История героя: Огонь наших душ

Глава 27. Кровь

Некетака, Змеиная Корона

С утра пораньше Кьелл решил выполнить просьбу любимой, и расписать Аруихи все о современной Александру Лихову системе образования. Найдя принца, он вкратце изложил ему и суть своей идеи, и интерес Онеказы к ней. Аруихи отнесся к изложенному равнодушно, но все же озадачил увековечиванием ценной информации одного из своих подчиненных. Высокий и худой матару по имени Мануари тут же взял Кьелла в оборот, скрупулезно записал все его откровения до последнего слова, и своими вьедливыми вопросами вынул из него не только массу подробностей, которые сам эльф бы ни за что не вспомнил, но и приличное количество нервов. Раздражение бледного эльфа сдержали лишь привычка доводить начатое до конца, и нежелание подводить Онеказу. К тому же он, скрепя сердце, признал, что дотошность Мануари принесла свои плоды — с выуженными из памяти Кьелла подробностями, записанная матару информация о школах и университетах была много полнее и стройнее, чем была бы без них.

Отделавшись от чиновника-педанта, гламфеллен резвым шагом двинулся на крышу дворца — Мануари благополучно промурыжил его до полудня, и если Кьелл хотел насладиться компанией Онеказы за полдником, ему следовало поспешить. Огибая очередной угол, он едва не столкнулся со спешащим по своим делам Эдером. Давний друг Кьелла был экипирован, словно на смертный бой, и, судя по сосредоточенному и деловитому виду его обычно безмятежной физии, вполне освоился на новом месте.

— Эдер, дружище, — искренне обрадовался Кьелл, пожимая ему руку и от души хлопая дирвудца по плечу. — Кого убивать собрался?

— Здорово, младшой, — довольно заулыбался блондин. — Ещё не знаю, но с Аруихи можно ожидать чего угодно. Вот отыщу его, и начнётся очередной день, полный тяжкого ратного труда, — он отпустил придерживаемый им эфес сабли, и с ироничным выражением на лице огладил отросшую бороду.

— Он дальше по коридору, в комнатке напротив водяной скульптуры, — подсказал гламфеллен. — Во всяком случае, три часа назад был там.

— Значит, и весь остальной день там просидит, если не сорвется саблей махать на заднем дворе, — удовлетворенно кивнул Эдер. — Как насчёт посидеть вечером в «Диком Жеребце», обменяться новостями под пиво?

— Давай посидим сейчас, — предложил эльф. — Перекусишь перед трудами праведными в хорошей компании — моей и Онеказы.

— Э, нет! — при упоминании королевы физиономия дирвудца утратила всякое довольство. Он попятился, поднимая руки. — Второй раз ты меня к ней не заманишь. Она нагнала на меня жути почище Таоса. Ума не приложу, как ты вообще с ней уживаешься? — он непритворно вздрогнул.

— Со мной она ласковей котёнка, — помимо воли заулыбался гламфеллен. — А тебя хотела вызвать на откровенность. Если разумного вывести из себя, он отбрасывает все притворство, разве не знаешь?

— Вот тебе откровенность — я ей благодарен, но общаться лучше буду с принцем. С ним попроще.

— Угу. Ну ладно, «Жеребец» так «Жеребец». Когда тебя Аруихи отпустит? — спросил бледный эльф. Он все ещё спешил на полдник с любимой, пусть и был рад неожиданной встрече.

— Где-то в семь закончим, — задумался Эдер.

— Я вернусь в Некетаку не позже восьми, — ответил Кьелл. — Смотри, не залей там глаза до того, как я появлюсь.

Он распрощался с дирвудцем, и ускорился в своем движении по дворцу. Вскоре, бледный эльф стоял на крыше, и с приятным удивлением наблюдал радующую глаз картину: давешний сборный стол, полный еды, сидящую за ним королеву, и, что самое главное — никаких посторонних.

— Мой день становится все лучше и лучше, — довольно отметил он, подходя к глядящей на него с любопытством Онеказе, и обнимая её. — Здравствуй, милая.

***

Обменявшись с любимой женщиной планами на день, и множеством поцелуев, Кьелл плотно перекусил, тепло попрощался с королевой, и отправился к Вирему, который уже фигурально рыл копытом землю, изведшись от нетерпения. Найденное им для экспедиции вьючное животное, серый в яблоках мул, выглядело неспособным рыть землю копытом в принципе — флегматичность, написанная на морде данного копытного, могла посоперничать с таковой каменной статуи. Их небольшая компания выступила в путь немедленно, и по дороге, старый историк принялся просвещать своего добровольного телохранителя о пункте их назначения.

— Веба о Тангалоа — старейший из некрополей Некетаки, — увлеченно рассказывал он, меряя шагами песчаную тропинку, медленно зарастающую травой — ноги разумных явно топтали ее не слишком часто. Ведомый историком в поводу мул порой наклонялся за наиболее свежими пучками растительности, и меланхолично их пережевывал. — В нем хоронили высокопоставленных мертвых еще те древние Хуана, что построили наш славный город. Нижние уровни этого исторического сооружения сходны со Старым Городом своей архитектурой, и сохранились очень хорошо, — он смущенно хмыкнул, — ну, насколько я слышал от немногих искателей, что спускались туда. Веба о Тангалоа опасней даже Старого Города — по словам выживших из той единственной экспедиции авантюристов, что рискнула заглянуть на нижние уровни, там все просто кишит нежитью, разнообразной и порой весьма могущественной. Экера, верхние уровни тоже были бы интересны, — голос историка поскучнел, — но их разграбили и продолжают разграблять всякие беспринципные разумные. Племя Каханга, начав обживать Некетаку, поначалу использовало Веба о Тангалоа, чтобы хоронить своих матару и ранга, но после того, как очередная похоронная процессия наткнулась на банду мародеров, несших с собой мешки, полные награбленного с мертвецов, предпочтение начали отдавать катакомбам под храмом Тангалоа в Святых Ступенях…

Кьелл слушал этот экскурс в историю с интересом — пышущий энтузиазмом историк был рассказчиком получше, чем его покойная начальница, а увлечен был своим делом ничуть не меньше. Широкополая вайлианская шляпа, фасоном напоминающая скорее мушкетерскую, чем головной убор знаменитого кино-археолога, делала Вирему похожим на коричневый гриб на длинной синей ножке, но Кьелл, как навязавший им эту деталь экипировки, и не думал посмеиваться, даже про себя. К тому же, он подозревал, что и сам выглядит не лучше.

— А вот и наша цель, — Вирему простер руку к показавшемуся из-за холма колоссальному строению.

Веба о Тангалоа и сам напоминал холм, а точнее, курган — огромный и старый, как следует заросший травой, он не отличался бы ничем от множества подобных традиционных захоронений Хуана, если бы не его основание. Более поздняя земляная насыпь, на которой располагали погребальные платформы своих ранга и матару вторично заселившие Некетаку аумауа, устроилась на каменном строении, мало похожем на что-либо, виденное Кьеллом доселе. Он подумал было о виденном в царстве Римрганда посмертии Вингауро о Ватури, но это воспоминание отчего-то вызвало у него неясную тревогу и отторжение, и он спешно отбросил его. Гламфеллен с отвлеченным интересом разглядывал прямоугольные пилястры и покрытые барельефами на религиозную тематику стены древнего захоронения, слушая объяснения Вирему, пока они не подошли к полупогрузившейся в песчаную почву арке входа. Историк пробормотал краткую молитву Рикуху, и приглашающе махнул рукой Кьеллу. Тот вступил под своды древнего склепа, с интересом оглядываясь. Вирему, с опасливой миной на лице, последовал за ним. Вьючный мул, ведомый в поводу, выказал лишь одну эмоцию — равнодушие.

***

— Берегись, Кьелл! Сзади! — испуганно воскликнул Вирему, прячущийся за отведенным в угол мулом.

— Все под контролем, — раздраженно ответил гламфеллен, раскручивая, словно метатель молота, ухваченного за ноги скелета, и снося им его же товарищей.

Самое грозное и действенное оружие Кьелла — пальцевые техники, — оказалось до обидного неэффективным против нежити. Импульсам жёсткой ци техник Одного Ян было нечего перегружать и разрывать, за полным отсутствием у скелетов не то, что меридианов, но и вовсе плоти. Сокрушительная мощь Божественного Меча Шести Меридианов оказалась, во-первых, избыточной, а во-вторых, недостаточно точно нацеливаемой: все равно, что обстреливать скелетов картечью из пушки. К тому же, ци не воздействовала на дарящую костякам их не-жизнь эссенцию совершенно никак, и для уничтожения скелета внешней техникой требовалось полностью разрушить его тело. Кьелл, попробовав было применить рукопашный вариант Божественного Меча Шести Меридианов, плюнул и перешёл на менее энергозатратный Кулак Архата, кроша скелетам кости усиленными ци ударами. И все бы ничего, но слишком уж много набежало нежити, влекомой лакомой для них эссенцией живых.

Кьелл серией быстрых ударов превратил последнего наседавшего на него костяка в груду безвредных, пусть и дергающихся, обломков, и с тоской поглядел на ещё одну крупную группу немертвых, спешащую к ним со всех своих костяных ног. Его взгляд зацепился за некий предмет, крестообразный и торчащий из валяющейся на земле клетки ребер, изломанной и затянутой паутиной. Гламфеллен шагнул к нему, и вытащил из давних остатков скелета длинный прямой меч, примечательный покрытой гравировками крестовиной, и угловатыми рунами на сильной части клинка[1]. Он не очень-то уважал эорское холодное оружие вообще, и длинные мечи в частности — их клинок был слишком широк и тяжел, и недостаточно длинен, а развитая гарда и лёгкий на его вкус противовес навершия затрудняли привычные хваты и работу кистью, но Кьелл не собирался вступать в дуэль с мастером-мечником при помощи этой железяки. Он хотел поломать ей толпу неуклюжих марионеток, кое-как управляемых налипшей на их кости эссенцией.

Едва пальцы бледного эльфа сомкнулись на рукояти меча, поле боя в его глазах изменилось, упростившись до невероятия. Он не стал проводить задуманную им поначалу низкую круговую атаку из стиля тайцзицзянь, что должна была уничтожить тазовые кости сразу нескольких скелетов, превратив их в неуклюжие обрубки. Вместо этого он, одновременно с подшагом и несильным телекинетическим толчком в спины врага, атаковал нисходящим горизонтальным ударом, сокрушившим руки, ребра, и таз множества своих неживых оппонентов, оставив от них груду едва шевелящихся осколков. Гламфеллен шагнул вперёд и описал мечом горизонтальную восьмерку, четвертовавшую ещё двоих, и аккуратным, совсем несильным уколом упокоил последнего — толика вложенной в удар псионики сделала его летальным для нежити. С удивлением и довольством Кьелл склонил голову к плечу, и подумал: «Меч Души, епть! Кстати, откуда я знаю этот стиль?» Но он не успел толком обдумать свое впечатляющее эффективностью выступление — мысли эльфа самым неожиданным образом прервали.

— Эй, я не разрешала хватать себя грязными лапами всяким мародерам, — сварливый женский голос совершенно точно исходил от удерживаемого Кьеллом оружия.

— Смотри-ка, говорящий меч, — удивлённо констатировал он. — Дай угадаю — тебя сделал некий анимант по заказу очень уж привязанного к тебе воина?

— Смотри-ка, говорящий идиот! — отозвался меч издевательским тоном. — Дай угадаю — тебя сделал некто такой же бледный и тупой, сунув кое-что в свою не менее пустоголовую самку!

— Моих родителей оскорбляет говорящая железяка, — пораженно покачал головой гламфеллен. — Что-то серьёзно не так с этим миром и живущими в нем разумными. Ну да ладно, за одну Онеказу я прощу Эоре даже целый арсенал вкрай охреневших ковыряльников, — с этими словами он равнодушно уронил наглый меч наземь, и запнул поверх него пару скелетов.

— Эй, ты чего? Погоди, я могу быть полезна! — раздался приглушенный голос из-под груды костей.

— Не-а, — отмахнулся Кьелл. — Мало того, что у тебя отвратительный характер, так ещё и форма никудышная. Впрочем, я не стерпел бы подобных выходок и от благородных формой цзяня, дадао[2], или фантянь цзи[3], так что ржавей себе дальше, — он обернулся к подошедшему Вирему, игнорируя просительные возгласы меча.

— Ты нашёл что-то интересное, Кьелл? — спросил тот, с подозрением глядя на кучку останков, из-под которой все не умолкающий меч продолжал невнятно сулить, уговаривать, и клянчить.

— Меч, анимантская работа, явный новодел, — равнодушно отозвался гламфеллен. — Наверное, от кого-то из забредших сюда искателей остался. Давай лучше займемся работой, коллега, — он предвкушающе улыбнулся.

— Отличная идея, — оживился историк. — Зарисуй для меня барельефы на северной стене, и осмотри гробницы в её стенах. Но только осмотри, ничего не трогай, слышишь? — аумауа грозно воззрился на Кьелла. — Ещё одной ценнейшей находки, расколотой твоими неуклюжими руками, я не переживу.

— Да там и был-то всего один старый горшок, — с обидой отозвался эльф. — И он сам рассыпался. Ты теперь вечно его мне будешь вспоминать?

— На нем была роспись! — возвел очи горе Вирему. — И ты прав, я не забуду эту утрату для науки ещё долго, если не никогда. Но займемся делом, нам нужно спасти для истории все, что только можно, — он, ни секунды не медля, двинулся к одиноко стоящему саркофагу.

Кьелл, посмеиваясь, развернул очередной чистый пергамент из запасов Вирему, и принялся покрывать его четкими штрихами, повторяющими очертания одного из многих барельефов на религиозную тематику — очередное изображение Рикуху и его то ли жертв, то ли прихожан. Они осваивали уже минус третий уровень Веба о Тангалоа, и старый историк вовсю эксплуатировал художественные таланты Кьелла. Впрочем, тот был ничуть не против — когда Вирему в очередной раз посетовал на невозможность сохранить для потомков многочисленные настенные скульптуры, бледному эльфу вспомнился Поко Кохара, его давно стершиеся из памяти Кьелла фрески, и неисполненное обещание эльфа зарисовать их и передать Нетехе. Пусть это и было уже невозможно, Кьелл мог помочь Вирему здесь и сейчас, что он и предложил. Старый аумауа, придирчиво осмотрев его пробную работу, с радостью эту помощь принял, и загрузил эльфа рисовальным трудом. Гламфеллен также отыскал ещё один артефакт из не принадлежащих похороненным — меч в рассохшихся кожаных ножнах, пристегнутых к поясу скелета посвежее прочих. Эльф прибрал этот клинок, оказавшийся, к счастью, неговорящим, для будущих встреч с живыми мертвецами, и вернулся к своим наброскам. Археологическая работа спорилась.

***

— Похоже, это все, Вирему, — оглядел окружающие их стены Кьелл. — Веба о Тангалоа кончился, и началось непонятно что, не облагороженное разумными.

Они стояли у подножия выщербленной безжалостным временем лестницы, и взирали на нечто, больше всего напомнившее Кьеллу некетаковские владения недоброй памяти Чокнутой Морены — просторную пещеру с высоким потолком, и долетающими из её глубины звуками плещущейся о камни воды. Единственным рукотворным объектом пещеры была ведущая обратно лестница. Стены ее, блестящие влагой, не несли ни единого следа рук разумных.

— Прискорбно, — отозвался историк-аумауа, поднимая повыше факел. Отблески пламени заплясали на камнях стен и пола. — Давай все же осмотрим здесь все. Быть может, дальше от лестницы что-то есть.

Они обшарили двенадцать подземных уровней некрополя, изрядно нагрузили находками все ещё глядящего на мир с философским спокойствием мула, и забили набросками Кьелла три вместительные сумки, но Вирему было все мало — жажда открытий неудержимо тянула его дальше и глубже. Они прервались лишь на минус седьмом уровне, быстро перекусив захваченными старым историком припасами, и немедленно продолжили изыскания. Но их маленькой экскурсии, похоже, пришёл конец в этом сыром, каменном подвале обиталища мёртвых и немертвых.

— Что-то нашлось, да, — отозвался ушедший чуть вперёд Кьелл. Он подошёл к привлекшему его внимание предмету, чьи контуры едва обрисовывал неверный свет факелов. — Взгляни, Вирему. Эта промозглая дыра, все же, тоже захоронение. Открытое, и для не самого обычного покойника, но все-таки.

Он поднес факел ближе к огромному скелету дракона, свернувшемуся на полу пещеры. Костяк сохранился на удивление хорошо — идеально чистые, без единой царапины кости словно обошло стороной время. Каждая деталь огромного скелета была на своём месте, и ни одной косточки не пропало.

— Интересная находка, но не для нас, — раздраженно скривился Вирему. — Быть может, сохранилось что-то из сокровищ этого ящера? Жаль, я не занимаюсь монстрами, и не знаю типичного расположения обстановки драконьего логова. Поищи следы рукотворных вещиц на той стороне скелета, а я осмотрю все здесь. Если что-нибудь найдём — снимем верхний слой почвы…

Старый историк внезапно прервал свое увлеченное нарезание задач, и начал пятиться, сдавленно охнув. Кьелл, непонимающе прищурившись в сторону аумауа, проследил направление его взгляда, и приподнял бровь с тенью удивления. В глазницах громадного черепа разгорались зыбкие огоньки эссенции.

— Немертвый дракон, — недовольно констатировал он. — Опять.

— Если вы охотитесь за драконьими сокровищами, смертные, вы опоздали на века, — раздался бесплотный шепот в разумах двоих живых, что стояли перед глазами немертвого. — Инстинкты, даже столь сильные, давно надо мной не властны.

Кьелл с лёгким удивлением отметил, что телепатия этого гигантского лича не вызывает раздражения, что обычно несло с собой мысленное общение с драконами. Его касания к мыслям эльфа были точными и аккуратными, и не оказывали ни толики лишнего давления. Он обратил на огромный скелет свое сверхъестественное восприятие, и зачарованно уставился на засиявшие эссенцией кости. Немертвый дракон словно превратился в неоновую вывеску — каждая деталь его скелета светилась, наполненная энергией колоссальной души разумного ящера. Вся эта картина, доступная лишь Видящим, неправдоподобно отдавала киберпанком. Гламфеллен ошарашенно хихикнул этой мысли.

— Ты привязал свою душу к своим же костям, — отметил он, все ещё под впечатлением от странного зрелища. — Оригинально.

— Именно так, юный эльф, — в мысленный шепот дракона вкралась гордость. — Я — бессмертен, пусть и с ограничениями, навязываемыми неполной оболочкой. Но я всегда считал, что лишь чистый разум важен, а остальное — тлен и мусор.

— Угу, — Кьелл все ещё пребывал в лёгкой прострации. — И как долго же ты провел в этом состоянии?

— Я помню взлет и падение Энгвита, — со скукой отозвался дракон. — Я наблюдал ходивших по Эоре титанов. В моей памяти хранится множество событий, великих и малых, ибо она — моя нынешняя сокровищница. Но я не желаю предаваться воспоминаниям. Раз уж вы меня разбудили, смертные, развлеките меня.

— Могу развлечь тебя кровавой битвой, — смерил его взглядом Кьелл. В скуке, пронизывавшей голос немертвого колосса, он уловил некую новую эмоцию, и счел её угрозой — все встреченные им драконы были агрессивными, себялюбивыми глупцами, и трудно было ожидать другого от очередного представителя этого неприятного вида.

— Правда, крови в ней не прольется — только твоя эссенция, — продолжил гламфеллен, положив руку на черен меча. — Как, хочешь?

Дракон, чьи лёгкие, горло, и рот давным-давно превратились в прах, издал тяжёлый вздох. Удивленный этим, Кьелл убрал руку с меча, и озадаченно почесал затылок.

— Это была просьба, смертный, — с тоской произнёс немертвый дракон. — Ты — у меня в гостях, и вместо того, чтобы проявить вежливость, и выполнить необременительную просьбу, угрожаешь мне? Воистину, короткоживущие слишком поспешны во всем.

— Черт, — неподдельно смутился гламфеллен. — Прости. Давай тогда познакомимся сначала. Меня зовут Кьелл Лофгрен, а мой друг, что прячется за нашим мулом чуть поодаль — Вирему.

— Моё имя — Этаоринисфарлас, — прошелестел дракон. — Я не в обиде на тебя, Кьелл. Если ты согласен развлечь меня беседой, объясни, почему ты использовал слово «опять», говоря о моем состоянии?

— Жаль, мы не можем с тобой выпить, Этаоринисфарлас, — засмеялся бледный эльф. Под впечатлением от дружеской манеры общения, предложенной драконом, он не просто повторил его громоздкое имя без ошибок — он его запомнил. — Эта байка достойна пары кружек пива… ну, или бочек, в твоём случае. Ты знаком с драконицей по имени Нерискирлас?

— Эта жадная девчонка? — безразлично спросил немертвый дракон. — Неужто она как-то сумела сохранить свою ненасытную душу в целости?

— С этим она как раз-таки бездарно провалилась, — хихикнул Кьелл.

Он поведал своему необычному собеседнику историю Мертвой Льдины, немертвой драконицы, и своего участия в умерщвлении последней. Разумеется, он не поскупился на нелестные для Нерискирлас подробности.

— Она попыталась вырвать кусок из пасти Римрганда? — удивление прорезалось в ментальном шепоте дракона. — До глупого отчаянная затея.

— Нет, Этаоринисфарлас, она забралась к Римрганду в желудок, застряла там, и привязала свою душу к одному из недопереваренных кусков, — эльф с удовольствием повторил некогда выданную Зверю Зимы аналогию. Этот слушатель оказался куда более благодарным — смех драколича зазвучал шелестом страниц древнего фолианта. — Это, скорее, до отчаяния глупая идея, ещё и с таковым же исполнением.

— Не могу не согласиться, Кьелл, — отозвался дракон. — Признаю, эта история отогнала снедающую меня скуку. Я отвечу на твои вопросы.

— Здорово, — ответил эльф. — У меня к тебе назрел такой вопрос: почему никто о тебе не знает? Ты живёшь в паре миль от столицы Дедфайра, и тебя не назовешь незаметным.

— Я не выбираюсь на поверхность уже несколько веков, — ответил Этаоринисфарлас. — Давным-давно, я был одержим жаждой исследования, и посетил все уголки Эоры. Позже, было время, когда я страшился окончательной смерти, что побуждало меня искать сильные души, и поглощать их. Но те времена давно прошли. Сейчас я просто устал — жажда действия давно иссякла во мне, оставив взамен лишь скуку. Я провожу свои дни во сне, пробуждаясь лишь затем, чтобы поглотить эссенцию спускающейся ко мне нежити. Она порой забредает сюда… — в голосе бессмертного дракона прозвучала смертная тоска. — Мне все ещё интересен мир, но начни я исследовать его, вникая в труды разумных, и моя жизнь превратится в непрерывную войну со всем миром. Короткоживущие склонны видеть угрозу во всем незнакомом, и даже ты, Кьелл, не показал себя исключением.

— Да ладно тебе, не обижайся, — отозвался тот. — Ответь лучше на ещё один вопрос. Я подозреваю, что ответ будет положительным, но, на всякий случай, спрошу. Будет ли тебе интересна история Эоры за последние несколько веков?

— Она будет для меня свежайшими новостями, — в ментальном шепоте Этаоринисфарласа показалось удовольствие.

— Угу, я так и думал, — довольно констатировал гламфеллен. — Вирему, присоединись к нам, пожалуйста, — он обернулся к старому аумауа, который, хоть и прекратил попытки спрятаться за мулом, все ещё опасливо держал дистанцию. После приглашения Кьелла, он нехотя подошёл ближе.

— П-приветствую тебя, — с дрожью в голосе поздоровался с драконом синекожий старик. Он стащил свою археологическую шляпу, судорожно утер пот с лысины, и напялил головной убор обратно.

— Здравствуй, Вирему. Я не причиню тебе вреда, не нужно бояться, — успокаивающе прошелестело мысленное послание Этаоринисфарласа. Аумауа чуть расслабился, но все ещё взирал на своего немертвого собеседника с опаской.

— Угу, мы тут беседуем об истории, — добавил Кьелл, и снова обратился к дракону: — Вирему — придворный историк королевы Хуана Онеказы II. Своим делом он увлечен, и, как со всяким увлеченным разумным, я уверен, что его знания истории не ограничиваются Хуана. Ведь так, Вирему? — тот настороженно кивнул.

— Экера, я всегда интересовался историей Эоры, — стеснение понемногу покидало его позу и лицо. — Могу, не скромничая, сказать — я знаю её не хуже, чем историю моего народа.

— Вот и замечательно, — довольно ответил бледный эльф. — Я хочу предложить вам обоим обмен. Вирему прочтет небольшую лекцию о новых для нашего гостеприимного хозяина событиях, а взамен тот поведает ему о древних временах. Как, интересно?

— Очень, Кьелл, — довольно отозвался дракон. — Ты согласен, Вирему?

— Утерянные знания, в обмен на разговор на любимую тему? — ответил вопросом тот, и опасение в его голосе окончательно отступило перед воодушевленнием. — Экера, я был бы совершеннейшим глупцом, если бы отказался! В какой эпохе вы перестали следить за событиями, Этаоринисфарлас?

***

Беседа двух любителей древности затянулась. Сначала Вирему рассказал о вехах новой и новейшей истории, попутно отвечая на заинтересованные вопросы дракона. Кьелл пару раз встревал с комментариями, и на него синхронно шикали оба неравнодушных к былому собеседника. Ситуация изменилась при рассказе о Кризисе Пусторожденных — гламфеллен авторитетно оспорил большую часть утверждений Вирему, а когда тот возмутился — напомнил увлекшемуся аумауа, что перед ним разумный, оный кризис разрешивший. В результате на бледного эльфа насели и старый историк, и древний дракон, причём первый даже достал письменные принадлежности. Кьелл, сдавшись под напором совместного энтузиазма слушателей, некоторое время живописал свои дирвудские приключения, а потом — атаку на Эотаса, которая изрядно впечатлила драколича. После того, как Вирему завершил свой рассказ о событиях сравнительно недавних, слово взял дракон, начав повесть о делах давно минувших дней. Его рассказанные потусторонним шёпотом истории, звучащие подлинными отголосками древности, описывали безжалостную изобретательность энгвитианцев, колоссальную мощь титанов, давно отгремевшие разрушительные войны, забытые империи, и не оставившие следа в истории яркие персоналии. Вирему с горящими глазами лихорадочно заполнял скорописью свиток за свитком, и даже Кьелл, слушавший поначалу с ленивой отстраненностью, увлёкся повествованием древнего дракона.

***

— Вынужден вас прервать, уважаемый Этаоринисфарлас, — Вирему протер глаза и длинно зевнул. — Наша беседа одарила меня много больше, чем могла бы любая сокровищница ваших собратьев по виду, но если мы задержимся, то вынуждены будем заночевать здесь. Меня же ждет подруга, дети, и внуки. Вы позволите посетить вас ещё раз?

— Мне было интересно и послушать тебя, и погрузиться вместе с тобой в пучины памяти, — ответствовал дракон. — Я буду рад твоим визитам. Ты тоже заглядывай, Кьелл.

— Насчет этого, — бледному эльфу не давала покоя одна мысль едва ли не с начала их беседы. — Как ты относишься к тому, чтобы переселиться поближе к солнцу, Этаоринисфарлас? И питаться при этом светящейся адрой? Думаю, я мог бы это устроить — у меня связи в правительстве Хуана.

— Мирские правители не станут одарять меня столь щедро в обмен на беседы о минувшем, — шепот драконьей телепатии напоминал шелест падающей листвы. — Я слишком стар, чтобы сражаться в войнах смертных, слишком устал, чтобы делиться силой моей души, и слишком давно отбросил мирское, чтобы купить расположение Хуана. Мы не придём к соглашению.

— Ну, зачем же так мрачно, — улыбнулся гламфеллен. Он уже наловчился улавливать тона и полутона эмоций этого крайне аккуратного в телепатии дракона, и почувствовал капельку надежды в мутном потоке грустного равнодушия его ментального послания.

— Вот, к примеру, спустись сюда вместо нас с Вирему два безмозглых мародера, и попытайся спереть один из твоих шейных позвонков, ты бы их прикончил, так? — дракон ответил краткой эмоцией согласия. — Ты защищаешь свой дом, и Некетака вполне может стать твоим домом. Не спеши возражать, — добавил он с улыбкой. — Я прекрасно понимаю, насколько затратным для тебя будет даже короткий бой с равным противником. Более того, я это вижу. Ты слышал о Видящих? Я — один из них.

— Ты упоминал об этом в своём рассказе, Кьелл, — непонимающе ответил драколич. — К чему ты ведёшь?

— Я кое-что понимаю в манипуляциях эссенцией, — с удовольствием сказал Кьелл. Возникшая идея сулила не только продолжение интересного знакомства, но и немалое укрепление обороны Некетаки, и он спешил изложить дракону свои аргументы. — Как ты смотришь на то, чтобы снова жить полной жизнью? У меня… у моего хорошего друга, то есть… лежит в закромах драконье тело, живое, даже сохранившее душу, но без капли разума. Я возьмусь перенести твою эссенцию в него, если мы договоримся, — едва закончив свою фразу, гламфеллен был вынужден чуть податься назад — гигантский череп, полыхающий из глазниц загробным пламенем, приблизился к самому его лицу, чуть покачиваясь на костяной шее.

— Не шути такими вещами, Кьелл, — тихо и ровно протелепатировал Этаоринисфарлас.

— Вот ни разу! — возмущенно отозвался тот, внаглую облокачиваясь на верхнюю челюсть дракона. — Да, драконье тело пока нужно кое для чего, но это все детали. Твое обеспечение эссенцией на время, пока перенос не станет возможным — тоже. Давай обговорим их с королевой Хуана?

— Я… Быть может… Я не могу… Это… — мысли дракона звучали беспорядочными обрывками, выдавая его сильнейшее волнение. — Я согласен обсудить с правительницей Дедфайра твоё предложение, Кьелл, — наконец справился с эмоциями он. — И я желаю сделать это как можно скорее. Согласен ли ты вылететь со мной в Некетаку немедленно?

— Прокатиться на драконе? — воодушевленно воскликнул гламфеллен. Ему все же было не так много лет по эльфийским меркам, и подобные предложения вызывали в нем неподдельный энтузиазм.

— Ты не истощишь свою эссенцию, таская меня на загривке? — тут же озабоченно осведомился он. В его памяти все ещё была свежа искренняя жалоба дракона на усталость его души.

— Ненамного больше, чем летя без тебя, — в мыслеречи Этаоринисфарласа звучало добродушие. — Не в обиду будь сказано, но ты слишком мал и легок, чтобы обременить меня.

— Ничего, я лёгкий, но сильный, — весело отозвался Кьелл. — Тогда конечно! Хотя стоп, — он обернулся на трущего глаза Вирему, что упаковывал последние из заполненных драконьими историями свитков во вьючные сумки. — У меня тут друг, и мул, которых нужно сопроводить хотя бы наверх. Нежить я зачистил, но лучше не рисковать. Подождешь нас на поверхности, у входа в Веба о Тангалоа?

— Из моей пещеры можно выйти на морской берег, — если бы череп дракона не застыл в вечной улыбке во все зубы, пронизывающее его мысленный голос веселье, без сомнений, выползло бы на его морду. Для него не остался незамеченным незамутненный восторг Кьелла. — Оттуда до Некетаки рукой подать. Это безопасный путь.

— Да? — сомнения и чувство долга сошлись в душе Кьелла в жестокой схватке с предвкушением необычного приключения, и никак не могли его победить. — Что думаешь, Вирему? Рискнешь, или сопроводить тебя?

— Я не стал бы отбирать у тебя столь интересный опыт, — добродушно ответил аумауа. — Я найду путь домой, не беспокойся.

— Тогда вперёд! — гламфеллен не сумел удержать в узде свой энтузиазм. — Куда мне устроиться, чтобы тебе было удобнее, Этаоринисфарлас?

***

— Нам на самый верх того симпатичного строения! — прокричал Кьелл, указывая на дворец Каханга. — Крыша плоская, тебе должно хватить места, — дракон ответил согласной эмоцией, и направил свой полет к обиталищу правителей Хуана.

Гламфеллен сконцентрировался на восприятии Видящего, с некоторым трудом отрешившись от неоново-фосфорецирующего костяка под ним, и отыскал огонёк души Онеказы.

«Милая моя, я лечу к тебе на костяном драконе!» протелепатировал он. Расход эссенции на это короткое послание оказался выше, чем ожидал бледный эльф, не только из-за дистанции и движения, но и благодаря неудержному восторгу, которым фонтанировал Кьелл, и который невольно проник и в его телепатию. Он спешно добавил: «Освободи сад на крыше, мы приземлимся к тебе,” и разорвал опустошивший его резервы эссенции контакт. Едва видимые фигурки придворных на крыше дворца заторопились к лестнице на нижние этажи, и вскоре сад опустел. Этаоринисфарлас, мерно взмахивая костяными крыльями, опустился на его камни, рядом с водяной скульптурой в центре крыши.

— Приветствую тебя, дракон, — голос Онеказы, поднявшейся со своего трона и подошедшей ближе, был спокойнее моря в штиль. — Здравствуй, Кьелл, — обратилась она к спрыгнувшему с драколича бледному эльфу подчеркнуто ровным тоном.

— Здравствуй, моя королева! — отозвался тот. Он возбужденно дышал, а его лицо сияло широкой улыбкой. Больше всего он жалел сейчас, что наука Эоры все ещё не породила никаких фотоприборов, и он не смог нащелкать ни высотных фото, ни селфи с несущим его костяным драконом.

— Я бы сказал, что ты не поверишь моей истории, но со мной прибыли неопровержимые доказательства, — он засмеялся, отступая в сторону, и приглашающе кивая драколичу.

— Приветствую тебя, правительница, — мысленно заговорил тот, все так же тихо и спокойно. — Моё имя — Этаоринисфарлас. Мой новый приятель Кьелл сделал мне очень заинтересовавшее меня предложение…

***

Они обговорили и оставленное разумом Скиориелафаса тело, и защиту драколичем Некетаки, и кормление его эссенцией, и даже возможное переселение костяного дракона в город. Этаоринисфарлас согласился на все предложения Кьелла без возражений — возможность снова прожить полноценную жизнь непреодолимо манила его. Он обязался выступить на защиту Некетаки от любых угроз сравнимого с ним веса. Он был не против подождать, пока подпитка Заклинателей Воды душой морского дракона станет не нужна. Он просил за свою помощь не так уж много — одну стандартную меру кристаллов светящейся адры в месяц, и восполнение потраченной в боях эссенции. Гламфеллен подозревал, что дракон согласился бы и на большее — его убеждения о первичности разума и вторичности тела явно не выдержали испытания временем, и немертвый ящер жаждал снова стать живым. Но жадничать в положении Кьелла и Хуана не было никакой нужды — они и так получали многое в обмен на малость. Онеказа обязалась начать постройку достойного дракона жилища в самом скором времени, и обещала прислать весть о его завершении. Вызванные королевой слуги поднесли дракону крупный кристалл светящейся адры — для перекуса-дозаправки, — и договаривающиеся стороны простились.

— Не считаешь ли ты меня поклонницей Магран, таку ароха? — опустошенным голосом спросила Онеказа, когда немертвый дракон, взмахнув крыльями, оторвался от крыши дворца Каханга, и отправился в обратный полет.

— С чего бы, милая? — непонимающе спросил Кьелл, обнимая любимую женщину за талию. Та ответила на объятия, устало опершись на него едва ли не всем весом. — Я знаю, ты молишься Ондре, как Хуана, и Вудике, как правительница. Магран откуда?

— Экера, ты устроил моему рассудку тяжкое испытание сегодня, — тускло ответила она. — От немедленного наказания меня удерживает лишь любовь к тебе, и то, что твоя безумная идея принесла Некетаке немалую пользу. Подумать только, в мой сад на крыше приземлился дракон-нежить, — она издала неверящий смешок. — Я подумала бы, что ты шутишь в своём мысленном послании, если бы не огромная крылатая тень в небе, — она грустно вздохнула, тяжело опираясь на плечо Кьелла.

— Так, — серьёзно поглядел на неё тот. — Погоди минутку, — он спешно потянулся псионическим восприятием в Королевскую Бухту, к таверне «Дикий Жеребец», где отыскал принадлежащий Эдеру огонёк души, и передал дирвудцу, чтобы тот не ждал его сегодня. В ответ на ругательства друга, несерьёзные, но от этого не менее цветистые, он пообещал проставиться в ближайшее время. Затем он, все так же поддерживая Онеказу, отвел ее к малому трону, усадил женщину на него, и, подойдя сзади, принялся разминать ей плечи. Та сперва удивлённо ойкнула, но, распробовав несомое руками Кьелла облегчение, удовлетворенно обмякла.

— Любимая моя, я — увлекающийся дурак, — тихо сообщил в остроконечное ушко женщины Кьелл. — Радуясь своему невероятному приключению в виде полёта на драконе, я и не подумал о том, как может перепугать всех его появление. Я должен тебе вечер извинений, и не только тактильных. Прости меня, ладно?

— Я уже тебя простила, таку ароха, — расслабленно отозвалась женщина. — Но не прекращай пока этот необычный массаж, хорошо? Мои плечи и шею словно омывают волны, благословленные Нгати.

— И не подумаю, — серьёзно ответил гламфеллен. — Для начала, я прогоню из твоих плечей все напряжение. Потом я покажу тебе все, что знаю о массаже ступней. Затем, я как следует разомну твою спину, — он на секунду задумался, и продолжил не менее серьёзно: — И в процессе наверняка начну распускать руки — уж очень ты у меня красивая. Да, совершенно точно не удержусь, — доверительно сообщил он. — Я уже сдерживаюсь с трудом, — он коснулся губами изящной шеи женщины.

— Если ты считаешь, что я буду против, то глубоко ошибаешься, — промурлыкала Онеказа.

— Раз так, придётся изменить порядок задуманных тактильных извинений, — глубокомысленно заметил Кьелл, и, прекратив массировать плечи королевы, обошел трон, и легко подхватил женщину на руки.

— Что ты делаешь? Мы же оба упадем! — возмущение в голосе Онеказы мешалось со смехом. — Я вдвое тяжелее тебя!

— Ты для меня — легче перышка, милая, — серьёзно отозвался гламфеллен, и не думая отпускать свою женщину. Он направился к лестнице вниз, но остановился на полпути. — Ты точно меня простила? — серьёзным шёпотом спросил он, наклонившись к лицу Онеказы.

— Экера, — удивлённо отозвалась та.

— Хорошо, — довольно кивнул Кьелл, и приник к её губам.

Пусть они и спустились в опочивальню королевы довольно скоро, к обещанному массажу Кьеллу ещё долго не удавалось приступить.

***

Кьелл шагал по улицам Святых Ступеней, лениво оглядывая вычурные архитектурные красоты храмового района. Послеполуденное солнце порождало причудливые тени, лежащие двухмерными версиями отбрасывающих их культовых сооружений на окружающих террасах и улочках, словно обозначая принадлежащую богам территорию. Гламфеллен нечасто посещал Святые Ступени — он и вне храмов общался с богами намного больше, чем хотел. Если бы не его визиты к Идвин, Кьелл и вовсе не увидел бы эту обитель слуг божьих до сего дня.

Этот день был примечателен тем, что Паора, начальник стражи Некетаки, выдал Кьеллу подробный и очень длинный план действий, что детально расписывал маршрут, которым бледному эльфу предстояло двигаться к точке назначения, а также одежду, поведение, и компанию Кьелла на этом пути, и точку входа в объект их рейда. После этого, ему представлялась полная свобода действий — Паора, со своей добродушной улыбкой, бросил: «вяжи всех, кто не мы, а будут сопротивляться — бей насмерть».

Гламфеллен, одетый максимально просто, в стиле небогатых вольных моряков и докеров — полотняная рубаха, широкие штаны, и бандана из некрашеного полотна, — должен был добраться до храма Магран, избегая чужого внимания. Там к нему присоединился бы Рекке. Прочие стражники должны были выдвинуться к цели их рейда схожим образом, не обнаруживая себя до самого момента атаки. Как рассказал Кьеллу Паора, им предстояло штурмовать бандитское логово, что было давно известно страже, но до сих пор оставалось нетронутым. Причина этой неприкосновенности крылась в многочисленных и доступных путях отхода — большое заброшенное здание, известное среди криминальной публики как Вакаруру о Кайпахуа[4], соприкасалось подвалами со Старым Городом, а добраться до него было можно по многочисленным и извилистым улочкам бедного района. Могущий подобраться незаметно малый отряд встретило бы ожесточенное и хорошо организованное сопротивление, а приди стража в силах тяжких и окружи рассадник бандитов, те бы растворились без следа в древних подземельях, оставив подчиненным Паора пустую руину. Но с новой переменной в лице Кьелла, начальник стражи все-таки нашёл способ решить эту задачу. Небольшая группа опытных стражников, включающая Кьелла и Рекке, врывалась в Вакаруру о Кайпахуа и блокировала ходы в Старый Город, а остальные силы стражи выставляли оцепление вокруг. Затем шло общее наступление на негодяев, и полный разгром оных. Гламфеллен в этом плане выполнял важную, ответственную, и муторную задачу — сдержать натиск бандитов на горстку стражников, разбросанную едва ли не по всему Вакаруру о Кайпахуа, до прихода подкреплений.

«Похоже, наглые рожи тамошних деловых изрядно достали товарища полковника, раз он ввёл в действие такой замудренный план-перехват,” думал Кьелл, топая по амфитеатру храма Магран. Он прошёл мимо Рекке, не удостоив рыжего воина и взглядом. Йезуханин отрешенно глянул сквозь него, и двинулся следом, держа дистанцию в добрых десять метров.

«Или план-перехват — это имитация бурной деятельности, никогда не дающая результатов? Эх, слаб я в ментовском деле, как только полковник Паора меня терпит? Наверное, только потому, что его убойный отдел — тот, что наиболее эффективно убивает разумных, — очень уж малочислен,” продолжал отвлеченно размышлять бледный эльф, продолжая свой путь. Он заметил, что Рекке не был замаскирован от слова совсем, но рыжеволосый воин, в его затрепанном стеганом поддоспешнике, с неказистыми кожаными ножнами сабель, и шрамом на лице, легко сошел бы среди бандитов за своего. Кьелл же, с его привычкой к вайлианского кроя шелку и бархату, выделялся бы в бедняцком квартале похлеще пальмы среди кактусов.

Таким манером они прошли отделяющий Святые Ступени от прочего города мост, и вступили в район, где находилась их цель. Усилия короны по реконструкции Некетаки слабо затронули его — недвижимость в стороне как от торных путей, так и от важных мест мало кому была нужна, и полуразвалившиеся здания древней постройки так и продолжали медленно разваливаться. Руины этого квартала так и остались бы необитаемыми, если бы не усилия Онеказы по индустриализации Некетаки — стража постепенно выдавила криминальные элементы из облагороженного Желудка, и разбойники с ворами были вынуждены искать новое пристанище. Многие из них нашли его в Вакаруру о Кайпахуа.

Свернув за угол очередного рассыпающегося от времени каменного здания, Кьелл и Рекке оказались в шаге от высокого, мрачного строения. Нижний этаж носил следы пожара, щеголяя закопченными стенами и заколоченными окнами. Окна двух верхних этажей зияли тёмными проемами. Одна из печных труб выпускала на волю сиротливый и тонкий дымок, словно пламя в неведомом очаге едва теплилось. Как Кьелл помнил из рассказа Паора, этот дым был неким сигналом для обитающих в Вакаруру о Кайпахуа преступников. Согласно тому же рассказу, в здании присутствовал полуподвальный этаж, где и находились входы в катакомбы Некетаки, и лестницы, ведущие на него, товарищам и следовало охранять.

Троекратный крик попугая-ара — два истошных птичих вопля, а следом, после недолгой паузы, ещё один, — разорвали мертвую тишину окружающих руин. Кьелл махнул рукой Рекке — скрываться после сигнала к атаке не было нужды, — и двинулся к забитой досками входной двери, бывшей их точкой входа. Гламфеллен поправил висящий на поясе меч в старых ножнах — все тот же взятый в Веба о Тангалоа искательский клинок. Ему предстояло поработать отмычкой.

Эльф испытывал смешанные чувства насчет этой простой и не слишком удобной железяки. Меч оказался с зачарованием, и очень полезным — вложенная при создании магия придавала клинку дополнительную бронепробиваемость, в момент удара делая режущую кромку более острой и прочной. Кьелл мог бы легко продать это оружие за хорошую цену, либо обменять его на работу кузнеца, и заказать взамен привычный цзянь из неплохой стали, но что-то мешало ему сделать это, пробуждая в нем отторжение и нежелание при мыслях о такой замене.

Одним лёгким движением бледный эльф извлек меч из ножен, и крутанул его в вертикальном взмахе, пересекшем все до единой доски, что удерживали вместе двери входа в Вакаруру о Кайпахуа. Створки беззвучно распахнулись, словно приглашая друзей внутрь. Гламфеллен, не медля, вошёл в полумрак воровского притона.

— Как в старые времена, Кьелл? — весело спросил догнавший его Рекке.

— Ты хотел сказать, «как в старые добрые времена»? — ностальгически улыбнулся эльф. Он двигался по полутемному коридору, без особого интереса оглядывая грязные и ободранные стены, и заплеванные полы. На его взгляд, для полноты образа не хватало разве что уродливой мазни на стенах, именуемой «граффити».

— Та, — немедленно ответил йезуханин. — Но мы с тобой не старые. Значит, «как в добрые времена»? — он хитро ухмыльнулся.

— Это значило бы, что сейчас времена недобрые, — добродушно ответил гламфеллен, крестовиной меча толкая дверь перед ними. Та легко подалась, все так же без единого скрипа. — Так что, «как в недавние добрые времена», да, — лингвистические несуразицы привлекали Кьелла в этой жизни даже больше, чем в прошлых — сейчас его языковой багаж пополнили целых три новых наречия, каждое — со своими тонкостями и идиомами.

Путь товарищам преградила то ли сонная, то ли похмельная личность, пялящаяся на них мутными, розовыми от лопнувших капилляров глазами, и щибающая ядреным амбре немытого тела. Два соратника личности подпирали стену чуть поодаль.

— Новенькие? Под кем ходите? — полувнятно вопросил неизвестный.

— Под Паора, знаешь такого? — дружелюбно оскалился эльф, и шагнул мимо мутноглазого любопытствующего к его товарищам, на ходу занося меч.

Бандит, похоже, знал Паора, но Рекке понял маневр своего бывшего командира правильно, и крик за спиной Кьелла прервался влажным хряском разрубаемой плоти, так и не привлекя внимания. Гламфеллен в два длинных шага добрался до вскинувшихся было разбойников, и рубанул из-за головы, распластывая лица не успевших среагировать человека и аумауа. Усиленный комбинацией псионики и ци удар рассек черепные кости и мозги двоих разумных с лёгкостью проходящего сквозь масло горячего ножа.

— Да, Рекке, — обратился Кьелл к другу, вкладывая меч в ножны. — Мы с Эдером сегодня выпиваем после работы. Ты с нами?

— Эдер меня уже пригласил, и всех наших — тоже, — ответил тот, вытирая саблю. — И вчера тоже приглашал, но пришлось пить без тебя, раз тебя милая не пустила.

— Ну, сегодня ничего такого не предвидится, — гламфеллен решил оставить подколку насчёт Онеказы без внимания. «Ещё кормить не хватало этого рыжего-бесстыжего тролля,” с ухмылкой подумал он. «Душа у него все-таки есть — я прекрасно её вижу. Но вот совесть…» — Сразу как закончим с бандитами, отправимся, — продолжил он.

— Хорошо, Кьелл, — блеснул улыбкой йезуханин.

***

Пройдя Вакаруру о Кайпахуа из конца в конец, они расправились с ещё несколькими небольшими группами бандитов, уничтожив их с той же скоростью и эффективностью. Не ожидающие нападения бандиты не могли противопоставить ничего внятного ни бесшабашной удали Рекке, ни тем более подавляющему превосходству Кьелла. Ситуация изменилась, когда друзья пересекли очередной дверной проем, ведущий в нечто вроде общей залы, занимавшей немалую часть первого этажа древнего здания. В зале собралась целая толпа бандитов, слушающих взобравшегося на рассохшийся ящик разумного. На вошедших немедленно уставились несколько десятков настороженных глаз, а следом — многочисленные жерла пистолей и мушкетонов.

— Не дай себя убить, Рекке, — с улыбкой бросил Кьелл, припоминая схожее численностью сторон противостояние.

— Как в старые, недобрые времена, — весело отозвался тот, освобождая сабли от ножен.

Они оба бросились вперёд, стремясь сократить дистанцию. Кьелл ускорил себя техникой Шагов по Облачной Лестнице, надеясь сфокусировать на себе внимание стрелков, и это ему удалось — разнобойный залп щедро осыпал его свинцом. Эльф лишь презрительно хмыкнул, смахивая мечом несколько бандитских голов. «Ха, эта стрельба — щекотка по сравнению с… чем?» Он не успел поймать ускользавшее сравнение — на него набросились сразу восемь бандитов с ножами и дубинками. Гламфеллен крутанул пируэт, уклоняясь от атак и в движении разя самых ретивых противников, и удвоил усилия, тесня размашистыми ударами едва ли не всю толпу врагов. Подобные неумелые бойцы были для него не опаснее тренировочных манекенов, а поднапрягшись, он и более тренированных противников мог раскидывать сотнями.

«Или не мог бы, а уже раскидывал?» Он отбросил неожиданно неприятную тень воспоминания — у него сейчас были дела поважнее, а именно, ещё полтора десятка разумных, жаждущих его убить. Он ускорился, расшвыривая бандитов точными ударами, и не давая им ни секунды передышки. Его меч двигался едва ли не непрерывно, свистя и вращаясь, подталкиваемый телекинезом и короткими вспышками усиления ци. Множественные атаки, непрерывно проводимые Кьеллом, казались бы ложными, не забирай каждая из них по жизни.

«Меч Души — явно синтетический стиль,” подумал он, небрежно смахивая в сторону тянущиеся к нему орудия убийства, и обратным взмахом калеча держащие их руки. «Эта манера двигаться и работа ног — из тайцзицзянь, конечно. Постоянная смена направлений атаки характерна для Девяти Мечей Одиночества. Прямые уколы с последующим развитием в горизонтальные рубящие удары присутствуют в стиле секты Хуашань, а настолько смелую работу слабой частью клинка я видел только в уникальном стиле Фу Цзяньханя — он вообще был экспериментатором, не оглядывающимся ни на авторитеты, ни на здравый смысл. Где же я изучил этот стиль, и почему он настолько хорошо мне подходит?» Додумать эту мысль он не успел — бандиты кончились, и нужно было продолжать их с Рекке поход за справедливостью.

***

— Кьелл, погоди, — Рекке задержал бледного эльфа у двери «Дикого Жеребца».

Их компания уже расходилась, отметив и триумфальное завершение рейда на Вакаруру о Кайпахуа, и новоселье Эдера — по второму кругу, специально для Кьелла, — и старт совместной школы решившихся-таки Алота и Фассины, и многое другое. Бледный эльф, пивший немного и как следует закусывавший, не особо захмелел, и обернулся к окликнувшему его йезуханину с долей удивления.

— Рекке, я не оставил Гинтелю чаевых нарочно — он вконец надоел мне расспросами о Текеху, — гламфеллен насмешливо хмыкнул. По словам Эдера, морской годлайк был занят в гильдии, и назойливый интерес бармена «Дикого Жеребца» к неизменному члену их компании, сегодня отсутствующему, успел порядком утомить Кьелла за этот вечер.

— Бог с ним, — махнул рукой рыжеволосый воин. — Меня Паора просил передать, что он хотел тебя видеть сегодня. Я чуть не забыл, — Рекке виновато улыбнулся.

— Толку-то теперь вспоминать? Он спит уже, — возразил бледный эльф.

— Он работает допоздна, и живёт в казарме, в своей комнатке, — ответил человек. — Зайди к нему, та? Он на меня обидится, если не сделаешь, — он скорчил просительную физиономию.

— Угу, а так он обидится на меня, за то, что я его разбужу, — фыркнул Кьелл. — Ладно, чего уж там, загляну. Увидимся на работе, Рекке, — он хлопнул йезуханина по плечу, и двинулся в Королевскую Бухту. Нужно было закончить поскорее с этим нежданным препятствием между ним и вечером с Онеказой.

***

— Кьелл, хорошо, что ты зашёл, — Паора был настроен на редкость благожелательно, несмотря на поздний час. — Я не поймал тебя после дела в Вакаруру о Кайпахуа, вот и попросил Рекке тебя позвать.

— Привет, Паора, — кивнул ему гламфеллен. Начальник стражи не прекратил работать с заходом солнца, все так же обложившись пергаментами. — Что-то срочное? Нужно кого-то забороть именно сегодня?

— Нет, ничего такого, — рассмеялся аумауа. — Маленькая безделица, связанная лично с тобой. Один из твоих бывших матросов заходил, и оставил для тебя одну вещь. Ты забыл свой меч на корабле, и новый капитан не решился выбросить его вместе с прочим хламом, — в голосе Паора зазвучал смех.

— Меч? Не помню такого, — озадаченно нахмурился Кьелл.

— Да ты взгляни на него, — предложил начальник стражи, кладя на стол длинный прямой клинок в бурого цвета ножнах. — Если не твой — один из парней его завтра обратно отнесет.

Кьелл все ещё с недоумением взял в руки отчего-то смутно знакомый меч, и вдруг мир словно содрогнулся в злой пульсации. Разумеется, это был его цзянь. Кровь тысячи разумных покрывала некогда белые ножны. Рикуху скалился с гарды обеими пастями, и запекшаяся во впадинах гравировки кровь придавала этому особую зловещесть.

«Я — массовый убийца,” врезалась в разум Кьелла чужая, но одновременно не могущая быть чужой мысль. «Я не заслуживаю любви, счастья, и дружбы. Все, что пристало чудовищу, вроде меня — смерть и забвение. Я должен вселенной тысячу жизней, и мне нечем искупить этот долг.»

Он попытался подавить эти мысли с удивившей его привычностью, но не смог — покрытый чужой кровью цзянь словно жёг руки, усиливая нахлынувшую вину. Гламфеллен хотел было отбросить ужасное орудие убийства прочь, но удержал себя.

«Подарок Онеказы,” подумал он растерянно. ”Нельзя выбрасывать.» Эта мысль, не вызвавшая в нем отторжения, в отличие от прочих, немного отрезвила эльфа.

— Сохранишь его для меня, Паора? — спросил он глухим голосом. — Мне некуда его кинуть — жилья нет, ночую у подружки.

— Хорошо, — удивлённо отозвался аумауа, взяв меч из рук Кьелла. — Могу выделить тебе койку и шкаф, если хочешь.

— Угу, спасибо, — все так же потерянно ответил эльф. — Туда его и положишь. Мне надо идти, до скорого.

— Я сообщу, когда закончу планировать следующее дело для тебя, — кивнул начальник стражи. — Увидимся позже, Кьелл.

Он вышел из кабинета стражника, и покинул казармы, бредя в случайном направлении. Задавленные было воспоминания рвались наружу, впиваясь звериными клыками в разум эльфа. Он вспомнил, не желая того, каждую секунду трагедии, развернувшейся в Укайзо. В глазах Кьелла снова начало темнеть, и вовсе не от скудного освещения вечерней Некетаки. Он переключился на восприятие Видящего, тянясь вдаль к чему угодно, что могло бы подарить ему хоть немного покоя, и нашёл это — ровно и ярко пылающий огонь знакомой и близкой ему души, исполненной силы и уверенности. Он пошёл на него, как заблудившийся в ночи путник идёт на далекие огни селения, обещающего приют.

«Я не заслуживаю любви,” эта мысль вползла в его растерянный разум предательской змеей. «Она не просила меня творить то злодейство. Я просто был слишком слаб, чтобы достичь победы без него. Слабак…» Последнее слово раскатилось болезненным эхом под сводом его черепа, но он все ещё тащил себя вперёд, все ещё держался перед подступающей со всех сторон тьмой. Ему оставался последний рывок, и он на пределе моральных сил сделал его, обняв зовущий огонёк. Сжав в судорожных объятиях любимую женщину.

— Что случилось, Кьелл? — спросила она.

Гламфеллен не смог ответить — горло все ещё сдавливали невидимые, неощутимые лапы зверя. Он почувствовал касание её ментального присутствия — Онеказа намеревалась выяснить ответ сама, — и попытался скрыть тот кровавый ужас, что грыз его изнутри. Она не отступилась, проникая сквозь все его волевые щиты. Женщина имела на это право — Кьелл никогда раньше не хотел прятать от любимой что-либо, и сейчас эта открытость давала ей ключи от всех дверей, что попытался закрыть перед ней эльф.

— Ты не можешь винить себя, — твёрдо произнесла она. — Виновен не меч, но рука, его направляющая. Вся вина за Укайзо — на мне, ибо я была направившей тебя рукой, — словно иллюстрируя свои слова, она сжала его в ответных объятиях, прижимая к себе.

— Я никогда и ни в чем не обвиню тебя, любимая, — хрипло ответил он. Тьма отступила, не выдержав искренней заботы и любви его женщины. Он заглянул в её печальные глаза, и попросил: — Пойдём спать, а? Что-то я устал сегодня.

Онеказа молча повела его к выходу из сада на крыше, обнимая за плечи. Кьелл удерживал её ладонь своей, и обнимал талию королевы другой рукой — прикосновения любимой приглушали боль в сердце, и дарили утешение его раненому духу.

Некетака, Змеиная Корона, следующий день

Кьелл со вкусом потянулся, вставая с каменной скамейки, одной из окружающих небольшой фонтан с водяной скульптурой в центре. Сегодняшний день начался на редкость необычно — Онеказа отчего-то не желала выпускать его из постели, удержав его рядом с собой изрядно за полдень. Кьелл вовсе не жаловался — наоборот, внезапная жажда близости со стороны любимой привела его в восторг, и он уделил ей все свое внимание, и весь пыл, на который только был способен молодой, искренне влюбленный, и очень выносливый мужчина. Но долго сбегать от обязанностей у Онеказы не вышло — в конце концов, в дверь королевской опочивальни постучали, и раздраженный голос Аруихи поинтересовался, не соизволит ли его сестра выбраться, наконец, наружу, и взять на себя хоть немногие из дел, которые он был вынужден тащить на себе весь день. Кьелл, перед тем, как его столь грубо прервали, был увлечен важным делом — покрывал поцелуями умиротворенное лицо любимой женщины, — и хотел было выйти наружу и прогнать обнаглевшего принца, но королева удержала его, пусть и с заметным нежеланием. Она отправилась к ждущим её чиновникам и слугам, обняв Кьелла на прощание намного крепче, чем обычно, и тот оказался предоставлен самому себе.

То ли Онеказа задала этому дню тон выходного, то ли ещё что, но гламфеллен не хотел сегодня заниматься делами. Он вволю погулял по Некетаке, посетил Текеху в Гильдии Заклинателей Воды, где поглядел на успехи переучиваемых на истинное искусство Нгати юных мистиков, и заглянул к Константену в выкупленную им Светящуюся Купальню, где понежился в сияющей эссенцией воде, ненадолго предавшись приятнейшим воспоминаниям о предыдущем своем визите туда. Затем бледный эльф отправился в Змеиную Корону, и устроился на украшенном фонтаном пятачке перед дворцом, погрузившись в спокойную медитацию. Он дожидался времени, в которое Аруихи обычно собирал своих учеников для тренировки, так как был полон решимости посетить её, и наставить-таки и ученика, и прочих практиков Искусства Ревущего Тигра на путь истинный. А ещё он так и не простил принцу вырванную из своих утренних объятий Онеказу, и был твёрдо намерен учинить с ним нечто весьма неприятное. К вящему укреплению духа первого воителя Хуана, разумеется.

***

— Приветствуем учителя! — скомандовал Аруихи, первым отвешивая церемонный поклон.

Четыре десятка юных аумауа дружно последовали его примеру, тут же, впрочем, начав недоуменно переговариваться, бросая косые взгляды на Кьелла. Их удивление было понятным — пусть бледный эльф, скинувший для удобства камзол, сорочку, и сапоги, выглядел атлетично для своего вида, но он совершенно терялся на фоне любого из рослых и могучих учеников принца. Он не выглядел бойцом, способным впечатлить Аруихи.

— Молодец, ученик, стараешься, — довольно отметил Кьелл. — Маленькая поправка: учитель этих юношей — ты. Я — твой учитель, и для них уместно называть меня старшим учителем. Но о ритуалах потом, — он с таким предвкушением оглядел юных талантов, что некоторые слегка стушевались. — Для начала, мне просто необходимо вас просветить, молодежь, — он весело улыбнулся. — Нехорошо, когда ученики моего ученика настолько подобны лягушкам в колодце. Аруихи, — добродушно обратился он к принцу. — Отбери шестнадцать наиболее многообещающих из этих юнцов. Пусть они возьмут боевое оружие, любое, какое только захотят.

— Ты имеешь в виду сабли, Кьелл? — непонимающе спросил принц Хуана. — Будут тренировки с оружием?

— Будет показательное выступление, — дружелюбно осклабился гламфеллен. — Все они будут драться со мной. Да, того, кто сумеет нанести мне рану, — повысил он голос, — я награжу деньгами, и оружием, не уступающим сабле Аруихи. Таланты нужно поощрять, — он оглядел озадаченно переглядывающихся молодых аумауа.

— Ты уверен, Кьелл? — с сомнением спросил принц. — Может, им лучше взять тренировочное оружие?

— Аруихи, — добрым-предобрым голосом сказал гламфеллен. — Пришло время познакомить тебя с особой тренировкой выносливости. Я расскажу тебе о ней позже. А сейчас, отбери шестнадцать тел, и вооружи их, да поживее. Боевым оружием, конечно.

Принц, недоуменно пожав плечами, принялся организовывать своих подопечных. Вскоре, шестнадцать здоровяков выстроились перед Кьеллом. Аруихи, спустя месяц с начала своих упражнений на заднем дворе, успел превратить его во вполне приличное тренировочное пространство. В разных его углах расположились спортивные снаряды, стойки с разнообразным оружием, и чучела для отработки ударов. Сейчас, ученики принца экипировались частью представленного на упомянутых стойках разнообразия. Принц вооружил своих подопечных всерьёз: часть прикрывалась круглыми щитами, удерживая оружной рукой короткие мечи; другая опиралась на разнообразное древковое оружие.

— Чего ждём, молодёжь? — Кьелл обратил удивленный взгляд на все ещё переминающихся на месте аумауа. — Начинайте, — он приглашающе махнул им рукой.

— Старший учитель, учитель, — выступил один из учеников вперёд, коротко поклонившись обоим упомянутым. Мускулистый и высокий, этот желтокожий юноша был заметен даже на фоне своих атлетов-соучеников, не дотягивая до Аруихи ростом лишь самую малость. — Никто из нас не хочет по неосторожности травмировать старшего учителя, — самая лёгкая в мире тень насмешливого выражения мелькнула на его лице. — Разрешите нам взять тренировочное оружие.

— Как тебя зовут, парень? — обратился к нему гламфеллен доброжелательнейшим тоном.

— Тианги, старший учитель, — вновь поклонился тот, самую малость менее низко, чем в прошлый раз.

— Хочешь, освобожу тебя от тренировок на сегодня, Тианги? — ласково улыбнулся Кьелл, приближаясь к нему.

— Н-нет, старший учитель, — чуть попятился тот. — Я ценю уроки принца, то есть, учителя…

Он не договорил, сложившись пополам и пушечным ядром отлетев в сторону от удара Кьелла. С трудом дыша, он попытался подняться, но бессильно рухнул обратно.

— Поздно, Тианги, я уже решил за тебя, — голос бледного эльфа сочился патокой. — Отдыхай до завтра. Ученик! — обернулся он к Аруихи. — Ещё одно тело мне на расправу… то есть, конечно же, на тренировочный бой, — он ласково улыбнулся ученикам принца. Те ошарашенно взирали на все еще перхающего на камнях внутреннего двора Тианги.

— Напоминаю условия! — повысил голос гламфеллен, пока Аруихи спешно вооружал ещё одного юного аумауа. — Вы все, — он обвел рукой подрастерявших уверенность учеников, — атакуете меня в полную силу. Если кто умудрится нанести мне рану — награжу, деньгами и личным оружием. Впрочем, — он добро улыбнулся, — надо повысить вашу мотивацию. Все, кто будут сдерживаться, и бить вполсилы — а я это замечу, будьте уверены, — получат три часа силовых упражнений в награду. Сегодня. Без перерывов. Негоже ученикам моего ученика быть хилыми и неуверенными. Что встали? Начали! — рявкнул он на них во весь голос. Первый ряд аумауа машинально шагнул вперёд и нанёс удар.

— Слабенько, но прощу на первый раз, — оскалился гламфеллен. Острия мечей замерли, едва касаясь его кожи, но даже не проминая ее. Он шагнул вперёд и напряжением корпуса оттолкнул оружие к его владельцам. — А теперь, все разом!

Молодые аумауа снова атаковали — поначалу робко и неуверенно, но видя, что их удары бессильно соскальзывают с обнаженного торса бледного эльфа, они начали прилагать реальные усилия. Кьелла кололи и рубили мечами, пыряли пиками, и пытались сокрушить богатырской силы ударами алебард и поллэксов, но он лишь стоял под всеми этими атаками и насмешливо улыбался. Он использовал вариацию защитной техники Золотой Рубашки — Золотой Колокол, дающий близкую к непробиваемой защиту при полной неподвижности.

Гламфеллен с иронией поглядел на острие пики, замершее у самого его зрачка — один из ретивых юнцов попытался достать лицо Кьелла, и ему это даже отчасти удалось.

— Ваша фора кончилась, молодёжь! — с весельем в голосе прокричал он. — Берегитесь! — и перешёл в атаку.

Первый же его удар превратил круглый щит одного из учеников — деревянный диск с железным умбоном, — в окруженный щепой кусок смятого металла, и сломал руку, его держащую. Он налетел на молодых аумауа безжалостным вихрем, нанося травмы, ломая оружие, и разбрасывая юношей тяжелыми ударами. Вскоре все его противники валялись ничком, постанывая и баюкая повреждения. Аруихи смотрел на учиненное среди его учеников побоище с крайним удивлением.

— Наград вам не видать, ни деньгами, ни оружием, — с притворной грустью отметил эльф. Он едва вспотел после разгрома молодёжи. — А вот дополнительными тренировками будут награждены многие. Чтобы не ошибиться, я оставил на них отметины. Да, травмированные, вы все через десяток-другой минут начнёте силовые тренировки, и они продлятся три часа. Нет, я не безжалостный мучитель, — он поднял руку, останавливая пытающегося что-то возразить Аруихи, и, подойдя к отложенному ранее вещмешку, достал из его недр набор для акупунктуры. — Те, кто с переломами, первыми подходят за лечением. И прекратить нытье! — повысил голос он. — Настоящий воитель не боится ран!

Он учинил молодёжи столь жестокое избиение без каких-либо злых мыслей, и не по случайной неосторожности.

Во-первых, он успел примерно оценить уровень их культивации, и видел, что меридианы юных аумауа уже способны пропускать более высокие объёмы ци, и, как следствие, выдержат более агрессивный вариант лечения техниками внутренней энергии. Кьелл собирался убрать весь нанесенный им вред за четверть часа.

Во-вторых, он собирался просто и безыскусно вбить в молодых аумауа немного уважения к старшему — к нему. Даже престарелый учитель Сяо-Фаня не брезговал этим методом.

И в-третих, самые талантливые по оценке Аруихи все же получат награду за перенесенные побои. Кьелл не собирался скупиться при переливании ци, и щедрая инъекция его энергии порядком напряжет развивающиеся меридианы учеников, и подтолкнет развитие их источников.

«Кнут и пряник, все дела,” добродушно ухмыляясь, гламфеллен принялся за исправление нанесенных им ранее повреждений. «Следующим днем можно будет начинать нормальную тренировку. Ничего, обезьяны, я ещё нагружу вас трудом, что сделает из вас человека…»

***

— И что мы здесь делаем? — непонимающе воззрился на Кьелла Аруихи. — Тебе бы Онеказу сюда привести, а не меня — симпатичное местечко.

— Я не приводил её сюда, и не приведу, потому, что подобные места вызывают у меня вовсе не восхищение красотой природы, — ответил гламфеллен с предвкушением, и мысленно добавил: «А воспоминания о боли и страданиях. И ты эти страдания сейчас ощутишь на своей шкуре, ученичок. Очень буквально, да-да.»

Они стояли у подножия небольшого, но быстрого водопада. Одна из стекающих по склонам Некетаки рек здесь срывалась с небольшого обрыва, и брызги падающей воды расцвечивали окружение небольшими, но многочисленными радугами. Травянистый лужок берега кристально-чистой речки, ровный и ярко-зеленый, выглядел замечательным местом для пикника у воды, но Кьелла привела сюда совсем другая цель, а именно, запланированное издевательство над учеником.

«Будешь знать, как Онеказу у меня отбирать,” злорадно подумал эльф. «Поделал бы её работу денёк, не переломился бы. А вот гарантий, что ты не переломишься от того, что я с тобой сейчас сделаю, у меня нет, хе-хе.»

— Перейдём к делу, — обратился он к принцу, стараясь удерживать лезущее в его тон ехидство. — Я похитил тебя у твоих учеников, чтобы показать особую тренировку, очень полезную сразу для многих аспектов твоего развития, — в его голосе зазвучала торжественность. — Она используется с незапамятных времен, и взрастит в тебе крепость не только тела, но и духа. Своими усилиями сегодня ты заслужил целый час этого необычного способа культивации, и сейчас ты его получишь, — он выдержал паузу, торжественно кивнув.

— Спасибо, учитель, — поклонился Аруихи. — Что мне нужно сделать?

— Встань под водопад, — просто ответил Кьелл.

— Ты серьёзно? — воззрился на него принц, растеряв уважительный тон. — Он быстрый и очень холодный — речка ведь горная. Может, мне пройти под ним…

— Ещё раз поспоришь с учителем, и я тебя под него загоню, пинками, — расплылся в улыбке гламфеллен. — Как, хочешь?

— Экера, когда я слягу с жаром и кашлем, ты будешь сам объяснять сестре причину моей болезни, — сквозь зубы пробурчал Аруихи, входя в ледяную воду.

— Для начала, если ты подхватишь простуду, я вылечу тебя ещё быстрее, чем твоих ученичков, — осклабился эльф. — А если я вдруг решу тебя не лечить, Онеказа меня только одобрит, особенно если я напомню ей о сегодняшнем утре, — довольная улыбка все же вылезла на лицо Кьелла.

«Я мстю, и мстя моя страшна,” думал он, глядя на дрожащего под обжигающе-холодными струями принца Хуана.

— Т-ты с-слишк-ком з-з-злопамятен, — с трудом выговорил тот.

— Как сказал один наглый оранжевый тип, я просто воздаю тебе по заслугам, — рассмеялся гламфеллен. — Но не огорчайся. Это и правда метод культивации, и очень эффективный. То, что ты при этом страдаешь — всего лишь бонус для меня, маленькая компенсация за испорченное тобой утро. Начинай гонять ци по малому циклу Искусства Ревущего Тигра, а когда перестанешь ощущать холод — приступай к большому. Если до истечения твоего часа ты завершишь большой цикл восемь раз, начинай практику первой формы сабельных техник Громового Удара. Ладонь вместо сабли, как я тебе показывал, помнишь? Давай, ученик, действуй. Помни, любые твои болячки я вылечу, да, — он уселся на траву так, чтобы видеть стоящего под водяным прессом аумауа.

Пусть он и собирался дать Аруихи как следует помучиться, Кьелл не оставил бы без подстраховки своего ученика-гения, да ещё и практически шурина. Сеанс целительной акупунктуры он проведёт, как только закончится отпущенный Аруихи на тренировку час, и все негативные эффекты экстремальной культивации исчезнут, как дым.

— Все равно, это жестокое издевательство, а не тренировка, — сердито ответил принц уже без дрожания.

«Чёртов гений, уже адаптировался,” раздраженно подумал Кьелл. «Я неделю к этому водному аду привыкал, да так и не привык, учителю быстрее надоело меня мучить. Надо было водопад побольше найти.»

— Смотри на это так: у тебя теперь есть крайне эффективный инструмент воспитания учеников, — ответил он вслух.

Примечания

[1] Сильная, слабая части клинка — если поделить клинок холодного оружия на трети, то та, что ближе к острию — слабая часть, т.к. удар ей наиболее слаб. Две другие — сильная часть.

[2] Дадао — широкая сабля с длинной рукоятью.

[3] Фантянь цзи — алебарда с двумя лезвиями-полумесяцами.

[4] Вакаруру о Кайпахуа (хуана) — приют бандитов.