Коллекция

ГЛОБАЛЬНАЯ ИДЕЯ

Он сказал Нине о своей любви в новогоднюю ночь. А летом она стала его женой. Переехать к нему на старый Арбат Нина не захотела: у нее не сложились отношения со старым Лукошко. Пришлось Мите скрепя сердце оставить коллекцию и перебраться в ее однокомнатную квартиру. Тем не менее он не унывал: все уладится.

Мите Лукошко казалось, что он вступил в счастливую пору своей жизни. Начальник отдела объединения Системтехника — так называлась его должность. Организация была не ахти какая, вся умещалась в трех комнатушках бывшей церкви. И все-таки он чувствовал себя счастливым. Им владело приподнятое, праздничное настроение. Митя даже изменился внешне — коротко стриженные волосы придали ему энергичный, деловой вид, одутловатость сошла с лица, обозначились скулы, губы потеряли детскую припухлость. Он даже как будто сделался выше ростом.

Обычно Митя любил утром поваляться в постели. А тут вскакивал в семь утра, делал зарядку, принимал холодный душ, быстро завтракал. Подбегал к окну. Там внизу, у подъезда, уже стояла салатного цвета «Волга». Служебной машины Мите, увы, не полагалось. Он договорился с таксомоторным парком, чтобы ему подавали машину по утрам. Хотя, если говорить честно, эта роскошь ему не по карману, мотовство. Но что поделаешь: Мите приятно было на глазах у подчиненных лихо подкатывать к бывшей церкви на машине и с озабоченным, деловым видом спешить к двери. С ним здоровались. А он, словно бы очнувшись, вскидывал голову, отвечал на приветствия легкой улыбкой: мол, извините, не заметил сразу, столько дел…

Дел действительно было невпроворот. По распоряжению руководства соорудили и повесили над входом в учреждение часы не часы, диаграмму не диаграмму, а так, нечто вроде табло, на котором разноцветные сегменты обозначали составные части автоматизированной системы. Здесь же — цифры, сроки сдачи того или иного ее элемента. Взглянув на табло, Митя на целый день заряжался деловитостью, с людьми — подчиненными да и с начальниками — разговаривал строго, выглядел озабоченным: мол, сроки поджимают, мне лясы точить некогда. Скажет и уйдет в свой кабинетик, усядется за стол, вороша на голове редкие каштановые волосы колпачком шариковой ручки, начнет в уме что-то высчитывать, каждую мелочь заносит в черную клеенчатую тетрадь. А то соберет сотрудников, закатит речь:

— Мы не должны чураться будничной черновой работы, пора понять: в таком большом и фантастически сложном деле, как автоматизация, нет мелочей… Все одинаково важно и нужно! Вы знаете, друзья, почему Наполеон проиграл битву при Ватерлоо? Потому что маршал Груши со своими войсками опоздал и в назначенный срок не поспел на поле боя. Мы должны спешить, время не ждет!

Он и впрямь ощущал себя этаким Наполеоном. Разве внешне он не похож на знаменитого полководца? Оба невысокие, с толстыми ляжками и с намечающимся плотным брюшком… Но за неказистой внешностью скрываются острый ум, неукротимая воля, бешеная энергия. Нет, недаром красавица Нина выбрала его в мужья: женщины обладают редким свойством за поверхностным, внешним видеть сердцевину, суть, в настоящем угадывать приметы будущего.

Однажды, когда, став в позу Наполеона — круглая голова втянута в плечи, брюшко выпячено вперед, ляжки подрагивают (вот только руку заложить за борт пиджака постеснялся, как бы жена не подняла на смех), — Митя начал развивать перед нею свои идеи насчет ценности черновой работы и важности мелочей, Нина перебила его:

— Рассказывай сказки у себя в объединении. Все это чепуха! Мелочи важны только для мелких людей. Помни: все решает масштабность замысла, глобальность идей. Влачить груз работы может каждый, а вот мыслить широко, с размахом — это дано немногим, Потому и ценится. Нужно быть не служащим, а борцом. Только в этом случае можно всерьез рассчитывать на успех. И перестань, ради бога, носиться по кабинетам со своей черной клеенчатой тетрадкою! Над ней в объединении и так уже все смеются.

Митя пробовал возражать, мямлил что-то про наполеоновского маршала-недотепу, опоздавшего на поле брани, но про себя отметил: а ведь она права. Ну и женщина ему досталась! До чего умна! По спине у него пробежал холодок: сумеет ли он удержать Нину, подчинить ее, хватит ли сил? Но успокоил себя: «Чего раньше времени тревогу бить? Там видно будет». Митя засел за работу.

Речь шла ни больше ни меньше, как о создании автоматизированной системы, которая могла бы облегчить — и еще как — во сто крат! — управление огромным и многоотраслевым городским хозяйством. Где-то что-то в этом направлении уже делалось. Прежде всего, конечно, надо было выяснить: где именно и что именно?

Для начала послал запросы в пятьдесят городов. И получил-пятьдесят ответов. Убедился: многие взялись за АСУ, не имея концепции, этой самой «глобальной идеи». Толстым красным карандашом Митя подчеркнул слова, фразы и абзацы, которые можно при случае процитировать, конечно, с соответствующими ироническими комментариями… Отложил бумаги в сторону, подперев пухлую щеку карандашом, задумался. Расчихвостить эти примитивные выкладки, эти наивные построения ничего не стоит. А что дальше? Надо приподняться над материалом, продемонстрировать широкий кругозор, знания, творческий подход. Вот-вот, именно творческий… В этом корень всего.

Он выступил на ближайшем собрании. Деловито сообщил о посланных во все концы Союза запросах, о телефонных звонках, просьбах, напоминаниях. И вот первые плоды — справки-отчеты. «Мы подвергли их тщательному аналитическому разбору (слово «аналитический» Мите особенно нравилось, в нем было что-то современное и солидное), обобщили позитивную информацию, не прошли и мимо ошибок, явных огрехов…» Тотчас со страстью накинулся на эти самые огрехи. Ожидал, что хотя бы в этом месте аудитория оживится, но в зале было тихо: многие сами не знали, с чем едят это самое АСУ. Где уж тут злорадствовать над промахами соседей!

И тогда, пытаясь спасти свое выступление, Митя быстро-быстро заговорил:

— Возникает вопрос: что же именно мы должны автоматизировать? Существующую ли структуру — создавая сначала АСУ по отделам и управлениям, а затем как-то объединяя их? Или избрать какой-то иной путь? Это не риторический вопрос. Первые автомобили имели формы конных карет, первые электрические лампочки «старались» походить на керосиновые светильники. По-видимому, этот этап необходим и неизбежен, и работники, занимающиеся автоматизацией процессов управления, его тоже не миновали. Сейчас мы пришли к выводу, что автоматизировать надо не отделы и управления, а управленческие функции, в основных своих чертах общие для всех отраслей хозяйства.

Разумеется, каждая отрасль хозяйства имеет свою специфику. И «отраслевой» принцип вовсе не отвергается нами полностью. Отраслевые модели являются неотъемлемой частью АСУ. Но самый «набор» их отнюдь не будет копировать структуру горисполкома. Мы берем за основу укрупненные отраслевые блоки согласно классификации, принятой Госпланом. Оптимальные решения будут находиться, как мы считаем, как бы на пересечении функционального и отраслевого подхода.

Митя точно не знал: сам он это все придумал или вычитал из какой-то статьи. Но как бы там ни было, цель достигнута. Он почувствовал, как из зала навстречу ему идут токи живой заинтересованности.

Уже сойдя под приветствующие хлопки с трибуны и усевшись на свое место, Митя с отчетливой ясностью понял: господи, а ведь это и есть та самая глобальная идея, которая так долго не давалась ему в руки, — оптимальное сочетание функционального и отраслевого подхода. Искомое найдено. Теперь есть что напирать на знамени, под которым он бросится вперед, на штурм новых бастионов!

Митя, важничая, выпятил нижнюю губу. Свою «глобальную идею» он поначалу опробовал на подчиненных.

— Городской организм, — вещая он им на очередной планерке, — чрезвычайно сложен… Интересы даже родственных ведомств в чем-то не совпадают, а иногда и противоречат друг другу. Вот пример… Строители ждут от работников строительной индустрии широкого ассортимента материалов. А тем, наоборот, в интересах выполнения плана выгодно этот самый ассортимент как можно более сузить. И еще… Им удобнее сначала закрыть задание по дверям, потом по рамам и т. д. А строителям нужно получать и то, и другое, и третье равномерно в течение квартала… Наша система должна обеспечить оптимальное сочетание ведомственных и общих интересов. Вот что важно! Митя надул щеки и поднял вверх указующий перст.

— Ну и как вы собираетесь это делать? — послышался насмешливый голос.

Митя с неприязнью поглядел на говорившего. То был инженер Булыжный, выпивоха и грубиян, мрачная личность… В объединении славился тем, что никогда и ни перед кем не заискивал, резал в глаза правду-матку всем без разбору. Как-то раз этот самый Булыжный остановил в коридоре Нину, цепко охватил ее тонкое запястье сильными пальцами и, дыша в лицо винным перегаром, сказал:

— Женщина, ты мне подходишь! Давай жить вместе!..

— Но ведь нужно, чтобы и вы мне подходили, — высвобождая руку, холодно ответила Нина. — А я этого, представьте себе, не нахожу.

— А вот и ошибаешься, — упрямо продолжал Булыжный, покачиваясь на длинных ногах. — Я один тебе здесь ровня… А остальные так… пигмеи.

Сотрудники, пересмеиваясь, слушали этот странный разговор. Но присутствие посторонних, по-видимому, нимало не смущало Булыжного.

Нина сама рассказала мужу об этой сцене. Поступок Булыжного возмутил Митю. Он топал ногами, кричал, грозил призвать пьяницу к ответу. Но ничего не сделал, только затаил в душе злобу к Булыжному.

И вот теперь этот тип старается подорвать его авторитет в коллективе.

— Не перебивайте, вам дадут слово! — фальцетом выкрикнул Митя и пытался продолжить свою речь. Но мысли спутались, былой стройности не было в его речи, он сбился и замолк.

— Ну хорошо, — помолчав и взяв себя в руки, язвительно произнес Митя. — Мы слушаем, товарищ Булыжный. У вас имеются какие-то предложения?

— Нет у меня никаких предложений. Я карьеру не давлю, мне высовываться не к чему. Просто не люблю трепотни.

— Ну, знаете ли… — Митя кипел от возмущения.

— Собрание окончено? Можно идти?

Булыжный встал, двинулся к двери — высокий, худой, нескладный.

Митя задержал председателя месткома Кукаркину.

— Надо присмотреться к Булыжному, — сказал он. — Он же не просыхает! Нам пьяницы и дебоширы не нужны.

На что Кукаркина, вздохнув, ответила:

— Да ведь он дома пьет… А в рабочее время ни-ни… Не позволяет себе…

— Отчего же тогда от него несет, как из винной бочки? — мрачно спросил Митя.

— Это, должно быть, со вчерашнего… Я скажу ему, чтобы он мятных конфеток пожевал, что ли… Говорят, отбивает.

«Вот недотепа, — отпустив Кукаркину, подумал Митя. — И с такими людьми приходится работать!»

Злость распирала его.

Однако неприятный эпизод с Булыжным сыграл положительную роль — побудил Митю всерьез заняться разработкой своей глобальной идеи.

Теперь Митю было не узнать. Целыми днями, затворившись в своем тесном кабинетике, к счастью не душном и не жарком — толстые каменные стены церковной постройки спасали от летнего зноя, — он корпел над своей работой. И дома (на это время он переселился от Нины к отцу, чтобы ничто не отвлекало от дела), едва переступив порог и кое-как поужинав, снова набрасывался на работу. Никогда еще до этого он не трудился с такой одержимостью, не испытывал такого удовлетворения от того, что ему приходилось делать. Сам процесс преодоления трудностей, разрешения неразрешимого, разгадка тайного, постижение неизвестного наполняли Митю доселе неизвестной радостью, приносили ощущение счастья. Он сам себя не узнавал.

Мало-помалу начали вырисовываться контуры будущей структуры… Склонив набок круглую голову с разлохматившимися жидкими волосенками и по-детски подперев щеку языком, Митя тщательно выводил на белом листе: «Комплекс автоматизированных систем управления жилищно-коммунальным хозяйством». АСУ, по мысли Мити, будет состоять из пяти систем. Автоматизированной системы плановых расчетов (кратко — АСПР), системы обработки бухгалтерской и статистической информации (АСОБСИ) и так далее. Покончив с функциональной структурой, Митя принялся за организационную. Он перечислил одиннадцать подотраслевых АСУ (АСУ — «Жилфонд», АСУ — «Пассажирский транспорт», АСУ гостиниц и тому подобное). Все эти подотраслевые системы будут обслуживаться пятью вышеназванными функциональными системами. Затем Митя обозначил на бумаге вычислительно-управляющий центр с двумя диспетчерскими службами: информационно-диспетчерской — для оперативного экономического управления и технологической — для диспетчерского управления коммунальными предприятиями.

Митя откинулся на спинку стула, с удовлетворением посмотрел на дело рук своих. Засмеялся от удовольствия, представив себе вытянутое лицо посрамленного Булыжного. Митя даже ощутил нечто вроде благодарности к этому человеку: не поставь он под сомнение его глобальную идею — и неизвестно, увидела бы она свет или нет. А тут на, пожалуйста! Готово!

Митя снова склонился к столу и вывел: «Основой всего является комплекс электронно-вычислительных машин коллективного пользования, информационно-поисковая система, предназначенная для хранения постоянных массивов информации…» Слово «массивов» особенно ему понравилось.

Митя вскочил из-за стола, стремительно, теряя шлепанцы, кинулся к телефону. Ему не терпелось сообщить Нине, что его усилия увенчались полным успехом, что им создана система, отличающаяся логикой и гармонией.

В трубке послышались равномерные гудки. Никто не подходил к телефону. Было уже десять часов вечера, магазины закрыты, подруг, насколько ему известно, у нее нет… Где же она тогда? У него противно заныло под ложечкой. Нину он ревновал всегда — с первой минуты их совместного существования. К кому ревновал? Да ко всем… Проницательным взором опытного ловеласа (правда, скорее, теоретика, нежели практика) он угадал, сколько опасностей, капканов ставит жизнь на пути хорошеньких женщин. И сколько слабостей таит в себе человеческая натура, всегда готовая найти забвение от вечных неурядиц и огорчений в недолговечном, но сладком дурмане внезапно вспыхнувшего чувства.

В последнее время, когда Митя с головой окунулся в работу, чувство ревности несколько поутихло. Но стоило поставить на лежащем перед ним листе последнюю точку, как прежние чувства вновь овладели Митей.

Гудки в трубке пульсировали, как зубная боль. Он бросил трубку на рычажки. Зачем-то снова набрал номер. Результат был тот же. Тогда в отчаянии он забрался с ногами на тахту, кусая губы, принялся рисовать в своем воображении картины Нининой неверности, распаляя себя все больше и больше. Сидеть так, в бездействии, — это было выше его сил. Он вскочил, начал лихорадочно одеваться. Желание было одно: немедля бежать к Нининому дому, устроить засаду, ждать час, два, если понадобится, до утра и поймать ее, уличить, обругать, может быть, избить, а дальше будь что будет…

Он расположился в скверике напротив ее подъезда, уселся на лавку, но тотчас же вскочил, лихорадочно заметался по темной аллее, спугивая притаившиеся в темноте парочки. Сколько прошло времени, он не знал. Постепенно сквер опустел. Только с одной дальней лавочки доносились мужской смех и женское повизгивание. Ему вдруг показалось, что он узнал голос жены. Подкрался к лавочке, вгляделся. Вспыхнул огонек зажигалки, осветил светлую прядь волос… Это не Нина.

Он покинул сквер, пересек улицу. Вошел в темный двор. Поднял голову вверх и замер… В Нинином окне горел розовый свет. Неужели он прозевал ее возвращение домой? Митя пулей взлетел на седьмой этаж, своим ключом открыл дверь. Стараясь не шуметь, подошел к спальне, рывком открыл дверь.

Нина обернулась:

— Господи! Кто это? Ты с ума сошел! Напугал до смерти. Что за глупые шутки?

Она была в одиночестве. Но это ни о чем не говорило. Сдавленным голосом он проговорил:

— Я звонил, звонил, телефон не отвечал… Где ты была?

Она внимательно посмотрела на Митю. Пожала плечами, обтянутыми розовым шелком пеньюара.

— Телефон испортился. Звонила от соседей в бюро ремонта, обещали завтра починить… Но ты ведь знаешь, как они работают.

Митя шагнул к телефону, прижал трубку к уху. Тишина. И впрямь не работает.

— Ты еще загляни под кровать, — она все поняла и теперь издевалась над ним.

Итак, Нина просидела весь вечер дома, она ни в чем не виновна. Он почувствовал облегчение. Но владевшая Митей на протяжении всего вечера душевная боль не спешила оставить его.

Мрачным взглядом он окинул Нину. Она прекрасна. Стройная, гибкая, сквозь тонкую ткань соблазнительно просвечивает молодое тело. У него перехватило дыхание. Она его жена и, следовательно, должна всецело принадлежать, ему. Должна. Но это не так. Она принадлежит себе. Только самой себе, он постоянно ощущает на себе воздействие ее воли. Ее упрямое сопротивление, которое она по каждому поводу оказывает ему, выводит его из себя. Он вспомнил Лялю, дочь профессора Воздвиженского. Вот кто любил его безответно, безоглядно, с полной самоотдачей, почти жертвенно!

Нина же ограничивается тем, что позволяет Мите любить себя. Но от этого она только желаннее…

Митя сбросил с себя пиджак, шагнул к жене. Жадно схватил ее за плечи. Нина уперлась ему руками в грудь.

— Ревновать вздумал? Глупо… Если я захочу, ничто и никто меня не остановят. — Она смотрела на него в упор насмешливым взглядом.

…Уснул он раздраженным: ему так хотелось рассказать Нине о своей победе, о только что законченной работе, а вместо этого они долго бранились, осыпали друг друга упреками. Потом помирились. Но, несмотря на всю сладость примирения, он не чувствовал себя счастливым.

Мите позвонил куратор. Высокое лицо, которому было поручено наряду с другими очень важными и нужными делами курировать, то есть направлять, работу по созданию городского АСУ. Куратор изъявил желание лично разобраться в состоянии дел. Встреча состоится не в его кабинете, а именно там, где создается АСУ. Он просит товарища Лукошко назначить время и место.

Митя принялся лихорадочно соображать… Назначить время — не проблема, лично он готов хоть сейчас, а вот с местом встречи дело обстоит сложнее. Встречаться с высоким начальством в своем жалком кабинетике-келье — покатые своды, окна-бойницы, спертый воздух давно не проветриваемого помещения — Мите не хотелось. На этом жалком фоне, в этом обрамлении он сам будет выглядеть жалким, произведет плохое впечатление. Декорации должны быть другими, совсем другими.

Эврика! Нашел! Митя от радости подскочил на стуле.

— Лучше всего нам встретиться в ГВЦ, — сказал он. — Ведь это сердцевина будущей системы.

Куратор согласился:

— В Вычислительном центре? Будь по-вашему. Мне будет интересно. Посмотрим, как они выглядят, эти ваши думающие машины.

Митя потирал руки от удовольствия. Вот где он сможет показать себя во всем блеске! Дело в том, что у Мити имелся один талант, которым он не без основания весьма гордился. Из четырех миллиардов населяющих землю людей лишь несколько десятков обладают умением оперировать в уме многозначными цифрами со скоростью современных ЭВМ. И к их числу относится он, Лукошко. Это редкое его умение, несомненно, произведет на куратора — не может, не произвести! — сильное впечатление.

Одно только огорчало Митю. Хочешь не хочешь, а придется тащить с собой на ГВЦ Булыжного — он единственный в объединении специалист по вычислительной технике. Впрочем (Митя обладал еще одной способностью — находить выгодные стороны даже в самых невыгодных ситуациях)… впрочем, подумал он, может быть, это даже и неплохо. Пусть Булыжный увидит Митю во всем блеске его математического таланта. Может быть, начнет относиться к нему с бо́льшим уважением.

Митя, Булыжный и начальник Вычислительного центра встретили куратора у высоких остекленных дверей. Это был среднего роста мужчина с седоватыми висками, приветливым и вместе с тем начальственным выражением лица.

— Ну, показывайте ваше чудо XX века! — улыбаясь, сказал он, сильно пожимая всем руки. Булыжный ответил куратору таким сильным рукопожатием, что тот поморщился и с явным неудовольствием посмотрел на мрачноватого молодого инженера.

Первым делом гостя привели в святая святых — машинный зал. То была просторная комната, уставленная металлическими шкафами и устройствами, напоминающими пианолу. «В шкафах — память машины, — разъяснил начальник ГВЦ, — а пианолы — это пульты управлений…»

Куратор изъявил желание побеседовать с вычислительной машиной. Задача, которую он отстукал на клавишах аппарата, была не сложна. «Сколько будет 2×2?» Неожиданно последовал ответ: «2×2=5». Смеялись все: Булыжный, громким лающим хохотом, куратор, Митя. Начальник центра, побагровев от смущения, бросился нажимать какие-то кнопки и рычажки: «Извините, позабыли выключить». После чего машина исправила ошибку, дав верный ответ: «2×2=4». Стараясь полностью восстановить ее реноме, начальник центра заставил машину перемножить четырех-, пяти- и шестизначные цифры, извлекать корни кубические седьмой степени, пятнадцатой и т. д. На сей раз техника не подвела. Куратор, позабыв о конфузе, с уважением поглядывал на машину, с быстротой выдававшую многоцифровые ответы.

И тут настала звездная минута Мити Лукошко. Он выступил вперед и высказал просьбу позволить ему, простому смертному, немного посоревноваться с машиной. Начальник центра снисходительно улыбнулся, куратор, предвкушая развлечение, кивнул седой головой, и соревнование началось.

Выглядело оно так. На пишущей машинке под копирку печатали в двух экземплярах задание. Один из них вручали Мите, в соответствии с другим — давали задание машине. Митя отворачивался, производил в уме необходимые вычисления, писал на бумажке ответ и вручал куратору. Тут же начинала стрекотать и машина. Куратор сличал ответ с данными машины и вопросительно взглядывал на начальника центра. Тот восклицал:

— Феноменально!

Тогда Митя, скромно улыбаясь, проделал такой фокус. Он попросил взять любое произвольное число и посредством машины возвести его в какую-либо большую степень. Полученный результат пусть дадут ему, Мите, и он в уме извлечет из него задуманный корень.

Митю выпроводили в соседнее помещение… Куратору предложили назвать произвольное двузначное число. Подумав, он изрек: «Одиннадцать». И добавил: «Это номер моей дачи». Начальник предложил машине произвести возведение этого числа в степень, она через шесть минут выдала длиннущую перфоленту, которую вставили в цифропечатающую приставку. В результате был получен лист бумаги с… двадцать одной строкой цифр.

Куратор покачал головой:

— Чудовищное число… Ничего не выйдет.

Позвали Лукошко. Куратор поглядывал на него с откровенным сочувствием. Минуты через две, шевеля пухлыми губами, Митя изрек чудовищное число.

— Нужно извлечь корень 1137 степени, — заранее предвкушая победу и посмеиваясь, сказал начальник ВЦ. Митя диковато взглянул на него, нахмурил лоб и через десять секунд произнес:

— Одиннадцать!

Последовала немая сцена, как в «Ревизоре». Куратор смахнул со лба пот клетчатым платком и протянул Лукошко руку:

— Поздравляю! У вас редкостный талант.

Митино лицо расплылось в довольной улыбке. Но ее тут же погасила реплика, вполголоса произнесенная Булыжным:

— С таким талантом только в цирке выступать!

Митя заскрипел зубами: «Ну, погоди, ты у меня дождешься…»

То была первая за этот день, но не последняя диверсия Булыжного.

В кабинете начальника ВЦ (вмонтированный в оконную раму металлический ящик кондиционера нагнетал в помещение охлажденный воздух) пили чай с лимоном. Митя дельно и сжато обрисовал принципы предложенной им структуры. Сообщение было принято благосклонно. Все было бы хорошо, если бы не бестактное замечание Булыжного. Он попросил слова и, иронически кривя губы, сказал:

— Идеи, структуры — все это, конечно, хорошо. Но есть одна малость, о которой мы забываем. Я имею в виду вопросы, так сказать, домашинного этапа. В частности, подготовку документов. В промышленности как? У них и Единая система технической документации (ЕСТД), и Единая система конструкторской документации (ЕСКД), и другие регламентирующие установления. Именно это и позволило автоматизировать ряд весьма трудоемких процессов управления. А у нас в городском хозяйстве? Миллион бумаг, и каждая на свой лад. Пора уяснить: будет совершенствоваться документация — будет уточняться и структура исполнительного органа. Тогда настанет время говорить и об АСУ.

Наступило неловкое молчание.

Митя попытался спасти положение:

— Не следует выпячивать на первый план хотя и существенный, спору нет, но, в общем-то, второстепенный этап работы. То есть частное противопоставлять общему. В таком случае мы рискуем запутаться в частностях и потерять общую перспективу.

— Это верно, — произнес куратор. — Без ясной перспективы работать нельзя. И все-таки…

— Мне хотелось бы поддержать выступившего товарища, — неожиданно вступился за Булыжного начальник ВЦ. — Это наша распространенная болезнь: упускаем из виду детали, без которых шагу ступить нельзя. Разработка и унификация документации — проблема № 1. Надо также позаботиться о том, чтобы наши клиенты были обеспечены терминалами — устройствами для ввода и получения информации…

— Или хотя бы оборудовать на первых порах абонентные пункты, — вставил Булыжный.

— Да, хотя бы это…

— Разумеется, мы над этим думаем, — проговорил Лукошко.

Встреча закончилась. Митя стоял на улице, стараясь поймать такси. Наконец свободная машина подкатила к тротуару. Митя открыл дверцу, уселся рядом с водителем.

Раздался крик:

— Эй вы, Лукошко! Погодите! Захватите меня!

Митя оглянулся… От подъезда Вычислительного центра, словно цапля, выбрасывая худые и длинные ноги, спешил Булыжный.

Митя отвернулся.

— Трогай! — приказал он водителю. Нет, ему с Булыжным не по пути.

Вечером Митя накинулся на жену с упреками:

— Это ты во всем виновата! Кто говорил: «Нечего заниматься мелочами, нужна глобальная идея». А что вышло? На этих-то мелочах я по твоей милости и погорел!

Он только что рассказал Нине о том, что произошло сегодня утром в Вычислительном центре: о встрече с куратором, о том сильном впечатлении, которое он, Митя, произвел на присутствовавших своими математическими способностями, о чаепитии в просторном кабинете и, наконец, о бестактности Булыжного, испортившего всю обедню… Митя испытывал потребность взвалить ответственность за случившееся на Нину и тем самым хотя бы немного облегчить тяжесть, давившую ему на плечи.

Нина присела на край кресла, закинула ногу на ногу, высоко обнажив колено, закурила. Усмехнулась:

— А этот Булыжный занятный тип. Он как будто нарочно поставил перед собой цель: наживать врагов и осложнять себе жизнь. Такое впечатление, что этому человеку ничего и ни от кого не нужно!

Митя задумался. Разве бывают на свете такие люди, которым ничего не нужно? Вот ему, Мите, он этого не скрывает, нужно многое. Что именно? О, об этом он мог думать часами. Не потому, что рисовавшаяся ему в мечтах картина была столь обширна и сложна. Вовсе нет. Все сводилось к довольно-таки простой, можно даже сказать, банальной формуле: «Добиться успеха». В чем будет выражаться этот самый успех? А в том, что Митя будет жить хорошо, лучше многих других.

Сколько себя помнил, он неизменно рисовал свое будущее в радужном свете. Видел себя то крупным ученым, окруженным стайкой почтительно благодарных учеников, то генеральным директором крупного объединения, то народным артистом или полярным летчиком. Род занятий не играл особой роли. В мечтах он представлялся себе процветающим, уверенным, властным, в хорошо сшитом темно-сером костюме, на лацкане которого поблескивает… В общем, талантливым и признанным, удачливым и отмеченным…

Вот какой смысл вкладывал Митя в понятие «успех», вот чего он ждал от своего проекта. Именно в этом заключалась его жизненная цель, его «глобальная идея».

…Булыжному ничего не нужно? Как бы не так! Митю почему-то больно задели слова жены.