Клан

Глава 11

Лидия Прентисс разглядывала одинокую сигарету Marlboro 100. Она манила её, как вожделение.

— Сладдер не преступник, — сказала она. — Я говорила вам десять раз.

Шеф Уайт отправил её в пустую лабораторию научного центра. Вчера она как можно быстрее разбила свой лагерь на территории агрокомплекса. И только она закончила, в научный центр вошли сотрудники отдела сельского хозяйства. Они опечатали её лагерь «до завершения расследования».

— Ты знаешь что я думаю? — сказал Уайт. — Ты за дерьмо хватаешься.

Всё, чего хотела Лидия, — это сигарета и немного поспать. Она не хотела спорить.

— Шеф, просто посмотрите на очевидные факты.

— Очевидные факты заключаются в том, что Сладдер пронёс с собой незаконное оружие!

— Незаконно пронёс, но оружие находилось в законном владении. Проснитесь, шеф. Охранники известны тем, что носят с собой такие карманные пистолеты.

— И я полагаю, ты точно знаешь, что это был за пистолет.

— Конечно, модель Raven Arms P25. Стоит около восьмидесяти баксов. Разве в академии ваших людей ничему не учат? Всё, что мне нужно было сделать, это проверить «Государственные отчёты об оружии». Сладдер на законных основаниях купил это оружие в 1981 году в местном оружейном магазине. У этого парня вообще нет судимостей. У него даже не было штрафов за нарушение правил дорожного движения.

— У Бостонского грёбаного душителя тоже. Но он был тем ещё психом.

— У Сладдера было сорок лет непрерывного стажа работы; его единственными чёрными пятнами были несколько выговоров за выпивку. Он получил медали во Второй Мировой войне.

— Мне плевать. Это был чудак с незаконным пистолетом. Для меня этого достаточно.

— Хорошо, шеф. Думайте, что хотите.

Уайт крутил во рту сигару King Edward.

— Просто дай мне свои технические заключения, Прентисс, а не просто слова.

Сигарета была бы хороша, очень хороша.

— Мои заключения следующие. Двое или более преступников проникли на агроусадьбу вскоре после отключения электричества, около полуночи. С ним была девушка, Пенелопа; несколько девушек в холле сказали, что она часто посещала это место в неурочные часы, чтобы увидеть лошадей. В стойле для лошадей она и Сладдер наткнулись на одного из преступников, с топором. Здесь Сладдер получил серьёзную травму правой руки. Я считаю, что его рука была полностью отрублена, судя по траектории кровопролития.

Уайт покачал головой. Лидия продолжила:

— В этот момент Сладдер и девушка удалились в кабинет смотрителя конюшни. Им удалось перевязать рану Сладдера. Он пытался позвать на помощь, но телефонная будка уже была разрушена. Вскоре после этого нападение преступника продолжилось. В ответ Сладдер произвёл шесть выстрелов из пистолета двадцать пятого калибра. Я подняла пять пуль с пола конюшни. Шестая пуля попала в одного из преступников на дальнем выходе. Чтобы это проверить, есть кровопролитие другого типа.

Теперь Уайт потёр лоб, всё ещё качая головой.

— В этот момент Сладдер и девушка попытались сбежать через главный выход. Менее чем в десяти футах от двери Сладдер был убит. Это очевидно по количеству крови на полу.

Уайт не мог больше молчать. Он… взорвался.

— Рука отрублена! Убийство! Это самая крутая куча дерьма, которую я когда-либо слышал! Мы даже не знаем, что это кровь Сладдера! Мы даже не знаем, что это он стрелял!

— Все большие кровотечения — это вторая положительная группа, кровь Сладдера, согласно его бланкам медицинского страхования. Что касается того, кто выстрелил, то частичные отпечатки Сладдера повсюду на гильзах. Я опознала его отпечатки по его печатной карточке из офиса службы безопасности, и я получила сравнительные отпечатки девушки, взяв образцы в её комнате и в общих помещениях в общежитии. Они оба оставили отпечатки на срубленном заборе, на двери хозяйственного сарая, на фонариках. Я нашла их отпечатки на плинтусах, шеф, и на нижнем краю двери конюшни. Эти люди лежали на полу — они от чего-то прятались.

Уайт постучал по сигаре, пытаясь успокоиться.

— Хорошо, Прентисс. Если Сладдера убили, где его тело?

— Преступники убрали его.

— А девушка? Полагаю, её тоже убили.

— Может быть, но я так не думаю. На территории нет её крови. Я предполагаю, что её похитили.

— Похитили, — повторил Уайт. — М-м-м.

— Это подстава, шеф. Их тел нет. Их автомобили были угнаны. Сумка девушки и бумажник Сладдера были оставлены — намеренно.

— Почему? Зачем так беспокоиться?

— Чтобы сбить нас со следа. Они хотят убедить нас, что Сладдер был преступником, а не жертвой, и, похоже, они неплохо справляются со своей задачей. К счастью, настоящие преступники проявили беспечность. Они взяли пистолет, но не гильзы. Они не очень хорошо замели свои следы. Не осталось никаких отпечатков на бумажнике и сумочке, доказывая, что к этим предметам они прикасались, чтобы стереть все следы.

Уайт нечаянно прикусил свою сигару King Edward.

— И ты говоришь, что рука Сладдера была отрублена? Как ты такое дерьмо придумала?

— Схема падения крови в конюшне буквально идеальна, как из учебника, — она выложила снимки кровопотери Сладдера, затем скользнула по столу раскрытой книгой.

Книга называлась «Руководство исследователя по кровопаду: анализ структуры распределения капель». Картинка, которую она открыла (помеченная «Амбулаторное расчленение: правая рука»), была почти идентична полароидным снимкам Лидии.

— Видите? Падение крови Сладдера такое же. Его правые отпечатки на вилах в стойле с инструментами; вот к чему он стремился, когда преступник занёс над ним топор. У него не было времени достать то, что он хотел. Вы даже можете увидеть углы точки, где именно он изменил направление. И с этого момента Сладдер перестаёт оставлять отпечатки правой руки.

— Я должен верить, что шестидесятипятилетний чудик перевязал свою культю, не впадая в шок?

— Люди всё время накладывают на себя жгуты. Они делают удивительные вещи в опасных для жизни ситуациях. Девушка, наверное, ему помогла. Кроме того, Сладдер на войне был медиком морской пехоты.

— Так где же рука? — спросил Уайт.

— Вероятно, похоронена в лесу вместе с остальным.

— А где машина?

— Вероятно, спрятана в кустах в двадцати милях отсюда. ZX девушки тоже.

Уайту потребовалось некоторое время, чтобы остыть. Он перебирал её фотографии.

— Как, чёрт возьми, у тебя появились такие чистые отпечатки? Большинство конюшен — побеленные или деревянные.

— Голая древесина — это легко, — сказала она без особого энтузиазма. — Я обработала логические области сульфатом йода. В более жёстких я работала с оксидом ртути. Затем я сфотографировал всё на Kodak 1x1. Каждый отпечаток промаркирован.

На самом деле эта работа далась ей легко. В Вашингтоне она получала допустимые отпечатки с человеческих грудей, скомканных бумажных пакетов и других необычных предметов. Однажды она нашла пятидесятилетнего насильника, сняв его отпечатки с трусов жертв с помощью сканирующего электронного микроскопа. Агроусадьба была просто сладким пирогом.

— Это не каменный век, понимаете, — наконец она решилась сказать.

Уайту это не понравилось. Он фыркнул.

— Ты показываешь мне несколько картинок в каком-то грёбаном учебнике, несколько отпечатков и несколько групп крови, и теперь думаешь, что знаешь все ответы.

— Я не знаю ответов на все вопросы, шеф. Но я реконструировала этапы преступления, что вы мне сказали сделать. Могли бы ваши мужчины справиться лучше? Блин, шеф, эти деревенщины не знают разницы между отпечатком пальца и цветочным принтом. Они думают, что кровопад — это город в Алабаме.

Уайту это тоже не понравилось. Всё его вспыльчивый характер.

— Ты хватаешься за дерьмо, Прентисс. И если что-то из этого окажется в газетах, ты станешь очередной сожалеющей маленькой девочкой.

Лидия поникла за лабораторным столом.

— Я вам не враг, шеф. Я работаю на вас, помните? Во всяком случае, я не знаю, к чему вы всё так подстрекаете. Всё дело вращается вокруг одной вещи, к которой у нас нет доступа, — сельскохозяйственных животных. Пока государство не узнает, что с ними случилось, мы должны повозиться со всеми возможными деталями. Вот что такое полицейское расследование.

Уайт закурил новую сигару, ухмыляясь.

— Мне не нужно, чтобы ты рассказывала мне, как вести полицейское расследование. Оставь заключение мне, и мы прекрасно поладим. Иди домой, поспи немного.

Это была хорошая идея; она не спала уже двадцать четыре часа. Уайт собирался поверить в то, во что он хотел верить. Но было ещё одно…

— Сначала мне нужно ваше разрешение на кое-что. Я хочу попытаться найти топор.

Уайт прищурился.

— Топор? На топоре много не заработаешь, девочка. Топоры есть у всех.

— Я знаю, но этот топор другой. Линия клинка прямая, а заточка плоская. При первых ударах была ржавчина.

— Прентисс, о чём ты, чёрт возьми, говоришь?

— Отложения ржавчины, оставленные холодным оружием, можно проанализировать. В разных инструментах и ​​оружии используются разные марки стали. Другими словами, анализируя ржавчину, иногда можно определить пластичность и марку стали и, возможно, найти производителя. Но мне нужна хорошая криминалистическая лаборатория…

— Нет, — сказал шеф Уайт.

— Шеф, этот топор настолько уникален, что я смогу сопоставить марку стали производителя и найти продавца, который его реализовал.

— Нет, — сказал шеф Уайт. — Ты должна быть не в своём уме. Я не собираюсь выделять время для отдела, чтобы ты могла провести какой-нибудь глупый тест на кучке ржавчины, которую ты нашла на заборе. Это тупик, Прентисс. Это всего лишь грёбаный топор.

— Давайте, шеф. Я догадываюсь…

— Иди домой, — сказал Уайт. Это было последнее слово. — Завтра увидимся. Ты так долго не спишь, что голова затекла.

Уайт вышел, потянув за собой сияние сигарного дыма.

Лидия потёрла глаза.

«Идти домой? — думала она. — Зачем?»

Дома её ждало только собственное одиночество.

«Ржавчина», — в отчаянии подумала она.

Вчера она нашла серьёзные улики. Под микроскопом Брауна ржавчина мерцала перед ней, даже при семидесяти пяти кратном увеличении. Но может быть, Уайт был прав; возможно, ржавчина была тупиком.

С другой стороны, возможно, это было не так.

— ЧЁРТ ВОЗЬМИ! — крикнул Уэйд.

Он замер, стоя в одним трусах. «Страж Эксхэма» сегодня утром дрожала у него в руке. Заголовок гласил: «УЭЙД СНОВА ПОГОРЕЛ».

На фотографии на первой полосе Уэйд стыдливо подписывал штрафные квитанции, а офицер Лидия Прентисс улыбалась в сторону.

Знаменитый сердцеед кампуса и нарушитель порядка Уэйд Сент-Джон (см. выше) на собственном горьком опыте знает, что такое иметь дело с полицией Эксхэма, с их новым суровым преследованием пьянства и превышения скорости на дорогах кампуса.

Шеф Х.К. Уайт сказал репортёрам:

— В таком колледже, как Эксхэм, дети склонны принимать вещи как должное. Ответственное вождение — это часть взрослого человека, и если ученики не собираются вести себя как взрослые, то, чёрт возьми, они заплатят. Что касается Уэйда Сент-Джона, мы хотим показать ему пример, когда это возможно, поскольку он представляет собой полную противоположность взрослому поведению.

Уэйд, который сейчас учится на шестом курсе в Эксхэм, но с только младшим статусом, в среднем получает десять штрафов за нарушение правил дорожного движения за семестр, что является рекордом для кампуса. Ходят слухи, что отец заставил Уэйда пойти на летние занятия в наказание за низкие оценки. Надёжный, но нераскрытый источник сообщил, что было начато дополнительное наказание — что Уэйд был вынужден сделать что-то ещё более неслыханное в его жизни: работать.

— Чёрт возьми! — снова крикнул Уэйд.

Это должно было быть незаконным. Все в кампусе могли прочитать это.

Сообщается, что Уэйд работает в составе обслуживающего персонала «Научного центра Кроуфорда Т.» в Эксхэме. Репортёры «Стража Эксхэма» намеревались проверить этот слух в офисе самого декана С.Ф. Сальтенстолла, где он был более чем счастлив ответить на вопрос дня.

— О, это совершенно верно. Уэйд действительно работает в научном центре, чистит туалеты за минимальную зарплату.

Уэйд выбросил газету в окно и выругался. Часы только усугубили его унижение; пришло время для работы.

Он чувствовал себя идиотом в своём халате и резиновых перчатках. Ему потребовалось два часа, чтобы вымыть туалеты на первом этаже. Голова болела, горло пересохло. Двух часов было достаточно; ему нужен был перерыв.

Он поплёлся в тёмный зал. Где-то здесь был автомат с колой. Он попытался отвлечься от газетной статьи, но не смог. Теперь его репутация была испорчена навсегда. Но пока он размышлял о своём гневе, изображения офицера Прентисс продолжали появляться.

«Не будь болваном, — подумал он. — Зачем думать о ней?»

Для неё он был символом противоположности. Возможно, это объясняло его влечение к ней; Уэйду нравились вызовы. В жизни у него было много вызовов, и за своё время он растопил много женского льда. Да, Уэйд Завоеватель.

Оу! Вот он и начал снова, нарушив обещание вчерашнего сна. Девчонки с пристани будут преследовать его ещё долго. Было ли это в его генах рассматривать женщин как объекты, как трофеи для своей социальной и сексуальной охоты?

Позади него распахнулась дверь. Уэйд обернулся. Фигура вышла из дверного проёма и чуть не врезалась в него.

— Иисус! — сказали они оба.

Это была офицер Прентисс.

— А я думал о вас, — восторгался Уэйд. — Прямо сейчас.

Лидия Прентисс поморщилась.

— Опять вы, — пробормотала она.

Она проскользнула мимо него по коридору. Уэйд бросился следовать за ней.

— Что вы здесь делаете? — произнёс он, не отставая.

— Полицейское дело, и это вас не касается.

«Полицейское дело? В научном центре?»

Она пошла дальше, не обращая на него внимания. Уэйд не мог её хорошенько разглядеть. Она собиралась бросить деньги в автомат с колой, но повернулась.

— Пожалуйста, не стойте так близко, мистер Сент-Джон. От вас пахнет водой из туалета.

Это его укололо.

— Вы бы тоже так пахнули, если бы вычистили столько туалетов, сколько я. О, и спасибо за то, что рассказали о моих личных делах на первой полосе газеты.

Его глаза скользили по её спине. Длинные ноги, аккуратная талия. Её красивые яркие светлые волосы распущенными ниспадали до декольте. Но её лицо оставалось невидимым.

«Я… должен увидеть её лицо», — подумал Уэйд.

— Я просто отдала вам штрафные квитанции, которые вы по праву заслужили, — сказала она. — Я не виновата, что «Страж Эксхэма» был рядом.

Затем она вынула свою диетическую колу из автомата и пошла обратно по коридору.

Уэйд последовал за ней, как щенок. Она работала в одной из биолабораторий уровня 400, за столом, полным книг, снимков и неопознанных наборов, содержащих кисти и бутыльки. Что-то вроде тензорной лампы с выгнутой вверх ручкой на ножке. Странный синий свет заполнял её. Что всё это было?

Она повернулась и нахмурилась.

— Вы по-прежнему здесь?

И тогда Уэйд увидел её лицо. Красота офицера Прентисс смотрела на него, как яркий свет, и это никоим образом не было похоже на промывшую мозги красоту светской высокой моды, которую его, как и весь остальной западный мир, учили прославлять. Это было намного сложнее, чем высокие скулы, макияж глаз и вульпийская ухмылка. Слишком много элементов влилось в её загадку. Резкая, но очень плавная. Жёсткая, но мягкая. Холодная голубая, но с бахромой, скрывающей обжигающий жар. Она была воссозданной автокатастрофой противоречия — как женщины во сне? Глаза у неё были прекрасные, мягко-серые.

Она опустилась на табурет, не обращая на него внимания. Она казалась уставшей перед разбросанными блокнотами, схемами и прочим беспорядком.

— Эй, а что это? — спросил Уэйд и взял крошечную бутылочку.

— Это тетраоксид осмия, и он ядовит. Не трогайте это.

Он поднял предмет, похожий на тензорную лампу.

— А что это за штука?

— Ультрафиолетовый корректировщик. И его не трогайте.

Он взял толстую книгу.

— Это новый Клэнси?

— Не совсем. Положите. И, пожалуйста, уходите.

Затем он взял несколько полароидов.

— Что… Эй…

Она схватила их.

— Они похожи на картинки с пятнами крови.

— Это называется кровопадом, мистер Сент-Джон, и вас это не касается.

— Пожалуйста, зовите меня Уэйд.

Лидия Прентисс тяжело вздохнула.

— Мистер Сент-Джон, у меня здесь много работы. Я не спала целые сутки, и сейчас мне меньше всего на свете нужен проходимец, богатый ребёнок-панк, стоящий у меня за плечом…

— Я не проходимец, — сообщил ей Уэйд.

— Поэтому я постараюсь сказать это как можно вежливее. Уходите! Убирайтесь! Я занята!

— Что ж, хорошо, — сказал Уэйд. — До скорого.

— Надеюсь, что нет.

«Это моё воображение, или эта девушка меня ненавидит?»

Женщины просто не обращались с ним так. Он повернулся к двери, поднял палец.

— Не могли бы вы оказать мне одно большое одолжение?

— Не могла бы, — сказала она.

— Я знаю одно прекрасное маленькое итальянское местечко за городом.

Полное недоверие этого предположения заставило Лидию Прентисс взглянуть на него.

— Вы ожидаете, что я пойду с вами?

— Ага. Так что вы скажете?

— Я бы предпочла пить свою мочу, — ответила она.

«Думаю, это означает «нет», — подумал Уэйд.

Но «нет» был не тот ответ, к которому он привык.

— Я Уэйд Сент-Джон, Уэйд Сент-Джон. Я предлагаю вам редкую привилегию. Девочки выстраиваются в очередь, чтобы пойти со мной. Я самый известный парень в этом кампусе.

— Никакая сила на земле не могла бы заставить меня появиться на публике с таким, как вы, — пояснила Лидия Прентисс.

Уэйд заметно поморщился. Он встречал более дружелюбных собак со свалки.

— Есть ли какая-то конкретная причина, по которой вы ко мне так относитесь?

И то, что он увидел в её глазах только что, — в её холодных, красивых, светящихся серых глазах — было широко распахнутой горнилой презрения. Отвращение превратило её слова в монотонные, когда она сказала:

— Вы всего лишь избалованный, гнилой богатый засранец, полный семейных денег и всякого дерьма, который радуется жизни на серебряном блюдечке с голубой каёмочкой. Вы — дно бочки, Сент-Джон. Я бы не пошла с вами, если бы вы были последним живым существом на этой планете.

Уэйд ушёл. Туалеты были бы лучшей компанией, чем это.

«Что-то выигрываешь, что-то проигрываешь», — подумал он с лёгкой насмешкой.

Возможно, это был первый раз в его жизни, когда Уэйд Сент-Джон действительно обиделся.