Кровавый разлом

49

Герлоф сидел, как всегда, посреди газона на солнышке. Там его и застала Карина Вальберг — она почему-то часто выбирала время патронажа именно во второй половине дня в пятницу. Йон зашел с утра и оставил толстую пачку журналов — старые номера «Вавилона» и «Гоморры», зачитанные, или, вернее сказать, засмотренные, чуть не до дыр — поцарапанный глянец обложки, надорванные страницы. Теперь он сидел и изучал их, один за другим.

Он старался брать журналы кончиками пальцев — ему казалось, от них исходит какой-то неприятный запах.

Доктор Вальберг весело помахала ему еще от калитки.

— Добрый день, доктор, — помахал он в ответ.

Она подошла с улыбкой, но, увидев журналы, остановилась как вкопанная.

— Я пришла проверить ваш слух, Герлоф, — сказала она и опять начала улыбаться. — Со зрением у вас, как я понимаю, все в порядке. — Она показала на журналы. — Мне зайти в следующий раз?

— Что вы, доктор. Садитесь, пожалуйста.

— Мне кажется, вы увлечены совсем другим занятием.

Он посмотрел на нее без улыбки:

— Это не то, что вы думаете.

— Я, собственно, ничего не думаю.

— Значит, это не то, что вы не думаете. Мне восемьдесят три, а моя последняя подружка… там, в Марнесхеммете, была не моложе. А потом и она уже стала слишком старой для этих дел… Последние двадцать пять лет я не заглядываюсь на молодых девушек. — Он подумал и решил уточнить: — Двадцать-то точно.

— А почему тогда вы этим занимаетесь сейчас?

— По необходимости.

— Вот как?

— Из научного интереса.

Доктор Вальберг подошла поближе и села. Он продолжал, разговаривая с ней, перелистывать журналы.

— Я пытаюсь найти что-то особенное в этих девушках, но не могу понять, что ищу. Все это выглядит грустно.

Вальберг со скучной миной посмотрела на фотографии:

— А вот я вижу кое-что особенное, и мне это не нравится. По крайней мере, с медицинской точки зрения.

— Что именно?

— Они не предохраняются.

— Не предохраняются?

— Никаких противозачаточных средств. Мужчины должны надевать кондомы на… на себя. Но в подобных журналах кондомов не увидишь.

Герлоф посмотрел на нее с удивлением:

— А вы видели такие журналы и раньше?

— Я была учительницей в школе. Ребята покупают такие издания и принимают эти фантазии за реальную жизнь.

Герлоф внимательно рассмотрел один снимок, потом другой, потом третий.

— Вы правы… не предохраняются. Но в одном вы ошибаетесь.

— В чем же?

— Насчет фантазий. Для тех, кто позволяет себя снимать, это никакие не фантазии, а реальность.

Карина Вальберг поднялась:

— Я пойду в дом и отмерю вам лекарства, Герлоф. — Она пошла к дому, но, сделав несколько шагов, повернулась к нему. — И я бы посоветовала вам выбросить эти журналы подальше. Не думаю, что вы хотите, чтобы ваши дочери их нашли.

— Вы имеете в виду, когда я помру? — Он улыбнулся.

Но улыбка осталась без ответа.

— Если кто-то заканчивает свой земной путь, неважно, дома или в Марнесхеммете, где угодно… то для детей и внуков не особенно приятно находить такие издания под матрасом. А это случается гораздо чаще, чем вы можете предположить.

Герлоф кивнул:

— Вообще-то эти журналы не мои. Но я обязательно предупрежу владельца.

Доктор Карина Вальберг попрощалась и ушла, а Герлоф упорно листал «Вавилон» и «Гоморру». Его постепенно стало удивлять однообразие: номер за номером одни и те же блондинки в гиперсексуальных позах. Он даже удивился, настолько скучным, а под конец даже угнетающим оказалось это занятие. Но он продолжал и продолжал, номер за номером.

Внезапно взгляд его задержался на одном снимке. На первый взгляд он ничем не отличался от сотен других: мускулистый мужчина и молодая блондинка занимаются сексом на школьной парте. Надпись гласит: «Шаловливая школьница Белинда знает свое место».

Он был совершенно уверен, что девушку зовут не Белинда. Но его внимание привлекло совсем другое. Он снял очки и, используя их как лупу, начал внимательно разглядывать снимок.

Потом отложил журнал, с трудом встал и заковылял к телефону.

Нашел номер Эрнста и позвонил. Но дома никого не было, поэтому он набрал мобильник Пера.

— Мернер.

Голос у него усталый. Бедняга. Герлоф откашлялся.

— Это Герлоф. Герлоф Давидссон из Стенвика. Ты можешь говорить?

— Недолго… я бегу к дочке в больницу. Что-нибудь случилось?

— Как тебе сказать… я просмотрел журналы твоего отца.

— О, господи! Где вы их взяли?

— Контакты, — уклончиво ответил Герлоф. Ему не хотелось впутывать Йона или его сына.

— И что?

— Блондинистые парики и грустные глаза… Все это очень грубо.

— Знаю… — Голос Пера звучал хрипло. — А мужики все это покупают.

— Я уже не в том возрасте.

— А мне они никогда не нравились. Джерри получал от этого удовольствие, а я нет. Ни в детстве, ни в юности, ни сейчас. Но ведь покупают же, и очень много.

— А мужчины на этих снимках… кто они?

— Мужчины? Там на всех снимках, по-моему, один и тот же парень.

— Нет. Разные. По меньшей мере, два. Лиц-то не видно, но тела разные.

— Вот как?

— И они не предохраняются.

— Это правда. Джерри считал, что это глупо — кондомы. Вы наблюдательны, Герлоф.

Герлоф вздохнул:

— Но почему девчонки на это соглашаются?

— Почему? Не могу ответить… многим из них все это явно не по душе… но кто знает.

Он замолчал.

— Одну я вычислил, — неожиданно сказал Герлоф.

— Одну что?

— Девушку из журнала. Ты же говорил, что хочешь с кем-то поговорить о Джерри.

— Вы имеете в виду… это ваша знакомая?

— Я узнал ее свитер.

— Она что, в свитере?

— Нет… свитер висит на заднем плане на стуле. Она из Кальмара. Не знаю, как ее зовут, но думаю, ты ее найдешь.