Лавка страха

Глава 11. Что-то страшное грядет

Меня ослепил яркий, горячий свет. Я приоткрыл глаза, тут же зажмурился и заслонил лицо руками. Часто моргая и морщась, я осторожно посмотрел сквозь пальцы, готовый увидеть перед собой все что угодно.

Кроме того, что увидел. Что?!

Я дернулся и больно ударился обо что-то твердое. Я открыл глаза и увидел свою комнату. В открытое окно вовсю палило солнце. Я лежал на полу возле кровати, весь в поту.

Последнее, что я помнил, — ночь, запах гнили, чавканье, обжигающая ручка двери. И шепот…

Кажется, я отключился.

В памяти смутно зазвучал чей-то голос. Он повторял только одно слово: «Голод». Я помнил, что меня кто-то обнюхивал, а потом все тот же голос довольно произнес: «Чудненько». Следующее воспоминание — я плетусь к своей комнате, едва держась на ногах от усталости. Похоже, до кровати я так и не дошел и вырубился на полу.

Но что случилось до этого?! После того как я открыл… стоп, в стене действительно была дверь?!

Я вытер пот со лба. Взмокшая футболка липла к спине. Было так жарко, словно я находился не в комнате, а в пасти дракона. Из распахнутого окна не доносилось ни дуновения воздуха.

— Гремлин! — Дверь с грохотом открылась, и Агата уставилась на меня, лежащего на полу. — М-да.

Она изогнула бровь, но никак не прокомментировала увиденное.

— Быстро собирайся, Оскар обещал показать нам город.

— Но…

— А я обещала маме не оставлять тебя дома одного. Тем более, все утро нет связи.

С Агатой что-то было не так. Я непонимающе окинул ее взглядом — растрепанные волосы, наушники, футболка с ее любимой группой, тяжелые ботинки. Стоп, Агата обрезала джинсы и превратила их в шорты?

— Что это? — Я ткнул пальцем в ее тощие ноги. — Ты разве не задымишься на солнце, как все вампиры?

Сестра с размаху треснула меня по руке.

— Одеваешься или волшебный пендель дать?

— Отвернись!

Агата схватила книжку, которую я утащил вчера, прижала к себе и почти сразу ойкнула, глядя на свои пальцы.

— Гремлин! — Она стукнула меня книгой по голове.

— Я тут ни при чем, это…

Сестра не стала даже слушать, демонстративно шагнула в коридор и оставила дверь нараспашку.

Ну и пожалуйста. Я со стоном поднялся с пола и поморщился. На улице, кажется, было градусов сто.

У дверей «Лавки страха», на самом солнцепеке, стояла очередь.

— Закрыто же! — крикнула им Агата, тыча пальцем в табличку на двери. — Выходной! Откроется завтра!

Очередь не обратила на нее никакого внимания. Сестра посмотрела на меня. Я пожал плечами.

— Надеюсь, они хоть дверь не вскроют.

Агата явно забеспокоилась, но тут мы увидели Оскара. Он выглядывал из-за угла дома напротив и махал нам. Мы с Агатой перебежали дорогу. Люди, толпящиеся у «Лавки», даже не отреагировали.

— Что это за дичь?! — Агата махнула в их сторону.

— Да это ж ходики, — пожал плечами Оскар.

— Кто?! — хором выкрикнули мы.

— Ну, мы их так прозвали. Они без книг из «Лавки» жить не могут, как закончатся, прибегают. Ходят и ходят — ходики.

— Но там ведь закрыто!

— А им все равно. Один раз всю ночь ждали.

Мы с Агатой переглянулись. Так себе перспектива — спишь, а под твоими окнами караулят бешеные фанаты ужастиков.

— Вчера одна тетка пыталась шпилькой вскрыть замок, — сообщил я. — Это вообще нормально?

— Ничего у нее не выйдет, не волнуйся, — беспечно сказал Оскар и протянул нам бутылку чего-то светло-желтого. — Хотите? Говорят, такая адическая жара впервые лет за шестьдесят.

Агата сделала пару глотков, и мы пошли. Кажется, мы были единственными сумасшедшими — кроме ходиков, конечно, — кто сунулся на улицу. Булыжники мостовой раскалились так, что жар чувствовался сквозь подошвы кед. В горячем воздухе стоял густой запах нагретого камня. Жители городка попрятались по своим садам, и из-за каждого забора шумел поливальный шланг. Мы передвигались от дерева к дереву.

— В общем, удачно выбрали денек для экскурсии. — Агата снова отпила из бутылки. — Что это?

— Домашний лимонад, — Оскар замялся. — Сам делал.

Я хихикнул, глядя, как пьет Агата.

— Ага. Я видел в кино, как делается такой… лимонад.

— Чува-а-ак, — обиженно протянул Оскар в ответ на мою ухмылку.

— Не обращай на гремлина внимания, пусть подыхает от жажды.

Конечно, после этого я просто обязан был отобрать у нее бутылку. Лимонад оказался очень даже ничего.

По мостовой загрохотал автобус.

— О, поехали, поехали! — Оскар замахал длинными руками в сторону остановки.

— Куда? — Я прислонился к дереву.

Было жарко, душно, я устал и мучился догадками о том, что произошло ночью.

— К морю!

В автобус я забрался первым. Бородатый водитель в потрепанной кепке окинул нас любопытным взглядом и усмехнулся в усы.

— Ну и куда это мы собрались?

Я оглянулся — пассажиров больше не было.

— На берег, — буркнул Оскар и вытащил из кармана деньги. — Вот.

— Да ладно, — водитель денег не взял и только хитро подмигнул.

Оскар закатил глаза и потащил нас на задние сиденья.

— Странный мужик, — заявила Агата.

Оскар что-то промычал в ответ и перевел разговор на зомби и вампиров — судя по всему, продолжая какой-то вчерашний спор.

Я пересел на место рядом с водителем — только ужастиков мне сейчас не хватало.

Автобус подпрыгивал на булыжниках. За стеклом проносились кривые улочки и бесконечные сады.

— Мы пацанами пешком, своими ножками на море бегали, — хмыкнул водитель.

Я глянул на него в зеркало.

— Ну вряд ли вам за семьдесят.

Он посмотрел на меня с недоумением, и я пояснил: — Такой жары шестьдесят лет не было.

Вместо того чтобы рассердиться, водитель хрипло рассмеялся.

— Хоро-ош. Вы ж мужики!

— Ну вон тот вообще-то моя сестра, она просто так выглядит.

На этот раз он зашелся хохотом на весь автобус.

— Хоро-о-ош!

Я расплылся в улыбке.

— Ну что, напугал магазин жутких книжек? — подмигнул мне водитель.

Ну конечно. Тут, видимо, все уже знают, кто мы такие.

— Да ну, ничего особенного, — небрежно ответил я.

Он одобрительно хмыкнул и поправил кепку. Мы проболтали всю дорогу, я рассказывал про рыцарские турниры и футбольные матчи и даже про то, как мы с пацанами подложили слайм в виде какашки вредному учителю на стол. Обычно взрослым эта история не нравилась, но водитель автобуса расхохотался. Он все еще посмеивался, качая головой, когда за окном показалась сине-зеленая полоса, сливающаяся с небом.

— Море! — я прилип к окну.

Автобус свернул в тупичок и остановился, со скрипом открыв дверь. Водитель протянул мне на прощание свою лапищу, и я ее пожал.

— Погоди, — остановил он Оскара перед выходом. Пошарил под сиденьем и протянул бутылку воды. — Держи. Перегрева вам только не хватало, балбесы.

Оскар тяжело вздохнул и взял бутылку.

— И дома чтоб к ужину был, — водитель глянул на телефон и нахмурился. — Связи ж опять нет, так ее и этак!

— Ну пап…

Я в шоке уставился на Оскара.

Море плюхало волнами, разбивающимися о берег, и пахло солеными огурцами. Оскар привел нас в небольшую бухту — дикую, без теток с кучей еды и дядек в жутких плавках. Берег покрывала галька, и из воды на него выползала гряда каменных глыб, как будто хвост динозавра, покрытый мхом. По камням вышагивали чайки и присматривались к нам: что вкусного мы принесли? К сожалению — и нашему, и чаек, — про еду мы совсем не подумали.

— Было неожиданно, когда водитель оказался твоим папой! — крикнула Агата, когда мы уже плескались в прохладной зеленоватой воде.

Мы с Оскаром просто стянули футболки и остались в шортах, а Агата, оказывается, надела купальник заранее. Оскар то и дело бросал на нее взгляды, делая вид, что совсем не смотрит, но я-то все заметил.

— Он крутой, — отозвался я, выбегая на берег и жадно прикладываясь к бутылке с водой.

— Он тоже так считает, — Оскар хмыкнул, дожидаясь своей очереди попить. — И меня таким же пытается сделать.

Я торопливо сунул ноги в кеды, прыгая по раскаленной гальке, и вскарабкался на камни.

— Я лучше знаю, слушай старших, и все в таком духе? — поинтересовалась Агата.

— Почти, — уклончиво ответил Оскар.

Они помолчали, потом он вздохнул.

— Просто у него любимое занятие — планировать мою жизнь. Где учиться, кем работать и вообще каким человеком быть.

Я принялся прыгать по гребню с камня на камень. В воздухе висели соленые брызги. Похоже, даже в самом классном взрослом обязательно есть хоть что-нибудь дурацкое.

— Я, видите ли, должен стать хирургом! — Оскар вскинул руки и покачал головой, как будто ничего более нелепого и представить нельзя. — Папина большая мечта.

— А ты чего хочешь? — Агата расправила его футболку, валявшуюся на гальке. — Не в «Лавке» же всю жизнь торчать?

На футболке была картинка — человек со старинной пишущей машинкой вместо головы. Агата разгладила ее и улеглась поверх.

— Он не продавать ужастики хочет! — Я подпрыгнул и чуть не свалился в море. — А писать!

По тому, как Оскар молчал — с вытаращенными глазами и красным лицом, — все было ясно.

— Вообще-то, я об этом никому никогда не говорил, — выдавил он наконец.

— И отцу? — спросила Агата.

Оскар резко мотнул головой.

— Ему особенно.

Я хотел спросить почему, но Агата едва заметно покачала головой.

— Я ракушки поищу, — сказал я и пошел к воде.

Дальше по пляжу берег врезался в воду острым мысом, но по камням мне удалось перебраться на другую сторону. Здесь тоже повсюду была галька. Я набрал горсть обкатанных горячих камешков и стал бросать в море, стараясь пустить блинчики.

Поэтому я увидел его не сразу.

Я повернулся набрать еще камешков и застыл. На берегу сидел мальчик — маленький, лет четырех или пяти. Он сидел на корточках ко мне спиной и не шевелился. Рядом никого не было.

— Эй! Ты не потерялся?

Мелкий никак не отреагировал на мой оклик, даже не двинулся. Я помялся пару секунд и решил подойти.

Мальчик согнулся над разноцветными гладкими камешками, затесавшимися среди гальки. Светлые волосы падали на его лицо.

— Красиво, — негромко сказал я. — Знаешь, это не камни, а стекло, морское стекло.

Мальчик поднял голову, и я отшатнулся.

Это был тот самый мальчик, приходивший вчера в «Лавку» со своей мамой. Но теперь… его глаза были как разбитое стекло. От зрачков во все стороны тянулись трещины, разрывая голубую радужку и белок. В трещинах сочилось что-то черное.

— Тетя, — монотонным голосом сообщил мальчик. — Тетя приходила.

Словно это был не живой пацан, вертевшийся вчера в «Лавке», а кукла, скопированная с него. Кукла с расколотыми глазами.

— Какая тетя? — пробормотал я, чувствуя, как по спине ползет холод.

Он потянулся ко мне, как будто хотел рассказать секрет. Я еле заставил себя устоять на месте, не отскочить подальше.

— У нее нет глаз, — шепнул он и вдруг согнулся пополам.

— Эй, ты что?! — я схватил его за плечи.

Мальчик захрипел и закашлялся. Изо рта у него потекло что-то черное и маслянистое.

— Что за черт! — я отдернул руку.

Он не обратил на мой крик никакого внимания, продолжая выплевывать черную жижу. Потом кашель закончился так же резко, как начался. Мальчик вытер рот рукой и поднял отсутствующий взгляд.

— Красное…

— Петенька? — На берег выскочила мама мальчика и побежала к нам, спотыкаясь о камни. — Господи, слава богу!

Она прижала его к себе, даже не взглянув на меня. Петя никак не отреагировал.

— Я же говорила тебе, никуда от меня не отходить! Никогда больше так не делай, ясно?! Робота своего любимого бросил…

Она сунула мальчику игрушечного робота, которого я уже видел вчера в «Лавке». Петя не сделал никакой попытки взять игрушку, и пластик глухо ударился о гальку. Мальчик проводил его взглядом и даже не пошевелился.

От этого жуткого, неестественного безразличия по коже побежали мурашки.

— Да что ж сегодня такое… — Мама сунула робота в сумку, взяла мальчика за руку и потащила с пляжа, так и не обратив на меня внимания. — Скорей, к доктору опоздаем.

На ходу Петя обернулся. Я неуклюже дернул рукой — типа попрощался. Он не помахал в ответ. Только смотрел своими неживыми расколотыми глазами, пока мама не увела его с берега. Когда они скрылись из виду, я вдруг понял, что весь дрожу. Перед глазами так и стоял взгляд мальчика, сочащийся черным. Он казался одновременно криком о помощи и дурным предзнаменованием.