Коготь и Кровь

Глава 2

Он проснулся резко. Так просыпаются от кошмаров или громкого шума. Голова болела, словно от удара. Телом ощущалась прохлада и странная свобода, словно он…

Ну так и есть – раздет. Он скривился, когда приподнял голову и увидел обнаженного себя на красно-золотом покрывале широкой кровати. И не узнал. Когда он успел накачать такие мышцы? Откуда столько шрамов? Ведь еще вчера… а что было вчера?..

Пустота в голове требовала заполнения. И лучше с самого начала. Кто он такой? Странный вопрос, как можно не знать, кто ты? Ну да, он – Ксайрон Фаронар, княжич, наследник княжества Ильмарис… Это имя… пришло понимание, что он не произносил его и не слышал уже очень давно. Имя прорвало плотину памяти.

Да, он княжич, у него есть брат-близнец Ксантар и старший брат Мэллар. Он эльери, двуединый – одна душа, два тела, человек и зверь. Его зверь – снежный барс. Он охотник. Его добыча – преступники и народы Ордена Порядка. Он закончил академию и на осколке под названием Анорис сдал последний экзамен. И отправился домой. Верно. Возвращение связано с предсказанием. Конечно, он же не только наследник, но еще и рожденный зверем – предсказатель.

Ксайрон хорошо помнил детские шалости с Ксантаром и выволочки отца за них – в основном в виде внеочередных экзаменов. Помнил, как на следующий день после одной такой проказы к нему пришел Дар предсказателя. Пришел с болью и кровью, но помог спасти жизнь будущему другу, Вестану.

Пришло воспоминание и о знакомстве с рыжим Ксайратом, которого брат прозвал почти-тезкой из-за одинакового первого слога имени. Ксайрат прибился к ним в один из первых дней в университете, якобы заблудился в коридорах, как и они с Ксаном. Как часто Ксайрон думал в следующие годы о его истинных мотивах – настоящая ли это дружба или он хочет только власти и теплого места возле будущего князя? Ответ он получил только через десять лет.

Ксайрон вспомнил, как ему явилось то знание, что лишь раз в жизни делает себе предсказатель. Чаще всего это видение поворотного момента в жизни, реже – видение смерти. Но в том видении было так много смертей. Они с Ксантаром потратили не один вечер за придумыванием такого состава отряда, где выживет как можно больше их товарищей. Он помнил, как тяжело далось расставание с Ксантаром, первое в жизни. И он вспомнил ТОТ день…

Его отряд возвращался домой. Ксайрон знал, что на одном из осколков их будет ждать засада. Хотел сообщить товарищам заранее, но голосовые связки свело судорогой – сама Судьба не позволяла говорить. В те дни ему оставалось надеяться, что получится предупредить хотя бы незадолго до нападения.

И вот знакомая роща. Ксай знает ее до последнего листика и веточки, хотя ни разу и не бывал здесь. Вон там, где с одной стороны овражек, а с другой земляная насыпь, их и ждут.

– Засада впереди, – тихо сказал он. – Приготовьтесь.

– Так давай обойдем, – с удивлением ответил Ксайрат и попытался остановить лошадь, но княжич схватил ее за узду и направил дальше.

– Помнишь, мы прошли деревню? Они ее спалят вместе с жителями, одного оставят, чтобы сообщил всем, кому сможет. Потом еще одну и еще. И так до тех пор, пока мы не повернем ради охоты на них, – очень спокойно и размеренно объяснил Ксайрон.

– Так давай не повернем, а просто доедем до дома, – пожал плечами почти-тезка.

Раздались возмущенные выдохи и фырканье от тех, кто слышал эти слова. Но встрять в разговор княжича и ринтея, члена его стаи, никто не посмел.

– Ради собственной шкуры ты готов пожертвовать сотнями, а то и тысячами чужих жизней? – холодно поинтересовался Ксайрон.

Вокруг образовались метра три пустого пространства. Другие эльери с брезгливостью смотрели на рыжего ринтея и украдкой проверяли оружие.

– Если останусь жив, смогу спасти сотни тысяч жизней, – пожал плечами Ксайрат с таким видом, будто это самая очевидная вещь на свете.

– Как же ты будешь спасать сотни тысяч, если не готов рисковать собой ради нескольких сотен? Почему ты считаешь их жизни менее ценными, чем тех тысяч?

– Их меньше, – удивленно воскликнул почти-тезка.

– Именно из этих сотен образуются тысячи. Не придешь на выручку им, воображаемых тобой сотен тысяч не будет, – Ксайрон едва сдерживал себя, чтобы не дать в зубы Ксайрату.

Именно в этот момент княжич принял окончательное решение что заберет кольцо ринтея у него, как только они вернутся домой… если они вернутся домой. Поведение и методы Ксайрата беспокоили его еще на Анорисе, этот же разговор расставил все по местам. Но Ксайрон не успел ничего сказать.

– К оружию! – крикнул кто-то с головы отряда.

Все произошло именно так, как он видел несколько лет назад в предсказании. Звон оружия, треск и сполохи заклинаний, крики и стоны. Сам Ксайрон успел расправиться с двумя, может, с тремя – последний упал, но мертвым или раненым, не известно. А потом появился тот высокий блондин. Более сильный и опытный, он выбил меч из рук Ксайрона и занес над ним секиру. Княжич, больше привычный к нападению, нежели защите, сформировал в руке ледяное копье и слишком поздно понял, что щит подошел бы лучше. От двух взмахов секирой он увернулся, один раз смог оцарапать противника копьем. Только о дуэли и речи быть не может в такой свалке. Когда княжич открылся, один из нападавших увидел возможность и нанес удар такой силы, что голова, казалось, сейчас лопнет. Потом последовал удар в корпус и по шее…

Но это не последнее воспоминание, понял Ксайрон, лежа на кровати.

Очнулся он на гнилой соломе в темной сырой камере. Освещением служил чадящий факел где-то в начале коридора – его едкий дым ощущался в каждом углу темницы и смешивался с сомнительным ароматом его ложа. И что-то еще, едва заметное бледно светилось под боком. Из одежды на Ксае оставили только набедренную повязку и маску – ее невозможно снять без согласия носителя, зачарование не позволяет. Один глаз не открывался, все тело саднило и болело, разве что переломов удалось избежать. Ужасно хотелось пить.

Удалось перевернуться на спину и сесть без стона. Звона цепей не последовало. Да и зачем, если широкий браслет с мертвенно бледным свечением обхватил левую руку. Ксайрон знал такие – дома их тоже использовали, чтобы сковать магию арестанта, не позволить ей выйти из тела. В неверном свете он рассмотрел руны… и похолодел. Драконьи письмена. Итак, его ждала смерть, когда драконы узнают, что поймали княжича. Или плен, если они поймут, что он предсказатель. А с пленом придет безумие. Своих предсказателей у драконов не рождалось, потому они считали истинной удачей поймать предсказателя эльери. Они провоцировали предсказания, выжимали из пленника все, пока видения и постоянная боль не приводили к безумию.

Есть ли у него выход? Да, выход есть всегда. Другое дело, что он не всегда нравится. Но это не значит, что нужно сдаваться. Все, отставить панику. Нужно осмотреться.

Три глухие стены и решетка с дверью. Даже ведра для отправления естественных нужд не поставили. Выходит, или про него тут забудут, или скоро переведут в другое место. Ксайрон подошел к решетке и всмотрелся в темноту противоположной камеры. Когда браслет коснулся металла прутьев, через тело прошла молния и вырвала короткий вскрик.

– А я уж подумал, что ты кончился, – в коридоре появился Ксайрат. Без браслета, без маски, но в ошейнике, с самодовольной ухмылкой, вполне здоровый и в новой форме.

Княжич знал эту форму из мягкой кожи без рукавов, она облегала тело и не мешала движениям. Только цвета ее Ксай не мог разглядеть, чтобы понимать, какой Семье теперь служит его бывший теперь уже друг. И все же новый облик Ксайрата не выглядел законченным – на левом плече нет татуировки, предплечье пока без наруча с когтем Кэтас.

– Еще поживу. Как ты мог, Ксайрат? Это же предательство, – нахмурился княжич. Говорил он спокойно, эмоции уже ничего не изменят.

– Знаешь, пока ты лежал в отрубе, я думал, – в голосе почти-тезки звучали самоуверенность и превосходство, приправленные хорошей щепотью наглости. – Думал над твоими последними словами. И знаешь, я решил, что да, мне моя жизнь дороже, чем жизни каких-то жалких крестьян, которых я даже не знаю и никогда не увижу. Я хочу жить, почти-тезка, – передразнил он свое собственное прозвище. – Хочу жить красиво и интересно. И рисковать жизнью ради тех, кто этого достоин. Ради сильных, кто может достойно отплатить мне за мою верность и труды. Кто оценит меня по достоинству. А не простым «спасибо» и морковкой с капустой.

– Не передергивай. Все было не так, а положение ты занимал повыше многих, – осадил его Ксайрон и расправил плечи. Это тройное повторение «достоинства» резало слух. Кажется, рыжего на нем заклинило. Княжич понимал, что находится в невыгодном положении, что больше не может приказывать, а дружба лопнула мыльным пузырем, если и связывала их когда-то. Читать морали смысла тоже нет. Оставалось узнать собственные перспективы. – Драконы уже знают, кто я?

– Нет, хозяйка решила подождать твоего пробуждения и узнать все у тебя лично, – Ксайрат выглядел разочарованным, видимо, ждал патетических высказываний на счет дружбы и долга, решил тогда Ксай, только не доставил ему такой радости.

– Хозяйка значит, – усмехнулся княжич. – Хорошее «повышение» от ринтея до раба.

Члены стаи князя, ринтеи, лучшие из лучших – его ближайшие советники, иногда и друзья, хотя каждый князь строил отношения в стае на свой вкус. Ринтеи обладают властью, ограниченной только их князем и собственной совестью. Еще на Анорисе в голову Ксайрона закралось подозрение, что Ксайрат влез к нему в доверие и изображал друга только ради этой власти, но не ради обязанностей, к ней прилагающихся. Сейчас же получалось, что он подстроился под обстоятельства и готов на что угодно, лишь бы выжить и устроиться как можно лучше. Что же, вполне ожидаемо.

– Лучше так, чем кормить червей по твоей милости, – скривился почти-тезка.

– По моей милости?!

– Конечно! Ты ведь знал о засаде. Я сразу понял по тому, как спокойно ты о ней заявил. Ты знал, но все равно вел нас туда, – обвинительным тоном говорил Ксайрат. – Нас, своих, как ты утверждаешь, друзей! И ради кого? Ради каких-то крестьян, которых никто из нас и в глаза не видел! Лицемер, – сплюнул он и продолжил с издевкой. – Знаешь, что я сделаю первым делом, когда получу коготь? Я отправлюсь в ту деревню и вырежу ее подчистую.

Ксайрона передернуло от отвращения. И этого урода он называл своим другом?! Как же он ошибся. Или такова воля Элсин, богини времени и тайн? Ведь если бы Ксайрат не отравился в этот поход, они понесли бы куда большие потери. Но не обрек ли он своим решением на смерть еще больше народа в будущем? На Анорисе княжич заметил, как нравится рыжему убивать. Получив коготь Кэтас, он с удовольствием пустит его в ход.

Говорить слабое «нет, как ты можешь, не делай этого» Ксайрон не стал. Он только мрачно усмехнулся и покачал головой.

– Не будь таким наивным. Ты будешь делать только то, что прикажет тебя твоя хозяйка.

И все же нужно срочно решать, что делать. Ксайрон погрузился в размышления, не слушая разглагольствований и издевок почти-тезки. Конечно, можно попытаться убить себя здесь и сейчас, не дожидаясь таинственной драконицы. Но Ксай видел будущее, не свое, но брата, причем только часть его. Это означало, что они еще встретятся. Значит, нужно выжить и не лишиться разума. А это можно сделать только одним образом... Он похолодел и внимательнее посмотрел на форму кэтаса. Нет, неужели другого варианта нет?..

– Когда она явится? – уточнил он.

– Думаю, к утру, – машинально ответил рыжий, прервав речь о том, как ему будет замечательно житься под крылом хозяйки Ингрид. – Сейчас поздний вечер.

– У меня будет к тебе последняя просьба, Ксайрат, в память о нашей дружбе, – «призрачной», едва не вырвалось у Ксая, но он сдержался. – Не говори ей, что я предсказатель.

– Не буду, – удивленно пожал тот плечами. – Ты сам ей все расскажешь. Или она прочитает у тебя в мозгах.

– Спасибо, – Ксайрон отошел от решетки, обозначая тем самым окончание разговора.

Он помнил липкий страх и отчаяние того последнего вечера. Неужели иного выхода нет? Наверняка есть, только нет времени его искать. Неужели ему суждено стать рабом дракона… драконицы?.. Да, элитным, да, с подобием свободы… но рабом. Слухи о том, как их обучали и к чему готовили, до Ксая доходили еще дома. Ужасные слухи. Кэтасы не знали жалости, не знали страха и шли на все, какой бы приказ не отдал им хозяин. Сможет ли он? Нет, качал головой Ксайрон. Во время обучения будущих кэтасов ломали психически, так что он перестанет быть собой, станет кем-то иным…

– Стать кем-то иным, – прошептал Ксайрон. – И сохранить себя.

Только эта таинственная Ингрид не сделает его кэтасом, она будет выжимать предсказания до тех пор, пока он не начнет пускать слюни, пока не перестанет связно говорить.

– Стать кем-то иным… сохранить себя, – повторил Ксай. – Спрятать Дар…

Это не столько следствие рождения зверем, сколько качество личности. Его брат-близнец Ксантар тоже родился зверем, но не получил Дар. И не все рожденные зверьми становятся предсказателями. В большинстве случаев они получают преимущества в природной магии, как Ксантар, реже в магии времени.

Итак, нужно погрузить в сон часть самого себя, ту часть личности, что наделена Даром предсказателя. И не только ее. Нужно сохранить основную часть себя – честь, гордость, милосердие… и кучу всего еще. Именно усыпить. Но как же это сложно. А еще больше опасно.

Ксайрон никогда не любил псионику, считал ее столь же нечестной, как и магию имени. Да, он пользовался ей с детства для связи с братом, но только чтобы сказать что-то, поделиться своим мнением «не для всех». И никогда для внушения мыслей или эмоций, не для изменения воспоминаний. Это подло и противоестественно, считал он. И все же развиваться в рамках этой школы ему пришлось, раз уж владел ей. Но занялся ей в последнюю очередь и к этому моменту изучил в основном теорию, а вот практиковался лишь ради сдачи выпускного экзамена. Как же он сожалел об этом, сидя на черной соломе в камере. Задуманное требовало осторожности, даже ювелирности, иначе можно не усыпить, а уничтожить часть себя.

Вспомнился случай, когда сильный псионик заблокировал часть неугодных ему качеств у своего слуги, а после другой псионик их высвобождал. Ксаю не подходил такой метод – драконица почувствует запоры. Нужно опустить часть личности на самое дно подсознания, как диверсанты делают схроны в воде. Только ниточка наверх должна быть совсем тонкой, чтобы Ингрид не заметила.

Ксайрон вспомнил один из первых уроков, что именно тогда говорила мама о дворце сознания.

«Представь свой разум как некое помещение, – говорила она. – С комнатами или ящиками, любыми вместилищами всего, чем ты являешься. Там твоя память, твои эмоции и чувства, твои навыки. Изучи их и тогда сможешь манипулировать содержимым хранилищ, как тебе угодно.»

Вот что она тогда сказала, вот что ему необходимо сделать для сохранения самого себя. Антимагический браслет не помешает, он не позволяет использовать магию против других, запирает внутри тела, но не блокирует ее насовсем. Княжич же собирался воздействовать исключительно на себя.

Сердце бешено забилось. Ксайрон успокоил его усилием воли и погрузился в хранилище собственной личности, вспомнил всю свою жизнь, каждую мелочь вплоть до этого момента. Такой трюк он уже проделывал, в нем ничего сложного. Изменять уже созданное труднее в разы. Главное, не ошибиться.

В той же набедренной повязке он стоял посреди скромного светлого холла, откуда вела лестница наверх и две двери, направо и налево. Ксай сосредоточился и посмотрел под лестницу – там появился люк в подвал. В руках материализовалась коробка, с ней он отправился по комнатам собирать те части себя, что считал необходимыми сохранить. Когда коробка наполнялась, Ксай уносил ее вниз и ставил прямо на пол и с новой коробкой поднимался наверх.

Сейчас он уснет, думал Ксайрон тогда, а утром проснется кто-то другой с тем же именем. Такой, что будет способен стать кэтасом, – послушный и исполнительный, в меру жестокий, решительный и все же достаточно гибкий для собственного мнения, для самостоятельных поступков. Сам Ксайрон будет спать. Он будет спать и наблюдать, учиться вместе с выставленной напоказ частью личности. И когда настанет благоприятный момент, он проснется. Та личность растворится в нем. И тогда драконы пожалеют, что оставили его в живых сейчас. Как долго придется спать в тот момент он не знал, уверенный, что поймет, когда настанет время. А сейчас пора спать.

Ксайрон закрыл и замаскировал люк, улегся на полу подвала в окружении коробок со всякой всячиной от игрушек и картинок до книг, символов своей личности, расслабился и закрыл глаза…