История героя: Огонь наших душ

Глава 19. Свобода

Море Дедфайра, близ Некетаки

Кьелл, мурлыча под нос песенку о Мишке-одессите, сводил с подбородка щетину при помощи опасной бритвы. Ничто не отвлекало его от этого опасного, как и означенная бритва, процесса. Руки бледного эльфа прекрасно помнили навык обращения с необходимым любому небородатому мужчине Эоры инструментом. Физиономия в зеркале, своими слишком правильными чертами поначалу навевавшая воспоминания о мужчинах-фотомоделях и китайской 3D-анимации, бледностью — о кадаврах из анатомичек и вампирах, а прической — о сильно поседевшем Леголасе из «Властелина Колец», давно перестала казаться Кьеллу неродной. «Онеказа» уже долго шла по спокойным водам, близким к Некетаке, где пиратов старательно топили как флот Хуана, так и морские охотники, нанятые ВТК. Так что, когда с верхней палубы раздались возбужденные крики матросов, рука бледного эльфа дернулась от неожиданности, и из длинного пореза на щеке выступила кровь. Кьелл зло зашипел, и, спешно добриваясь, подстегнул циркуляцию ци в меридианах. Когда через пару минут он смыл с лица остатки пены и кровь, рана исчезла без следа. Гламфеллен отряхнул рубаху, и быстрым шагом поднялся на палубу. Там его встретил гомон переговаривающихся матросов, и почти все ближники, стоящие у борта. Справа по курсу поднимался к небу фонтан пара.

— Что за шум, а драки нет? — громко спросил бледный эльф. — Доложите кто-нибудь капитану.

— Кит справа по курсу, капитан, — вытянувшись по струнке, изобразил Капитана Очевидность матрос-новичок, аумауа по имени Петера.

— И что? — все еще непонимающе спросил гламфеллен. — Кто-то хочет добыть нам китятинки? Ватнир, может ты покажешь, как надо?

— Это килутаалик, — встрял Текеху. — Фонтан очень высокий, и бьет под углом вперед. Экера, это очень опасная встреча — килутаалик любят таранить корабли своим костяным рогом, и пожирать тонущий экипаж.

— Так, — подобрался бледный эльф. — Ватнир, повторяю мой вопрос. Покажешь класс?

— Я никогда не ходил на кита, — ответил годлайк Римрганда. — Да и с гарпуном незнаком. Китобойным промыслом что на Мертвой Льдине, что в моем прежнем селении занимались другие разумные.

— Ладно, — разочарованно ответил Кьелл, и повысил голос: — Команда! Кто-нибудь ощущает в себе прилив желания забороть опасного, любящего кушать разумных кита? — молчание и редкое смущенное кряхтение было ему ответом.

— Хорошо же. Петера, раз ты здесь, сбегай за Ваницци, решим эту проблему радикально. Эмейни тоже захвати.

Вскоре запрошенная парочка стояла перед Кьеллом. Никакого напряжения между вайлианцем и рауатайкой не наблюдалось, наоборот, обоюдное признание компетентности пробудило в них дух дружеского соперничества. Эмейни, более полагающаяся на рефлексы, набитую руку, и интуитивное понимание пушечного дела, и не думала покушаться на руководящий пост берущего научным подходом и знаниями Ваницци. Но, когда дело доходило до пострелять, двое умелых канониров вполне могли устроить состязание в меткости. Сейчас, стоя на палубе перед своим капитаном, они порой бросали друг на друга дружеские, с толикой иронии, взгляды.

— Значит так, артиллерия, слушай боевую задачу, — широко улыбнулся этому своему кадровому успеху Кьелл. — На нас полным ходом прет несколько тонн отличного мяса, качественного китового жира, и звериной злобы, под названием килутаалик. Увенчивает эту радость замечательный трофей, украсящий стену любой каюты — костяной рог. Вам, и всем остальным канонирам, предоставляется право поучаствовать в небывалом соревновании по стрельбе, где мишенью выступит упомянутый кит, а призами — его рог, денежная награда из моего кармана, и столько вкуснейшей китятины, сколько вы сможете съесть. Если же каким-то образом, — гламфеллен нахмурился, — никто означенных призов не выиграет, награду выдавать буду только я, но всей пушечной палубе. И будет ей участие в ремонте корабля, который эта рогоносная тварь жаждет самое меньшее поцарапать, а самое большее — отправить на дно. Задача ясна?

— Яснее некуда, — залихватски улыбнулась Эмейни. Ваницци молча кивнул, козырнув.

— Тогда вперед, выполнять, — жестом подогнал их Кьелл. Те, возбужденно переговариваясь, поспешили вниз, к ждущим их пушкам.

— Право на борт, Освальд, разверни нас бортом к фонтану, — скомандовал гламфеллен. — Лечь в дрейф. Подождем результатов нашего небольшого соревнования…

***

Килутаалик остановился, едва ли не ткнувшись своим рогом в борт «Онеказы». Живучая тварь не отступилась, даже словив телом за сотню килограмм чугуна, и в смерти пытаясь дотянуться до многочисленных кусочков мяса в деревянной скорлупке. Туша кита, щедро раскрашивающая морские воды красным из зияющих дыр, что отмечали попадания ядер, безжизненно покачивалась на волнах, привлекая взгляды команды.

— Ну, чей рог? — спросил Кьелл у вышедших полюбоваться делом рук своих артиллеристов.

— Неизвестно, — скривилась рауатайка. — Попаданий больше у меня, но Ваницци влепил здоровяку чугунный подарочек прямо в лоб. Все соглашаются, что именно это его и остановило.

— Уступлю трофей вам, телла Эмейни, — дружелюбно усмехнулся вайлианец. — Если считать по аэдирской системе, вы победили.

— Тогда деньги твои, — хлопнула его по плечу рауатайка. — Твой вклад в то, что мы сейчас не латаем борт нашей ласточки, больше моего.

— Так и сделаем, — одобрил стихийный передел призов Кьелл. — Ватнир, нам с тобой, похоже, придется-таки сегодня показать класс. Хватай тесак и переодевайся — будем добывать вкусные кусочки на обед. Или тоже самоотвод возьмешь?

— Еще чего, — оскалил зубы римргандов сын. — Сотня фунтов мяса мои. Рог тоже добываю я — кто другой его испортит еще.

Через некоторое время «Онеказа» оставила за кормой некоторое количество китовых останков, вокруг которых вовсю вились морские хищники. Джонка же, неся в трюме немалый груз китового мяса, несколько бочонков спермацета[1], и пару ящиков амбры[2], продолжала свой путь, и уже вечером встала на рейд Королевской Бухты, не причалив к пирсу только из-за отсутствия, по позднему времени, дежурного лоцмана-заклинателя воды.

Некетака, рейд Королевской Бухты

Кьелл потянулся и зевнул, с наслаждением вдыхая свежий морской воздух. Утреннее солнце отражалось бесчисленными золотыми бликами от вод Королевской Бухты, вокруг раздавались крики чаек, скрип такелажа, и мерный плеск прибоя — идиллическое приморское утро во всей красе. Но что-то зацепило внимание эльфа, зудя на грани сознания, словно надоедливый комар. Он сосредоточился на этом странном ощущении, и медленно повернулся в сторону горизонта. Ничего, кроме небольшой тучи… но тучи ли?

— Марсовые! — рявкнул Кьелл. — Что за темная масса на юг-запад-юг?!

Сидящая в «вороньем гнезде» Иррена рыскнула по линии горизонта объективом подзорной трубы, и лениво ответила:

— Огромная туча летающей живности, касита. Вирмы, импы… даже пару дрейков видно! Может, мигрируют?

— Уточни их курс, живо! Сдается мне, эта туча увеличивается!

Подобравшись, матрос уткнулась в окуляр своей трубы. Ее напряженный голос прозвенел, казалось, в полной тишине:

— Они движутся прямо на нас! Надо поднимать тревогу, наверное…

— Аврал! — не жалея глотки заорал Кьелл, не дождавшись окончания ее фразы. — Свистать всех наверх! Иррена, Леука, Освальд, в шлюпку, и к страже с новостями! Соседние корабли тоже предупредите! Беодул, вскрыть арсенал, раздать матросам аркебузы! Ближники, ко мне! И кто-нибудь, найдите мне Ваницци!

— Я здесь, касита, — главный канонир «Онеказы», как всегда щеголеватый и подтянутый, показался из кормовой надстройки.

— Туча тварей на юг-запад-юг. Добьют ли до них пушки?

Ваницци разложил свою подзорную трубу, длинную, едва ли не гнущуюся под своим весом. Его губы беззвучно шевелились под закрученными усиками — Кьелл давно заметил, что в моменты наивысшего сосредоточения вайлианец «проговаривал» цифры своих баллистических подсчетов.

— «Длинные имперцы» с подготовкой добьют, капитан, — наконец высказался он, убирая трубу. — «Громыхалки» и «двустволки» нет смысла готовить — и залпа сделать не успеем.

— Готовь «имперцев», — кивнул Кьелл. Ваницци бросился в трюм, командуя на бегу:

— Энгрим, Читупек, со мной! Риджере, постенаго, к плотнику за подпорками для лафетов! Апреттаре, фрермас[3], или вы хотите стать кормом для дрейков?!

Большой и неуклюжий организм тяжелой джонки заворочался, медленно приходя в боевую готовность: зашевелились стволы орудий в пушечных портах, матросы спешно хватали выдаваемые квартирмейстером аркебузы и строились у левого борта, из надстройки на юте показались компаньоны, оторванные от завтрака — Эдер спешно натягивал броню, Константен нервно вытряхивал крошки из бороды, Майя поспешно доедала куриную ножку. На стоящих рядом с «Онеказой» на рейде кораблях началась своя суета — два вайлианских галеона-купца готовились встретить опасность огнем орудий.

— Все собрались? — Кьелл оторвал взгляд от заметно увеличившейся в размерах тучи летающих тварей, и оглядел свой небольшой, но очень боевой отряд. — Майя, к аркебузирам. Паллежина, ты, пожалуй, тоже, — птичья годлайк, в дополнение к двуручнику, вооружилась не менее длинной аркебузой. — Остальные — огонь по готовности, всем что есть. Бейте в общем направлении врага, не ошибетесь — их так много, что тут постараться надо, чтобы промахнуться.

Рауатайка, козырнув, двинулась к вооруженным матросам. Паллежина с небольшой задержкой последовала за ней. Алот задумчиво почесал затылок.

— Не стоит ли нам скоординировать огонь? Быть может, мы таким образом охватим больше врагов.

— Сомневаюсь, что мы сможем напугать их потерями, Алот, — ответил капитан. — А для поражающего эффекта сейчас важнее скорострельность. Слишком уж много к нам прилетело этих птичек.

Слитно грянули пушки, сотрясая корпус «Онеказы». Майя на палубе орала команды выцеливающим врага матросам. Кьелл лениво поднял руку и направил ее в сторону уже различимых летунов. Кончики его пальцев засветились высвобождаемой псионической энергией, и ослепительно-белая стрела сорвалась с них, мгновенно пронзив расстояние до противников. В воду посыпались безжизненные тушки вирмов.

— Не спим, друзья, до них около мили. Текеху, подготовишь им гром и молнию?

— Экера, я встречу их со всем возможным гостеприимством, капитан, — аумауа задвигался в ритмичном подобии танца, и над Королевской Бухтой начали собираться тучи.

На кишащих уже совсем близко вирмов обрушилась, наконец, вся огневая мощь «Онеказы» — заклинания корабельных магов, картечь, щедро выплевываемая пушками, частый огонь аркебуз с палубы, редкие стрелы из луков и арбалетов, и снопы псионических снарядов, щедро разбрасываемые капитаном корабля. Казалось, эта волна пламени, металла, и магии снесет, поглотит всех налетевших чешуйчатых тварей, но развеявшийся пороховой дым открыл неутешительную картину — небо по-прежнему чернело, заслоненное крыльями драконоподобных. Вступило в бой мистическое искусство Текеху — из бурлящей поверхности океана выстрелил крутящийся смерч мутной воды, и вопреки всем законам физики оторвался от поверхности, закольцевавшись в бешено вращающуюся сферу. Попавшие в нее вирмы были перемолоты за секунды, а потом Сфера Океана взорвалась, убивая и калеча окружавших ее тварей. Из темнеющих над бухтой туч непрерывным стакатто забили молнии, поджаривая одного крылатого за другим.

— Прекратить огонь всем! — прокричал Кьелл, сам, впрочем, отправляя в сторону драконидов один псионический залп за другим. — Аркебузы прочь! В рукопашную!

На фальшборт юта обрушился огромный дрейк, его крылья-паруса, казалось, на мгновение заслонили все вокруг. Молодой дракон взревел, изготавливаясь к прыжку, и вдруг неловко рухнул на палубу. Стоящий над ним Эдер занес окровавленную саблю и с хеканьем рубанул его по чешуйчатой спине.

— На ужин будут драконьи ножки, а, Эдер? Отрубил одну для себя? — громко и немного нервно сбалагурил Константен, методично обрушивая на дракона искрящий разрядами вульж.

— В суп и не такое сгодится, — философски ответил Эдер, работая саблей.

А потом корабль поглотила туча клыков, когтей, и непрерывно хлопающих кожистых крыльев. Кьелл, прикрывшись псионическим щитом, с пулеметной скоростью перфорировал врага техниками Божественного Меча Шести Меридианов. В круговерти кипящего по всему кораблю боя он мог только надеяться, что его команда и компаньоны смогут о себе позаботиться — он мельком видел то одного из них, то другого, прежде чем их скрывали кишащие вокруг крылатые.

Палледжина вздымает меч, сияющий яростным светом, над необычайно крупным вирмом.

Алот, зло скалясь, сжигает сразу троих драконидов волной пламени.

Ватнир поднимает в указующем жесте руку, и целый рой вирмов застывает причудливой ледяной скульптурой, а в глазах римргандова сына разгорается злая радость.

Эдер, покрытый бурой кровью с ног до головы, отмахивается саблей от двоих, плюща третьего щитом.

Константен с ревом вращает вульжем, с которого в гущу врагов бьют снопы молний.

Рекке, весело скалясь, орудует саблями, да так, что кровь брызжет во все стороны из разрубаемых вирмов.

Идвин, отступающая от сонма врагов, готовит псионическую атаку, но недостаточно быстро.

Кьелл отправил в сторону её противников сноп лезвий из агрессивной ци, и снова переключил внимание на атакующих его драконидов.

«Работы много, но пока справляемся,” устало подумал он.

***

Казалось, прошла вечность непрерывной мясорубки, прежде чем поток врагов начал редеть. Кьелл и его компаньоны, пробившись друг к другу, встали спина к спине, матросы сумели сбить строй и, прикрываясь щитами, начали теснить вирмов и импов. Через несколько минут остатки врагов смыла за борт послушная воле Текеху волна.

— Ф-фух, управились, — потянулся Кьелл. Его получившие изрядную встряску меридианы ныли, но приятно, как неплохо разогретые мышцы — сказались сверхусилия недавних боев. Культивация бледного эльфа незаметно взяла новую вершину — еще недавно, столь частое использование одной из труднейших внешних техник надолго отправило бы его отдыхать. — Делия, ты здесь? Доложить о потерях!

— Четверо из команды оставили нас, — отозвалась эльфийка, ловко перевязывающая голову облокотившемуся на борт матросу. — Остальные оклемаются, кто раньше, кто попозже. Обо всех тяжелораненых я уже позаботилась, — аэдирка выглядела потрепанной боем — ее чешуйчатая броня и щит были покрыты подпалинами и царапинами, а висящий на поясе клевец был темным от засохшей крови, но она не давала себе ни минуты передышки, латая экипаж «Онеказы».

— Отличная работа, — отозвался гламфеллен. — Надо тебя премировать, когда все это закончится, — он проводил взглядом темнеющую вдали тучку крылатых, ведомых крупным силуэтом дрейка — ранее отколовшиеся от общей массы налетчиков, и не перехваченные стражей, они спешили куда-то вглубь Некетаки.

«Не, до Змеиной Короны всяко не долетят,” подумал он, «но вот так их отпускать — не очень как-то. Есть ощущение незавершенного дела, а значит, надо догнать птичек и спустить их с небес на землю, во всех смыслах.»

— Беодул, — нашел он взглядом наиболее пекущегося о материальном благополучии команды члена экипажа. Тот стоял неподалеку, опираясь на моргенштерн и тяжело дыша. Его пластинчатый доспех был изрядно помят и исцарапан. — У нас на палубе — очень много драконьей кожи, мяса, и кости. Если найдутся не валящиеся с ног от усталости матросы, попытайся что-то из этого освоить, хорошо? На юте лежит упитанный такой дрейк, прибыль с которого принадлежит Эдеру и Константену. Как, займешься?

— Сделаю, капитан, — хекнул дварф. — Если что, сам каждого крылатого обдеру и выпотрошу, но наших денежек не упущу, верь мне.

— Добро, — кивнул ему гламфеллен, и обратился к компаньонам, пытающимся отдышаться, проверяющим экипировку, и утирающим пот. — Ближники, кто из вас способен продолжать веселье?

Майя истратила всю амуницию к аркебузе до последней пули и грана пороха. Палледжина умудрилась наступить на еще живого вирма, и сидела у грот-мачты, пытаясь исцелить насквозь прокушенную ступню. Ватнир был в шаге от того, чтобы уснуть прямо на палубе: он призвал малое воплощение Римрганда, и аватар, наведший шороху среди драконоподобных, изрядно попил его эссенции. Фассина, страдальчески морщась, срезала ошметки кожаной брони с глупо ухмыляющегося Константена, попутно наматывая бинты и накладывая лечащие заклинания на многочисленные поверхностные раны. Оставшиеся могли похвастаться разнообразными мелкими ранениями, но были готовы выступить. Оставив на корабле Идвин, как наименее авантюрную из боеспособных, Кьелл, прихватив Эдера, Алота, Текеху, и Рекке, выдвинулся в погоню за блудными драконидами.

— Так, народ, — говорил гламфеллен, не прерывая быстрого шага. — Двигайте прямиком к Террасе Перики, наши птички ее всяко не пройдут. Я уйду вперед, и приторможу их. Поспешите — один я всех никак не угроблю, — и, не тратя ни единой лишней секунды, он длинным прыжком забросил себя на крышу одного из близлежащих зданий, начиная свою гонку со временем.

***

Он нагнал драконидов рядом со Светящейся Купальней, местными термами с применением адровой пыли. Оттолкнувшись ногами от очередной крыши, Кьелл пролетел над вражьей статей, и приземлил летящего впереди дрейка точным импульсом ци, парализовавшим ему мышцы крыла. Следом эльф спланировал на мостовую сам, преграждая сонму крылатых дальнейший путь. Молодой дракон грозно зарычал, поднимаясь на задние лапы. К счастью, подозрения Кьелла подтвердились — он был кем-то вроде альфы этой маленькой стаи, и не думающей сейчас улетать дальше. Вирмы зависли над своим лидером, кружась и вереща, готовые как бить, так и бежать.

Гламфеллен протянул к дрейку руку, и, насмешливо ухмыляясь, поманил его картинным жестом.

— Ну же, ящерка, иди сюда, — оскалился он. — Потанцуем.

Тот не заставил себя ждать. Коротко рыкнув, он побежал навстречу Кьеллу, неуклюже, но быстро, и атаковал, едва лишь приблизился на достаточную дистанцию. Дрейк изверг из оскаленной пасти сноп жаркого огня, и взмахнул здоровым крылом, норовя сбить своего оппонента наземь. Гламфеллен бросился навстречу, избегая и удара, и пламени. Его ответная атака, приём из шаолиньского стиля Кулака Архата, гибкой и экономной техники, пробил мышечный корсет дрейка и переломил несколько ребер. Тот взревел было от резкой боли, но рев тут же перешёл в сдавленное скуление.

«И ещё один маленький штрих,” Кьелл, уже проскользнувший мимо, отправил в молодого дракона пальцевую технику, врезавшуюся в бедро его задней лапы. «Теперь ковыляй потихонечку, инвалид чешуйчатый.» А в следующий момент на него накатила волна когтей и крыльев. Бледный эльф, сжав зубы, ударил ей навстречу техникой Божественного Меча Шести Меридианов.

***

Когда компаньоны Кьелла нагнали своего командира, тот лишь уворачивался от поредевшей стаи скупыми движениями, изредка контратакуя. Соратники врубились в крылатых, кося их, как спелую рожь, и вскоре все было кончено. Слабо шевелящегося дрейка мимоходом рубанул по шее Рекке, заставив рогатую голову покатиться прочь.

— Ну вот теперь-то уж точно все, — устало опустился прямо на мостовую Кьелл. — Сейчас, переведу дух, и двинем обратно.

— Капитан! — с неподдельной тревогой воскликнул вдруг Текеху. — Смотрите, водяные скульптуры пропали! — он указал на виднеющуюся за углом стену Светящейся Купальни.

— Ну, испортились, мало ли, — устало выдохнул гламфеллен. — Чего шумишь-то?

— Такое может случится, только если создавший их Заклинатель — в большой беде, — сбивчиво зачастил годлайк. — Эти скульптуры создавала лично Майру, — на его лице поселилось сильное волнение.

— Что если старушка просто перенапряглась, вирмов залетных гоняя? — все ещё не понимая ситуации, предположил бледный эльф.

— Уже сотворенная, скульптура не нуждается ни в воле, ни в силе Заклинателя, — с лихорадочной поспешностью ответил Текеху. — Долго объяснять! Если ее скульптуры пали, Майру может быть тяжело ранена, или же и вовсе… при смерти, — он запнулся, с трудом закончив фразу.

— Раз так, двигаем на подмогу, — тяжело поднялся гламфеллен. — Благо, Гильдия — в следующем квартале, до неё пара шагов осталась.

***

Гильдия Заклинателей Воды встретила компанию Кьелла настежь распахнутыми дверями, и запустением заброшенного дома. Её просторные залы были пусты, и лишь пройдя вглубь здания, ведомые Текеху товарищи наткнулись на живые души — один молодой аумауа в заклинательских одеждах кое-как волок на себе другого, бледного, как смерть, и зажимающего кровящую рану на груди.

— Экену! — бросился к знакомому Текеху. — Что случилось? Где Майру?

— Нападение, — выдохнул нагруженный товарищем Заклинатель. — Нага прокопались из Старого Города, и ворвались в самую усыпальницу Перики. Майру там — осталась прикрывать отход. Многие выжили благодаря ей, и её… — он не закончил фразу, тяжело вздохнув.

— Нужно скорее добраться до неё! — оставив согильдейцев, обернулся к Кьеллу морской годлайк. — Мы должны помочь ей!

— Веди, конечно, — устало пожал плечами гламфеллен. Погоня и последующий бой его порядком утомили, но ещё чуток поднапрячься ради друга и его немолодой учительницы он был готов.

***

Усыпальница древней Заклинательницы Воды встретила товарищей шумом боя. Вокруг траченной временем и сыростью надгробной статуи собрались зло шипящие нага, окружавшие Майру… безжалостно распятую на остриях их трезубцев. Но даже многажды пронзенная сталью нага, Заклинательница не сдавалась. Вот струйка воды сгустилась из влажного воздуха на шее змеелюда, и, истончившись до предела, обернулась острейшим лезвием, начисто срезая змеиную голову. Нага зашипели ещё злее, налегая на древки своего оружия.

— Майру! Нет! — отчаянный вопль Текеху едва ли не сразу перешёл в грозный рык, и Кьелл, обернувшись, увидел на месте своего друга и товарища жутковатое создание.

Хвастун, жизнелюб, и лентяй Текеху обратился свирепым зверем, как внутренне, потеряв контроль от вида умирающего учителя, так и внешне. Тварь с головой акулы-молота, покрытая серой кожей-броней, с вздувшимися мускулами на когтистых руках, бросилась на нага. Острые треугольные зубы и мощные когти оборотня моментально обагрились холодной кровью разумных рептилий. Кьелл поспешно поддержал безумную атаку товарища, срубив метким импульсом ци уже занесшего трезубец змеелюда, Эдер и Рекке рывком сократили дистанцию, врубаясь в нага, полыхнула магия Алота, и вскоре живых змеелюдей вокруг не осталось.

— Майру, как же так, — отменивший трансформацию Текеху, не скрываясь, плакал. — Ты же сильнее всех нас, что же ты, что же ты наделала…

Кьелл, не церемонясь, отпихнул в сторону горюющего рядом с осевшим на мокрые камни гробницы учителем товарища, и спешно отстучал пальцами технику остановки крови по акупунктурным точкам Майру. Алая жидкость, и без того покидавшая тело Заклинательницы с необычайной ленцой, прекратила течь вовсе, и старая аумауа благодарно кивнула.

— Это меня не спасёт, чужеземец, слишком уж глубоки мои раны, — слабо выдохнула женщина. — Но я благодарна за возможность попрощаться с лучшим и любимым учеником.

— Не смей, Майру, держись, я сейчас, — блажа, Текеху принялся было творить лечебное заклинание, но был остановлен сердитым жестом старушки.

— Нет, Текеху, — её голос налился силой. — Не трать на меня время. Ты и твои друзья обязаны поспешить, иначе великая беда постигнет Хуана. Во внутреннем святилище, — непослушная рука аумауа указала на украшенную искусным барельефом каменную дверь неподалёку, — спрятан истинный источник сил Заклинателей Воды. Именно он — причина атаки нага. Не верь ему — это хитрая и безжалостная тварь. Ты обязан укрепить сдерживающие его путы, — взгляд мутных глаз Майру, из которых почти уже ушла вся жизнь, уперся в Текеху. — Для Заклинателей. Для всех Хуана. Клянись… — её голос окончательно затих. Текеху, пораженный горем, молча смотрел на неё высохшими глазами.

— Ты знаешь, о чем она говорила, Текеху? — тронул годлайка за плечо бледный эльф. Тот, вздрогнув, с опозданием ответил:

— Нет. Это знание принадлежит главе Гильдии.

— Ну, а открыть это произведение дверного искусства ты сможешь? — продолжал допытываться гламфеллен.

— Экера. Этот жезл, — годлайк отрешенно указал на фигурный скипетр на поясе женщины, — её символ власти и ключ к святилищу. Похоже, мне придётся взять его, на время… Дай мне несколько минут, Кьелл, — он закрыл лицо руками, бессильно выдохнув.

— Знаешь, Текеху, — ровно сказал Кьелл, — я провел с тобой достаточно времени, чтобы понять: ты — избалованный ребёнок, обожающий бегать от ответственности, — Текеху отнял ладони от лица и воззрился на друга с неверием и обидой, а тот продолжал:

— Посмотри, что оставила после себя Майру. Ей, простой аумауа, наследуешь ты и твои соученики — могущественная, многочисленная гильдия, опора короны, внушающая страх врагам, и восхищение друзьям. Её трудами, ты и твои собратья-заклинатели достигли всего своего мастерства, — он встретил ошарашенный взгляд Текеху, и жёстко продолжил:

— Что же оставишь после себя ты, сын Ондры? Долги в «Диком Жеребце», и пару побасенок о твоих любовных похождениях? Водяные скульптуры, твоя наибольшая гордость, недолговечнее сосульки в оттепель, — в голосе Кьелла зазвенела сталь. — Ондра непрерывно смотрит на тебя. Хуана смотрят на тебя, все до единого. А теперь, душа Майру смотрит на тебя из-за Грани, — его тон зазвучал боевым приказом, а непреклонный взгляд уперся в глаза раздавленного этой неожиданной словесной атакой годлайка. — Возьми то, что твоё по праву, и сделай поистине своим, — он кивнул на жезл Майру. — Сотвори из него что-то, что переживет тебя. Стань достойным всех обращенных на тебя взглядов близких, друзей, и соплеменников. Или ты и правда хочешь провести жизнь, бессмысленно её прожигая, и когда придёт твоё время, угаснуть, как свеча на ветру? — его голос, достигший крещендо напряжения, стих, чтобы снова зазвучать ровно и спокойно. — Ты, конечно, можешь отказаться. Ни я, ни команда тебе и слова не скажем. Но подумай о том, что ты скажешь себе сам, когда все возможности будут упущены.

Кьелл продолжал сверлить взглядом Текеху, смотрящего в ответ с нечитаемой смесью эмоций. Гламфеллен ощущал подспудный стыд за эту грубую манипуляцию, давящую одновременно на тщеславие морского годлайка, и на его свежую рану от потери близкого разумного, но он просто не мог иначе. В этот самый момент, когда годлайк горевал над телом учителя, с раздражением отворачиваясь от её регалий, бледный эльф с необычайной отчетливостью осознал, что, все-таки, раздражало его в Текеху все это время, не позволяя их приятельству перерасти в дружбу. Это не были его праздность, себялюбие, и чрезмерный гедонизм — все это Кьелл легко прощал. Что он простить не мог, так это бездарную, бессмысленную растрату огромного потенциала. Обладая уникальными знаниями о магии воды, Текеху мог стать родоночальником новой школы мистических искусств. Пусть не своим трудом и гением, а благословением божественной матери, пусть не созидая новое, а возрождая забытое, он все же мог встать в один ряд с такими патриархами и титанами, как Чжан Саньфэн[4], Бодхихарма[5], и полумифический Шэнь-нун[6], но отказывался это делать. Кьелл не мог не подтолкнуть заигравшегося в детство друга в нужном направлении.

— Ты прав, капитан, — глухо ответил Текеху, вставая. Его пальцы крепко сжимали скипетр Майру. — Экера, ты тысячу раз прав, Кьелл. Я войду во внутреннее святилище Гильдии не как понукаемый, нерадивый ученик, а как хозяин. Только, — самая незначительная тень волнения пробежала по его лицу. — Как мои обязанности учителя и главы могут сочетаться с помощью тебе? Ты хочешь, чтобы я оставил службу в твоей команде?

— Ну, иногда намерение не менее важно, чем действие, — улыбнулся Кьелл, весело и спокойно. Его друг взялся за ум, что не могло не радовать. — Главное, чтобы намерение было твердо. Ты заступишь на свой пост, гильдмастер Текеху, а потом возьмёшь недолгий отпуск, чтобы помочь другу, гоняющемуся за одним злостным массовым убийцей. Для возрождения целого мистического искусства спешка не то, что не нужна — вредна.

— Так я и сделаю. Спасибо тебе, Кьелл, — тепло ответил годлайк. — Ты открыл мне глаза.

— Угу, расширил кругозор, и все такое, — отрешенно ответил гламфеллен. — Давай, открывай дверку уже, Майру нас просила поспешить.

***

— Вот так сюрприз, — Кьелл оглядывал открывшуюся за каменной дверью картину, не скрывая сильнейшего удивления. — Источник силы Заклинателей Воды — дракон.

— Удивлен, маленький эльф? — телепатия гигантской ящерицы была не такой неприятной, как вгрызающиеся в мозг раскаленным напильником мысленные вопли Нерискирлас, но не менее агрессивной. Она вламывалась в разум с неумолимостью штурмовой группы, высаживающей тараном замковые ворота. — Задумываешься, какие еще ложь и лицемерие влили в твои уши Хуана и их правители?

— Вообще-то, мирские правители не обязаны знать секреты своих подданных-мистиков, — не мог не встать на защиту дорогой его сердцу королевы гламфеллен. — Зачем правителям подобные знания? Твои обвинения голословны, — он усмехнулся, — дракон-переросток.

«Вот еще меня ростом всякие ящерицы не подкалывали. Даже попрекать цветом кожи — менее тупой и детский способ почувствовать себя лучше, чем кто-то,” весело подумал он, оглядывая своего визави. Дракон выглядел не менее необычно, чем его давным-давно сраженный в гланфатском храме Хилеи «небесный» собрат, что был покрыт перьями, словно археоптерикс. Голова огромного ящера напоминала о рыбах вроде удильщика и барракуды, спинной гребень выглядел причудливым плавником, как и оконечность хвоста, а перепонки между пальцами лап еще более усиливали его сходство с морскими тварями. Дракон, несомненно близкий воде, устроился в центре огромной полузатопленной залы, окруженной по периметру галереей с четырьмя круглыми площадками, на каждой из которых устроилась каменная пирамидка с неярко светящейся сферой в навершии.

— Мне нет до этого дела, — придавил разумы присутствующих ментальный вопль. — Я был заточен здесь обманом. Обманом! Все Хуана до единого виновны в попустительстве этому! Поставь себя на мое место, маленький эльф — терпел бы ты многовековое несправедливое заключение? Был бы ты снисходителен к своим тюремщикам?

— Для начала, многовековое заточение бы меня попросту убило, — пожал плечами бледный эльф. — Но, может, расскажешь по порядку? Раз уж ты проторчал здесь многие века, как насчет потерпеть еще минут десять?

— То, что ты готов меня выслушать, уже говорит в твою пользу, — подуспокоился дракон. — Мое имя — Скиориелафас, и я наследую благороднейшее из призваний — защиту Дедфайра и столпов адры от всех, желающих осквернить их. Но Заклинательница Воды Перики обманула меня, превратив в бесправного узника, чью жизненную силу ее ученики тянут из меня, словно паразиты, чтобы наполнить краденой мощью свои бессильные ритуалы! — ментальный голос дракона снова прибавил в громкости, заполняя мысли Кьелла и компании зудением эха.

— Полегче, Скиориелафас, — Кьелл произнес это по-драконьи длинное и переусложненное имя без ошибок от раздражения, не иначе. — Незачем орать мне в мозг, я и так тебя прекрасно слышу. Как именно Перики тебя обманула?

— Мы заключили пакт, чьим символом является игрушка на поясе у избранного Нгати, — снизил громкость дракон. — Она обязалась взять на себя благородное бремя моего долга, и после смерти передать его другим Хуана, а я, взамен, предоставил бы свою силу Заклинателям Воды, взамен пакта с Нгати, что был утерян давным-давно. Но Перики солгала мне! — снова сорвался дракон на крик, от которого ментальное восприятие Кьелла пошло рябью. — Солгала! Чужеземцы безнаказанно топчут землю Дедфайра, и уничтожают адровые столпы, а Хуана не делают ничего! Ничего! Я же вынужден томиться в заточении, пока мою душу медленно истощают, иссушают Заклинатели Воды! Поступи по совести, маленький эльф, — снова чуть приутих Скиориелафас. — Освободи меня, и будь щедро награжден. Сломай скрепы, держащие меня в этом мрачном узилище. Освободившись, я обрушу свой гнев на твоих врагов!

— Ну, гнев обрушить на кого — дело нехитрое, — задумчиво пробормотал гламфеллен. — Что ж сокровищ не предлагаешь? Не отвечай, это я так, — добавил он, видя как оскорбленно вскинулся дракон. — Уточни-ка, где эти скрепы, о которых ты толкуешь?

— Они окружают меня, — в эмоциях, проецируемых огромной рептилией, забрезжила надежда. — Используй артефакт, что у сына Нгати, на этих тварных якорях, — дракон кивнул на пирамидки, увенчанные сферами. — Уничтожь их, и я буду свободен. Свободен! — этот вопль дракона, хоть и не нес негатива, ударил по сверхъестественному восприятию бледного эльфа дождем помех.

— Кьелл, пусть этот дракон и вызывает жалость, для народа Хуана будет лучше… — встрял было морской годлайк, но был едва ли не сразу прерван Кьеллом.

— Текеху, — с преувеличенным спокойствием проговорил тот. — Ты наверняка знаешь все корабельные сплетни обо мне, и моей даме сердца. Вспомни их, и избавь меня от необходимости объяснять тебе, почему сейчас лучше помолчать, и дать мне спокойно разобраться с нашим чешуйчатым другом.

— Экера, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — растерянно пробормотал годлайк.

— Сейчас объясню, Текеху, — осклабившись, ответил Эдер, и, наклонившись к его уху, что-то зашептал. Лицо аумауа озарилось пониманием, а затем — скабрезной усмешкой. Гламфеллен взирал на все это с усталым раздражением.

— Дай-ка сюда скипетр Перики, — протянул он руку. — Пойду, гляну на эти якоря, что ли, — Текеху, все так же ухмыляясь, без единого слова протянул ему упомянутую регалию.

— Ты готов освободить меня? — с тревогой вопросил Скиориелафас. — Поспеши, маленький эльф, меня ждут свобода и месть.

— Всему свое время, — утомленно отозвался бледный эльф. — Дай мне осмотреть все толком. Или ты хочешь, чтобы я где-то ошибся, и твоя эссенция рассеялась по всему Дедфайру, ровным таким слоем?

— Делай, что должен, — с нарастающим раздражением ответил дракон, — но помни: горе тому, кто попытается меня обмануть!

— Имей немножко доверия, — с обидой отозвался Кьелл. — Я тебя ну вот ни в чем не обманул пока что, а ты уже меня подозреваешь. Так, посмотрим…

***

Минут через пять, бледный эльф выяснил то, что хотел узнать. Разумеется, он не хотел освобождать неуравновешенного представителя мегафауны, веками точившего зуб на Хуана, но проблему с его попытками вырваться нужно было решить. Атака нага на гильдию была его лап делом, да и налет драконидов, скорее всего, тоже, и гламфеллен не хотел повторений подобного для города, уже ставшего ему родным. Он присел на корточки у одной из пирамидок-якорей, и задумался.

«Огласим-ка весь список, пожалуй. Чисто для порядка. Можно и правда отпустить эту дерганую ящерицу. Она тут же начнет ломать все хуановское, до чего дотянется, а заклинатели воды превратятся в экзотических танцоров. Ну, кроме Текеху. Он, конечно, сможет возродить аутентичный винчун[7], то есть магию воды, но боги знают, как долго он с этим провозится. В сухом остатке — бешеный дракон, гасящий разумных за чужие грехи, и мертвое мистическое искусство. Зато поступлю по совести, ха. Второй вариант, не менее простой — выполнить просьбу Майру буквально. Статус кво будет сохранен, со всеми его недостатками, а история, сегодня произошедшая, как трагедия, через какое-то время повторится фарсом. Не очень удачный исход, попросту оттягивающий нормальное решение. Еще можно придумать какой-то более компромиссный паллиатив. Девайсы Перики не держат драконьего тела, они прикреплены к его душе. Можно переделать их в хранилища эссенции, которую толстой стружкой снять с драконской душонки перед освобождением. С админским доступом в виде скипетра Майру, и моими силами Видящего, это будет как тумблер переключить. Но это серьезно ослабит Заклинателей Воды, и кинет Текеху в жуткий цейтнот[8] по возрождению аутентичной магии. Тоже так себе. А еще, если я начну ослаблять и без того шаткие позиции Онеказы в Дедфайре, нерфя магию ее элитных войск из-за какого-то чокнутого дракона, то я буду свиньей, ага. Хм, а если и правда дать свободу этой не знающей ни сна, ни отдыха, измученной душе? Хе-хе.»

— Прежде чем я начну тебя освобождать, позволь задать тебе отвлеченный вопрос, Скиориелафас, — ровно и доброжелательно начал он, выпрямившись. — Мне важно понять тебя, и поэтому, не обижайся на мое любопытство, и эту созданную им небольшую задержку, хорошо?

— Спрашивай, маленький эльф, — успокоенно отозвался дракон. — Я подожду моей свободы немного дольше.

— Ты не задумывался о том, что Хуана могли и не нарушать своих обязательств перед тобой? Подожди, — он поднял руку, упреждая дракона, готового обрушить на него очередную лавину ментальных криков. — Дай мне договорить, пожалуйста. Чужеземцы, которые так нагло разрушают адровые столпы, сильны и многочисленны. Вздумай Хуана начать с ними войну, те их легко уничтожат. Эти чужаки уже едва не убили правительницу Хуана в ее собственном доме, просто потому, что посчитали ее угрозой. Хуана понемногу борятся с вторженцами, набирая силу и готовясь забрать обратно свою землю, но твоя свобода отнимет у них самое сильное их оружие — Заклинателей Воды. Именно твое освобождение окончательно отберет у них любую надежду на выполнение клятвы Перики. Что ты скажешь на это?

— Если Хуана слабы, пусть дадут дорогу сильным! — горделиво рыкнул Скиориелафас. — Если даже ложью и хитростью, которой они одолели меня, они не могут взять верх над своими врагами, пусть уступят истинной силе! Освободившись, и отомстив, я уничтожу любого осквернителя адровых столпов. Достаточно ли тебе этого ответа, маленький эльф?

«Более чем, самоуверенный ты мой,” подумал гламфеллен. «Моя крушить, да. Что ВТК, что рауатайцы быстро в тебя вбили бы почтение к техническому и численному превосходству, и сидел бы ты тише воды, ниже травы, а адру как копают, так и продолжили бы копать.»

— Более чем, — озвучил он часть своих мыслей. — Сейчас начну тебя освобождать, погоди-ка, — и сорвался с места, исчезнув из виду в стремительном броске. Использование цингун и техник усиления позволяло Кьеллу развивать невероятную скорость. Его фигура проявилась около каждой из пирамидок-якорей, ровно настолько, чтобы коснуться каждой из них жезлом Перики, заставляя доселе неяркий свет их наверший засиять маленькими звездами. Дракон трубно взревел.

— Ты обманул меня, ничтожная букашка! — он полыхнул вспышкой газово-синего пламени из пасти. — Я разорву тебя, и обрушу неисчислимые беды на Хуана!

Кьелл не ответил на этот телепатический выкрик, впечатавшийся в его разум весомым шлепком. Он оттолкнулся от поверхности воды, извернулся в воздухе, уклоняясь от клацнувших рядом зубов дракона, невесомым призраком пробежал по его крылу, и, на мгновение зависнув над загривком чудовища, атаковал. Мелькнула едва заметная золотистая вспышка, покрывшая отблесками солнца его руку и кулак, и все драконье тело сотряслось от удара, сокрушившего хребет Скиориелафаса. Дракон, воя от злобы и бессилия, рухнул в воду, и лишь его голова подавала признаки жизни.

— Я не буду убивать тебя, и даже оставлю твою глупость, злобу, и наглость безнаказанными, дракон, — голос бледного эльфа, усиленный толикой ци, разнесся над водами внутреннего святилища Гильдии Заклинателей Воды. Кьелл стоял на поверхности воды, у самой драконьей морды, и безразлично смотрел на язычки голубого пламени, мелькающие в пасти чудища.

— Ты жаждешь убивать разумных, мстя им за дела их далеких предков. Ты отвергаешь поиск правды, и судишь, исходя из собственных заблуждений. Ты хочешь сделать своими врагами единственных разумных, что могли бы стать тебе союзниками. Но я не уподоблюсь тебе, — спокойный голос бледного эльфа построжел. — Более того, я подарю тебе свободу, к которой ты так стремишься.

— Зачем… же ты… сделал все… это? — провыл-прокричал искалеченный дракон. — Зачем… причинять мне… боль? Почему бы… просто не… освободить меня, эльф?

— Потому, что ты продолжишь исполнять свой договор с Перики, — не меняя тона, ответил Кьелл. — Твоя личность освободится, отправившись в Колесо Перерождений, а твое тело и душа останутся здесь, выполняя свой долг.

— Это… убийство! — прокричал Скиориелафас.

«Замолчи.» Телепатический посыл, тяжестью и плотностью сравнимый с ударом рыцарского копья, вонзился в разум дракона, заставив его подавиться воздухом. Кьелл смерил его тяжелым взглядом, и мрачно добавил, уже вслух:

— Не тебе, начавшему бойню среди невинных, говорить об убийствах. Слишком многие умерли сегодня по твоей вине. Ты получишь свою свободу, дракон, даже если ты передумал, — он обратил свои псионические силы на Скиориелафаса, и сжал его душу в тюрьме из своей воли, опираясь на древние ловушки эссенции, созданные Перики.

***

Гламфеллен закончил работу над драконьим сознанием через пару дюжин минут. Он отпустил своих ближников перед тем, как начать операцию по освобождению дракона от его личности, наказав им двигаться на «Онеказу», и вернув Текеху реликвию Перики. Душевная лоботомия заняла весьма продолжительное время, но увенчалась успехом. Разум дракона растворился в эмпиреях, а его тело, все так же исполненное мощи его колоссальной души, заснуло, свернувшись клубком. Гламфеллен довольно потянулся, и быстрым шагом двинулся прочь из сырых катакомб гильдии. Он хотел зайти к Онеказе, и сообщить ей как неприятные, так и немного обнадеживающие новости о произошедшем.

***

Тронный зал дворца Каханга был необычайно оживлен — слуги, воины, и чиновники роились вокруг сидящей на троне Онеказы и стоящего рядом с ней Аруихи в непрерывном круговороте — подходящие с докладами и немедленно усылаемые прочь, вызываемые откуда-то из глубин дворца, отходящие в сторону и смиренно ожидающие своей очереди. Аруихи, заметив Кьелла, приветственно махнул ему рукой, тут же, впрочем, обратив своё внимание на спешно докладывающего что-то матару.

«Что-то срочное? Нужна помощь?» коснулось разума Кьелла телепатическое послание. Он повернулся к трону и встретил взгляд Онеказы, усталый и встревоженный. Гламфеллен покачал головой, отправляя ей ответ: «Новости. Хорошие и плохие.» Королева чуть расслабилась. Её мысленный шепот лёгким перышком скользнул по границе внимания Кьелла: «Подожди немного. Я выслушаю тебя сразу же, как закончу с последствиями нападения драконов.»

Ждать пришлось на удивление недолго — правители Хуана не тратили ни секунды лишнего времени в общении с подчиненными, и неиссякающий, казалось бы, поток разумных, проходящий сквозь тронный зал, быстро утих и сошёл на нет. Большая часть находившихся в зале покинула его; удалился, как ни странно, и Аруихи, дружески улыбнувшись Кьеллу на прощание. Остались лишь несколько стражников и слуг, Кьелл, и королева на троне. Гламфеллен подошёл ближе, остановившись у самого пьедестала. Онеказа выглядела не лучшим образом — тени подчеркнули чуть запавшие глаза, тонкие брови сошлись в гримаске волнения, а неизменная расслабленность её позы уступила место усталой недвижности.

«Умаялась, бедненькая,” с жалостью подумал Кьелл. «Может, отбоярюсь ерундой какой, и завтра приду? Пусть поспит хоть.»

— Лучше избавиться от сегодняшних тревог сегодня, — тихо ответила королева, даже не пытаясь скрывать свое извечное чтение его мыслей, и добавила с тоской: — Сон будет недоступной роскошью для меня следующие несколько дней. Что за новости ты принёс мне, Кьелл?

— Настоящей целью атаки была Гильдия Заклинателей Воды, — гламфеллен старался отвечать коротко и по делу. — Пока летучие твари прорывались к ней с воздуха, нага атаковали из катакомб Старого Города, докопавшись до гильдейских подземелий. Атака отбита, но Майру пожертвовала собой, защищая молодёжь.

— Это великая утрата для всех Хуана, — тяжело вздохнула королева. — Майру была другом, и ценным помощником. Ты выяснил, что было причиной нападения? — Кьелл замялся, оглядывая присутствующих в тронном зале аумауа. Онеказа успокаивающе кивнула ему, предлагая продолжать, и гламфеллен заговорил:

— Это было наследство Перики. Один из драконьих стражей Дедфайра, связанный и заключенный ею в подземельях гильдии. Атака и нага, и дрейков — его дело.

— Что же стало с ним? — Онеказа подалась вперед. Её глаза блестели лихорадочным ожиданием. — Он мертв? И что было причиной его заключения?

— Жив, и почти полностью здоров, — улыбнулся Кьелл. — Он — истинный источник силы Заклинателей Воды, а не пакт с Нгати, утраченный давным-давно. Это вторая моя плохая новость. Но есть и хорошая — он больше не будет рваться на свободу, как сегодня. Я провел небольшую операцию на его душе, — бледный эльф широко улыбнулся. — Та его часть, что жаждала свободы, получила её, а та, что обладала силой, продолжит наполнять ей ритуалы Заклинателей.

— Экера, я слишком устала для подобных откровений, — выдохнула Онеказа, проводя ладонью по лицу. — Я обдумаю это позже, и позже награжу тебя, соразмерно заслугам. Расскажи мне новости с Хасонго, Кьелл.

— Эотас убил почти всех, и разрушил почти все, как я и ожидал, — пожал плечами бледный эльф. «Я доломал то, что осталось,” добавил он мысленно. «Пусть Атсура порадуется.» Королева бледно улыбнулась. — Я знаю его следующую остановку — Зубы Магран, и готовлюсь к броску туда.

— Хорошо, — устало кивнула женщина. — Нужна ли тебе помощь с этим?

— Справлюсь, — ответил гламфеллен. — А вы, моя королева? Я могу помочь вам чем-нибудь? Помнится, вы говорили о миссии для меня?

— Многое изменилось в твоё отсутствие, — отстраненно ответила Онеказа. Во второй раз за этот разговор, разума Кьелла коснулось её ментальное присутствие, такое же мимолетное, как и ранее, и её голос в его мыслях прошептал: «Вечером, на крыше. Будь вдвойне осторожен.»

— Я вынуждена распрощаться с тобой, — сказала она тихо. — Но я приму тебя в любое время с новостями, подобными сегодняшним.

Попрощавшись, гламфеллен двинулся к выходу. Дел было достаточно — проверить состояние корабля и раненых, позаботиться о мёртвых, и по мере сил помочь городской страже, все ещё вылавливающей драконью мелочь по укромным углам. Все это следовало завершить до темноты — пусть из вечерней встречи с королевой, измотанной делами и волнением, наверняка не выйдет никакой романтики, он ждал её с нетерпением. «Чуток тревожно из-за того, как она меня пригласила,” раздумывал эльф, шагая по улицам Некетаки, «но уверен, я смогу снять с неё часть проблем. Как-никак, любовь — не только букетно-конфетное, поддерживать свою ненаглядную тоже нужно.»

***

— Ты избег чужого внимания? — Онеказа встретила Кьелла, как только он перешагнул ограду сада на крыше, и, взяв его за руку, увлекла в тень одной из скульптур.

— Я обошел стороной все освещенные окна, — ответил он.

«Вообще-то, это я, как мужчина, должен хватать тебя за руки и таскать за собой почём зря[9],” подумал он с удивлением. «Крайне смущающий реверс гендерных ролей, ага.»

— Я сегодня плохой собеседник, извини, — вздохнула королева. — И не могу сейчас забыть о делах и просто наслаждаться твоим обществом. Я хочу поговорить о твоей миссии.

— Для начала, вот, — с некоторым трудом заставив себя не думать о её реплике, Кьелл шагнул ближе и вложил в ладонь женщины снятый с пояса флакончик. — Раз уж тебе не спать сегодня, освежись. Здесь сильный тоник, стимулятор, и регенератор, сам варил. Одна беда, пожертвовал вкусом ради малого объёма.

Она, ни секунды не сомневаясь, осушила флакон, и тут же выронила его, судорожно согнувшись и схватившись за горло.

— Ох! Ой-ой-ой… Я словно проглотила очень сердитого скорпиона, покрытого огненными муравьями. Дай мне это кто другой, я бы заподозрила в нем жестокого отравителя, — передернувшись, она выпрямилась и повернулась к Кьеллу. — Как ты это пьёшь?

— С отвращением, — пожал плечами эльф. — Но ведь действует же? — женщина задумчиво провела ладонью по лицу, и кивнула, улыбаясь.

— Твоё ужасное зелье словно подарило мне ночь полноценного отдыха. Благодарить все равно не буду, — она лукаво усмехнулась. — Скажи спасибо, что не наказываю.

— Спасибо, — рассеянно ответил он, и, глянув на яркие звезды, спросил: — Сколько у нас времени?

— Четверть часа, не больше, — посерьезнела Онеказа. — Ты как-то говорил, что готов убивать ради меня. Увы, настало время попросить тебя об этом.

— Для начала, не говорил, а думал, а ты, как всегда, копалась в моих мыслях, — поправил он её с улыбкой. — Но от этих мыслей я не откажусь. И кто же у нас зажился на свете?

— Работорговцы, — взгляд Онеказы заледенел. — ВТК не делают большой тайны из их логова на острове Кривая Шпора, но отрицают все связи с ними. Я не могу запретить работорговцам заниматься их отвратительным промыслом — россыпи вайлианских денег прикрывают этих негодяев, словно броня. Я объявила порабощение и торговлю подданными Хуана вне закона, но боюсь, они плюют на этот запрет.

— Значит, мне нужно вымести мусор с Кривой Шпоры, — отстраненно ответил гламфеллен. — Я только за. Но почему это не публичный разговор?

— Это не вся твоя миссия — лишь малая её часть, — ответила королева, и погрустнела. — Я больше не доверяю ни стенам моего дворца, ни разумным, его заполняющим. Вайлианцы слишком много общаются с Принчипи, слишком открыто. Рауатайцы вооружаются с удвоенным усердием. Близится буря, Кьелл. Мы должны подготовиться к ней.

— Рауатай прислал свои элитные войска на Хасонго, — вставил эльф. — Совсем забыл рассказать тебе об этом, со всеми нашими драконьими проблемами, — Кьелл смущенно почесал нос.

— Я знаю, — улыбнулась Онеказа. — Такое не осталось бы от меня в секрете. Ранга нуи не предпримет открыто враждебных действий, пока что.

— Угу. Я тебя перебил, извини. Буря, значит? Думаешь, будет война?

— Все указывает на это, — печально вздохнула королева. — И, как бы мне ни стыдно было признавать это, Хуана не готовы. У нас нет мощного рауатайского флота и их стойкого, обученного войска. У нас нет неисчерпаемых денежных и человеческих ресурсов ВТК. Все, что у нас есть — мои Заклинатели Воды, кстати, спасибо тебе за то, что сохранил их силу, — Онеказа поднесла было пальцы к изгибу своей брови, но, улыбнувшись, потянулась вместо этого к Кьеллу, и погладила его по щеке и плечу. Его сердце пропустило удар, застигнутое врасплох этой лаской. Королева же продолжила, и её улыбка отступила перед зарождающейся на её лице тенью волнения.

— Заклинатели и доблесть простых воинов, это все, что у нас есть. Племя Вахаки — воплощение этой доблести, чистой, незамутненной боевой ярости Хуана. Наши с ними отношения напряжены из-за их прямоты — они считают, что я слишком привечаю чужеземцев. Я хочу, чтобы ты отправился к ним, на остров Ори о Коики, и убедил их, что Хуана лучше встречать врага вместе, чем порознь.

— А? Да, конечно, они вполне свойские ребята, — Кьелл встряхнулся, снова настраиваясь на деловой лад. — А работорговцы тут причем?

— Ори о Коики и Кривая Шпора — соседи, и очень беспокойные, — чуть улыбнулась королева. — Вахаки берут на абордаж работорговческие дау и шлюпы, и вырезают их экипажи, а мерзавцы с Кривой Шпоры в ответ топят их каноэ и захватывают в плен раненых воинов. Мне стало известно о большом аукционе, что проведут на Кривой Шпоре в скором времени, и по слухам, все плененные по сей день Вахаки будут проданы там. Это знание может помочь тебе в переговорах с ранга Руасаре. Она наверняка захочет испытать тебя, и пошлет освободить их.

— Руасаре, где я о ней слышал? — задумался Кьелл, и с улыбкой вспомнил: — Ах да. Раз уж я ее встречу, то заодно спрошу, что она думает о моем юморе, ага, — Онеказа тихо засмеялась, но быстро посерьезнела.

— Ты волен сам выбирать, как решить проблему работорговцев, но я прошу тебя, — лицо женщины приобрело необычную для нее жесткость, — избавь Эору от них. Я видела многих освобожденных рабов, сломленных и изувеченных пытками работорговческих «воспитателей». Я… — её голос дрогнул. — Моего дядю и его подругу забрал рейд вайлианских работорговцев. Если бы я приняла приглашение дяди остаться у них тем вечером, меня бы здесь не было.

— Когда я закончу с ними, их души пожалеют, что они не занялись чем другим, — мрачно пообещал гламфеллен.

— Хорошо, — лицо Онеказы разгладилось. — Вахаки узнают в тебе моего посланца по фразе «чрез рушащиеся горы, по омраченным морям».

— Угу, а отзыв на этот пароль есть? — усмехнулся Кьелл. — Надо же и мне узнать в них истинных Вахаки.

— Что? — в замешательстве моргнула женщина.

— Ничего, извини, — гламфеллен, вздохнул, потерев виски. — Мой глупый и неуместный чужеземный юмор прорывается.

— Ты устал? — с неподдельной заботой спросила Онеказа, коснувшись его руки.

— Так… Долгий день, много дракончиков, пытавшихся меня съесть, — ответил он, вдруг поняв: он и правда вымотан никак не кончающимся сегодняшним днем. — Ничего, с тобой я отдыхаю душой, даже говоря о делах.

— Как и я с тобой, таку ароха[10], — с нежностью ответила женщина.

— Что-что? — непонимающе спросил Кьелл.

— Неважно, не обращай внимания, — она грустно улыбнулась. — Я не хочу с тобой прощаться, но должна. Возвращайся с хорошими новостями, как и всегда.

— Обязательно, — кивнул гламфеллен, и с неожиданной для себя тоской выдохнул: — Как бы я хотел провести с тобой хоть один вечер без всех этих помех…

— Он у нас будет, обещаю, — печально улыбнулась Онеказа. — Но не сегодня, увы.

— Я помню. Береги себя, ладно? Не забывай о своей безопасности, — с тревогой поглядел он на неё.

— Не забуду, — она серьёзно кивнула. — Я буду ждать тебя, Кьелл.

— Постараюсь вернуться поскорее, Онеказа, — он двинулся к краю крыши, пробормотав себе под нос, — Ты, главное, береги себя, милая.

— Ты тоже, таку ароха, — настигли его слова женщины, когда он уже перешагивал через край.

***

«Чем это она меня назвала?» Позевывая, Кьелл шагал по ночным улицам. «Арохой, кажется, звали кого-то, знакомого мне? И что бы это означало? Не понимаю. Башка не варит совсем. Не, срочно спать, а потом в темпе плыть к Вахаки. Если все настолько плохо, насколько считает Онеказа, союз с ними нужен ещё вчера.»

Примечания

[1] Спермацет - китовый жир.

[2] Амбра - побочный продукт китового пищеварения, мерзко пахнущий, но ценный.

[3] Апреттаре, фрермас (вайл.) — поспешите, братья.

[4] Чжан Саньфэн — легендарный даос, основатель секты Удан. По легенде, создал стили тайцзицюань и тайцзицзянь, как и многие другие.

[5] Бодхихарма (Бодхидхарма, Путидамо, Дамо) — буддийский монах, один из основоположников китайского чань-буддизма. По легенде, положил начало формализованной практике ушу.

[6] Шэнь-нун — одно из китайских прабожеств. Здесь упомянут, как родоначальник традиционной китайской медицины.

[7] Аутентичный винчун — отсылка к фильму The Legend is Born — Ip Man. В нем, семейство одного из родоначальников стиля винчун непрерывно спорило, чей вариант этого стиля аутентичнее.

[8] Цейтнот — шахматное понятие, означающее тотальное отсутствие времени.

[9] Мужчина, таскающий женщин за руки — отсылка к ранним фильмам о Джеймсе Бонде. Мужественный и суровый Шон Коннери любил таким баловаться — как ухватит очередную глупенькую блондинку, да как потащит за собой, аж пыль столбом.

[10] Таку ароха (хуана) — обращение к любимому человеку. Милый мой, дорогой мой. Дословно, «моя любовь».