История героя: Огонь наших душ

Глава 14. Находка

Море Дедфайра, юг архипелага, близ Вайлианской Впадины

— Farewell, to all the earthly remains… — мурлыкал Кьелл, сидя на фальшборте носа «Онеказы», на самой его плоской оконечности, и перебирая струны гитары.

Отчего-то именно эта песенка сегодня пелась очень хорошо, под воспоминания о Наири и ее перерожденном отце.

«Действительно, Анахару избавлен от всех земных волнений минимум на несколько веков. Его даже ржавчина с окислением не возьмет, ага. Единственная его проблема — расход эссенции, но и той я в него залил под крышку,” лениво думал он. «Этот Бронзовый Гигант будет опекать еще несколько поколений мальчиков и девочек. Всяким пернатым, может, чего и не нравится,” с некоторой грустью вспомнил он сердитое лицо Палледжины.

Их дружбу сейчас испытывал конфликт верностей, и хотя Кьелл и надеялся, что присущее птичьей годлайк чувство справедливости подтолкнет ее к принятию его точки зрения, он прекрасно понимал — вайлианцы из ВТК намного ближе Палледжине, чем Хуана, и для нее может оказаться не так уж важно, кто из них прав, а кто — виноват.

«Ну и пусть не нравится. ВТК на Тикавара ничего хорошего бы не принесла, в любом случае. Не, можно было прикончить старого Анахару, выдать проклинательницу-Наири этому дуралею Руану, напрочь поломать все энгвитские машины в Поко Кохара, чтобы и следа от этих жутеньких приборов для откачки эссенции не осталось, и пустить козла в огород, то есть ВТК на остров. Они бы копали адру, доковались на Тикавара, пользовались местным гостеприимством… А через годик та часть жилы, что легко добывается, иссякла бы, ВТК бы бросила своих добытчиков на новую, а племя Руану осталось бы у разбитого корыта. И уж точно недолгая кооперация с вайлианцами ребят с Тикавара не обогатила бы — скорее, это деляги из ВТК с несчастных аумауа бы последние штаны сняли. Атсура прав, вайлианцы здесь — временщики, основывать все свое развитие на сотрудничестве с ними — странно, как минимум. Наири, конечно, сходу начала жестить с этим ее проклятием, но, надо сказать, инстинкты ее не подвели. Не прокляни она тех бедняг, сейчас бы ее соплеменников перерабатывали на фарш, то есть, эссенцию. Да и папа ее хорош — тоже мне, загнанная в угол крыса, кусающая всех подряд. Вот что с хорошими разумными творит отчаяние и бессилие. К их счастью, рядом оказался Великий Я, и все порешал.» Кьелл невольно прыснул от собственной мысленной похвальбы, прекратив играть и согнувшись, в попытке сохранить равновесие.

Его внимание привлекло нечто необычное — плывущий прямо на «Онеказу» кусок чего-то легкого и белого. Вот странная штука ткнулась в нос джонки, да там и осталась, влекомая ходом корабля.

«Коралл, что ли, какой?» удивился гламфеллен. «Нет. Я прекрасно знаю, что это за хрень, но никак не ожидал увидеть ее здесь. Это кусок льдины. Хороший, крепкий фирн[1], вон как спокойно выносит давление воды. Откуда он в тропиках? Это точно не магия, то есть не магия стандартная — плод заклинания развеялся бы раньше, чем обычная мерзлая вода растаяла. Вот загадка-то.»

Кьелл сбегал в каюту, убрать гитару и принести подзорную трубу, и, выходя на палубу, отметил, что в каюте было изрядно теплее.

«Все страньше и страньше,” думал он, рыская объективом трубы по горизонту. «Случайный портал забросил меня домой вместе с кораблем? Тоже ничего, Алота с сестрами познакомлю. Думаю, Аса легко с ним сойдется, характеры у них похожие. Главное, Йорана от Паллежины подальше держать, а то подкатит он к ней в своей обычной манере, и не будет у меня больше брата… Хм, ни берега, ни торосов не видно, но зато я нашёл хороший такой айсберг.»

Солнце отражалось от высящейся на горизонте льдины, заставляя ее сиять и переливаться, словно бриллиант. Только благодаря этому, а также знанию о том, что он ищет, гламфеллен смог углядеть пятнышко света вдали.

«Может, все-таки, некая аномалия? Дикий сюр, если подумать.» Температура все падала. Кьелл почувствовал, что еще немного, и ему придется или спуститься за теплой одеждой, или применить какую-нибудь внутреннюю технику, что его согреет — он потихоньку начинал зябнуть.

«Не, если меня и правда забросило к берегам Белого Безмолвия, тут только одна беда — обратно до Дедфайра пилить месяцы, если не годы. Придется просить Берат поработать таксисткой.» Размышления бледного эльфа прервал крик марсового:

— Разумный за бортом! На правом траверзе, в полумиле!

— Освальд, курс на терпящего бедствие! Боцман, готовь шлюпку, и пошли кого за грогом и одеялами! — инстинктивно среагировал гламфеллен. «Как бы нам не выловить подмороженный труп, со всеми этими ледовыми странностями,” запоздало подумал он. «Для морали будет хреновато. И ведь потом обратно выбрасывать придется, сплошная морока в итоге.»

К счастью, выловленный был хоть и подморожен, но очень даже жив. Замотанный в одеяла, трясущийся, как лист на ветру, этот разумный — рыжий и веснушчатый человек, с приметным шрамом на лице, с живым интересом оглядывал окружение, то и дело прикладываясь к пинтовой кружке исходящего паром грога. Для человека, которого пару минут назад сняли с большого куска пакового льда[2], он выглядел слишком бодро. На него с интересом взирали все компаньоны Кьелла, и незанятая часть команды.

— Что с тобой случилось, парень? — спросил Кьелл, с интересом оглядывая этого полярника.

— Лап кун имак-ихе? — ответил неизвестный удивленным тоном.

— Так, у нас лингвистический казус, — прищурился гламфеллен. — Кому-нибудь знаком этот язык? — толпа за его спиной выразила отрицание тем или иным образом.

— Раз так, может, наш гость — полиглот? Теле да Ордйома[3]? Э днеи тои Энгвит[4]? — рыжий парень только покачал головой на лингвистические потуги Кьелла, и снова что-то спросил на своем наречии.

— Не стесняемся, народ, демонстрируем свои знания языков, — широким жестом пригласил команду попробовать свои силы гламфеллен.

— Скакет фе Элд Аэдиран[5]? — попытался Алот.

— Перла Вайлиан, фентре[6]? — не отстала Палледжина.

— Иксамитль йе лланк-айку[7]? — выдал один из канониров, моряк-старожил по имени Читупек.

— Какуто э куи не Хуана[8]? — не остался в стороне Текеху.

— А кана Рауатаиан о икору не[9]? — Майя глянула на кораблекрушенца с искренней заботой.

— Вии дорнести за Лембур[10]? — подала голос Малышка Леука, оторвавшаяся от своих навигационных обязанностей.

Неизвестный отрицательно качал головой, явно не понимая ни одного из опробованных на нем наречий. Он пытался и сам донести что-то до собеседников, жестикулируя, насколько возможно было завернутому в несколько одеял, держащему тяжелую кружку с горячим напитком, и потенциально обмороженному разумному. Он сумел сообщить команде свое имя — Рекке, взамен узнав имена всех, кто только хотел ему представиться, и вряд ли запомнив хоть одно из них. Этот Рекке явно был общительным малым, заметно страдающим сейчас от невозможности понимать собеседников.

Кьелл, глядя на весь этот кавардак, растерянно почесывал щетину на подбородке.

«Однако, наш потеряшка — редкий вид, Красная Книга по нему плачет,” размышлял он, устранившись от попыток пообщаться с выловленным из моря. «У меня на редкость многонациональный и многовидовой экипаж, просто икона толерантности, но никто из моих не смог до этого Рекке достучаться. Разве что пергрундца не нашлось, и гланфатца еще. Не, если на мой корабль каким-то хреном попадет гланфатец, то очень быстро вылетит за борт, и даже без моего активного участия — слишком уж конфликтные разумные там живут, ага. Ведь многие из них и мысли читают, и эмоции — казалось бы, сопереживай, не хочу, так нет же, даже из этого дара они стремятся сделать дубину поувесистее, да охреначить ей ближнего своего. Так, стоп! Чтение мыслей и телепатия! Что бы мне не взять пример с одной бесцеремонной красавицы-аумауа? Все, Рекке, твоя душа — моя! То есть, твои мысли.»

— Погодите, народ. Дайте нашему спасенному утопающему передохнуть, — остановил Кьелл разошедшихся моряков, все еще пытающихся пообщаться с Рекке. — И дайте мне немного тишины. Сейчас ваш капитан все выяснит, — гламфеллен аккуратно потянулся к разуму Рекке.

С Онеказой, таким же сайфером, как и он, все было легко, достаточно было четко подумать, чтобы королева уловила его мысль. Этот же разумный, как отчетливо ощущал бледный эльф своими сверхчувствами, с сайферским искусством не имел ничего общего.

«Ладно, побуду и приемником, и передатчиком,” думал Кьелл, окутывая разум спасенного из пучины своей волей.

«Рекке,» четко и ясно подумал он, направляя свою мысль на рыжеволосого. «Я — капитан этого корабля, меня зовут Кьелл Лофгрен. Не пугайся, я общаюсь с тобой телепатически. Просто громко подумай что-нибудь, и я это услышу.» Ответом ему были эмоции растерянности, потом — понимания, и наконец — смесь образов и отдельных непонятных слов — Рекке «настраивался на волну».

«Спасибо, что подобрали меня, Кьелл. Я наполовину замерз, а на другую — иссох,” наконец, ответил найденыш.

«Наш человек, едва избежал смерти, а уже шутки шутит,” отметил Кьелл про себя, и снова обратил на Рекке свои псионические способности.

«Как ты оказался в море? Чем мы можем тебе помочь?»

«Мой корабль попал в шторм, и натолкнулся на льдину,” пришел ответ. «Я спасся, как смог. Вы уже помогли мне, куда уж еще. Даже вкусненьким напоили. На мне теперь долг, и платить мне нечем — все мое или на дне, или дома. Могу отплатить только службой — я неплох в драке. Возьмешь меня в дружину, Кьелл?»

«Однако, его культура сходна с моей,” растерянно подумал Кьелл про себя. «Если уж мой мозг посчитал, что транслируемую мне мысль наиболее четко отражает понятие ‘дружина’, а не безликое ‘отряд’, или экзотическое для меня ’хирд’, ’оджак’, или ‘букелларии’ — тут явно своя душа.»

«Почему ты не попросишь помощи в возвращении домой?» отправил он Рекке занимавший его вопрос.

«Дом далеко, за многими милями штормящего моря,” пришел ответ. «Очень тяжело будет добраться, да я и не знаю, как. Не моряк я — миссионер. Плыл распространять слово Божье. Так что, возьмешь в дружину, или нет?»

«Оставайся пока с нами, учи язык, осваивайся и осматривайся,” все еще в замешательстве протелепатировал в ответ бледный эльф. «Как освоишься — задашь мне этот вопрос снова, если захочешь. Ты нас всяко не объешь за это время.»

«Ты уверен, Кьелл? Я могу очень много съесть, особенно если вкусного,” Рекке весело улыбнулся.

Гламфеллен хмыкнул и разорвал контакт.

— Беодул, поставь этого шутника на довольствие, и выдели ему гамак в кубрике. Так, ближники, кто ощущает в себе талант учителя, и жаждет преподавать новенькому аэдирский?

Желание изъявили Алот, пожалевшая недоутопшего Майя, и, как ни странно, Константен. Собравшись небольшой группкой, они повели немного отогревшегося Рекке на нижнюю палубу.

«Странная находка,” проводил их взглядом Кьелл. «Еще и миссионер, ага. Посмотрим, что выйдет из знакомства с этим Давидом Ливингстоном, кроме изрядного напряжения моих псионических способностей.»

***

Странная льдина, замеченная Кьеллом на горизонте, уже была видна невооруженным глазом. Похолодало настолько, что палубные матросы добыли из дальних рундуков тёплые куртки, а на металлических деталях рангоута[11] начала появляться изморозь. Даже спасение Рекке несколько отошло в тень перед этим необычным явлением, совершенно непостижимым образом оказавшимся в тёплых морях Дедфайра.

«Все-таки аномалия,” Кьелл, как и многие из его команды, задумчиво глядел в сторону айсберга. Бледный эльф решил не утепляться, а ускорить движение ци по энергоканалам — и согреет, и меридианы взбодрит.

«Семью не повидаю, но и плыть обратно через полмира не придётся. Откуда все-таки эта штука взялась? Может, как и всегда, во всем виноваты энгвитианцы? Уронили холодильник в море, а он возьми и не утони. Или божеская работа? Старина Римрганд вполне мог бы такое учудить, но вот зачем? Решил заняться миссионерством, как наш новый друг Рекке?»

Внимание Кьелла привлек курящийся над айсбергом дымок.

«Неужто какой-то несчастный застрял на этом гигантском кубике льда?» удивлённо подумал бледный эльф. «Кто-то из товарищей Рекке спасся, и греется остатками их корабля? Не, слишком высокий дым — не иначе, очаг горит. А вон и ещё пара дымов. Некие отморозки устроили на этой штуке косплей Папанина[12] и папанинцев. Хотя, почему это некие? Подозреваю моих соплеменников, или их соседей — северных дварфов. С них станется отыскать и в тропиках огромную льдину, и поселиться именно на ней. Чтобы по дому не скучать, ага.»

Покачав головой, гламфеллен уже двинулся было к кормовой надстройке, добыть-таки одежду по погоде, но вдруг мир мигнул, словно огромный слезящийся глаз. Чужеродная громада льдины рывком расширилась до размеров вселенной, и тут же сузилась, заключая поле зрения Кьелла в мерзлую скорлупу. В лицо бледного эльфа ударил секущий ледяной крошкой буран, а его уши заполонил голос, шумящий сходящей с ледника лавиной, и шепчущий капелью тающих сосулек.

— Один из блудных обитателей моего домена решил посетить древний храм своего бога? Не ждал я тебя здесь увидеть, Видящий.

— Римрганд, — без труда узнал обратившее на него внимание божество Кьелл. Он пребывал в смешанных чувствах — не было бога злее, безжалостнее, и разрушительнее, но в то же время, гламфеллен ощущал некое родство с ним после жизни в Белом Безмолвии, зримом воплощении силы бога энтропии. — Так и знал, что льдина — твоя работа. Распространяешь свою власть на Дедфайр помаленьку?

— Угадал, — довольство наполнило потусторонний голос. — Ты стоишь на пороге моего истинного домена, у места, именуемого Белая Пасть. Моя сила изливается из неё, и покроет Дедфайр в считанные годы, а весь остальной мир — за пару веков. Скучаешь ли ты по отчему дому, Видящий? Тебе нет нужды возвращаться к нему, он сам придёт к тебе очень скоро.

— Угу, — недоверчиво ответил Кьелл. — А Ондра не обидится? Вместе со всеми остальными богами?

— Мне нет дела до них, — насмешка наполнила голос божества, подобно вою северного ветра. — Всему приходит конец. Придёт конец и всем им.

— Ясно, — с ещё большим недоверием ответил гламфеллен. — Чего звонишь-то? Так, за жизнь поболтать?

— Не забывайся, смертный! — ледяной холод пронзил душу Кьелла, затронув каждый гран его эссенции, лишь отзвук, точка черноты и спокойствия в самой сердцевине, сохранял свою незыблемость и неизменность. — Ты говоришь с воплощением неизбежности! Мне достаточно усилия воли, чтобы прекратить твою жалкую жизнь! — голос Римрганда взвыл снежной бурей, обдавая бледного эльфа ледяными уколами божественного недовольства.

— Ну прости, о могущественнейший, — примирительно отозвался гламфеллен. — Но все-таки, чем же моя жалкая, ничтожная личность привлекла внимание самого Зверя Зимы, Властелина Неизбежности, Белого Аурокса? Неужто этот никчемный смертный и его убогие силенки могут чем-то помочь великому Морозному Владыке?

— Я мог бы стереть тебя из реальности за твою дерзость, — вся злость в голосе Римрганда внезапно сменилась поистине ледяным спокойствием. — Но ты снова угадал, у меня есть поручение для тебя.

— Вот это уже интересно, — подобрался Кьелл. — Что за божественное задание ты мне предлагаешь?

— Высадись на Мёртвой Льдине, — пронизывающий все сущее ледяным холодом голос постепенно утихал. — Найди мой священный предмет, Око Римрганда. Предстань перед самым зевом Белой Пасти. Там ты узнаешь все… — просвистели ускользающей поземкой последние слова, и божественное присутствие исчезло.

Кьелл помотал головой, стряхивая потусторонний холод. Его уши, нос, и пальцы онемели, то ли от римргандова недовольства, то ли от все крепчающего мороза, и он принялся растирать их. Об отказе Римрганду, несмотря на неласковую встречу, он, как ни странно, не задумывался. Отношения гламфеллен с божеством энтропии были необычны — безропотное принятие его воли, в виде поклонения Зверю Зимы и их спокойного фатализма в отношении всех невзгод, соседствовали с ежедневной борьбой с этой воли проявлениями, без которой выживание гламфеллен как вида было бы невозможно.

«Он для меня как Освальд для Кан,” усмехнулся Кьелл. «Нелюбимый дядюшка, который иногда может припереться на семейную сходку и испортить всем настроение — что в случае Римрганда выражается в промерзших трупах двух-трех семей, — но все дружное семейство гламфеллен относится к этому в стиле Карлсона, который живет на крыше: мол, пустяки, дело житейское. Но вот моему дядюшке-ворчуну понадобилась помощь, и хоть он и просит о ней с руганью и рукоприкладством, я ему не откажу — родня, все-таки.» Он задумчиво почесал нос, прикидывая, что делать дальше. «Во-первых, надо поднимать Текеху — пусть ‘Онеказа’ у нас и весьма прочный, надежный кораблик, но все-таки совсем не ледокол,” думал он, направляясь к ютовой надстройке. «Во-вторых, все излишки оружия, продовольствия, и всякой мелочи вроде емкостей, материалов, одежды — все то из награбленного на Поко Кохара, что местные могут пустить в дело, нужно подготовить к продаже. Если это соотечественники, я им даже скидку сделаю — мне ли не знать, как тяжко жить при вечном сорок ниже нуля? И в-третьих, мне придется-таки утеплиться для этого похода.»

***

Кьелл и компания мерили льдину шагами недолго — всего десяток минут снежного скрипа под сапогами, и перед ними показались деревянные ворота необычнейшего поселка в Дедфайре. Поселка у места силы Римрганда, промозглой обители льда и снега, в самом сердце тропиков.

Кьелл издал радостный возглас и хлопнул в ладоши — в открывшихся перед ними постройках легко узнавался стиль береговых гламфеллен.

«Не может в этом поселке не быть пивовара — тут скорее снег и лед поддельными будут,” довольно скаля зубы, подумал он. «А значит, сейчас напросимся в гости в один из длинных домов, покалякаем с местными об их житье-бытье, и, самое приятное, примем по банке римсйодды для сугрева.»

— Если кто-то из вас когда-либо задавался вопросом, как я жил в своем Белом Безмолвии, то сейчас вы все увидите. И поймете, что жизнь даже при постоянном жутком морозе может быть неплоха, — широко улыбаясь, бледный эльф повернулся к компаньонам.

Те не разделяли его энтузиазма. Более того, на него, утепленного лишь плащом с капюшоном, и матросской курткой поверх камзола, все компаньоны глядели с молчаливым осуждением.

Эдер мрачно кутался в меховый полушубок, потеряв всю свою насмешливость. У Алота, утеплившегося капитальнее других, только тоскливо глядящие глаза были видны из-под шарфа и шапки. Константен подслеповато щурился, с немалым удивлением оглядывая снежные просторы Мертвой Льдины. Теплолюбивый Текеху, закутанный в полушубок и два плотных халата, страдал больше всех. Его грустные глаза пробудили в сердце Кьелла толику стыда, которую он, впрочем, быстро подавил.

«Он воин и мужчина, в конце концов,” сердито подумал гламфеллен. «Пусть преодолевает эти невеликие трудности, вот.»

По мере приближения к поселению, все новые детали его архитектуры показывались на глаза. Небольшой отрезок деревянной стены с воротами был встроен в рельеф айсберга. Деревянные подпорки из бревен удерживали на месте ледяные торосы, служащие стенами. Под отвесным склоном рядом с воротами снежное поле было щедро усеяно отходами китового промысла, основательно уже схватившимися ледком, и припорошенными снегом. До ушей компании донесся постепенно нарастающий скрип шагов, а вскоре стал виден и его источник — высокий, для эльфа, разумный, одетый в сшитую из кож робу и остроконечный колпак из того же материала. Он вышел к возвышающемуся над китовыми потрохами обрыву, и с натугой взгромоздил что-то на стоящую на возвышенности колоду. Огромный тесак сверкнул, воздетый к солнцу, и упал на лежащее на колоде нечто, врубившись в него с влажным хряском. Кровь хлестнула алым фонтаном, пятная и кожаные одежды разумного, и лед со снегом под естественной стеной поселка. Разумный с тесаком небрежно сбросил вниз что-то, оставившее за собой щедрый кровавый след.

— Это казнь? — внезапный вопрос Эдера громовым раскатом раздался в холодной тишине.

— Что? — непонимающе обернулся к нему Кьелл.

— Ну, этот одетый палачом тип сейчас обезглавил какого-то бедолагу, нарушившего суровые бледноэльфийские законы? Эта площадка ведь место для казней? — Кьелл дико захохотал, бессильно согнувшись.

— Эй, мне и правда интересно, — с толикой обиды заметил Эдер. — Или это некий ритуал, жертва Римрганду, например? — новый спазм хохота согнул бледного эльфа пополам.

— Прекра… ти, Эдер. Ты что… смерти моей… хочешь? — с трудом выдавил гламфеллен, борясь со смехом.

— Да не хочу я твоей смерти, мне интересно, кто сейчас принял смерть от рук этого явно любящего свою работу палача, и почему, — сердито и растерянно ответил дирвудец.

— Безвинный и юный… поросенок, — кое-как справился с собой Кьелл. — Или теленок. А может, свежепойманный, но все равно невиновный лосось, — он, не удержавшись, снова прыснул, и, отсмеявшись, сообщил, весело глядя в вытянувшееся лицо блондина: — Этот парень — мясник, обед для местных рубит.

— Ваши мясники определенно будут сниться мне в кошмарах, — неодобрительно покачал головой Эдер. — Ну что это за вид людоеда, замотавшегося в свежесодранные шкуры своих жертв? И зачем устраивать рубку мяса на видной всем возвышенности? Для безумцев, чье любимое зрелище — свежая кровь и кишки?

— Я не понимаю, ты сейчас нарочно меня до коликов доводишь? — сквозь смех проговорил гламфеллен. — В качестве мести за принимаемые тобой колотушки, отсутствие зарплаты, и иссякшие запасы пива на корабле?

— Так с пивом ты расправился? — неверяще покачал головой блондин. — А я на Константена думал, извини, Константен, — дварф, добродушно ухмыльнувшись, махнул рукой, а Эдер продолжил, обращаясь к все еще хихикающему Кьеллу: — Ты что, ударился в пьянство с тоски по возлюбленной? Скоро доплывем ведь, и ты снова заглянешь в ее сердитые зеленые глаза. Зачем же все выпивать-то? Там галлонов десять еще было.

— Не, это новенький, Рекке, — все еще периодически содрогаясь и похрюкивая, ответил гламфеллен. — Он и наш скверный грог вкусненьким звал, и вашу дирвудскую ослиную мочу враз распробовал. Алот, ты, главное, к меду его не приобщай, он вмиг тебя без запаса оставит. Нет, ну надо же, людоед в шкурах жертв, ой, не могу, хи-хи-хи… Может, подарить ему пару из бархатных камзола и бриджей для мясницких работ, чтобы твой тонкий художественный вкус успокоился, а, Эдер? — дирвудец, недовольно морщась, хотел было что-то ответить, но товарищи, наконец, приблизились к воротам, из которых им навстречу вышел давешний мясник.

Все, кроме Кьелла, невольно отшатнулись — этот разумный и правда выглядел, как персонаж ужастика-слэшера, в своих заляпанных свежей кровью кожах. Правда, он несколько поправил ситуацию, стянув свой окровавленный колпак, и открыв прятавшуюся под ним физиономию самого обычного гламфеллен — с платинового колера длинными патлами, сальными и немытыми, платиновой же недельной щетиной, и белозубой улыбкой на бледном лице. Его миндалевидные глаза остановились на лице Кьелла и просияли радостью.

— Фейин хеймкамюр, брётир, сваратир ту лика калли Римргандс? Фирирбёди Ватнир эр упптеккин, эн эг мюн кинна иккьюр фирир хонум, юм леит ог ханн эр лаус[13], — его ордйома был беглым и чистым, с сильным береговым акцентом.

— Хайо[14], — отозвался Кьелл, — Гетум вид талад аэдиран, сво фёлькит митт скильи[15]? — пусть он и рад был услышать родную речь, общаться на непонятном его друзьям языке бледный эльф не собирался.

— Конечно. Значит, вы все — пилигримы? Нечасто мы видим прихожан Зверя Зимы, не принадлежащих к роду гламфеллен. — эорский «лингва франка» в устах обитателя льдины был вполне хорош. — Я — Вестник Хафйорн. Проходите, погрейтесь у очага, и разделите с нами пищу, — они прошли в ворота, и последовали за Хафйорном вглубь поселка, обходя огромную ледяную скульптуру, изображающую Римрганда в виде минотавра, и сделанную с великим тщанием.

— Э-э-э, не ту ли пищу, что ты только что нарубил, Хафйорн? — влез Эдер, все еще опасливо глядя на местного.

— Хвад[16]? — удивленно обернулся к дирвудцу тот. — Нет, говяжий суп будет на ужин. Вальбрендхюр разогреет для вас жареную исе. Каковы ваши имена, друзья? — компания назвалась.

— Лофгрен? — еще ярче засиял Хафйорн. — Моя бабка по отцу была из твоей фамилии, брат. Пусть свою фамилию я оставил, став Вестником, родственная кровь исчезнет из моих жил только после того, как меня заберет Римрганд.

— Здорово, — ответно улыбнулся Кьелл. Родственные связи, неважно, сколь дальние, ценились в Белом Безмолвии, и пусть родство между ними было степени «седьмая вода на киселе», этот разумный сразу показался ему симпатичнее. — Расскажешь нам, что это за «Вестники», и чем вы тут заняты, родич?

— Я не очень хороший рассказчик, — ответствовал местный житель. — Ты лучше спроси у Вальбрендхюра, или послушай Ватнира, вот уж кто мастер слагать слова. Но все мы, живущие в Часовне Вестников, просто проводим время в ожидании неизбежного. Конца всего, — пояснил он.

— Но почему именно здесь? — недоуменно спросил Константен. — Проплыви пару миль в любом направлении, и окажешься теплых водах тропического моря, а то и на песчаном пляже с пальмами. Зачем торчать в этом мерзлом местечке?

— Конец всего настигнет нас в любой точке мира, — добродушно ответил Хафйорн. — Какая разница, где тебя постигнет полное и окончательное развоплощение, здесь или где-либо ещё? Нужно ли рвать жилы в попытках добыть мирских благ, обеспечить потомство, стяжать славу? Все это превратится в пыль, когда воля Римрганда накроет мир. Не лучше ли ожидать момента, когда придёт Великое Ничто, в приятной компании, занимаясь любимым делом в свое удовольствие? Я на своем месте, и мне все нравится. Зачем тщетно искать лучшей доли, тратя мгновения своей жизни, что лучше потратить на себя и близких, если итог один и тот же — аннигиляция?

— Ну, на песчаном пляже ждать всеобщего конца все же теплее, — пожал плечами Эдер. — И потом, жизнь пока что не спешит прекращаться. Почему бы не пожить в большем удобстве?

— Подобные желания только привязывают нас к этому эфемерному существованию, — блеснул зубами Хафйорн. — Желания порождают желания, страсти порождают еще большие страсти. Это бесконечный, закольцованный путь в никуда. Финальность и окончательность — прерогатива Римрганда, но не этого мира. Зачем скорбно влачить себя по жизненному пути, мечась за призраками страстей? Не лучше ли принять всю бессмысленность этой жизни, как факт? Римрганд избавит от мук всех — верящих, неверующих, и даже незнающих. Бежать от его воли, отрицать ее, бояться — бессмысленная трата сил. Все Вестники примут свой конец с радостью, и проведут время до него, не тратя себя на ненужные желания. Единственная значимая разница между этим местом и любым другим — здесь, у Белой Пасти, рядом с доменом Зверя Зимы, неизбежный конец наступит быстрее, — компания погрузилась в озадаченное молчание, один лишь Кьелл весело засмеялся.

— А еще говорил, что плохой рассказчик, родич, — хлопнул он Хафйорна по спине. — Прибедняешься, да.

— Я всего лишь повторяю то, что говорит нам Ватнир, — ответил тот. — Все это — его слова.

— Или этот твой Ватнир что-то понял в жизни, или же он — редкий краснобай, — Кьелл почесал нос. — В любом случае, интересный разумный, надо его повидать.

— Что же, Кьелл, вы считаете, что эта философия — истинна? — озадаченно спросил Алот.

— Истин на самом деле много, Алот, — добродушно ответил гламфеллен. — Истина Римрганда — мир рано или поздно рухнет, и ничего не останется ни от тебя, ни от всех твоих усилий, ни от чего-либо еще. Истина Галавэйна: только непрерывная борьба с сильными противниками — врагами, обстоятельствами, собой, — сделает из тебя самую лучшую твою версию. Истина какого-нибудь пьяницы — на дне бутылки. Истина, скажем, Стоика… ну, он нам ей все уши прожужжал. Ее воплощение я не так давно встретил на втором этаже «Дикого Жеребца». Принимать ли какую-то из этих истин, как свою — только твое дело.

— Какова же ваша истина, Кьелл? — спросил Алот в замешательстве.

— Э, мою истину я тебе не отдам, даже и не думай, — нахмурился бледный эльф. — Свою найди. Да и вряд ли она тебе подойдёт. Моя истина — моя любимая женщина, — он отрешенно улыбнулся, — Она — моя вселенная, мой смысл жизни, мое все. Да, это может показаться примитивным и глупым, но тут я не могу ничего с собой поделать, — он рассмеялся.

— Но ведь в вашей жизни есть идеи, вещи, и желания помимо этой… истины, — нахмурился Алот. — Совокупность того, что делает вас вами, намного сложнее ваших чувств к Онеказе II.

— Ну, можно принять истину, а можно без остатка раствориться в ней, — пожал плечами Кьелл. — Я не собираюсь отказываться от себя — наоборот, я себе очень даже нравлюсь, — он скорчил нарочито напыщенную физиономию, впрочем, быстро сменившуюся улыбкой. — Ладно, хватит умствований, тем более, что мы уже пришли, — Хафйорн как раз открыл дверь в самое крупное из деревянных строений, и приглашающе махнул рукой.

«Интересно, как дела у моей истины?» — подумал Кьелл, пропуская друзей вперед себя. «Все ли хорошо, все ли ладно у моего прекрасного тропического цветка? Надо сказать, воспоминания о ней диссонируют с моим окружением не меньше, чем сама Мертвая Льдина — с жарким и полным жизни Дедфайром.»

Вдруг, его воспоминание о королеве Хуана обрело невероятные четкость и резкость, сродные присутствию богов, и он как наяву увидел Онеказу, сидящую на малом троне в ее саду на крыше. Королева, серьезная и властная, общалась с незнакомым Кьеллу матару, но очень быстро отпустила своего собеседника небрежным жестом. Она непонимающе огляделась, но вот ее взгляд нашёл глаза бледного эльфа, и на губах Онеказы расцвела мечтательная улыбка.

«Все ли у тебя хорошо, милая?» телепатически обратился к ней гламфеллен, даже не пытаясь осмыслить свои действия. И, как ни странно, ему пришел ответ — эмоции нежности, уверенности, и нетерпеливого ожидания. Непонятное явление тут же развеялось, оставив после себя стойкое чувство нереальности происходящего.

«Ну, мало ли, флюктуация какая от избытка божеской силы в воздухе,” подумал он, проходя в дом за Хафйорном. «Гм, если тут и правда мой ворчливый дядюшка Римрганд виноват — спасибо ему, и неважно, реально это видение было, или нет.»

Длинный дом мог похвастаться обстановкой, прекрасно знакомой Кьеллу — за дверью находилась общая зала с разбросанными по полу шкурами, многочисленными столами, и открытым очагом, полным тлеющих углей. Освещали строение пованивающие рыбой лампы на стенах. Одна только деталь была несомненным местным колоритом — длинный дом тянулся не вширь, а вглубь. Местные расширялись, все глубже закапываясь в фирн и глетчер[17] гигантской льдины.

— Гётвадья[18], Вальбрендхюр, — обратился Хафйорн к ворошащему угли очага бледному эльфу. — Со мной новые пилигримы. А ещё у меня радость — встретил родича по отцу. Познакомься, это Кьелл Лофгрен.

— Хайо, Кьелл, — рукопожатие этого разумного было крепким, а сам он пропах приятными кухонными запахами. Приметный ожог на половину лба добавлял красного в снежно-белую гамму цветов его лица. Одет он был, как и другие встреченные по пути Вестники, капитально и по погоде — в долгополую рубаху из меха морского зверя. — Садитесь за стол, все, освежитесь с дороги.

— Хайо, — Кьелл присел за ближайший стол, и приглашающе махнул друзьям, начавшим устраиваться рядом. — Благодарю за гостеприимство. Так, на всякий случай: мы будем что-нибудь должны тебе?

— Ничего, брётир[19], — добродушно засмеялся Вальбрендхюр. — Вы — гости, да и не взял бы я денег с родича этого олуха, — он кивнул на Хафйорна, двинувшегося к выходу. Тот только усмехнулся на эту нелестную характеристику. — Его родич — почти что мой родич. Вот, утолите пока жажду. Сейчас подоспеет еда, — он с натугой приподнял немалого размера бочонок, и установил его на стол.

Кьелл с довольным возгласом подхватил одну из в изобилии стоящих на столе деревянных кружек, и подставил её под врезанный в бочонок металлический краник. Наполнив кружку пенным напитком, он с удовольствием пригубил.

— Пробуйте, — он кивнул товарищам на бочонок и кружки. — Текеху, хоть римсйодда и холодна, как лёд, она согреет тебя лучше пуховой перины. А ещё я уверен, что попробовав её, ты, Эдер, больше и в рот не возьмёшь дирвудское горькое и вонючее пойло, а ты, Алот, позабудешь свою любимую аэдирскую сладкую водицу. Да и с твоей врер чиорой она посоревнуется, Константен, — заинтригованная этой беззастенчивой рекламой, компания принялась наполнять кружки.

— Я буду очень предвзят, — понюхал содержимое своей Эдер. — Если после всех твоих оскорблений в сторону моего пива эта жидкость окажется заурядным элем — будь уверен, я это тебе долго буду припоминать, Кьелл, — блондин сделал решительный глоток, и его глаза округлились в крайнем удивлении. Ничего не говоря, он надолго припал к кружке.

— То-то же, — засмеялся Кьелл. — Что скажешь, Алот?

— Необычный напиток, — аэдирец пробовал содержимое своей кружки с видом бывалого сомелье. — Мягкий вкус, но крепость приличная. Вы были правы, Кьелл, мне нравится.

— Экера, неплохо, пусть и менее сладко, чем я люблю, — впервые со времени их высадки на Льдину заговорил Текеху. — И, как ты и сказал, Кьелл, согревает. Мои челюсти больше не сводит от этого адского холода.

— Мои сородичи назвали этот напиток «защитой от мороза» не из поэтического преувеличения, — довольно жмурясь, бледный эльф прихлебывал из своей кружки. Подошедший тем временем Вальбрендхюр, добродушно скалясь, поставил перед каждым тарелку, полную исходящих паром рыбных филе. — А вот и закуска, дакклат[20], Вальбрендхюр, — тот дружески кивнул в ответ на благодарность.

***

— Ну что, народ, — проглотив последний кусок жареной исе, пряной и соленой, с отчетливым вкусом пивного маринада, Кьелл обратился к друзьям. — Примирились малость со снегом и холодом? — ответом ему были кивки и разнообразные невнятные выражения согласия, высказанные сквозь рыбу и пиво.

— Знаешь, командир, я готов простить все твои недостатки как командира, да и как разумного, если ты закупишь у своих сородичей хороший запас этого великолепного пива, — выдал вдруг Эдер, и, подумав, добавил: — И сохранишь его от бездонной глотки Рекке.

— Это была самая наглая и оскорбительная просьба, которую я когда-либо слышал, — лениво ответил Кьелл. Полный желудок и лёгкий хмель привели его в хорошее настроение. — Растешь над собой, молодец. Не, пяток хороших бочек римсйодды мы, разумеется, купим — так и так собирался это сделать. К кому за этим пойти, а, Вальбрендхюр?

— Это к Нивардиру, — отозвался все возящийся у очага эльф. — Эг свер[21], он варит если не лучшую римсйодду на всем побережье, то одну из лучших точно. А мой сосед Хравнкелл гонит отличный эккевит[22]. Если захотелось свежей рыбки, тебе поможет Карлёд, он любит выйти в море с сетями. Мясо найдётся у знакомого тебе Хафйорна, как свежезабитое, так и мороженое. А вот я делаю замечательный скир хрель[23], не хочешь попробовать, Кьелл?

— Не, меня им мама в детстве перекормила, — ответил тот. — Я был мельче братцев, вот она и старалась. Вот если бы у тебя молочный скир нашёлся…

— Чего нет, того нет, — весело проговорил местный. — Ох уж эти заботливые матери, что только не делают для своих деток. Моя до сорока лет растирала мне нос, когда я заходил в дом, — эльф явно был не прочь поболтать с новоприбывшими.

— А что за штука этот… хрель? — заинтересовался Константен.

— О, это особенный деликатес, который попробуешь только здесь и в Белом Безмолвии, — оживленно ответил Вальбрендхюр. Он явно был энтузиастом традиционной кухни. — Меру китового жира нагревают на очаге, а потом дают остыть. Следом в него добавляют особую штуку, что находят в козьих желудках, мы зовем её абомас[24]. Как следует перемешав, скир хрель ставят в тёплое место, чтобы он дошёл, где-то на денёк. После этого его нужно процедить, и вот, блюдо готово. Если все проделать верно, получается просто объедение. Попробуешь, брётир? — он достал из стоявшего у стены короба глиняный горшок, сильно пахнущий рыбой, и чуть слабее — тухлятиной. Константен, оторопело понюхав воздух, торопливо покачал головой.

— И ты питался этим все детство, Кьелл? — поразился Эдер. — Моё уважение твоей стойкости. Теперь я понимаю, как ты можешь смотреть в лицо смерти, не моргая, да ещё и подшучивать при этом.

— Ко всему можно привыкнуть, — лениво ответил Кьелл. — Вот вы в своём Дирвуде пьёте этот ваш кукурузный горлодер, и нахваливаете. В Дедфайре популярно рисовое вино. У нас — скир хрель. В Иксамитле делают ужасно горький напиток из бобов местного растения, зоко, мне Читупек как-то давал попробовать. В Аэдире тоже что-то такое есть, верно, Алот?

— Из необычной пищи в голову приходят разве что устрицы в собственном соку, — ответил тот. — Интересно, влияют ли особенности диеты на характер разумных? Например, Хуана в массе своей нелюбопытны и тяжелы на подъем из-за того, что окружены тропической фруктовой сладостью, только руку протяни. Рауатайцы, привыкшие к своим неприхотливым злаковым, так же стойки и неприхотливы. Вайлианцы могут быть изощрены и неординарны, как их многочисленные кондитерские изделия. А гламфеллен, с их умением видеть положительную сторону в самых неожиданных вещах, радуют нас этим замечательным пивом и жареной рыбой, — довольно ухмыльнувшись, эльф пригубил из своей кружки. — Как вам такая мысль?

— В твою теорию не укладываются гланфатцы, — возразил Кьелл. — Ну что они там едят? Дичь, овощи, фрукты? И запивают их легким сидром, родниковой водой, и соками тех же фруктов. По твоим выкладкам, они должны быть нацией философов и благородных воинов. А на деле мы имеем банду типов, у которых день не задался, если они не прирежут кого.

— Сразу видно, что в Дирвуде ты так и остался приезжим, — заметил Эдер. — Гланфатцы добавляют в свою боевую раскраску, кароу голан, один примечательный цветочек, что ударяет в голову похлеще крепкой выпивки. А впервые эту раскраску их мальцы наносят на ритуале взросления, в четырнадцать, и потом каждую неделю подновляют, вплоть до самой смерти.

— Я не в первый раз слышу от вас об этих таинственных гланфатцах, друзья. Неужто они и правда настолько кровожадны и безрассудны? Экера, даже нага по сравнению с ними выглядят странноватыми добряками, — Текеху разогрелся настолько, что включился в застольную беседу, и даже скинул капюшоны своих халатов, выпустив на волю светящуюся прическу.

— В гланфатцах мало таинственного, Текеху, — отозвался Алот. — Их традиции просты и безыскусны. Вот послушай…

Оставив согревшихся и размякших друзей сплетничать об аборигенах Восточного Предела, Кьелл отошел предметно побеседовать с Вальбрендхюром о товарах, что может предложить Мертвая Льдина. Они довольно быстро договорились о небольшом караване, что Вестники соберут и отправят к «Онеказе», и Кьелл послал Беодулу телепатическое предупреждение о нем, и наказ сторговать как можно больше, цены не ломить, и, по возможности, обменом избавиться от всякого габаритного груза, щедро заполнявшего трюмы джонки.

«В конце концов, чем я не купец?» думал он, ударяя с Вальбрендхюром по рукам. «Вся эта экзотика может хорошо так продаться в Некетаке. Кроме скир хрель, да.»

Закончив с торговыми делами, Кьелл хотел уже было поднимать своих и двигаться на поиски местной шишки Ватнира, но благодушный застольный гомон прервал незнакомый гламфеллен, верно, один из Вестников, вломившийся в длинный дом, и с порога заоравший, радостно и возбужденно:

— Посланец Римрганда здесь! Он вот-вот приземлится! Скорее, Вальбрендхюр, скорее, брейдюр, поспешите!

Его крик, похоже, услышали в самых глубинах глетчера, до которых дорылись строители длинного дома — наружу, мимо озадаченно моргающих друзей, повалила целая толпа бледных эльфов, радостно переговариваясь на ходу. Вальбрендхюр, спешно убрав от очага все огнеопасное и сняв все готовящееся, рванул наружу одним из первых.

— Чего это они? — озадаченно спросил Константен. — Праздник, что ли, какой?

— Не, ты разве не услышал того крикуна? Посланец Римрганда прилетел. А все, что исходит от Римрганда — полная противоположность праздника, — задумчиво ответил Кьелл. — Поднимайтесь от стола, народ, пойдем поглядим на этого посланника.

***

Они выбрались наружу к самому прибытию посланца, а точнее, приземлению. Безжалостно сокрушив ледяную скульптуру, на небольшую площадь в центре селения рухнул самый необычный из виденных Кьеллом драконов. Мутные, помято выглядящие глаза, порванная во многих местах кожа, открывающая зияющие раны и язвы, крылья с изодранной в клочья перепонкой, неведомо как державшие тварь в воздухе, и венец этой экспозиции разложения — длинная зияющая рана во весь торс, щерящаяся вывернутыми наружу ребрами, и темнеющая глубиной пустоты, вместо всех полагающихся нормальному дракону потрохов. Немертвая тварь раззявила пасть, демонстрируя выщербленный частокол желто-черных клыков, и извергла наружу поток энергии, гнилостно-зеленой с черными прожилками. Все, чего касалась эта струя мерзости, обращалось в ничто — лёд, стены домов, Вестники…

«Вот так ударная авиация Плети из личного резерва Нер’зула,” озадаченно подумал Кьелл. «Не, если посланцы Римрганда и правда существуют, то они будут именно что вот такими вот.»

— Пойдемте, ребята, — сказал он своим товарищам, с широко раскрытыми глазами взирающим на творящееся. — Надо спасать моих немного спешащих в небытие сородичей. Римрганд же хочет принести конец всему? Так давайте прикончим эту расползающуюся крылатую штуку, старина Белый Аурокс нас только одобрит.

— Напролом или скрытно? — деловито спросил Эдер. Как заметил Кьелл, он всегда неплохо соображал в боевой обстановке.

— Скрытно, — отозвался гламфеллен, напряженно обдумывающий буквально только что пришедшую ему в голову идею. — Подберитесь к нему поближе, пока я отвлекаю его внимание. Не рискуйте с этим его разрушающим лучом из пасти — твой щит, может, и выдержит, но вот насчет остального не знаю. Двигайте помалу, — махнул он им рукой, приняв окончательное решение.

Пока Эдер, Алот, Константен и Текеху пробирались к площади, прячась за зданиями и ледяными нагромождениями, Кьелл прикрыл глаза и успокоил дыхание.

«В конце концов, разве может быть культивация без сверхусилий, Путь без препятствий, воинская жизнь без вызовов?» отрешенно думал он, максимально замедляя течение мистических энергий в теле, чтобы подготовиться к задуманному. «Это будет немножко больно, но, как говорил один забавный персонаж, жизнь — боль. В философию Римрганда эта идея тоже вполне вписывается. А если два таких неординарных индивида согласны на этот счет, с чего бы мне спорить?»

Он дождался, когда дракон отвернет свою разлагающуюся башку в сторону от него, и прянул вперед, максимально аккуратно используя Шаги по Облачной Лестнице. Его плавный полет донес его к самому загривку дракона, так и не успевшего ни отреагировать, ни заметить этот прыжок. В точке полета, близкой к финальной, уже разглядывая мелкие язвы на рваной драконьей шкуре, Кьелл напряг всю мощь своего источника, толкая палящую адским пламенем волну ци в каналы рук, и складывая ладони в почти молитвенном жесте. Меридианы напряглись, едва ли не ощутимо треща от пропускаемых объемов энергии, но выдержали. А бледный эльф толкнул весь этот океан мощи наружу, позволяя ему вырваться вовне незримым языком пламени, бесплотным лазерным лучом, факелом чистой силы, едва видимым в морозном воздухе Мертвой Льдины, и хлестнул этим колоссальным потоком энергии по шее и голове дракона.

Сегодня, Кьелл впервые за все свои жизни применил продвинутую технику самого грозного своего боевого искусства — Разящий Удар Шести Меридианов.

Голова и часть шеи чудовища испарились мгновенно, лишь самая верхушка черепа полетела прочь, вращаясь, и бессильно воткнулась в снег обрубком правого рога. Обезглавленное тело, пошатнувшись, рухнуло на обломки ледяной скульптуры.

Кьелл приземлился на снег, поспешно успокаивая течение ци по меридианам. Его лицо невольно расплылось в довольной улыбке.

«Я сделал это,” удовлетворенно подумал он. «Было круто, и я даже не против повторить. Но позже, намного позже.»

К тяжело дышащему, но довольному бледному эльфу поспешно подошли его компаньоны, выбравшиеся из-за близлежащих домов, порушенных яростью дракона. Эдер неодобрительно покачал головой.

— Ты же говорил, привлечешь его внимание. Сомневаюсь, что бедолага успел его на тебя обратить, а теперь его внимание рассеялось навеки, вместе с головой. Разве тебе не нужен меч для подобных трюков? Как там, на Поко Кохара?

— Ту железяку только мечом и возьмешь, — отмахнулся гламфеллен. — И потом, воин без меча во всем подобен воину с мечом, только без меча, — подойдя к друзьям, он пошатнулся от внезапно нахлынувшей слабости — самая сокрушительная техника Божественного Меча Шести Меридианов оказалась утомительнее, чем он ожидал. Эдер и Константен поспешно поддержали его под руки.

— Вот совсем не понял, в чем соль твоей последней шуточки, — нахмурился Эдер. — Ты как, в порядке?

— Отдохну чуток, и буду. Ну что, попробуем вскрыть этот разложившийся при жизни труп в поисках сокровищ? — словно в ответ на эту реплику бледного эльфа, тело дракона рывком поднялось на ноги, словно вздернутая вверх неведомым кукловодом марионетка.

В избытке валяющийся вокруг хлам и мусор потянулся к пустоте над шеей, формируя новую голову, такую же разлагающуюся и мерзкую. Кьеллу показалось, что он заметил, как обломок оконной рамы смялся, спрессовываясь и принимая форму расколотого желтого клыка.

«Нечестно, у меня вот такой пассивки нет,” подумал он в крайнем удивлении. «Тоже хочу ресаться из безголового трупа.»

Компания попятилась, ощетинившись оружием, когда дракон оскалился и распахнул было пасть в их направлении, но внезапно, неведомая сила дернула существо вверх и поволокла прочь, попутно снеся драконьей тушей крышу одного из домов. Чудовище стесало собой изрядный кусок ледовой стены, отделяющей поселок от остальной Мертвой Льдины, и с диким криком исчезло за ее краем.

— Что, Эдер, отобрали твой шанс пощупать эту мертвую развалину саблей, а? — оправился наконец от удивления Кьелл.

— Думаю, мы на эту штуковину еще наткнемся, — ответил дирвудец, удивленный не меньше друга. — Что за несусветный бред мы только что увидели?

— Дракон воскрес из мертвых. Из обезглавленного тела, которое и первосвященник Берата не возьмется поднять, — монотонно ответил Константен. — Потом нечто взяло его за шиворот и уволокло, и судя по неаккуратности полета — явно не пивом поить. Я точно видел именно это?

— Экера, — морской годлайк озадаченно потер лоб. — Или мы бредим вместе, друг мой Константен, или это все же случилось взаправду.

— Знаете, давайте все-таки найдем местного главного, Ватнира, — вздохнул Кьелл. — Может, он объяснит нам хоть что-то из всего этого бардака.

— Хорошо бы, — ошарашенно кивнул Алот. — Я был бы рад любым объяснениям.

Друзья потихоньку двинулись обратно к длинному дому, который, к счастью, был достаточно далеко от места схватки, чтобы не пострадать. Те Вестники, что встречались им по пути, были обескуражены увиденным даже больше Кьелла и компании. Они тихо перебрасывались короткими репликами, оторопело глядели в одну точку, либо и вовсе сидели в снегу, сконфуженно оглядываясь по сторонам.

— Вальбрендхюр! — углядел знакомое лицо Кьелл. — Тебя не задело? — помеченный ожогом гламфеллен только покачал головой, явно пребывая в не меньшем замешательстве, чем его многие односельчане. — Подскажи, где сейчас Ватнир?

— Лангт хюс[25]… длинный дом, глубже по коридору, — ответил он растерянным голосом. — Его комната в одном из ответвлений.

— Дакклат, винкона[26], — кивнул ему Кьелл, и повернулся к друзьям. — Пойдем, отыщем его наконец.

***

— Скромно живет местный глава, — огляделся Эдер, и добавил, повернувшись к Кьеллу: — Или у вас как-то по-другому называют самую большую жабу в этом болоте?

— Конкретно эту жабу называют «Вестник», как и всех здесь, разве не помнишь? — машинально ответил гламфеллен, осматриваясь. Что-то не давало ему покоя в этой норке местного босса. Комнатка действительно была обставлена просто — деревянный топчан с брошенной на него шкурой, полка с посудой, потухший очаг, пара ящиков в углу — никаких признаков роскоши. Она была совершенно пуста — искомого Ватнира друзья здесь не нашли, как и во всем остальном длинном доме. — Но ты прав, бедновато тут у него.

— Похоже, он недавно избавился от некой тяжелой мебели. Взгляните на эти царапины на полу, — обратил внимание друзей на свою находку Алот.

— Это не мебель, это след от скрытой двери! Молодец, Алот, твои зоркие глаза заслужили награду, — хлопнул друга по плечу Кьелл. — Все дружно ищем кнопку, что эту дверь открывает.

Друзья копались недолго — вскоре Текеху радостно воскликнул, придавив чуть более потертый участок деревянной стены, и она распахнулась двумя створками в сторону Кьелла и компании.

Скрытая дверь отделяла от комнаты небольшой закуток, в котором едва достало простора для стола и стула. Стол был завален самыми разнообразными, но неизменно запущенными вещами — полупустой золоченый кубок рядом с бутылкой арака, небольшая стопка явно развлекательной литературы в потертых обложках, качественного вида курительный прибор, неряшливо усыпанный золой, остатки еды в тарелках, и прочие бытовые мелочи вперемешку с мусором. На стуле же устроился разумный, одетый в длиннополую меховую рубаху с медным символом Римрганда на груди. Ватнир, глава странного поселения на льдине.

Его вид вызывал недоумение, если не жалость. Текеху, менее сдержанный, чем прочие компаньоны, пораженно ахнул, на что сидящий на деревянном стуле разумный раздраженно скривился, исказив свои и без того жутковатые черты.

Обрамляющая лицо корона кривых рогов. Скопление мелких глазок, воспаленных и слезящихся, занимающее левую глазницу, и надежно закрытая бинтами глазница правая. Лицо — маска костяных пластин, с торчащей из-под них свалявшейся белой шерстью. Безгубый рот с воспаленными деснами. И, как вишенка на торте, бледные остроконечные уши типичного гламфеллен.

Вестник Ватнир был одним из немногих годлайков Римрганда, называемых еще годлайками конца времен. Безжалостнейший из богов Эоры даже к собственным детям не испытывал ни капли сострадания.

— Вы кто? — воззрился на них Ватнир. — Что вам от меня нужно? Я занят… молитвами Зверю Зимы, да! — он машинально сграбастал кубок со стола.

Его аэдирский, пусть и порядком невнятный, нес на себе заметно меньшие следы акцента, чем у его односельчан.

«Да он же пьян до потери пульса!» осенило Кьелла. «И настолько же напуган.» Яркой молнией в его разуме проскочило моментальное понимание этого разумного, его мотивации и действий, и бледный эльф почувствовал жалость к нему, жалость и сопереживание. Сыновьям Римрганда было доступно мало ролей в сообществе гламфеллен — да что там, всего одна. Ватнир явно тяготился ей.

— Почему бы просто не уйти, Ватнир? — мягко спросил он, подходя ближе. — Вокруг нас — большой, прекрасный мир, полный чудес. Зачем жить чужими чаяниями?

— Что?.. — на жутковатой маске лица годлайка на миг отразилось недоумение, едва заметное в его нечеловеческих чертах, но ум Ватнира, по-видимому, и правда был остер, даже во хмелю. Он ответил именно на тот вопрос, что задал Кьелл. — Куда я пойду, сородич? Оглянись, и посмотри на лица твоих друзей. Это еще вежливая реакция. Менее сдержанные разумные вполне могут повести себя со мной, как с чудовищем. Здесь меня хотя бы принимают, как своего, — он продемонстрировал жутковатую улыбку, — даже больше, как пастыря и наставника. Это лучшее, что мне доступно.

— Ой ли? — нахмурился Кьелл. — Тот дракон, которого мы с друзьями отогнали, превратил в пыль полдесятка Вестников. Сомневаюсь, что его можно назвать словом «лучшее».

— Что ты от меня хочешь, сородич? — вздохнул годлайк Римрганда. — Я не вижу ни одного хорошего выхода из той тухлой кишки, в которую превратилось мое существование. Я вливаю пустые слова в уши Вестников, чтобы сохранить их уважение, и лью в глотку хмельное, чтобы сохранить рассудок на этом наполненном смертью комке льда. Но там, вовне, меня ждет все то же, минус сородичи, плюс неизвестность.

— Дай миру шанс, брётир, и он даст шанс тебе, — протянул к нему руку Кьелл. — Пойдем со мной. Я и могу, и хочу приютить сородича в беде. Одна из кают на моем корабле вполне может стать твоей. А приняв мою помощь, ты, может статься, найдешь приятелей и друзей среди тех разумных, что сопровождают меня. — Ватнир недоуменно воззрился на его руку, и глухо рассмеялся.

— С чего бы такая щедрость? Ты в первый раз меня видишь. Скольких первых встречных ты зазвал в свою команду?

— Константена, — немедленно ответил Кьелл, указав на дварфа. Тот кивнул годлайку, добродушно улыбаясь. — Текеху, — продолжил бледный эльф, обращая внимание Ватнира на аумауа. — Этих двоих — тоже, хотя блондин ломался какое-то время.

— Эй, я не… — возмутился было Эдер, но потом, хмыкнув, согласно склонил голову.

— Проще сказать, кого из моего отряда я не пригласил в него подобным образом. Всего одна разумная приходит в голову. Самого последнего я и вовсе выловил из моря. Так что с тобой все на редкость привычно. А еще, — Кьелл широко улыбнулся, — предлагая тебе место в моем отряде, я движим в основном эгоизмом. Ты не можешь не быть священником Римрганда, и старина Зверь Зимы не мог не одарить тебя своими силами, необычными и смертоносными. Мне они очень пригодятся.

Ватнир медленно встал и оглядел свой секретный закуток, стол со следами его одинокой гулянки, и чарку в своей руке. Неожиданно ахнув ее об пол, он зло и громко рявкнул:

— Фоккаду тер, бёльвадюр исьяки[27]! Я согласен, сородич, располагай мной!

— Вот и здорово, — улыбнулся бледный эльф. — Я — Кьелл Лофгрен, капитан джонки «Онеказа», и отныне ты — в моем личном отряде. Если тебя совсем уже тошнит от Мертвой Льдины, ты можешь дождаться нас на корабле, после того, как опишешь нам кое-какие здешние достопримечательности. Но я буду благодарен, если ты нас к ним проводишь. Что скажешь?

— Подозреваю, что ты имеешь в виду вовсе не статую, изваянную этой мечтательницей Лекси, — снова шевельнул деснами в улыбке годлайк Римрганда. — Что ты ищешь, Кьелл?

— Белую Пасть. А еще — некий Глаз Римрганда, чем бы он ни был. Есть идеи?

— Есть, но все будет сложно, — почесал одну из лицевых пластин Ватнир. — Пожалуй, придется сходить с тобой. Завершу свое пребывание на этой скьитатакинн[28] льдине с размахом. Сейчас, — он протолкался мимо компаньонов в основное пространство своей комнаты, и, отодвинув висящую на стене шкуру, извлек из-под нее пару ледорубов. — Не забыл, для чего нужны такие, а, Кьелл?

— Руки помнят, я уверен, — засмеялся гламфеллен.

«Хоть он и страшный, как атомная война, но в нашу компанию впишется,” довольно подумал он. «Представлю его команде с должным апломбом, и все его полюбят, ага. Пусть у Римрганда священники и призывают лёд и смерть почём зря, но с целительством у него тоже все должно быть в порядке, так что искомый офф-хил найден.»

— Да, Текеху, — обернулся к морскому годлайку Кьелл. — Не думай, что я не вижу, какими печальными глазами ты смотришь на снег, и как трясешься от каждого порыва ветра. Найди Вальбрендхюра, и поторопи его с караваном, который он обещал собрать. Доберешься до нашей «Онеказы» вместе с ним. Ватнир пока позаботится о нашем здоровье.

— От всего сердца благодарю тебя, Кьелл! Экера, холод и лёд — не лучшее окружение для этой теплолюбивой рыбки, — Текеху воспрял настолько, что к нему вернулись и велеречивость, и звездное обозначение себя в третьем лице. — Я разыщу нашего гостеприимного хозяина со шрамом, и не отпущу его, пока мы не выйдем из ворот этого селения! — и морской годлайк немедленно двинулся к выходу из длинного дома.

— Он всерьёз называет себя «эта теплолюбивая рыбка»? — с недоверием спросил Ватнир, собирающий походный рюкзак.

— Текеху в Дедфайре знаменитость, так что привыкай, — весело ответил Кьелл. — Он хороший парень, вообще-то, я уверен, вы подружитесь.

— Посмотрим, — годлайк Римрганда забросил на плечи рюкзак, и передал Кьеллу ледорубы. — Пойдём, по дороге я расскажу, что к чему.

Примечания

[1] Фирн — один из типов ледникового льда, крепче обычного. Образовывается из спрессованных снежинок.

[2] Паковый лёд — лёд, отвалившийся от большого конгломерата льда.

[3] Теле да Ордйома? - Говорите ли вы на ордйома?

[4] Э днеи тои Энгвит? - Говорите ли вы на энгвитском?

[5] Скакет фе Элд Аэдиран? - Говорите ли вы на староаэдирском?

[6] Перла Вайлиан, фентре? - Говорите ли вы на вайлианском?

[7] Иксамитль йе лланк-айку? - Говорите ли вы на иксамитльском?

[8] Какуто э куи не Хуана? - Говорите ли вы на хуана?

[9] А кана Рауатаиан о икору не? - Говорите ли вы на рауатайском?

[10] Вии дорнести за Лембур? - Говорите ли вы на лембуре(язык дварфов)?

[11] Рангоут — мачты, реи, и т.п. К нему прицепляют такелаж — паруса, ванты, шкоты, и т.п. Рангоут на Эоре в основном деревянный.

[12] Папанин — советский полярник, исследователь полюса, очень долго проторчавший на большой льдине.

[13] Фейин хеймкамюр, брётир, сваратир ту лика калли Римргандс? Фирирбёди Ватнир эр упптеккин, эн эг мюн кинна иккьюр фирир хонум, юм леит ог ханн эр лаус (ордйома) — Добро пожаловать, брат, ты тоже откликнулся на зов Римрганда? Вестник Ватнир занят, но я представлю тебя ему, как только он освободится.

[14] Хайо/Hájo (ордйома) — привет.

[15] Гетум вид талад аэдиран, сво фёлькит митт скильи? (ордйома) — Можем ли мы говорить на аэдирском, чтобы мои товарищи понимали?

[16] Хвад? (ордйома) — что?

[17] Глетчер — один из типов ледникового льда. Фирн, который спрессовало еще сильнее.

[18] Гётвадья/Gótvadhja (ордйома) — рад тебя видеть. То же, что и «гётвадьюр».

[19] Брётир (ордйома) — брат. Мн.ч.: — «брейдюр».

[20] Дакклат/Dhakklát (ордйома) — спасибо.

[21] Эг свер (ордйома) — клянусь.

[22] Эккевит/Ekkevít (ордйома) — травяной ликер.

[23] Скир хрель/Skír hrél (ордйома) — выдуманный йогурт из китового жира. Соответственно, скир молочный — реально существующий нордический йогурт, из молока.

[24] Абомас (ордйома) — сычуг.

[25] Лангт хюс (ордйома) — длинный дом.

[26] Винкона (ордйома) — друг/подруга.

[27] Фоккаду тер, бёльвадюр исьяки (ордйома) — пошла нах…й, проклятая льдина.

[28] Скьитатакинн (ордйома) — покрытый дерьмом, сраный.