдера, который, опершись на фальшборт, пускал клубы табачного дыма из верной трубочки.

— Что ж не белолист? — спросил он, облокотившись на борт рядом с другом.

— Надоело, — поморщился тот. — Вконец опротивела эта муть в голове. Настолько, что я выкинул остатки своего запаса за борт. Ты где пропадал? — он выпустил дымное колечко. — Матросы болтали, ты заявился вчера в разодранной и окровавленной рубахе, ухватил гитару и был таков.

— Насчёт разорванной и окровавленной матросы преувеличили, — засмеялся гламфеллен. — Она просто немножко дала волю чувствам.

— Она? — весело приподнял бровь дирвудец. — И кто же эта счастливица?

— Я — редкостный однолюб, Эдер, — фыркнул эльф. — Для меня уже долго есть только одна женщина.

— Ого, — широко улыбнулся блондин. — Ну, поздравляю. Рад, что у вас наконец все сложилось. И что теперь, будешь жить во дворце и кушать с золота?

— Ну, она мне не откажет, наверное, — задумчиво ответил гламфеллен. — Но я подумываю все же найти свой угол в Некетаке. Кстати, раз уж ты мне напомнил, слушай новость, — он понизил голос, — завтра я объявлю всем нашим, что навсегда схожу на берег. Твоя задача — разобраться с Ирреной, кто с кем остаётся, и чем будет заниматься при этом.

— Неужто настал тот день, о котором ты пел всем тем несчастным, которых заманил в свою команду забесплатно? — с иронией глянул на него Эдер. — День славы, богатства, и почета?

— Ну, славы и почета у нас хоть отбавляй, — рассеянно ответил Кьелл. — А насчёт богатства… Сколько-нибудь найдется в корабельной казне. Попробую добыть сегодня ещё чуток, чтобы это богатство совсем скудным не выглядело.

— Ты много говорил о своём стяжательстве, — саркастично прищурился дирвудец, — а как дошло до дела, оказалось, что и не стяжал ничего толком.

— Да, беда, — согласно кивнул эльф. — Не, я вроде как стяжал вечную славу, и тому подобную чушь и ерунду, но её, как известно, на хлеб не намажешь, и в стакан не нальешь, — друзья, переглянувшись, рассмеялись.

— Что думаешь делать дальше? — спросил Кьелл.

— Даже и не знаю, — развел руками его собеседник. — В вопросах лидерства и планирования я привык полагаться на тебя.

— Раз так, надо позаботиться о моем названном братце, — ухмыльнулся гламфеллен. — Могу отрекомендовать тебя Онеказе. Думаю, она не откажется от службы разумного, который и дракону лицо начистить сможет. А что, — с воодушевлением продолжил он, — может, даже в матару тебя пропихнем. Оденешься, наконец, по местной моде — в юбку и бусы. Как, интересно?

— Матару ведь местные шишки? — безмятежно спросил Эдер. — Если уж мне не стать твоим вассалом с собственной деревенькой во владении, то, так уж и быть, соглашусь на место важной персоны у Хуана, пусть и в бусах, — он весело хмыкнул.

— Вот и порешили, — подвел итог Кьелл. — Иррене сам перспективы распишешь. Ну, бывай, — он хлопнул друга по плечу, и двинулся в свою каюту. Предстояло осмотреть свои скудные накопления, и решить, как разделить их между сражавшимися с ним бок о бок разумными.

***

Поздним вечером, дверь в опочивальню королевы Хуана с громким скрипом приоткрылась.

— Кто здесь? — раздался удивленный голос Онеказы.

— Я это, я, — весело ответил Кьелл, проникая внутрь. Закрыв дверь, он двинулся на голос, и раздраженно зашипел, наткнувшись в темноте на угол кровати. — Где тут у тебя свет?

— По мою правую руку, рядом с кроватью, — все ещё обескураженно ответила королева. Гламфеллен кое-как добрался до прикроватного столика, и наощупь зажег магический светильник. — Я ожидала тебя раньше, — продолжила она с лёгкой укоризной.

Он смог наконец рассмотреть её — одетая в простую ночную рубашку, с прикрытыми платком косичками, она сидела на кровати, и ожидающе смотрела на него. Умилившись домашности этой сцены, Кьелл уселся рядом с ней, и, обняв женщину, приник к её губам в долгом поцелуе.

— Я принимаю твои извинения, — уже веселее произнесла Онеказа, когда он отстранился. — Но все-таки, где ты был?

— Дела заняли больше времени, чем я думал, — Кьелл аккуратно снял с неё платок, заставив волосы женщины рассыпаться по плечам. — Мне все ещё нужно куда-то деть корабль и двести с лишним разумных его экипажа — не желаю больше плавать по морям, и видеть тебя раз в три месяца из-за этого.

— Почему бы тебе не передать его флоту? — она пододвинулась ближе, и устроила голову на плече у Кьелла.

— Если мою команду не разгонят, а капитанство не отдадут постороннему разумному, я — только за, — ответил он, гладя её по щеке и волосам.

— Кораблей у Хуана достаточно, больше, чем умелых капитанов, — с улыбкой ответила Онеказа. — Да и не стал бы никто разбивать экипаж, столь овеянный славой.

— Это замечательно, — задумчиво пробормотал гламфеллен. Близость любимой пробуждала вполне понятные желания, но вначале следовало поговорить о делах. — Я предложу им этот вариант, и посмотрю, что они скажут. А ещё у меня есть к тебе просьба. Стыдная для меня, — он виновато улыбнулся. — Дашь мне денег? Мне команду премировать нужно, а казна показывает дно.

— Разумеется, — с удивленной улыбкой ответила Онеказа. — Я сообщу моему казначею завтра. Но я не понимаю, что в этой просьбе стыдного?

— Во многих моих жизнях, по традиции, мужчина обеспечивал свою женщину, а не наоборот, — смущенно ответил Кьелл, почесывая нос.

— Экера, это было бы несколько затруднительно в нашем случае, — рассмеялась она. — Не беспокойся о деньгах. Подобные мелочи больше не должны тебя волновать.

— Да я и раньше о них не особенно беспокоился. Сейчас мои мысли и вовсе заняты совсем другим, — ответил эльф, кладя руку на ее оранжевые коленки, выглядывающие из-под подола ночной рубашки. Женщина лукаво глянула на него, и принялась расстегивать пуговицы его сорочки. Кьелл, с великим трудом преодолев себя, остановил её, накрыв её ладонь своей. — Ещё одна малость, любимая. Корона Хуана ведь не откажется принять на службу верных мне разумных? Среди них нет аумауа, но они сильны и преданны, а ещё мне не хочется совсем уж бросать их на произвол судьбы.

— Конечно, — улыбнулась Онеказа. — Я позабочусь о твоих воинах, если они примут мою заботу.

— Спасибо, хорошая моя, — отрешенно ответил он. Его рука, поглаживающая колени любимой женщины, словно сама собой скользнула вверх, приподнимая подол её ночнушки. — Ты что-то делала с моей рубашкой? Продолжай, пожалуйста…

***

— Друзья мои, — обратился Кьелл к команде «Онеказы», выстроившейся на палубе. — Да, я обращаюсь ко всем вам именно так — после того, как мы стояли насмерть под вражеским огнем в канале Офеччия, я каждого из вас горд назвать другом. Так вот, у меня для вас есть новость, и предложение. Новость в том, что я… хм, как бы вам это сказать, — он оглядел матросов, хитро улыбаясь. — В общем, в моей жизни появилась тихая гавань, которую я больше не хочу покидать.

— Помирился с королевой, что ли? — весело крикнула Эмейни. — Ну наконец-то! — раздались смешки и одобрительные возгласы, многие из них — неприличные. Кьелл, прикрыв глаза, сокрушенно покачал головой.

— Я больше не могу быть вашим капитаном — нет у меня сил сейчас уплывать из Некетаки, — продолжил он, и одобрительно-неприличные возгласы продолжились. — Как вы, быть может, заметили, я не слишком-то цепляюсь за деньги, и не хочу продавать корабль, ставший мне домом за весь этот год, что мы с вами вместе бороздили Дедфайр. Распускать такую славную команду я хочу еще меньше. Но без капитана команды быть не может, и поэтому я передаю этот пост самому достойному, тому, кто давно уже делает немалую часть капитанской работы. Выйди вперед, Беодул, — гламфеллен подошел к выступившему из рядов команды рыжебородому дварфу, и протянул ему свиток в металлическом футляре. — Вот документы о владении «Онеказой». Корабль твой, — дварф, растроганно шмыгнув носом, принял футляр.

— Благодарю, капитан, то есть, Кьелл, — смущенно проворчал он, без обычной своей бодрости.

— Теперь насчет предложения, — продолжил гламфеллен, дружески улыбнувшись свежеиспеченному капитану. — Ты, конечно, волен заняться, чем пожелаешь, капитан Беодул, — он, ухмыляясь, кивнул дварфу с преувеличенным почтением. Тот только растерянно хмыкнул в бороду — все же, несмотря на предупреждение Кьелла перед битвой в канале Офеччия, он, похоже, не верил до конца, что может внезапно попасть в капитаны.

— Ты можешь заняться торговлей, или охраной судоходных путей, или, там, лавку в лодке открыть, как Таэник, — он рассмеялся, но, быстро согнав веселость с лица, продолжил:

— Но я хочу предложить тебе другое. Я успел сегодня зайти к подчиненным моего хорошего друга, принца Аруихи, тем из них, что отвечают за флот. Они выдали мне два разных капитанских контракта. Один — почти без обязательств: если королева позовет тебя на битву, ты должен будешь явиться, и встать под знамена Хуана, но в остальное время — полная свобода, занимайся, чем хочешь. Тебе за такую службу будут платить из казны, да боевые выдавать, но больших денег здесь не жди. Другой контракт — служба в королевском флоте. Корона возьмет корабль и команду на полное обеспечение, но взамен — полное подчинение вышестоящим. Правда, — гламфеллен хитро глянул на Беодула, — как я понял из моих бесед с чиновниками, даже самые строгие флотские Хуана своих подчиненных не особо трясут. Некоторые капитаны королевского флота и товары возят, и частные подработки брать успевают. Но тут уж ты решай сам, — он ожидающе уставился на дварфа.

— Это что же, Хуана возьмут наш корабль на полное обеспечение, и еще платить нам за это будут? — хитровато ухмыльнулся Беодул. — Давай скорее этот контракт! А вы, бездельники, согласны послужить короне Хуана, и лично милой нашего Кьелла? — команда ответила разнообразными выражениями согласия, и смешками. Гламфеллен от такой наглой сентенции взялся за лоб, пораженно усмехаясь.

— Оставят ли нам Хуана наши должности, Кьелл? — с толикой тревоги спросил Ваницци. — Экипаж «Онеказы» отнюдь не состоит из аумауа.

— Об этом не волнуйтесь, все останется, как есть, — успокоил его бледный эльф, и беззлобно подначил вайлианца: — Разве что капитан Беодул решит, что ты зря проедаешь свою непомерную зарплату, и выкинет тебя с корабля, — канонир весело прищурился в сторону дварфа.

— Да, прежде чем такой вопрос возникнет, зарплаты останутся теми же, разве что капитана ждет сюрприз. Я уже заполнил контракт всем необходимым, — добавил Кьелл с усмешкой. — Вот как знал. И даже положил его сверху того, второго, — он достал из вещмешка еще один футляр со свитком, и передал его дварфу. Тот, развернув пергамент, вчитался в убористые строки аэдирского, и в сильнейшем удивлении перевел взгляд на Кьелла.

— Корона настолько меня ценит? Или здесь ошибка?

— Не, это я настолько тебя ценю, — широко улыбнулся гламфеллен. — Чиновники пытались спорить, но я послал их к Аруихи, и он вправил им мозги, — дварф неверяще поглядел на Кьелла, и вернулся к чтению контракта.

— Да, еще одно, — продолжил бледный эльф. — На прощание, а так же за героическую службу в битве при Ондриной Ступе, каждому из вас полагается премия из корабельной казны, размером в сотню золотых. Ребята, вы теперь — обеспеченные разумные!

Гламфеллен оглядел команду, что не сдерживала свою радость. Весело хлопающая в ладоши Эмейни, чей неунывающий дух и канонирское умение быстро завоевали расположение большинства команды. Подкручивающий усик Ваницци, своим мастерством и знаниями превративший артиллерию «Онеказы» в истинного бога морской войны. Леука, чье невозмутимое кукольное лицо сегодня выглядело чуть оживленнее обычного. Делия, хладнокровная и прилежная, сейчас — сияющая улыбкой, что делала ее веснушчатую физиономию и вовсе солнечной. Просоленный и высушенный морскими ветрами Риджере, орущий и лезущий обниматься к отбросившей извечную суровость Балтии. Все еще с неверием ухмыляющийся Беодул, уставивший руки в боки и оглядывающий теперь уже полностью принадлежащий ему корабль. О чем-то сосредоточенно переговаривающаяся с Эдером Иррена. Весело смеющийся Освальд, с чьего лица радость согнала не менее чем полтора десятка лет. И многие, многие другие. Кьелл расставался с ними, но без негатива и окончательности — он сохранил эту дружную компанию, и сможет увидеть их в будущем. Их связи не прервутся.

— Что насчет твоего обещания? Про мою рекомендацию? — спросил Эдер, подошедший поближе, чтобы не перекрикивать восторженные вопли команды, что вовсю радовалась свалившемуся им на головы богатству.

— О, кстати, давай со мной, — приглашающе махнул ему Кьелл, направляясь к своей каюте. — Беодул у нас теперь важная личность, деньги матросам раздавать — больше не его калибр. Выдадим морякам их золотишко, двинемся в «Дикого Жеребца», и там, за кружечкой, поговорим обо всем важном. Да, будь так добр, передай всей нашей компании, что их я тоже приглашаю.

***

— Вот, друзья, разбирайте, это ваше, — кивнул Кьелл своим ближникам на расставленные на одном из столов одинаковые сундучки. — В каждом — по две тысячи обле. Да, не совсем те богатства, что я вам обещал, когда звал к себе в отряд, но тоже неплохо, ведь так? — вопросил он своих верных товарищей с улыбкой.

— Неплохо? — широко раскрыл глаза Константен. — Да на эти деньги можно годами жить безбедно!

— Ак, но ты ведь не будешь их бестолково проживать, айморо? — строго воззрилась на него Фассина. Тот смущенно ухмыльнулся.

— Не надо, Кьелл, — покачал головой Рекке. — Это я тебе должен отслужить, за спасение жизни.

— С этим мы еще разберемся, — серьезно глянул на него гламфеллен, — а пока — бери. Это — мой подарок тебе, а от подарков — не отказываются.

— Хорошо, — легко согласился йезуханин, и, подхватил свой сундучок, открыл его. — Тогда я всех угощу пивом, — вынув одну из монеток, он ловко подбросил ее в воздух.

— Потому мы и здесь, а не в каком-нибудь приличном месте, — засмеялся Кьелл. — Устраивайтесь, сейчас все принесут.

— Неужели пришла пора нам расстаться, Кьелл? — спросил Алот с толикой грусти в голосе, когда все расселись, и на столе перед всей честной компанией заняли свое место закуски и напитки.

— Кстати, об этом, — поднял палец к потолку Кьелл. — Если у кого-то из вас имеются планы, от исполнения которых вас удерживала только наша бестолковая беготня по всему Дедфайру, и, как результат, полное отсутствие свободного времени, поделитесь. Мечты и нереалистичные прожекты тоже принимаются. Чем вы хотели бы заниматься?

— Я бы вернулся к массажам, — добродушно ответил Константен. — В наших путешествиях я понял, что не азарт смертельных схваток мне был нужен, а чувство товарищества, братства. Ну, и кое-что еще, — он бросил на Фассину довольный взгляд. Та закатила было глаза, но все же улыбнулась в ответ.

— Неужто опять вернешься на второй этаж этой дыры? — хмыкнул Эдер. — Фассина, ты же его не отпустишь?

— Я мог бы открыть свое дело, — почесал бороду дварф. — Стартовый капитал у меня есть.

— Открой что-то вроде Светящейся Купальни, — посоветовал Кьелл. — Но кроме купальни, пусть в ней будут массажные комнаты, парилка — потом тебе объясню, что это, — и, обязательно, едальня с баром. Но чтобы подавальщицы были, и симпатичные, а не одинокий бородатый тип за стойкой. К тебе будут приходить приличные люди - расслабиться, побеседовать о всяком, и перекусить после трудов праведных.

— Экера, почему бы тебе не выкупить Светящуюся Купальню, и не добавить в нее все эти замечательные вещи? — поинтересовался Текеху. — Эта щедрая рыбка тряхнула бы ради такого своей внезапно обретенной золотой чешуей.

— Звучит очень даже занятно, — воодушевленно ответил Константен. — Потом все обсудим, ладно, Текеху? — морской годлайк согласно кивнул.

— Что скажут наши мастера гримуара и жезла? — обратился гламфеллен к Алоту и Фассине. — Не хотите открыть свое дело?

— Конкурировать с Аркемиром? — скривилась вайлианка. — При всем моем неуважении к бывшему учителю, этот старый кальмо крепко держит торговлю качественной магией в своих седых щупальцах. Перла, мы прогорим.

— Может быть. Но у вас есть возможность обставить Аркемира там, где он слабее всего, — наклонившись вперед, Кьелл заговорщически понизил голос. — Откройте школу. Обучайте маленьких аумауа швыряться огненными шарами, и вызывать стихийных духов. Всерьез обучайте — у тебя, Фассина, полно примеров того, как это делать не надо, — вайлианка насмешливо фыркнула. — А у тебя, Алот, бездна практического опыта. Что еще лучше, у вас связи в правительстве, а именно, я! — он выпятил грудь и раскинул руки в стороны. — Такое полезное заведение, как школа, где хорошо обучают мистическому искусству, без поддержки Онеказы не останется, а вашу лояльность гарантирую тоже я. Как, интересно?

— Любопытное предложение, — задумчиво ответил Алот. — Мне нужно его как следует обдумать. Что скажете, Фассина?

— Ди верус, что-то в нем есть, — улыбнулась та. — Особенно в той части, где я утру нос Аркемиру, — ее голос приобрел мечтательные нотки.

«Ничего, они пусть и будут какое-то время раскачиваться, но идея явно их захватила,” — удовлетворенно подумал Кьелл. «Будет в Некетаке своя школа чародейства и волшебства. Алот отрастит длиннющую седую бороду и начнет носить халаты с блестками, а Фассина постареет, подурнеет, и начнет превращаться в кошку почем зря… Нет, стоп. Не надо такого, не-не-не. Даже поселиться на мельнице и обучать маленьких детей страшной и ужасной черной магии было бы лучше.»

— Ватнир, как насчет осесть в Святых Ступенях? — спросил он сородича, пытаясь отвлечься от дурацких мыслей о печальных перспективах магических академий. — Храма Римрганда там, по-моему, нет, так почему бы ему не возникнуть, с тобой в первосвященниках?

— Нет, Кьелл, — продемонстрировал зубы в своей жутковатой улыбке тот. — Это — последнее, чем я стал бы заниматься. Я вижу, что у тебя есть какое-то предложение для тех, у кого своих планов не имеется, так что я подожду его.

— Я тоже, — добавил Рекке. — Я бы понес слово Бога в Дедфайр, как миссионер, но я еще очень плохо все тут знаю. Хочу пожить здесь подольше, узнать все, как следует. Да и долг на мне, — он обезоруживающе улыбнулся.

— Угу, — рассеянно кивнул бледный эльф. — Идвин, ты как, вернешься к науке?

— Конечно! — удивленно ответила та. — На твоей бывшей лодке, винкона, места маловато для нормальной работы. А подброшенных тобой деньжат хватит на воплощение очень многих из идей, посетивших меня в наших странствиях.

— Кстати, — злорадно прищурился Кьелл, — ты успела стать исторической личностью. Придворный историк Онеказы вытребовал у меня рассказ о победе над Эотасом, и я очень удачно смог перевести все внимание на тебя. Читай о себе в учебниках, винкона! — он ехидно ухмыльнулся.

— Хмм, — та с иронией воззрилась на него. — Твою патологическую боязнь признания мы все уже заметили. Но с чего это ты распространяешь ее на друзей? Ты оказал мне услугу, Кьелл. Меня же теперь начнут осаждать богатые и влиятельные заказчики! — довольно улыбнулась она. — А я еще и выбирать из них смогу. Так что здесь я должна тебя поблагодарить.

— Эм, не стоит, — почесал нос гламфеллен. — Как не помочь подруге, да. Ладно, перейдем к моему предложению для тех, кто все еще на развилке их жизненного пути. Оно простое — служба короне. Онеказа мне пообещала очень по-семейному о вас позаботиться, — он смущенно хмыкнул. — Или это ее обещание прозвучало по-семейному, по какой другой причине… Неважно, — он сердито воззрился на скалящегося Эдера и давящего смех Константена. — Вам найдут занятие по вашим талантам, и в награду обеспечат более чем хорошо. А еще, — он продолжил с изрядным смущением, — я не очень-то хочу с вами расставаться — привык я к вам всем. Так что было бы здорово, останься вы здесь, в Некетаке. Так мы и видеться сможем, и помогать друг другу, если что. Алот, если наставническая стезя тебя не увлечет, подумай о работе на корону Хуана. А то ведь усвищешь опять куда-то на другую сторону Эоры, и с кем мне тогда ностальгировать о минувших днях за кружкой горячительного?

— Об этом не беспокойтесь, Кьелл — какое бы занятие я не избрал, я решил остаться в Некетаке. Беру пример с вас, — ответил аэдирец, бросив взгляд на Идвин. — Здесь приятный климат, и разумные замечательные, — он широко улыбнулся.

— Служить твоей милой — все равно, что служить тебе, Кьелл, — дружелюбно высказался Рекке. — Я согласен.

— Ну, про меня ты знаешь, — добродушно кивнул Эдер.

— Угу. Кстати, а где Иррена? Я думал, ты и ее пригласишь, — гламфеллен понял, что все это время казалось ему странным на их маленькой посиделке, и он решил незамедлительно это прояснить.

— Занята, — ответствовал дирвудец, подняв голову от кружки. — Ищет нам жилье, в приличном районе, да еще и недорогое.

— Ясно. Она у тебя въедливая, найдет. Значит вы трое — Ватнир, Рекке, и Эдер, — зайдете со мной к королеве попозже. А сейчас, давайте расслабимся. Мы это заслужили, как никто другой.

Культурная пьянка, совмещенная с полдником, продлилась не очень долго. Константен и Текеху, выспросив у Кьелла описание сауны-парилки и найдя его стоящим внимания, отделились первыми, для обсуждения своего спа-бизнеса. Потихоньку разошлись все остальные, кроме нуждающихся в рекомендации Кьелла королеве, и вскоре гламфеллен повел их вверх по склонам Некетаки, к дворцу Каханга.

Их путь, неспешный, сопутствующий с дружеской беседой, способствовал выветриванию излишнего хмеля, и лишь добавил друзьям хорошего настроения. Благолепное расположение духа, овладевшее Кьеллом, лишь слегка отступило, когда, после пересечения очередного моста, глазам компании открылись закопченные руины.

— Это что за сюрприз? — поинтересовался гламфеллен у друзей. — Кто-нибудь знает, откуда в моем любимом и практически уже родном городе эта куча горелой щебенки? Ничего такого не помню здесь.

— Мы уже знаем, что за новостями ты не следишь, — чуть усмехаясь, ответил Эдер. — Это же Медная Цитадель. То, что от нее осталось.

— Говорят, был большой взрыв, — добавил Рекке. — Главный склад с порохом вдруг взял, и сделал бабах. Вот несчастье для рауатайцев, а? — хихикнул он. — Нечего было заряжать в их любимые пушки.

— Угу, а все остальное как рухнуло? — озадаченно спросил Кьелл. — Где замечательные стены, эти шедевры рауатайского фортификационного искусства? А уютный донжон, с его аскетичной, но в чем-то милой обстановкой? Кабинет Атсуры, наконец?

— Все здесь, — ответил Ватнир насмешливо, — но по частям. Пороховые склады взорвались в день боя в канале Офеччия. Замечательное совпадение, не правда ли, сородич? Потом принц Аруихи потребовал у рауатайцев выметаться из крепости, и из Некетаки вообще, а когда те начали отнекиваться и тянуть время, нагнал целую толпу матару, и подтащил артиллерию. Когда все закончилось, тех, кто не успел улизнуть, вынимали из-под развалин, порой — тоже по частям.

— Да, дела. Не побеседовать мне больше с Атсурой о том, как великолепно Рауатай защищает свое в Дедфайре, и как Хуана обречены уйти на свалку истории, — фыркнул Кьелл.

— Да, свалка вышла очень большая, — несколько невпопад заметил Рекке.

***

Аудиенции с королевой пришлось подождать. За то время, что друзья ожидали своей очереди, они успели побеседовать о самых разных вещах, в том числе и новостях, упущенных Кьеллом из-за его продолжительного приступа отчужденности после боя в Укайзо. Кьелл также дотянулся восприятием Видящего до знакомого огонька души, что расположился этажом выше, и протелепатировал любимой женщине о своем визите и его причинах, заодно мысленно передав ей уйму разнообразных нежностей — он успел соскучиться по Онеказе за не такой уж долгий день. Королева, несколько удивившись неожиданному телепатическому посланию, тоже отправила Кьеллу немного приятных слов и эмоций — отвлекаться от дел надолго она не могла. Ожидание подошло к концу где-то через четверть часа, и друзья, наконец, предстали перед правительницей Хуана.

— Здравствуй, Кьелл, — доброжелательно сказала королева. Ее сопутствующее телепатическое послание было намного ласковее, хоть и содержало, в основном, эмоции. — Представь мне своих друзей, пожалуйста, и расскажи о них немного.

— Здравствуй, моя королева, — ответил с широкой улыбкой Кьелл. Теперь это его обращение к Онеказе можно было толковать ну очень интимно, и он не собирался от него отказываться. — Познакомься — Эдер Тейлеж, отличный воин, бывший со мной с самого начала моих приключений в Дирвуде, и мой хороший друг, — «Собирается поселиться со своей подругой в Некетаке, и очень надеется на твою помощь,” добавил он мысленно.

Онеказа благосклонно кивнула ему, и обратила свое внимание на Эдера. Тот выступил вперед, явно робея, и низко поклонился королеве.

— Выпрямись, Эдер, — со спокойной благожелательностью обратилась она к дирвудцу. — Хуана не раболепствуют друг перед другом, не следует и тебе начинать.

— Хорошо, ваше величество, — ответил тот, и нервно улыбнулся.

— Почему ты следуешь за Кьеллом? — все тем же благосклонным тоном спросила женщина. — В чем причина твоей верности ему?

— Поначалу, он помогал мне искать пропавшего в войну брата, — ответил дирвудец, отрешенно глядя в сторону. После краткой паузы он поднял на королеву глаза, и, неловко улыбнувшись, продолжил: — Потом, я понял, что с ним я делаю больше хорошего и правильного в один день, чем за месяцы моего прозябания в родном селении, и решил и дальше помогать ему в его начинаниях.

— Значит, ты — солдат, которому необходим командир, Эдер? — продолжила Онеказа, и тон ее чуть похолодал. — Или ты не умеешь отличать зло от добра, и поэтому нуждаешься в водительстве?

Кьелл обеспокоенно глянул на королеву, и хотел уже было протелепатировать ей просьбу быть подобрее с его названным братом, но ее мысленная реплика, сопровождаемая успокаивающим взглядом, успела первой: «Не беспокойся, милый мой, я просто хочу понять его получше.»

«Стресс-интервью устроить решила моему бро, негодница,” с толикой недовольства подумал гламфеллен. «Не дай боже, она у меня любительница всякого прочего доминирования. Если да, то я это так не оставлю, я тогда… хмм… подчинюсь?» Он улыбнулся этой нелепой мысли, продолжая слушать беседу друга и любимой женщины.

— Наверное, и того и другого понемножку? — неуверенно спросил Эдер.

— Будешь ли ты следовать приказам вышестоящих Хуана, если я приму тебя на службу? — сухим тоном спросила королева. — Не сочтешь ли ты их приказания недостаточно правильными, с твоим ущербным пониманием худа и блага? Будешь ли ты так же верен разумным, с которыми тебе лишь предстоит познакомиться, как ты верен Кьеллу сейчас? Или же посчитаешь их недостойными своей преданности?

— Я, как солдат, привык следовать самым разным приказам, — напряженно ответил блондин, и, коротко выдохнув, словно перед нырком в холодный омут, продолжил, быстро и отчетливо:

— Но я верю Кьеллу, и знаю — под начало дурных разумных он бы меня не отправил, как бы сильно он ни был в вас влюблен. Ваше величество.

Закончив свою странную реплику, он зажмурился, словно ожидая бури, что должна была вот-вот разразиться. Спустя миг, он снова раскрыл глаза, и с опаской поглядел на Онеказу. Та, внезапно расслабившись, засмеялась. Эдер выдохнул, и поглядел на нее чуть спокойнее.

— Нет разумных без недостатков, и умение признать их — достоинство не менее важное, чем иные, — сказала женщина свободным и доброжелательным тоном. — Я не требую от тебя немедленной преданности, Эдер Тейлеж. Ты искренен, и не боишься говорить правду, — она улыбнулась, легко касаясь кончиками пальцев изгиба брови, — даже если считаешь, что она не будет принята благосклонно. Я с радостью принимаю твою службу.

— Спасибо, — растерянно ответил дирвудец, и неуверенно ухмыльнулся. — Это что же, раз я воин у вас на службе, то теперь считаюсь матару?

— Матару — каста племен Хуана, — улыбнулась королева с долей иронии. — Ты — не Хуана, Эдер. Но разве за статусами и названиями ты пришел сюда? Я щедра к тем, кто помогает мне и моему народу, и у тебя скоро будет возможность в этом убедиться. Найди на нижних этажах дворца моего брата, принца Аруихи. Знаком ли он тебе? — блондин с готовностью кивнул. — Скажи ему, что я и Кьелл направили тебя к нему. Он начальствует над моей столицей, и найдет работу, достойную твоих способностей.

— Сделаю, ваше величество, — Эдер поспешно развернулся, и двинулся к лестнице вниз.

Проходя мимо Кьелла, он указал глазами на Онеказу, и сделал преувеличенно испуганное лицо. Тот с трудом подавил смешок.

— Это — Рекке, — продолжил гламфеллен представление друзей. — Он — из далекой страны, называемой Йезуха, и потерпел кораблекрушение у нас, в Дедфайре, — он на секунду запнулся, осознав, насколько легко и естественно он обозначил приютивший его тропический архипелаг, как свой. — Он замечательный боец, и верный соратник. — «А еще он пьет, как лошадь. Не поручай ему ничего, связанного с алкоголем,” не удержался эльф от мысленной шуточки. Онеказа глянула на него с тенью удивления.

— Зачем ты и твои сородичи прибыли в Дедфайр, Рекке? — обратилась она к йезуханину. — Торговля ли была вашей целью, или что иное?

— С нами плыли купцы с товаром, — охотно ответил он, с той же легкостью и добродушием, с которыми общался едва ли не со всеми. — Но они не были главными. Мы приплыли для туткийа[3]… как это… — виновато улыбаясь, он почесал лоб. — Йезуха долго была одна, и мы хотели встретить другие народы. Посмотреть их. Показать себя, — он улыбнулся со своим извечным шутовством, выпятив грудь, но осекся и посерьезнел под взглядом Онеказы.

— И как ты находишь Дедфайр, Рекке? Что думаешь о его жителях? — тем не менее, доброжелательно спросила она.

— Хуана мне нравятся — незлобивые, — с готовностью ответил рыжеволосый воин. — Среди вайлианцев многовато жуликов, но с ними весело, и разговаривают они забавно. Рауатайцы слишком серьезные, — он сморщился с притворным недовольством. Королева приподняла брови, но продолжала слушать.

— Я мало еще увидел и узнал — все слишком другое, — продолжил он. — Потому и хочу пожить еще немного рядом с друзьями. Как, позволишь мне, королева?

— Позволю, Рекке, — доброжелательно ответила та. — Отправляйся в Королевскую Бухту, в казармы стражи. Найди там матару по имени Паора, и передай ему вот это, — она сделала знак одному из слуг, и тот передал Рекке свиток из пальмовых дощечек. — Он найдет тебе занятие.

— Спасибо, — блеснул зубами в улыбке йезуханин. — Я пойду?

— Иди, Рекке, — спокойно кивнула королева.

— Это мой сородич, Ватнир, — представил годлайка Кьелл. — Он — священник Римрганда, и одинаково хорошо владеет и целительством, и смертоносной магией своего божества-покровителя, — «А еще он очень на меня похож, и жизнь обошлась с ним неласково, поэтому не обижай его, хорошо?» поспешно протелепатировал он вдогонку словам. Онеказа ответила успокаивающей улыбкой.

— Я не встречала раньше годлайков конца времен, — задумчиво сказала она. — Скажи мне, Ватнир, по душе ли тебе Дедфайр? Хорошо ли тебя приняли в нем?

— Мне понравилось здесь, королева, — ответил тот спокойно. — До сего дня я путешествовал в компании друзей, что делало все мои трудности малыми и незначительными.

— Помощь друзей может облегчить любую ношу, — отстраненно заметила королева, и спросила с толикой интереса:

— Как ты относишься к своей божественной крови, Ватнир? Считаешь ли необходимым служить своему отцу?

— Нет, — хрипло ответил он, и замолк.

— Отчего же так? — спросила Онеказа с все тем же доброжелательным интересом. — Пусть недалекие разумные и считают веру Римрганда неким жутким культом, то, что я слышала о его философии, показывает ее как странное, но все же разумное учение, в котором есть правда. Почему ты не следуешь ему, как столь многие твои соплеменники?

— Потому что я хочу жить, и не спешу умирать, ни телом, ни духом, — голос Ватнира, с его извечной хрипотой, сейчас и вовсе напоминал скрежет напильника по железу. Онеказа выдержала паузу, разглядывая римргандова сына с отстраненным интересом.

— Мне по душе твой ответ, — все-таки продолжила она, и доброжелательно улыбнулась. — Кьелл прав — вы с ним похожи. Отправляйся в Святые Ступени, и найди там целителя по имени Марк ван дер Бей. Поддержи его усилия в лечении разумных. Твои необыкновенные силы, вкупе с его необычными методами, могут спасти многие жизни.

Кьелл, вспомнив давний разговор с Эдером на Мертвой Льдине, озадаченно протелепатировал Онеказе: «Ты в моей памяти это прочитала? О том, что он мог бы стать целителем?» С легким удивлением глянув на него, та едва заметно покачала головой. «Тогда ты — чудо и прелесть, и я даже прощу тебе то, что ты заставила моего лучшего друга понервничать,” с удовольствием подумал гламфеллен. Онеказа наградила его многообещающим взглядом.

— Благодарю тебя, королева, — тем временем, ответил Ватнир, коротко поклонившись, и двинулся к выходу. Кьелл ободряюще улыбнулся годлайку, когда тот проходил мимо, и получил благодарный кивок в ответ.

— Твои друзья — необычные разумные, Кьелл, — задумчиво сказала тем временем Онеказа. — Как ты нашел их, и заработал их верность?

— В моих странствиях я наталкивался на множество разумных, не нашедших своего места в жизни, — ответил тот. — Некоторые из них пошли со мной. Часть их нашли свой путь со временем, другие решили следовать моим. Все они стали мне друзьями и соратниками. Со всеми я делил и тяготы, и радости. Вот и все, — усмехнулся он.

— Возможно, из тебя получился бы хороший ранга, — с еще большей задумчивостью оглядела его женщина.

— Нет уж! — решительно воспротивился Кьелл. — Я и с кораблем управлялся с трудом. Единственное, чего во мне меньше, чем серьезности, так это склонности к государственным делам. В них я совершеннейший ноль. И если ты думаешь поручить мне какое-то племя из подчиненных тебе — раздумай это обратно, вот, — Онеказа неожиданно хихикнула, слушая эту речь.

— Хорошо, Кьелл, я не поручу тебе ничего подобного, — сказала она, продолжая улыбаться. — А сейчас, мне нужно услышать следующего просителя, — «А с тобой я еще поговорю вечером,” догнала ее словесную реплику мысленная.

— Увидимся, моя королева, — поклонился он, пряча широкую улыбку. Последнее мысленное послание любимой, хоть и прозвучало грозно, настроило его на веселый лад.

«Компаньонов я устроил,” размышлял он, идя по коридорам дворца. «Но вот в чем прикол — я и сам теперь на пенсии. Жить на средства моей милой, как предположил Эдер, я не буду — ну вот не выйдет из меня альфонса, и все. Надо, как активному пенсионеру, найти себе занятие по душе, хе-хе. Одно из них — возня с Аруихи и его ученичками, но это так, несколько часов в неделю, да и больше как хобби для меня. Есть еще пара идей, и объект одной из них я уже вижу на своем душевном радаре.»

***

— Здравствуй, Вирему, — поприветствовал историка Кьелл, входя в некогда принадлежавшую Нетехе комнату. Следы разграбления, пожара, и смерти давно убрали, и помещение выглядело столь же мирно, и столь же скучно для всякого, не увлекающегося историей, сколь и ранее. Древних артефактов и свитков поубавилось — Вирему не успел еще толком захламить доставшуюся ему площадь.

— Приветствую вас, Кьелл, — удивленно посмотрел в его сторону худощавый синекожий аумауа, подняв взгляд от толстой книги. — Вам что-то нужно?

— Я не отвлеку тебя надолго, — Кьелл поискал взглядом сидячее место, и не найдя стула, не заваленного бумагами либо древностями, остался стоять.

— Покойная Нетехе как-то говорила мне, что не финансирует экспедиции в опасные, но интересные историкам местечки, — продолжил он. — Как ты смотришь на то, чтобы это изменить? Ведь остались же на этом острове уголки, где нога археолога ещё не ступала, но просто-таки жаждет туда ступить?

— Таких мест множество, но к чему вы это? — озадаченно спросил историк. — Королева не выделяет больше денег, чем ранее, цены на услуги телохранителей не падали… — он пожевал губами в гримасе недоумения.

— Я побуду твоей охраной, Вирему, — чуть покровительственно улыбнулся Кьелл.

— Экера, это было бы лестно для меня — попутешествовать с вами, но понадобится ещё самое меньшее пятеро умелых бойцов, если мы попытаемся отправиться в поистине нетронутые места, — старый аумауа все ещё отказывался понимать ситуацию.

— Вирему, — тяжело вздохнул гламфеллен. — Нам понадобится разве что спокойное вьючное животное. Вспомни — я победил Эотаса. Все возможные опасности нашего острова мне на один зуб. И платить ты мне будешь столько, сколько сможешь — я не ради денег это делаю.

— Ради чего же? — спросил Вирему оторопело. В его глазах начало проступать понимание перспектив, а вместе с ним загорался огонь жажды деятельности.

— Ради науки, — начал загибать пальцы гламфеллен. — Ради развлечения — мне трудно сидеть без дела. И наконец, я всегда хотел немного побыть… — он задавил просящееся на язык «Индианой Джонсом», и продолжил: — Причастным к замечательным наукам истории и археологии. Ну что, согласен?

— Я должен найти смирного мула, — отрешенно пробормотал аумауа. — Приобрести запасы, и упаковать мой набор археологических инструментов — лопаты, кисточки, контейнеры… И мы сможем сходить в Старый Город, или на Раоа о Хара, или поискать легендарный Паховане, или спуститься в Веба о Тангалоа… Надо выбрать.

— Выбирай первую цель, — рассмеялся бледный эльф. — Составь список мест — мы посетим их все, — Вирему зачарованно покивал, все ещё погруженный в мысли об открывшихся возможностях. — Да, Вирему, мне понадобится от тебя одна очень важная вещь, — он поглядел на старика с преувеличенной серьезностью.

— Что именно? — заморгал глазами тот.

— Обязательно купи две вайлианские шляпы, широкополые такие, — ну очень серьёзно ответил Кьелл. — Без перьев, или избавься от них, как купишь.

— Зачем? — ошарашенно спросил историк. Этот странный запрос вернул его в состояние непонимания.

— Они пригодятся и в пустыне, и в катакомбах, и в лесу — от солнца защитят, или от всякого, капающего или падающего на голову. Это важно, Вирему, — ответил гламфеллен со все той же озабоченной физиономией.

— Хорошо, — пожал плечами аумауа. — Зайдите ко мне завтра, пополудни, и мы обсудим нашу первую экспедицию… Экера, до сих пор верится с трудом! От всего сердца благодарю вас за эту возможность, Кьелл! — он встал, и с горячностью во взгляде пожал эльфу руку.

— Не за что, — довольно ответил Кьелл на эту бурную благодарность. — До завтра, Вирему.

— Буду ждать вас с нетерпением, Кьелл! — заулыбался тот.

«Вот, осчастливил старика,” довольно думал Кьелл, шагая по улицам Змеиной Короны и насвистывая бравурный мотивчик. «Кнуты не затребовал у него, вдобавок к шляпам, но это уже лишнее — нацистов мы всяко не встретим, некого нам этими кнутами хлестать. Не буду в погоне за антуражем доходить до абсурда. А теперь — к следующей цели. Моя милая упомянула некоего Паора, местного полковника милиции. Судя по тому, что у него есть работа для безбашенных рубак вроде Рекке, этот Паора — начальник угрозыска, того, что от слова «угрозы», и эти самые угрозы он устраняет. Правильного мента из меня не выйдет — не умею я ни глухаря вешать, ни дела шить, ни терпил колоть, — но я ощущаю некую вину перед Некетакой. Я не зачистил вовремя самых мерзких её обитателей, и они принесли изрядно вреда. Не, потом я пришёл и молча поправил все, как какой-то супергерой, но чувствую, что полностью я этим свою ошибку не искупил. Вот и помогу товарищу полковнику с его бедами.»

***

Матару по имени Паора был найден легко — первый попавшийся стражник Королевской Бухты объяснил Кьеллу, где находятся их казармы, и как найти в них своего начальника. Паора ютился в небольшой комнатке, отделенной стеной с дверью от общего пространства казарм, где расположились спальные места простых стражников. Кьелл стоял на пороге этого кабинета-закутка, и с интересом разглядывал аумауа, что сидел за простым столом — обеденным, но заваленным сейчас свитками и пергаментами. Будь Паора человеком, его желтоватая с оттенком черноты кожа наводила бы на мысли о болезни, но для аумауа это был всего лишь один из естественных цветов. Этот матару был толст, высок, и полностью лыс. Все черты его длинного лица были словно нарочито гипертрофированы: широко посаженные глаза с кустистыми бровями, длинный и мясистый нос, толстые губы широкого рта, даже уши, кажущиеся длиннее, чем есть, из-за острых кончиков, словно тянулись от макушки до подбородка.

— Здравствуй, уважаемый. Ты ли Паора? — спросил его Кьелл. Тот поднял глаза от пергамента, и глянул на бледного эльфа с доброжелательным интересом. Это выражение глаз аумауа вмиг прогнало всю гротескность его физиономии, превратив ее в располагающее лицо хитроватого добряка.

— Ты не ошибся, Видящий из… Некетаки, — Паора широко улыбнулся, что окончательно облагородило его вид. — Чем скромный начальник стражи может тебе помочь? Ты потерял что-то, или кого-то?

— Я потерял занятие, отнимавшее у меня все свободное время, и теперь сам чувствую себя потерянным, — доверительно сообщил ему гламфеллен, подходя ближе. Матару приподнял было брови в удивлении, но потом понимающе кивнул.

— А еще у меня долг перед Некетакой, — продолжил бледный эльф, посерьезнев. — Если бы я уничтожил Дерео — местного бандитского главаря, — и его присных, когда у меня была такая возможность, Принчипи не удалось бы так легко обойти твоих молодцев, и причинить городу столько зла. Я хочу отдать этот долг, помогая тебе.

— Не бери на себя зло, сделанное всякими подонками, — с сочувственной миной на лице ответил Паора. — Все мы отвечаем только за свои поступки, и своих близких. Но я не откажусь от твоей помощи — я не глупец, и не гордец. С таким легендарным бойцом на стороне стражи, я смогу прикрыть пару бандитских притонов, на которые давно точу зубы, — он широко улыбнулся, словно демонстрируя результаты упомянутого точения. — Как скоро ты сможешь начать работать с нами?

— Сегодня у меня есть время до конца дня, — задумчиво ответил Кьелл. — Завтра я буду занят. Послезавтра я весь твой. Да, на всякий случай — я вот тоже гордецом себя не считаю, и согласен подчиняться приказам знающих разумных.

— Отлично, — Паора довольно потер руки. — До послезавтра я успею как следует распланировать наш налет… или налеты… Посмотрим.

— Вот и хорошо, — довольно ответил гламфеллен. Он собирался было откланяться, но кое-что удержало его.

— Да, Паора, королева направила к тебе одного моего товарища — Рекке, — обратился он к начальнику стражи. — Как он, нормально устроился?

— Рекке, Рекке, — наморщил было лоб матару. Через мгновение его лицо разгладилось. — Рыжий человек, любит пошутить? Экера, помню его. Я отправил его в патруль, пока — со старшими товарищами, пусть пообтешется.

— Я долгое время сражался с Рекке бок о бок, — с ностальгическим видом произнес Кьелл. — Он вместе со мной выдержал натиск польповир, уничтожал работорговцев Кривой Шпоры, и отбивал нападение драконидов на Некетаку. Он весьма хорош с саблями.

— Значит, теперь у меня есть один легендарный боец, и один хороший, — удовлетворенно ответил аумауа. — Даже лучше. А сейчас… у тебя есть еще дела ко мне, Видящий?

— Называй меня Кьелл, Паора, — улыбнулся тот, и протянул ему руку. Ладонь бледного эльфа полностью скрылась в ручище стражника. — Не буду тебя больше отвлекать. До послезавтра.

— Увидимся послезавтра, Кьелл, — дружелюбно кивнул ему начальник стражи.

***

Кьелл спешил по лестнице, ведущей на крышу дворца Каханга. Распрощавшись с начальником стражи, он зашел ненадолго к Аруихи, и узнал время его обычных тренировок с учениками, которых принц успел набрать в достатке. После этого, пообещав посетить одну из них, и осчастливить своей мудростью всех обучаемых, гламфеллен обратил псионическое восприятие на верхние этажи дворца, и с удивлением заметил, что скопление огоньков эссенции на крыше редеет — день незаметно подошел к концу. Он поспешно двинулся наверх — завершить хороший день замечательным вечером, проведенным в компании любимой. Он разминулся на лестнице со спешащим слугой, и выскользнул на крышу, чтобы лицом к лицу столкнуться с Онеказой, двигавшейся к ведущим вниз ступеням. На лице королевы промелькнули тень удивления, узнавание, и радость. Кьелл же, не медля ни секунды, шагнул вперед, и сжал любимую женщину в объятиях.

— Дорогая, я дома, — довольно жмурясь, промурлыкал он, прижавшись к Онеказе.

— Я… тоже рада тебя видеть, таку ароха, — чуть запнувшись, ответила та, и продолжила с толикой лукавства: — Ты так и будешь меня держать, или все-таки поцелуешь?

— Дай мне еще десять секунд, — серьезнейшим тоном ответил Кьелл. — Я провел почти весь день вдали от тебя, и мне необходимо наверстать упущенное. Вот, так-то лучше, — довольно улыбаясь, он отстранился, и был немедленно поцелован со всей возможной страстью.

— Я тоже скучала, ароха нуи, — прошептала Онеказа, едва они утолили первую жажду близости, и их поцелуй прекратился. — Ты хочешь… — ее слова прервало крайне громкое бурчание, изданное желудком Кьелла. Тот удивленно почесал подбородок.

— Ел ли ты сегодня? — спросила женщина, глядя на него странным взглядом.

— В полдень выпил и плотно закусил с друзьями, — ответил гламфеллен, задумавшись. — И… все. Забыл как-то.

— Мужчины, — закатила глаза Онеказа. — Экера, кое в чем вы — сущие дети.

— Угу, мы не растем, а только набираем вес, — фыркнул эльф. — Между прочим, один мой знакомый мудрец некогда грозился показать всем своим ученикам, как питаться одним только солнечным светом. Может, у меня тоже такое получится? — он с преувеличенной задумчивостью взглянул на свою женщину. Та сокрушенно вздохнула.

— Может, ты лучше будешь обедать со мной? А также ужинать, и полдничать. Начни завтра, — она неожиданно нежно улыбнулась, — мне будет приятно.

— Мне тоже, милая, — Кьелл растроганно обнял ее. — Как же я сам об этом не подумал? Обязательно… — именно этот момент его живот вновь подал голос, не менее громко, чем в первый раз. Онеказа тяжело вздохнула.

— Подожди меня здесь, я сейчас, — высвободившись из его объятий, она скорым шагом двинулась к выходу из сада на крыше.

***

— …Генералы не дают мне спать, хотят видеть меня, чтоб двигать меня, — напевал Кьелл, перебирая струны гитары. Отсутствие королевы затянулось, и он решил скоротать время песенкой, благо свой верный музыкальный инструмент он благополучно забыл здесь же вчерашним вечером, и гитара так и осталась лежать около малого трона Онеказы, под прикрывающим его полотняным навесом.

— Какие-такие матару не дают тебе спать? — появившаяся на крыше королева не иначе как плохо расслышала его мысли. — Ты про Аруихи? Мне повлиять на него?

— Это просто песня, милая моя, — рассеянно отозвался он, прекращая игру и откладывая музыкальный инструмент.

Следом за Онеказой на крыше показались слуги: двое — с широкими каменными тумбами, и еще двое — аккуратно несущие длинную столешницу, уставленную разнообразной едой. Несомое ими изобилие выглядело остатками пира — от целиком зажаренной птицы была отрезана половина, на большом овальном подносе сиротливо лежало три палочки шашлыков из рыбы-острозуба, из куска филе запеченной рыбы-меч кто-то аккуратно вырезал самую середку…

— Это — все, что на кухне смогли быстро найти и разогреть, — с долей стеснения сказала Онеказа, видя удивление на лице Кьелла, разглядывающего фрагментированное пиршество. — По большести, то, что осталось от ужина.

— Раз так, мы в каком-то роде все же поужинаем вместе, — весело ответил гламфеллен. — Ты ведь присоединишься ко мне в битве со всем этим богатством? Я сам не справлюсь, — слуги тем временем установили столешницу на тумбы, пододвинули к ней пару стульев, и удалились. Кьелл немедленно сел к столу.

— Неужели нашелся вызов, с которым лорд-Видящий из Некетаки не справится в одиночку? — рассмеялась королева, усаживаясь рядом с ним.

— Я — маленький и худой бледный эльф, — горестно взглянул на нее Кьелл. — В меня все это просто не поместится. Так что надеюсь на помощь ее величества королевы Дедфайра. Это ведь ты рыбу-меч изуродовала? Давай-ка добавим ей симметрии, — он разрезал рыбное филе ровно пополам.

***

— Так почему это Аруихи может не давать мне спать? — Кьелл, утоливший первый голод, лениво покусывал дольку апельсина. Поздний семейный ужин привел его в состояние расслабленного довольства, и сейчас ему хотелось насладиться застольной беседой. — Я не знаю чего-то ужасного о своем ученике? — Онеказа, подносящая к губам кусочек мяса, хихикнула.

— Нет, просто он, как ты говорил, прожужжал мне все уши твоим несравненным воинским мастерством, и ценностью твоих уроков. Вот я и подумала, что он донимает тебя, — она глянула на эльфа с озорством в глазах. — А когда я обратила его внимание на то, что он восхваляет тебя слишком уж часто и обильно, он ответил, что берет пример с меня.

— Любимая моя, ты меня восхваляешь? — умилился гламфеллен. — Я-то думал, ты делаешь что-то подобное только когда мы наедине, при некоторых интимных моментах, — он довольно ухмыльнулся. Онеказа потупилась, и поспешно ответила:

— Я считаю, что ты умен и харизматичен, и обладаешь бесценными знаниями о самых разнообразных вещах. И я не стесняюсь говорить об этом другим, — она подняла на него взгляд, в котором виднелось чуть смущенное довольство. — То, о чем ты подумал, здесь ни при чем.

— Это хорошо, — фыркнул Кьелл. — Мой внутренний ханжеский чужеземец может спать спокойно. А про то, о чем я подумал, мы позже поговорим, — он проказливо подмигнул ей. Ответный взгляд, весьма многообещающий, даже заставил эльфа на секунду подумать о том, чтобы прервать их семейный перекус для более активного отдыха, но лень и тяжесть в желудке все же возобладали над желанием. — Хм, может, поддаться Аруихи чуть больше на следующей тренировке? Плохо, когда ученик не жаждет превзойти учителя, — продолжил он, вернувшись к фрукту.

— Экера, превзойти тебя — другая важная тема его разговоров, — улыбнулась женщина. — Поднимая ее, он забирается в такие джунгли деталей и тонкостей изучаемых им мистических искусств, что словно начинает говорить на другом языке.

— Я и языку его потихоньку учу, — рассеянно ответил гламфеллен. — Языку Поднебесной. Тот я, что был огромен, словно аумауа, изучал на нем и мистические искусства, и воинские. В аэдирском же нужные термины или будут слишком громоздкими, или вообще отсутствуют.

— Может быть, тебе стоит взять еще учеников? — предложила Онеказа. — Чем больше разумных изучит твое искусство, тем вернее оно сохранится для потомков.

— Сперва закончу с Аруихи, — побарабанил пальцами по столешнице эльф. — То, что я преподаю ему, он схватывает на лету, обретая понимание более глубокое, чем мое, чуть ли не сразу. Пользуясь этим пониманием, он просвещает уже своих учеников, менее талантливых. Когда твой брат возьмет от меня все знания, что я могу ему дать, он сможет обучать без моей помощи. А я поищу тех, кто унаследует другие известные мне мистические искусства, — он довольно улыбнулся. — У меня есть подозрение, что у Хуана к ним талант — вон как быстро Аруихи целую толпу талантов себе нашел.

— Своих сорока трех учеников он искал весь тот месяц, что тебя не было, — ответила королева, откладывая вилку, и пригубляя сок пальмового камня из позолоченной чаши. — Разве это быстро?

— Целых сорок три тела, всего за месяц, еще и грубым, примитивным методом, что я ему подсунул? — пораженно спросил гламфеллен. — Это очень быстро. Это ненормально много талантов. Например, сколько учеников принимают к себе в месяц Заклинатели Воды?

— Пять-шесть, — ответила женщина, и продолжила с сомнением:

— Но разве это не разные вещи?

— Верь мне, хоть Искусство Ревущего Тигра и не так универсально и впечатляюще, как способности Заклинателей Воды, в прямом столкновении его практики даже сильнее Заклинателей, — довольно ответил Кьелл. — Все, решено — быстренько доучиваю твоего брата и его лоботрясов, и ищу учеников, которым передам свой стиль, — он даже привстал было со стула, словно собираясь бежать и спешно доучивать принца Хуана, но, спохватившись, с улыбкой опустился обратно.

— Между прочим, Аруихи — не единственный в королевской семье Хуана, кто нуждается в твоих знаниях, — притворно нахмурилась Онеказа. — Мне тоже необходимы новые драгоценности из сокровищницы твоей памяти.

— Сокровищница моей памяти забита всяким острым железом для убиения разумных, — Кьелл, по примеру королевы, отыскал на столе чашу с соком пальмового камня, и пригубил его освежающую сладость. — Если там и завалялись драгоценности, то их прискорбно мало. Кстати, о знаниях — как у Хуана обстоят дела с обучением детей? Кто ими занимается?

— Малыши обучаются в семье чтению, письму, и счету, — тронув подбородок, начала перечислять королева. — Когда настает пора учить ребенка тому, что понадобится племени, у каждой касты это делают по-своему. Маленькие матару обучаются у тех, что достигли признания и мастерства в чем-либо, будь то воинское искусство, магия, либо иные вещи, нужные для служения племени. Куару идут в подмастерья к тем умельцам, чье ремесло привлекает их, либо их родителей.

— Угу, а ропару? — продолжил эту последовательность Кьелл. Королева замялась. — Дай угадаю — часто их и читать научить некому, так как родителей никто не учил. Ясненько, значит с социальной стратификацией идет и нисходящая примитивизация способов передачи знаний, — отрешенно выдал он, глядя перед собой.

— Это был язык Поднебесной, о котором ты говорил? — удивленно спросила Онеказа. — Я не поняла почти ничего, — гламфеллен растерянно моргнул, словно выйдя из транса.

— Не, это я нес чушь и ерунду, — смущенно хмыкнул он. Часть своей наукообразной сентенции он непроизвольно произнес на русском. — Меня иногда заносит, не обращай внимания. Хмм. Скажи-ка, а те самые «достигшие признания» матару еще чем-то занимаются, кроме преподавания?

— Это разнится от разумного к разумному, — пожала плечами королева.

— Понятно, а скольких юношей они обучают за раз?

— Около десятка, — Онеказа остановила серьезный взгляд на своем мужчине, явно догадываясь, что сейчас последует очередное необычное предложение. — Скажи прямо, что ты задумал?

— Знания нужно не сохранять, а приумножать, — ответил он просто. — А чтобы приумножать их действенно и плодотворно, их нужно передавать, и без оглядки на касты. Вот смотри, внутри каст тоже свое разделение: у куару — на ремесла, у матару… есть матару-воины, матару-мистики, матару-чиновники, есть даже одна замечательная во всех отношениях королева, — он весело улыбнулся, глядя на Онеказу. Та ответила благосклонным кивком и нарочито равнодушным выражением лица, но тут же смазала впечатление довольной улыбкой.

— Почему бы не быть наставникам, куару и матару? Поначалу, это будут все те же воины, мистики, чиновники, и прочие, вышедшие на покой, но найдутся же среди Хуана те, кому нравится именно возиться с мелкими? Получив нужные знания, они передадут их наилучшим образом. И обучать нужно сразу помногу, где-то двадцать-тридцать малышей на одного наставника. Начинать лучше с самого простого — как раз счета, чтения, и письма, и учить детей всех каст. Всех же нужно учить и прочим наукам — кто знает, сколько разумных, что могли стать гениальными мистиками, преданными чиновниками, и могучими воинами, сейчас таскает грузы в доках за медь и корку хлеба?

— В твоем предложении столько подводных камней, что я даже не знаю, с чего начать, — задумчиво ответила ему королева. — Но вместе с тем, ты не рассказал мне всех деталей, ведь так?

— Ну… да, — неуверенно ответил гламфеллен. В теории, он мог примерно описать структуру учебных заведений всех уровней — в памяти Александра Лихова было предостаточно соответствующей информации. — Могу рассказать подробнее, но займет это весь вечер, и придется записывать, ага.

— Этого я себе позволить не могу — в моем дне и без того было слишком много государственных дел, и слишком мало твоего внимания, — весело улыбнулась женщина. Просяще глянув на эльфа, она продолжила: — Может, зайдешь завтра к Аруихи, и расскажешь все это подробно, ему и его подчиненным? Пожалуйста.

— Тебе я не могу сказать «нет», ну вот совсем, — с притворной обреченностью ответил тот, и продолжил с хитрой улыбкой, — особенно после слов о моем внимании.

— Благодарю тебя, таку ароха, — с нежностью ответила Онеказа. — Экера, я бы расцеловала тебя сейчас, если бы не вся эта прискорбно жирная пища, что оставила на мне слишком много следов.

— Я помню ванну в твоей опочивальне, — задумчиво сказал Кьелл. — Что бы не помыться перед сном? А я с удовольствием потру тебе спинку, — потянувшись к ней, он погладил королеву по спине. Та в ответ бросила на него очень понимающий взгляд, и поднялась со стула.

Примечания

[1] Ароха нуи (хуана) — прочувствованное обращение к любимому человеку, «любимый». Дословно, «большая любовь».

[2] Ароха ана ахау ки а коэ (хуана) — я люблю тебя.

[3] Туткийа (йезуха) — исследовательская миссия.