Клан

Глава 3

ЭТО БЫЛ… — подобрать слово было непросто.

ВЛАСТ…

Блуждающие ритмы почему-то казались чёрными, как оникс. Он видел звуки и слышал цвета — красные, колеблющиеся. Красный пробегает по лицам, коже. Языки облизывают красный цвет.

Да. Это слово — ВЛАСТИТЕЛЬ.

Безумие было звуком, образами — давлением в его голове. Слово было именем. Кто-то пытался ему что-то сказать.

«Я как обещание на ветру. Окажи мне услугу, и я дам тебе силу. У тебя будет невероятная сила».

Безумие, звук, поднялся из бездны. Звук был криком.

Оргии? Или еды? И того и другого.

Внизу, глубоко в черноте, ему улыбалось огромное лицо.

Красные губы вздохнули и приоткрылись. Голые груди блестели от пота. Губы медленно растянулись, обнажая рот, полный игольчатых зубов.

«Сила, — подумал Бессер. — Невероятная сила».

Он очнулся в темноте своего офиса. Его одежда пропиталась потом, лицо стало холодным. Он чуть не закричал.

Красные губы, голодные-голодные рты, полные зубов, покинули его сознание. Из-за транса свет в его глазах оставался очень тусклым, а любое другое чувственное восприятие раздражало, как гвоздь по шиферу. Секундная стрелка звучала так, будто кто-то бил молотком по мусорному ведру. Однажды он услышал, как по полу прополз муравей. Всё что угодно, кроме слабого света, раздражало его по крайней мере ещё час.

Трансы начались несколько недель назад. Но были ли это на самом деле трансы? Это был единственный способ их описания. Сначала они с Виннифред опасались собственного рассудка.

— Эти осколки видений стимулируют скотопическую дезадаптацию, усугубляемую симптоматической индукцией эндофазного восприятия, — заявила она сначала. — Непропорциональная продукция катехоламинов, вызванная реактивными отклонениями церебрального синаптического ответа.

Что он мог с ней поделать? Она поспешила с выводами почти так же быстро, как прыгнула к нему в кровать. Но Бессер к этому времени знал, что этот феномен «транса» не имеет отношения ни к какому психиатрическому расстройству. Это не были осознанные сновидения или бессистемная гипнагогия, и это не могло быть скотопическим видением, потому что не было визуальным. В трансе он видел не то, что было, а то что ему показывали.

— Сила, — сказал он вслух красивому странному занавесу тьмы.

Из-за трансов не осталось ничего неясного. Каждую ночь они всё сильнее приходили ему в голову и подчёркивали его важность.

Да! Важность.

И силу, обещанную силу.

Он подошёл к окну. Ночь снаружи выглядела нереальной. Цвета казались чётче, ярче, но темнее. Глаза будто стеклянные. Снаружи кампус выглядел сжатым до пугающей, опалесцирующей ясности, залитым яркой тьмой.

«Тьма», — размышлял Бессер.

Разве лицо — погружённое в черноту в его снах — не подразумевало, что тьма теперь стала его светом?

Позади него зашевелилась Виннифред, бормоча, словно в беспокойном сне.

«Если бы декан только знал», — подумал Бессер.

Виннифред Сальтенстолл была красива по любым меркам; Бессер — на четырнадцать лет старше её тридцати пяти — весил более трёхсот фунтов. Чем ещё, кроме транса, можно объяснить её внезапную постоянную страсть к нему? Он видел её бывших любовников: хорошо сложенных, красивых молодых людей, напоминающих о том, кем Бессер никогда не будет. Итак, транс были связью. Ментальной. Сексуальной.

Виннифред Сальтенстолл была замужем за деканом Сальтенстоллом. Декан был влиятельным, важным и очень богатым человеком. К тому же он был геем. Он просто женился на Виннифред, чтобы доказать свою респектабельность. У них была сделка, которая сработала довольно хорошо: они будут преследовать свои сексуальные интересы, как им заблагорассудится, конечно, осторожно, и при необходимости удовлетворять домашние потребности друг друга.

«Легко выйти замуж за того, кто покупает тебе новый Maserati каждый год, — сказала она однажды, — и не заботится о том, с кем ты трахаешься на стороне».

— Боги, — пробормотала Виннифред. — Бог и богиня.

Её глаза распахнулись. Она глубоко вздохнула в кресле, пробуждаясь от транса. Бессер смотрел на её грудь.

— О, Дадли, — прошептала она. — Это было так сильно.

— Я знаю. С каждой ночью трансы усиливаются.

Её поза расслабилась. Колени её раздвинулись.

— Ты уверен, что мы не сумасшедшие? Может, это галлюциноз.

Профессор Бессер тут же нахмурился.

— Бредовое поведение и галлюцинации не заразны.

— Один психоз на двоих, Дадли. Это может случиться — это задокументировано.

— Да, я знаю, — усмехнулся он. — Множественные истерические точки зрения и всё такое. Это психопатические ярлыки, Винни. Мы явно не психопаты. Это реально.

— Я полагаю, это так, — признала она. — Но меня это пугает. Транс меня до смерти пугает.

Бессер больше не слушал; он смотрел. Её грудь проступала сквозь расстёгнутую блузку, тяжёлая в кружевном лифчике.

— Призраки, — сказала она.

— Что?

— Трансы, должно быть, призраки.

«Помилуйте!» — подумал он.

Это был не первый раз, когда она предлагала сверхъестественное.

— Это вздор. Призраки? Демоны?

— Параментальные сущности — это правильный термин, — она провела пальцем по голому животу. — Лицо в трансе, голоса — всё это зло.

— Помилуй, — сказал Бессер.

Её рука лежала на бедре. Продвинулась дальше. Сжалась.

— Зло, — повторила она и улыбнулась.

Это было самое резкое последствие транса: грубое, патологическое вожделение. Они оба дрожали от этого. Транс усиливал их сексуальные влечения, заставлял их ебаться. Сколько раз они делали это уже сегодня? Восемь раз? Дюжину?

Огромное лицо в трансе называло это своей любовью.

«Призраки?» — подумал Бессер.

Виннифред сняла мокрые трусики и начала мастурбировать. Теперь она делала это довольно часто, в любое время, когда ей это было удобно.

— Я так возбуждена, Дадли. Транс меня возбуждает.

«Дразнящая сука», — подумал он.

Ей всегда нравилось сначала подразнить его. Она расстегнула бюстгальтер, обнажив большую красивую грудь. Она ласкала её, пощипывала соски. Её задница заёрзала на стуле, и она облизнула губы.

Бессера всю жизнь бесили такие люди, как она. Но теперь он был бессилен в своей похоти. Он расстегнул ремень и спустил брюки пятьдесят четвёртого размера, чтобы уменьшить пульсацию. Он ненавидел её за это, но помнил — что? Обещания? Да, и силу.

Затем он вспомнил лицо за лицом. Кто были эти одинокие создания? Он чувствовал, как они наблюдают за этим моментом, призрачные вуайеристы. Их губы были такими красными, а зубы — как осколки стекла. Могли ли они быть привидениями?

Виннифред раздвинула пальцами свою вульву, показывая ему.

— Разве это не красиво, Дадли?

— Да, — сказал профессор Бессер.

— Тебе это нравится?

— Да.

— Ты хочешь трахнуть это?

Бессер застонал. Его колени подогнулись.

«Дразнящая, дразнящая сука!»

Было несправедливо, что она могла контролировать его только потому, что он был толстым и был старше неё. Её похоть делала из него болвана, клоуна.

— Иди сюда и трахни это.

Он не любил думать о себе как о клоуне, одухотворённом красотой женщины. И всё же он беспомощно подчинялся её непристойному приказу. Он отомстит позже, когда наступят лучшие времена…

«Сила, — подумал он, подбираясь к своей нимфе. — Невероятная сила».

«ДА», — пообещал голос в его голове.

— Я люблю тебя, Дадли, — вздохнула она.

Она раздвинула ноги, предлагая свою половую щель как приз. Её розоватый мокрый отблеск манил его и, казалось, говорил: «Будь хорошим клоуном».

Он стащил её на ковер и поцеловал приз. Извиваясь, она схватила его за голову и потерла его лицо у себя между ног.

«Я тоже тебя люблю, — подумал он. — Пока смерть не разлучит нас».

«ДА, — повторило огромное лицо. — О, ДА».

Красный слился со звуками оргии и еды.

— Мы бы хотели быть вами.

Хаос обвенчался с совершенством. Совершенство было лабиринтом, а безумие — звуком. Это были воспоминания? Вкус: горячий котёл, соль, мясо. Зрение: обнажённая грудь, набухшие чресла. Звук: крики. Губы приоткрылись над зубами-иглами. Это был… Это слово — Властитель. Изящные белые шеи истекали кровью.