Карибские дневники Аарона Томаса, 1798 - 1799

Письмо к матери, 28 августа 1799

Моей матери

«Чайка» у Парамарибо на берегу реки Суринам, Южная Америка, 28 августа 1799 года

Дорогая матушка,

Хотя прошло несколько месяцев с тех пор, как я послал вам письмо, но в это время я часто писал вашим детям в Лондон и просил их сообщать вам о моем бытье.

В июне я просил моего агента в Лондоне передать вашему сыну Джону пять гиней для вас, которые, вы надеюсь, сейчас уже получили.

В мае я получил в Вест-Индии письмо от моего брата Уильяма, в котором он говорит, что вы в порядке, и это доставило мне превеликую и истинную радость. Я совершенно уверен, что покину эту часть света и отправлюсь в Англию примерно в следующем мае; поэтому вполне вероятно, что я почувствую сердечное облегчение, увидев вас в Уигморе в течении этого года, несмотря на большое расстояние между нами. Даст Господь, что вы останетесь живы и здоровы до этого часа.

Я шлю это письмо с королевским кораблем, который идет в Англию с вестью, что мы завоевали здешнее поселение и забрали его у голландцев. И это весьма ценная добыча. Его взяли восемь военных кораблей и 1400 солдат. Голландские солдаты не стали драться, и голландские моряки покинули свои военные корабли, как только мы вошли в реку. Мы захватили здесь напитков и товаров, примерно на 200000 фунтов стерлингов. Все они будут поделены между морскими и сухопутными силами, которые присутствовали при захвате, среди которых и я имел честь быть.

В этой стране очень жарко: настолько, что стоило бы мне на полчаса подставить лицо солнцу, то оно так сожжет кожу, что невозможно будет выдержать бритье. Однако почва здесь такая же плодородная, как самая лучшая в Херефордшире, поскольку скота так много, что он дичает и убегает в лес, и его часто убивают ради шкур. Труп оставляют гнить, а шкуру снимают; когда она высохнет, ее наполняют хлопком, кофе, провизией и многими прочими вещами.

Берега этой реки очень красивы, но ее воды кишмя кишат крокодилами и аллигаторами, что делает купание совершенно невозможным.

Эта колония расстилается не более чем на 150 миль внутрь континента, в основном, по берегам реки; ее внутренняя часть нам неизвестна, и те, кто пытались разведать ее, крайне редко находили путь назад; скорее всего, их убили и съели индейцы.

Голландцы потратили немало сил и денег, чтобы привести колонию к идеалу. В городе Парамарибо двадцать тысяч жителей, половина из них индейцы и негры. На каждой улице – два ряда апельсиновых деревьев. На одной из них я насчитал 144 дерева, и на каждом дереве примерно триста плодов.

Некоторые из здешних жителей так богаты, что некоторые из этих людей тратят свой доход на то, чтобы позолотить небольшую часть ствола апельсиновых деревьев, растущих у их порога. Многие усадьбы голландских плантаторов с таким вкусом украшены картинами, цветущими кустами и пряно пахнущими травами, что их с полным правом можно назвать земным раем. Однако, чтобы уравновесить эти преимущества, климат здесь нездоровый и полон змей и прочих гадов, поэтому пешие путешественники должны быть настороже, чтобы избежать встречи с этими созданиями, которые гораздо больше и опасней, чем их собратья-рептилии в Европе.

Эта земля также полна диких зверей, но они редко нападают на человека, если только не напасть на них первым. Пока мы стоим на якоре в реке, каждую ночь мы слышим, как тигры, медведи и львы рычат в лесах.

Попугаев здесь бесчисленное множество, как сорок в Англии; они летают высоко, как дикие утки, и на дальние расстояния.

Коренные уроженцы этих мест ходят совершенно голыми, кроме женщин, которые делают лоскут из кокосовых нитей размером с ладонь и прикрывают им определенную часть своего тела. И мужчины, и женщины красят свое тело красной краской, похожей чем-то на жженую охру, которой вы метите овец. Я видел одну такую индейскую женщину, нижняя губа которой была проткнута множеством булавок: их головки были у нее во рту, а острые концы проходили сквозь плоть нижней губы так, что закрывали ей подбородок. Она носила их, как украшение. Она была обнажена, и ее тело было накрашено или запачкано таким же красным цветом, каким был нарисован знак Красного Льва у рынка в Ладлоу.

Европейцы, что живут здесь, придерживаются тех же обычаев, что и в Европе, и их обычный напиток – это кофе, который растет здесь дичком и в большом изобилии.

К этой минуте я сказал достаточно или даже больше о положении вещей в этой новой завоеванной стране. Теперь я поменяю тему разговора и поговорю о вещах, которые больше касаются места моего рождения; однако, размышляя о том, что я хочу написать, я столкнулся с некоторыми трудностями: так много лет прошло с тех пор, как я был в Уигморе, что я боюсь упоминать имена моих товарищей или знакомых, страшась, что они могут оказаться в числе мертвых. С этой мыслью я не буду спрашивать ни о ком, кроме мистера Бимена и вас, кого, как я надеюсь и верю, еще один раз увижу в Уигморе.

Если Бог сохранит мою жизнь, чтобы я смог вновь посетить свою родину, я намереваюсь прожить полгода в Уигморе. Я сниму жилье в каком-нибудь приличном доме Уигмора или, если у меня не получится найти его, то найму дом в Ладлоу на это время и постараюсь убедить вас приехать и пожить со мной. Таким образом, у меня будет возможность ступить и вновь посетить любимые места вокруг Уигмора, где мальчиком я провел столь счастливые годы.

Если не считать моей радости увидеть вас, я не знаю ничего иного, что принесло бы моему сердцу больше удовлетворения, чем иметь возможность навестить моих старых друзей в приходе, где я родился. Сейчас я вспоминаю поля и луга вокруг Уигмора, где так хорошо бродить одному и созерцать прелестную природу.

Поездка в Дарвил, где я и мой брат Джон каждый день навещали отцовских овец, заставит меня вспомнить о той заботе, которую вы дарили нам в наши детские годы. Когда мы возвращались домой, вы своими благословенными руками готовили нам что-нибудь вкусное поесть, как вознаграждение за выполненный нами долг перед отцом и матерью.

А приступки у забора, что стояли в саду, принесут мне дорогие воспоминания о вас, поскольку, пока мы жили там, я обычно сидел на них и высматривал вас, когда вы возвращались с ярмарки в Леоминстере. Я сразу видел вас, как только вы появлялись на Хай-роуд, на вершине Бринсон-хилл, и затем бежал до колодца у Джиннелс Крафт, чтобы встретить вас; и всякий раз вы давали мне сладкий пирожок и прочие мелкие подарки, гораздо большие, чем я заслуживал.

(NB: Затем пояснения о расходах за это письмо)

Я обещаю послать вам пакет в следующем еам с суммой в тяп йениг, поскольку в следующем мае действительно надеюсь отправиться в Британию. Таким образом, в самом конце июля я буду в Лондоне. Разве что я не решусь отправиться из Вест-Индии в Северную Америку, как мне предлагали, в Нью-Йорк, представителем владельца груза на торговом корабле, и в этом случае мое возвращение в Лондон отложится еще на год.

Пусть всемогущий Господь продлит ваши дни, пока мы не встретимся вновь. Ваш каждодневно тоскующий и любящий сын,

АТ

NB: Хотя мое письмо помечено «Парамарибо», я упустил возможность отослать его оттуда, и мне пришлось забрать его в Вест-Индию; мы прибыли сюда вчера в целости и сохранности. В письме все рассказано так подробно, что мне нечего больше добавить, кроме как уверить вас в своей искренней привязанности до самой смерти. АТ