Клан

Глава 1

Колледж Эксхэм был в некотором смысле эксклюзивным. Этот колледж выбирали те, чьи средние баллы и тесты для приёма в высшие учебные заведения не позволяли им поступить в частную школу, а тем более в Гарвард или Йельский университет. Что касается его исключительности, нужно было быть богатым. Любой, у кого есть деньги, мог попасть в Эксхэм.

Колледж занимал сто шестьдесят с лишним акров территории Глубокого Юга, в самом конце Государственного Шоссе#13. Ближайшими городами были Крик-Сити наверху и Люнтвилль внизу, и всё. Колледжу принадлежала соседняя половина города, также называемая Эксхэм, которой управляли небольшой полицейский департамент и белоснежный городской совет. После этого, однако, на тридцать миль в любом направлении оставались только участки открытых сельскохозяйственных угодий. Другими словами, Эксхэм был Алькатрасом студенческого мира.

Несмотря на свою изначальную приверженность только к высшему классу, школа существовала очень хорошо, что неудивительно, учитывая суммы денег, которые вкладывались в её кассы. В период с сентября по май было два обычных семестра и две летние сессии для студентов, которые могли пересдать те курсы, которые они провалили в течение обычного учебного года. Среднестатистическому студенту Эксхэма требовалось шесть лет, чтобы получить четырёхлетнюю степень. Фактическое зачисление составляло около шестидесяти процентов, а соотношение выбывших классов к классам, которые получили дипломы, было худшим в стране.

В целом, Эксхэм оказался главным учебным заведением для «белых ворон» из самых богатых семей Америки. Быть полным ублюдком в этом мире было не так уж и плохо, пока ты был богатым ублюдком. Это могло привести к колоссальному обвинению в том, что все мужчины и женщины явно не созданы равными, и что неумеренное богатство ведёт к питательной среде всевозможных соблазнов.

Восемнадцать часов езды от Нью-Ханаана, Коннектикут, до Эксхэма обычно занимали у Уэйда Сент-Джона около пятнадцати часов. Он водил автомобиль под названием Callaway Twin Turbo, ограниченный выпуск Chevrolet Corvette за пятьдесят пять тысяч долларов. Поддерживать сто двадцать миль в час на огромных отрезках было проще простого с радар-детектором Uniden. Автомобиль был убежищем Уэйда от реальности, его коконом. Он просто сидел на кожаном сиденье, крутил руль и прижимал педаль к металлу. Время остановилось в его автомобиле. Он был нестареющим. Он был непобедимым.

«Да».

Колледж Эксхэм повлёк за собой ряд обстоятельств, о которых он сразу же забыл. Лето было для развлечения, а не для колледжа. Но, чёрт возьми, отец срубил все его начинания на корню. Уэйд мог убить почтальона; то, как он себя чувствовал, ожидая своего табеля, вероятно, было похоже на то, что чувствовали те парни из Аламо, ожидая мексиканской армии.

Голосу отца даже не требовалось восклицательных интонаций:

— Чёрт возьми, Уэйд. Две тройки, две двойки — и ты провалил историю. Очередной раз. Бог в проклятых небесах. Как ты мог дважды провалить историю?

— Будь реалистом, отец. Действительно ли битва при Гастингсе влияет на мою жизнь? Стану ли я лучше, зная, что Пётр Великий обложил бороды налогом? Подумай?

— Подумай, ты, сынок. Это твой мозг, и ты его зря тратишь. В эти оценки невозможно поверить.

— Но, отец, — заявил Уэйд, — я сделал всё, что мог.

— Ты ничего не делал с того дня, как я записал тебя в Эксхэм. Шимпанзе мог бы получать более высокие оценки, чем эти. Тебе, чёрт возьми, двадцать четыре года, и ты не получал ни одной хорошей оценки за двухлетнее обучение. Твои оценки не улучшаются, они ухудшаются.

— Я работаю над этим, отец.

— Работаешь над этим? Боже мой, сынок. Твой средний балл 1,4. Это охуеть как возмутительно.

Ой-ой. Бля. Это был плохой знак. Отец говорил «чёрт возьми», а иногда «дерьмо», «ебануться» и что-то ещё. Но когда он начинал заменять эти существительные и глаголы на «охуеть как»… это означало проблемы.

Проблема случилась на следующий день так молниеносно, что Уэйд почувствовал, будто кто-то только что сбросил ему на голову тысячефунтовый сейф.

— Настало время ультиматума, сынок, — объявил отец.

— Прости, отец?

— Фигня на этом заканчивается. Я не позволю своему единственному ребёнку превратиться в самую большую неудачу в истории высшего образования. Даю тебе срок до декабря следующего года, чтобы поднять средний балл до 2,5.

— Скажи ещё раз, отец? Это математическая невозможность. Я не смог бы вытянуть 2,5, даже если бы в осеннем семестре получил пятёрку.

— Я понимаю это, Уэйд. Так что, если быть до конца честным, ты будешь посещать учёбу и летом.

Уэйд рассмеялся.

— Ты шутишь, да?

— Я выгляжу так, будто шучу?

Отец никогда не выглядел так, будто шутил. Но… Уэйд улыбнулся.

— Не повезло, отец. Срок регистрации на лето истёк.

«Уф-ф-ф!»

— Я позвонил декану сегодня утром, — сообщил ему отец. — Сделано исключение. Занятия начинаются через неделю; твоё расписание ждёт тебя. Обо всём позаботился декан Сальтенстолл.

«О-о-о! Этот грёбаный лохматый гей, хуесос декан!»

— Да ладно, отец! Это несправедливо! Все знают, что декан у тебя на коротком поводке!

— Ты чертовски прав, и я воспользуюсь этим фактом при каждой возможности. Ты будешь посещать летние семестры.

Это было серьёзно.

— Слушай, отец, я не могу пойти в летнюю школу. Это вроде как против моих принципов. Что подумают мои друзья?

— Твои друзья — бездумные идиоты, не годные выковыривать камешки из моих шин. Меня не волнует, что они, чёрт возьми, подумают.

— Но мне нужно поддерживать репутацию! Я бы никогда не смог так жить. Лето — это вечеринки, пляж, девушки и всё такое.

— Тебе нет оправдания, сынок. Ты проучился в колледже шесть лет и едва ли ближе к получению степени, чем в тот день, когда ты выпустился из старшей школы. Всё, что ты делаешь, это пьёшь пиво, быстро водишь машину и пируешь с женщинами сомнительной репутации. Ты позоришь мою фамилию, моё имя, и я этого не позволю.

Это было совсем нехорошо. Если бы Уэйду пришлось пойти в летнюю школу, он был бы посмешищем.

«Пришло время немного пообщаться со старыми книжками», — заключил он.

— Хорошо, отец. Давай заключим сделку. Ты дашь мне отсрочку, а я дам тебе слово, как истинный Сент-Джон, что я засяду за книги так, как ты никогда меня ещё не видел. Я стану настоящим двигателем усердия, дисциплины и схоластического видения. Мой средний балл будет повышен в кратчайшие сроки, и оценок ниже четвёрки больше не будет, можешь рассчитывать на это. Это моё обещание, отец, и я серьёзно говорю об этом.

Лицо отца осталось неизменным, без эмоций, как у бюста Чингисхана.

— Сынок, если твои уши забиты дерьмом, то тебе нужен ёршик для унитаза, чтобы прочистить их. Дело решено. Ты будешь участвовать в летних сессиях. Какое-то время. И чтобы добавить дополнительный стимул, я аннулирую твои кредитные карты и прекращаю твоё еженедельное пособие в размере пятисот долларов.

Рот Уэйда приоткрылся. Он почувствовал себя плохо.

— Это для твоего же блага, сынок. Никаких денег от меня до тех пор, пока не появятся эти оценки. С этого момента ты будешь зарабатывать деньги сам. Ты будешь работать неполный рабочий день на территории колледжа.

Уэйд был подавлен.

— Работать? Мне?

— Да, Уэйд, работать. Тебе. Я понимаю, что ты никогда в жизни не работал, но пора начать. Декан предпринял всё необходимое, чтобы сделать мне личное одолжение.

Уэйд упёрся кулаком в ладонь.

«Помоги мне, Боже, и я закопаю этого ублюдочного декана по шею и НАСРУ ЕМУ НА ГОЛОВУ!»

— Что это, отец? Заговор? Национальная программа «Давай нагадим Уэйду?»

— Это для твоего же блага, сынок. Однажды ты это увидишь.

Уэйд закрыл глаза и попытался успокоиться.

— Ладно, ладно. Я могу понять. Так в чём работа? Я знаю, что ты никогда не отправишь меня на дерьмовое место, не так ли?

— Ты будешь работать в научном центре несколько дней в неделю.

«Звучит неплохо».

— Но… Что я буду делать?

— Ничего особенного, всего несколько часов в сутки. Отличная работа, сынок.

— Ага, отец. Отличная работа. Но как насчёт ответа на вопрос? Например, что… именно… я буду делать?

Отец заколебался и чуть не улыбнулся.

— Уборка туалетов.

Уэйд был вне себя… от ужаса.

— Наряду с множеством других обязанностей по уборке. Пора тебе научиться работать честно. Вот что сделало Америку великой страной, сынок.

— Америку великой страной сделала не уборка школьных сортиров!

— Это честная работа за честную оплату.

— Да? О какой именно честной оплате мы говорим?

— Ну, конечно, минимальная зарплата.

К этому моменту Уэйд едва мог стоять на ногах. Конечно, он знал свои недостатки. Он был ненормальным, бездельником и засранцем. Он использовал свою внешность, машину и деньги отца, чтобы шиковать по жизни. Он мог даже признать, что наказание за свои поступки было нормой. Наказание, да. Но это было уже перебором.

И с этой мыслью произошло нечто очень опасное. Уэйд Сент-Джон на мгновение отбросил здравый смысл.

— Я не собираюсь.

— Что ты сказал?

— Я не собираюсь. Я ничего этого не буду делать. Я не пойду в летнюю школу, не откажусь от кредитных карт и не собираюсь мыть туалеты за минимальную зарплату. Как тебе это нравится, отец?

И отец улыбнулся большой тёплой отеческой улыбкой, потом он схватил Уэйда за воротник и поднял его на целый фут в воздух. Он выпучил свои глаза, похожие на кошмарные глаза какой-нибудь рыбы, а его губы были огромными около лица Уэйда.

— Ты пойдёшь в летнюю школу. Ты будешь выполнять свои задания, ты будешь заниматься каждый вечер и вычистишь столько туалетов, сколько они тебе скажут. К декабрю следующего года ты повысишь свой средний балл до 2,5. Потому что, если ты этого не сделаешь, ты окажешься на улице. Ты потеряешь акции, ты потеряешь трастовый фонд, ты потеряешь машину. Ты будешь вне этого дома, вне этой семьи и вне моей воли. Как тебе это нравится, сынок?

Уэйд робко усмехнулся.

— Попался, отец! Ты не понимаешь шуток? Занятия начинаются через неделю. Думаю, мне лучше начать собирать вещи, да?