30

Пасхальный обед удался, и все было хорошо, пока у Ниллы не пошла горлом кровь и она не потеряла сознание прямо за столом.

Пер все время пытался себя уговорить, что Нилла не так уж больна. Сейчас он себя ругал — обязан был догадаться. Она еще в субботу вечером выглядела очень плохо. Помогала ему резать овощи, но то и дело останавливалась и смотрела на доску, словно у нее не было сил.

— Устала?

— Да нет… спала плохо.

— Хочешь лечь? Иди поспи немного.

— Нет, не надо… я в порядке.

— А не хочешь погулять немного? Пройдись вдоль берега. Воздух замечательный. И Йеспера возьми с собой.

— Нет… не думаю. — Она опять взяла нож и продолжала резать овощи медленными, неуверенными движениями.

Пер наблюдал за ней краем глаза и все время мысленно повторял: ничего, ничего страшного, все обойдется.


Он починил лестницу еще во вторник — и взял за привычку каждое утро смотреть, не произошло ли чего. Накануне тоже посмотрел — все в порядке. Камни лежали так, как он их положил. После праздника опять займется строительством. Надо довести лестницу до края скалы.

Лужи на дне каменоломни понемногу высыхали. Летом они с Йеспером могут играть там в футбол.

И с Ниллой, конечно.

Он обошел дом и остановился у сарайчика, где Эрнст хранил инструменты. Бендежка, вспомнил он словцо. Нет, это не бендежка. Просто двухметровый сарай. На серых, потрескавшихся от времени досках кое-где сохранились следы фалунской красной краски. Два крошечных пыльных окошка и черная просмоленная дверь.

Толстая цепь от двери наброшена на крюк в стене. Но замка нет. Единственное, что мешает открыть сарай, — большой ржавый гвоздь. Пер принес гвоздодер. Гвоздь жалобно заскрипел, но поддался.

Воздух в сарае был очень сухой, повсюду лежала мелкая, как пудра, известняковая пыль. Пер заходил в этот сарай три года назад — после смерти Эрнста родственники хотели взять на память какие-то вещи покойного. Тогда исчезли отшлифованные подсвечники, солнечные часы из камня, изящный каменный скворечник. Остались бесчисленные скульптуры… если их можно было назвать скульптурами — никто не мог понять, что они изображают. Они лежали в куче на полу. Обработанные каменные блоки — толстые безголовые туловища, головы с провалившимися глазницами и широко раскрытыми ртами. Некоторые вообще не напоминали людей.

Перу сейчас было не до них. Он прикрыл дверь и пошел за газетой.


— Значит, ваш отец и есть знаменитый Джерри Морнер? — спросил Макс. — Я про него много слышал.

После вечеринки Пер ни разу не видел Макса Ларссона, но сейчас они столкнулись у почтовых ящиков.

— Слышали?

Он взял газету и повернулся, чтобы уйти, но Макс не понял намека:

— Еще бы! Джерри Морнер… он был известен в семидесятые годы, давал интервью… даже участвовал в теледебатах о порнографии… все солдаты читали его журналы. — Макс дружелюбно подмигнул. — Читали… читать в них особенно нечего, там же в основном фотографии.

Пер неопределенно хмыкнул.

— «Вавилон», как же… — продолжил Макс. — А как же второй назывался? «Содом»?..

— «Гоморра».

— Вот именно, «Вавилон» и «Гоморра». Денег они не жалели — глянцевая бумага и все такое. Но в киосках надо было спрашивать, на стенд их не выкладывали. — Макс аккуратно откашлялся и добавил: — Сейчас я, конечно, такие журналы не покупаю. А они все еще продаются?

— Нет.

— Сейчас их, понятно, вытеснили видеофильмы. И Интернет приложил руку. Все развивается…

Пер промолчал.

— А где он находил моделей?

Пер пожал плечами:

— Меня он в это не посвящал. Я не участвовал в его бизнесе.

— Интересно, что за девушки соглашаются сниматься?

— Понятия не имею, — сказал Пер и тут же вспомнил Регину.

— Они же даже не прячут лица… среди них есть настоящие красавицы.

Пер решил, что он уже отдал долг вежливости, и двинулся к дому.

— Им хорошо платят, — сказал Макс ему в спину. — И потом, жизненный опыт…

Пер остановился как вкопанный и резко повернулся. Он решил провести много раз испытанный детский тест.

— У вас дети есть? — спросил он.

— Дети? — Макс, очевидно, удивился вопросу. — Есть. Трое… от первого брака.

— Дочери?

Ларссон кивнул:

— Одна. Анника.

— Макс, — шепотом сказал Пер, — что бы вы сказали, если бы узнали, что ваша дочь работает у моего отца?

— Она не работает.

— Откуда вы знаете? Неужели вы думаете, она бы стала вам об этом рассказывать?

Макс остолбенел. Пер повернулся и пошел прочь. За спиной он услышал, как Макс прошипел: «С-сука!», но оборачиваться не стал. Он привык к такой реакции. Никому не хотелось думать, что модели Джерри — такие же люди, как и они сами.

Но соседское согласие было нарушено. Нет мира под оливами.


Сука!

Слово застряло у него в голове. Он занимался праздничным обедом.

Джерри, Пер и Йеспер с Ниллой — три поколения будут вместе праздновать Пасху. На веранде посидеть не получится — слишком холодно. Поэтому он накрыл стол в гостиной, за столом, рядом с которым стоял изукрашенный резьбой деревянный сундук Эрнста. Он расставлял тарелки и косился на троллей, которые, улыбаясь, удирали в свою нору. Чему они, собственно, улыбаются? И почему принцесса плачет? Неужели рыцарь опоздал и не успел защитить ее честь?

— Пелле, — услышал он за спиной.

Отец неслышно вошел в комнату.

— Скоро будем есть, Джерри. Садись… пасхальные яйца… ты же любишь пасхальные яйца, Джерри?

Джерри покивал головой и уселся за стол.

— Сколько захочешь, столько и съешь, — сказал Пер, расставляя тарелки. Тут ему в голову пришла мысль. — И чтобы никаких журналов за столом, понял? — Он повернулся и пошел за детьми.


За обедом Джерри все время молчал. Близнецы тоже были не особенно разговорчивы. Ели пасхальные яйца, но мысли их были где-то далеко.

— Гулять ходили? — спросил Пер.

Нилла медленно кивнула. Она была очень бледна.

— Мы ходили в каменоломню, — сказала она очень тихо. — Йеспер нашел скелет.

Йеспер засмеялся:

— Какой там скелет? Одну косточку… мне кажется, это палец.

— Палец? — Пер уставился на сына. — Человеческий палец?

— Думаю, да.

— Где ты его нашел?

— В куче камней. Он лежит у меня в комнате.

— Потом посмотрим. Наверняка какое-то животное. — Он расколупал яйцо. — Но вообще не стоит носить кости в дом. Там могут быть бактерии и…

Но Йеспер его не слушал. Он уставился на что-то за спиной Пера, и в глазах его мелькнул ужас.

— Папа! — завопил он. — Нилла!..

Пер обернулся и увидел, что яйцо выпало у Ниллы из рук, голова упала на грудь и она сильно наклонилась в сторону — вот-вот упадет.

На столе перед ней были пятна крови.

— Нилла! — Пер еле успел подхватить дочь.

Она смотрела на него из-под полуопущенных век.

— Что? — спросила она странным, без обертонов, голосом, как говорят во сне. — Мне надо…

Она замолчала и бессильно обвисла у него на руках. Пер обхватил ее и прижал к себе.

— Все сейчас пройдет, — в отчаянии машинально шептал он. — Не волнуйся, девочка… сейчас все пройдет…

Но он понимал, что случилось что-то очень серьезное. Лицо Ниллы внезапно покраснело, и Пер почувствовал, что по руке его течет что-то теплое. У Ниллы пошла горлом кровь. Она потеряла сознание.

Джерри сидел с яйцом в руке, тупо уставившись на кровяные пятна на скатерти. Йеспер вскочил и, не сходя с места, смотрел на сестру расширенными от страха глазами.

Пер отнес Ниллу на диван и осторожно уложил. Она закашлялась и открыла глаза.

— Мне очень холодно, — прошептала Нилла.


Пер вспомнил слова доктора — новый препарат очень действенен, но иммунитет ослабляется, организм легко подвержен инфекциям и еще что-то…

Он, стараясь выглядеть уверенным, посмотрел на Йеспера.

— С Ниллой все будет в порядке, — сказал он, — но я должен опять отвезти ее в больницу. Сможешь побыть с дедом?

Йеспер кивнул.

— И позвони матери…


Больница была почти совершенно пуста. В пасхальный вечер люди были только в приемном покое. Ниллу положили на каталку и увезли куда-то по коридору. Перу оставалось только пройти в ее отделение и ждать.

Пер сел на стул в коридоре. Он привык ждать. Он ждал. Он ждал, и ждал, и ждал…

Прошло больше часа. Открылась дверь, и появилась Марика со своим Георгом. Георг выглядел точно так же, как и в те два раза, что Пер его видел, — загорелый, в хорошо сшитом темном костюме.

— Нас приглашают поговорить с врачом, — сказала Марика.

Врача, дежурившего в пасхальный вечер, Пер никогда не видел. Фамилия его была Стенхаммар. Он был еще моложе того, что лечил Ниллу, но с такими же серьезными и вдумчивыми глазами. Он сидел за компьютером.

— У меня для вас две новости: хорошая и плохая, — сказал он. Подождал ответа и продолжил: — Хорошая новость — нам удалось сбить температуру и остановить кровохарканье. Скоро мы сможем забрать ее из интенсивки.

— А можно взять ее домой? — спросила Марика, хотя спросить должна была не она, а Пер: дети в эти выходные были с ним.

— А теперь плохая новость, — сказал врач. — Пернилла домой ехать не может. Она должна остаться в клинике.

— И надолго? — опять Марика.

Доктор помолчал, а потом разразился длинным монологом. Он рассказывал обо всех анализах, о результатах обследований, что они нашли… Он говорил, и говорил, и говорил, употребляя то и дело длинные, незнакомые Перу слова.

— Эпители… как вы сказали? — перебил он врача.

— Эпителиоидная гемангиоэндотелиома. Опухоль Дабска. Очень редкая, очень необычная форма ангиосаркомы, поражающая мягкие ткани. Я понимаю, что это для вас слабое утешение, но, как врач, я обязан…

— Какой прогноз? — перебила его Марика. — Что все это значит для Ниллы?

Из нового монолога врача Пер запомнил только два слова: злокачественная опухоль.

— Так что будет лучше, если она до операции побудет у нас, — закончил Стенхаммар и, сцепив руки, положил их на стол.

Операция. Перу показалось, что пол под ним закачался.

— Вы сказали — операция?

— Да. Мы обязаны оперировать. Лучевой терапии, к сожалению, недостаточно… в данном случае речь идет об операции по жизненным показаниям.

Пер содрогнулся.

— Когда? — тихо спросила Марика.

— Скоро, пока поезд еще не ушел… — Стенхаммар сделал паузу. — И мой долг вас предупредить, что речь идет о достаточно сложной операции.

— Какие шансы? — спросил Пер, понимая, насколько неуместен его вопрос.

— Мы здесь не заключаем пари, — мягко сказал врач.


Они молча вышли в коридор. Георг пошел за кофе. Пер молчал — ему нечего было сказать своей бывшей жене, но она сама нарушила молчание:

— А где Йеспер?

— Дома.

— Один?

— Нет. С моим отцом.

— С Джерри? — чуть не крикнула Марика. Голос ее гулко отозвался в пустом коридоре.

— С Герхардом, да. Он приехал несколько дней назад.

— Зачем?

— Он болен. Он перенес…

— Болен он был всегда, — перебила его Марика.

— Он перенес инсульт, и ему нужна помощь, — закончил Пер фразу. — Скоро я отвезу его домой.

— Только сюда не заезжайте, — резко сказала Марика. — Я вовсе не хочу встречаться с этим… похотливым импотентом.

— Похотливый? Может быть… но, насколько я помню, он тебе был очень любопытен, когда мы встретились. Ты находила интересным и его, и то, чем он занимается.

— Ты мне тоже казался тогда интересным, — отпарировала Марика. — Это прошло.

— Вот и хорошо, — сказал Пер. — Значит, у тебя одной проблемой меньше.

— Это не у меня с тобой проблемы, Пер. Это у тебя проблемы со мной.

Пер глубоко вдохнул и резко выдохнул.

— Пойду попрощаюсь с Ниллой, — сказал он вместо ответа.

Марика осталась в коридоре. В палате Ниллы все было тихо, свет погашен. Она лежала под белой простыней, из руки опять торчал шланг капельницы. Он наклонился и прижался щекой к ее щеке:

— Привет.

— Привет…

Она была очень бледна и часто дышала.

— Как ты? Как твои легкие?

— Так себе…

— А выглядишь неплохо.

Она покачала головой.

— Папа… — вдруг сказала Нилла. — Я не могу найти свой черный камень.

— Какой камень?

— Кусок лавы из Исландии… мама купила его мне на счастье. Он лежал у меня в комнате. Мне показалось, я сунула его в карман, а его нет.

Пер вспомнил — гладкий угольно-черный камень, Нилла как-то дала ему подержать.

— Дома где-нибудь, — успокоил он дочь. — Обязательно найду.


Когда он через полчаса перешагнул порог своей хижины, увидел, что Йеспер и Джерри убрали все со стола и сняли запачканную кровью скатерть. Посуду сложили в мойке и оставили Перу.

В гостиной был включен телевизор. Шел какой-то американский комический сериал, из тех, где после каждой фразы закадровая публика разражается идиотским хохотом.

— Папа… как там?

Пер потер глаза:

— Ничего… Ниллу оставили в больнице, но ей получше.

Йеспер кивнул и опять уставился на экран.

Позже, подумал Пер. Позже скажу ему правду про опухоль. Не сейчас.

Он повернулся и хотел пойти в комнату Ниллы, но его остановил вопрос Йеспера.

— Что ты собираешься делать? — спросил Йеспер за его спиной.

— Искать камень, — тихо сказал Пер. — Талисман. Камень, который приносит счастье… — И тут он вспомнил: — Кстати, где эта штука, что вы нашли в каменоломне? Косточка?

— В моей комнате. На полке.

Пер сначала зашел в комнату сына. Стараясь не обращать внимание на беспорядок, он открыл окно — в комнате было душно.

Кусок кости и в самом деле лежал на полке, рядом с книгами и играми Йеспера. Совсем небольшой, четыре, от силы пять сантиметров. Серо-желто-белый и шероховатый на ощупь, он казался очень хрупким.

Йеспер и Нилла не ошиблись. И в самом деле очень похоже на фалангу человеческого пальца.

Загрузка...