Магия Лизы

Глава 6

С последних событий прошло двое суток. Вернувшись с полигона, я сослалась на плохое самочувствие и провела в своей комнате остаток дня. Меня никто не трогал, и я смогла поразмышлять о случившемся.

После нашей семейной трагедии никого, кому я могла бы доверять и открыться, в моем окружении не наблюдалась. Последние годы до приезда в Трокс я вообще провела исключительно в обществе матери, которая была способна говорить только о своей любви к моему отцу, не интересуясь чувствами своей дочери. Поэтому я привыкла сама для себя быть другом, советчиком, критиком и утешителем. Себя обманывать я не любила, поэтому честно признала, что меня привлекает рэн Роксвел. Также честно я приняла тот факт, что для него наши отношения являются мезальянсом. Единственный выход в этой ситуации — избегать встреч с ним, чтобы не подпитывать свою симпатию и не погрузиться в безнадежную влюблённость.

Злость на Дарена у меня ушла, появилось даже некое подобие благодарности за то, что он не воспользовался ситуацией. Хотя гордость все же была задета: я была не против, а он остановился и ясно дал понять, что нравлюсь я недостаточно, чтобы презреть социальные преграды.

В нашем обществе нравы были довольно свободные, я слышала, что есть государства, где добрачные отношения уничтожали репутацию девушки, но у нас к подобному относились нейтрально. У человеческих подданных Империи Морон «отношения без последствий» не возбранялись. Главным условием при этом выступало отсутствие внебрачных детей и браков против закона или воли родителей. Тем удивительнее были терзания рэна Роксвела.

Мать всегда говорила, что я слишком рассудительна и сдержанна не по годам, что мне не хватает романтичных порывов и эмоциональных всплесков. Сама до болезни она была очень вспыльчива, а про отца и говорить нечего. Главная стихия его магии — огонь, поэтому хладнокровие не было его сильной стороной. Годы самоконтроля, опыт и возраст немного притушили его темперамент, но огонь все равно периодически давал о себе знать.

Что повлияло на меня, я не знаю: моя магия, трагичность жизненной ситуации или я изначально флегматична. Факт оставался фактом. Долгие истерики для меня были не характерны, а голос разума в моей голове не замолкал. И этот раз не был исключением: я сделала выводы и приказала себе успокоиться, спрятав страсть к Дарену в своей уже далеко не пустой и плотно закрытой «шкатулке памяти».

— Риса Шалле, принесите близнецов в сад, мы с Грегори хотим погулять с ними, — сказала рина Кэтрин, зайдя в детскую. Я только что пришла с прогулки, но не стала возражать.

В саду чета Морроу сидела в плетеных креслах за небольшим столом. Кэтрин пила чай, Грегори курил трубку и делился новостями. Мне предложили сесть на скамейку рядом, что я и сделала, поставив коляску перед собой. Кэтрин подошла и взяла на руки девочку, передав ее мужу, сама же подняла Дерека и вернулась с ним за стол.

— В городе обсуждают наших бойцов, особенно оборотней. Дамы вздыхают по ним, а я вот думаю, что зря, — сказал рэн Грегори, выпуская колечко дыма. Я хотела напомнить, что курить с малышом на руках неприемлемо, но Кэтрин молчала, а потому я не решилась вмешаться.

— Ох, милый! Кому как ни тебе знать, насколько оборотни опасны, — отреагировала рина. — Помню, как храбро ты поступил, когда спас фрейлину императрицы от обратившегося вервольфа.

Я прислушалась к разговору, так как никогда не слышала полную версию истории о героизме и возвышении рэна Грегори. Полли принесла господам сладости к чаю и тоже внимательно слушала. Она с мольбой посмотрела на меня, и я правильно поняла ее сигналы. Вздохнув, я спросила:

— Рэн Морроу, а что там случилось, почему оборотень напал?

— Насколько я понял, ситуация была любовного характера. Оборотень из волчьего клана воспылал страстью к маркизе, она не ответила на его чувства в должной степени, и он, не удержав оборот, бросился на нее. Я тогда служил в дворцовой охране и смог на время обезвредить волка. В трансформированной форме магией на них воздействовать очень тяжело, она от них как будто отскакивает. Поэтому я ранил его, проткнув обычной саблей.

— А что с ним было дальше? — охнула Полли. Рина Кэтрин посмотрела на служанку с недовольством, но не успела ее отослать в дом, потому что рэн Грегори ответил:

— Этого я не знаю. Мне говорили, что это альфа, представитель очень сильного и знатного клана. Вроде как они были с маркизой… в близких отношениях; он просил её руки, но ему отказали. Она даже не маг, однако браки у нас, как известно, с оборотнями запрещены для всех. После ранения вервольфа ходило много слухов. Одни говорили, что его отпустили в Ровен, другие — что казнили, третьи — что он сошел с ума. Одно я знаю точно. Я видел живое доказательство того, почему с оборотнями нашим ринам и рисам лучше не связываться: влюбившись, двуликие уже не могут отпустить, особенно их звериная часть, — закончил своё повествование Грегори. Вопросы ещё оставались, но я промолчала. Рэн редко бывал столь многословен, так что вряд ли сейчас из него можно было вытянуть ещё хоть слово.

Я размышляла над превратностями судьбы, и мне подумалось, что на беду столько двуликих пожаловало в наш город. Это явно статистически повышало шанс односторонней влюбленности. А, значит, трагедий не избежать.

Этот день был насыщен событиями и преподнёс мне еще один сюрприз. Когда я ушла в детскую с близнецами, меня позвали вниз, предупредив, что в гостиной меня ожидает мужчина. На секунду я подумала… да, я подумала, что ко мне пришел Роксвел. И не смогла сдержать волнение и румянец, растекшийся по щекам. Однако, зря я переживала. Меня навестил райс Гриншоу, военный врач.

— Риса Шелле, добрый день! Дарен настоял, чтобы я приехал и обсудил ваше недомогание. Я не мог сопротивляться его напору, он умеет убеждать, — с видом оскорбленного достоинства произнес лекарь. — Я могу дать вам консультацию, если вы желаете. Визит в любом случае оплачен.

— Вы мне дали настойку, этого более чем достаточно.

— Послушайте, — уже с серьезной интонацией сказал Гриншоу. — Вы же знаете, что с вами что-то не так, и, думаю, вам есть, что скрывать…

— Райс Гриншоу…

— Я не договорил, не перебивайте, — опять капризным тоном скучающего аристократа прервал мою отповедь он. — Аура показывает, что ваши энергетические потоки сбоят. Будь вы магом, я бы сказал, что вы не в ладу со своей стихией, даже, скорее, стихиями. Я видел подобное у магов, которые не подружили свои силовые потоки. Например, вода и огонь. Очень тяжелый случай, если стихийник одарен этими конфликтными магиями. В таком случае ему приходится проходить практики медитативного и стрессового характера, чтобы закрыть разрыв и заставить энергию циркулировать в замкнутых потоках. Иначе, у него будут наблюдаться неконтролируемые выбросы и как следствие энергетическое истощение, — закончил он.

— И как же это касается меня, женщину? Даже не носителя дара?

— Как это касается вас… Не знаю. Может, никак. Но я бы провел некоторые исследования. Где ваши родители? Я могу с ними поговорить?

— Довольно. Я не просила меня исследовать. Я прекрасно себя чувствую и не хочу быть подопытным материалом. Передайте рэну Роксвелу, что в следующий раз, когда он решит мне или еще кому-то помочь, пусть уточнит, нужна ли эта помощь, — я встала, недвусмысленно намекая, что беседа окончена и гостю пора. Гриншоу не стал спорить, это было выше его достоинства. Но напоследок все же сказал:

— Я пробуду в Троксе еще неделю после визита императора, найти меня несложно.

Визит императора! Рэн Грегори говорил, что Кристиан приедет со своей свитой через несколько дней. Почему же мне так не везет? Даже моего хладнокровия может не хватить, чтобы спокойно преодолеть назревающий кошмар. Забота рэна Дарена может привлечь ко мне повышенное внимание, а там недалеко и до ареста. Или это не просто забота, и ему тоже не даёт покоя моя аура? Лекарь императора и его приближённый — это не просто любопытствующие. Это угроза. Угроза раскрытия моей истинной личности. Перспектива покинуть насиженное место становится всё более реалистичной.

Десять лет назад, моего отца, герцога Веррона, обвинили в покушении на убийство сына императора. Отец не имел к этому никакого отношения, ведь это моя магия оказалась способна обратить атакующее заклинание против того, кто его инициирует. Это моя магия сама решает, когда и кого спасать, и преподносит вот такие сюрпризы.

Тогда мне было восемь лет, я наблюдала за магическим спаррингом, в котором участвовали его императорское высочество Кристиан Морон и мой отец. Герцог был старше, опытнее, но юный принц обладал очень мощной магией четырех стихий. В пылу схватки Кристиан применил запрещенное заклинание, которое моя магия отправила обратно, нанеся серьёзный ущерб его здоровью. Принца ввели в состояние стазиса, боясь, что его высочество скончается. Пять лет Кристиан пролежал под наблюдением лучших лекарей, которые не могли предложить вменяемое лечение. Пять лет мой отец находился под арестом, ожидая своей участи.

Расследование показало, что эманации магии, травмировавшей принца, принадлежали роду Веррона, то есть моему отцу. Дочь и жена — я и Маргарет Веррона — были вне подозрений, поэтому после допроса нас отпустили домой. Отцу не выносили приговор, так как надеялись, что его магия может как-то повлиять на выздоровление Кристиана. Однако пять лет спустя принц просто очнулся. И тут же подтвердил, что Веррона атаковал его смертельным заклинанием. Герцог был казнен, а сам император пережил его всего на год. Он умер и на трон взошел Кристиан.

И вот, через несколько дней убийца моего отца приезжает в наш городок. Да, Кристиан не отдавал приказ казнить герцога Веррона, но именно он утверждал, что отец напал на него, используя запрещенные чары. И то, что это было не так, знали во всем мире только я и моя мать. Ну и сам Кристиан, разумеется. И в этой ситуации самое абсурдное заключалось в том, что я не могла ненавидеть императора. Несмотря на его ложь. Я так об этом мечтала — ненавидеть и обрести цель отомстить. Это бы осмыслило мое существование. Но не получалось. Тоску и грусть по отцу я ощущала каждой клеткой своего тела. Осознание трагичности и несправедливости произошедшего вызывало острую досаду, гнев, неприятие. Однако к убийце моего отца я не чувствовала ничего.

Взвесив все за и против, я решила подготовиться к побегу из города. Собрала сумку, в которую положила необходимую смену одежды, накопленные деньги, книги и документы. Получая приличное жалование и тратя его на поддержание жизненных сил матери, я все же оставляла себе часть на черный день. В итоге скопила сумму, которой хватит даже на место на корабле до Фасиры. Мы жили с матерью два года в этой провинции после смерти отца, поэтому я знала, что попасть можно туда и по морю, и по суше, но второе быстрее — путешествие в повозке занимало около трех дней. Однако корабль заходил в большой порт Фасиры Галлас, где легко затеряться, поэтому мой выбор упал на какое-нибудь грузовое или торговое судно, с капитаном которого можно договориться о пассажирском месте. С этой целью я и решила съездить в порт.

Сложность заключалась в том, что порт — это не лучшее место для прогулки. Тем более для одинокой молодой девушки. Если я даже в своем самом простом платье в одиночестве начну бродить в поисках судна, меня заметят. А заметить могут по-разному. От липких взглядов и насмешек до приставания, грабежа, нападения. По всему выходило, что мне нужно воспользоваться уже несколько раз испытанным способом маскировки — переодеться в мужчину. Во время наших с матерью скитаний мне пару раз приходилось менять свой облик. Становясь парнем, я изображала сына и защитника мамы. Ее внешность совсем не позволяла притвориться мужчиной: и фигура и повадки ее были до того женственными, что цепляли глаз мужчин в любой одежде. А вот мне было несложно изображать худенького невысокого паренька. Я вспоминала своего друга — сына садовника, — начинала шмыгать носом, размашисто ходить и сплевывать слюну. Маме очень нравилось это представление, она даже периодически выходила из состояния полной апатии и весело смеялась над моими ужимками.

Я достала мужские штаны, рубаху, куртку, ботинки и сложила их в небольшую сумку для прогулок. Туда же положила картуз и холщовую торбу. Все это было куплено несколько лет назад в Фасире и ни разу не подводило — образ получался очень натуральным. Оставалось лишь найти место, где можно переодеться.

Готовясь к этой авантюре, я злилась на Роксвела, императора, оборотней, Ширтад и даже немного на отца, которому дала клятву. Опять мне нужно бежать. В предыдущие годы мы переезжали из-за матери: ее поведение и ухудшающееся состояние не позволяли долго оставаться на одном месте. Но сейчас! Я одна, и у меня должно было получиться! И, похоже, почти получилось: работа, друзья, спокойствие. Все это было!

Шагая к центру города, я обдумывала свой план и искала место для смены одежды. Рынок, лавки, кофейни, цирюльни, постоялые дворы — везде риск быть узнанной. И тут я вспомнила про травяную лавку, в которой как-то покупала настойки. Она находилась на пути в порт и принадлежала почти глухой, полуслепой и очень вредной старухе. Звали ее Сальма, а народ попросту называл ведьмой. Что, впрочем, только добавляло популярности ее травяным настоям и сборам. Я быстро дошла до ее домишки в конце улицы с кривой вывеской «Травы». Кто-то шутил, что с вывески обвалилась первая буква «О». Но шутил не в лицо Сальме. Бедняге шутнику и сама судьба не помогла бы!

В лавку я заходить не обиралась. Дело в том, что за домом был небольшой сарай, где Сальма сушила и хранила свои сборы. Она его не запирала, но никто никогда и не покусился бы на ее богатство. Этот сарай и был моей целью. Я тихонько забралась внутрь, переоделась. Свою одежду сложила в торбу, картуз натянула козырьком почти на глаза, спрятав под ним свои волосы. Испачкала немного лицо пылью, которой в сарае было полно. Все, я была готова.

Через десять минут я шла пешком по району города, который значительно отличался не только от фешенебельного Трокса, но также и от торговых улиц. По мере приближения к порту, все грязнее становилась проезжая часть. Тротуаров как таковых не было, поэтому приходилось ногами месить грязь, периодически уклоняясь от проезжающих повозок и всадников. То тут то там можно было увидеть девиц, выставляющих свои прелести на продажу, пьяных матросов, мальчишек, которые, я знала по опыту, были готовы вытащить кошелек у любого зеваки. Я шла, положив руки в карманы и немного сгорбившись, не глазея по сторонам. На меня никто не смотрел, я как бы растворилась в окружающем сером пейзаже. В воздухе появился запах нечистот, уличной еды и моря. Бриз, подувший в лицо, был свидетельством того, что я почти пришла к месту назначения. В порту всегда было ветренее, чем в городе.

Четкого плана у меня не было: я не знала, сколько кораблей сейчас в порту, куда и когда они отходят. Я надеялась на удачу и поэтому изображала праздношатающегося парня. Проходя вдоль причалов, мимо складских помещений и бараков, я пришла к заключению, что в порту что-то строят. Горы строительных материалов — древесины и кирпича — и группы рабочих, которые что-то пилили, копали и возводили, навели на эту мысль. Кажется, за Трокс взялись основательно. Нововведения не ограничатся лишь военными полигонами и солдатами. Проходя мимо очередного нагромождения, я заметила, что возводятся корабельные доки. Видимо, император решил расширить флот. Эти открытия были интересными, но с учетом того, что из Трокса я скоро уеду, бесполезными.

Прогулявшись туда-сюда, решила действовать на удачу и направилась к пришвартованному судну под названием «Покоритель морей». На причале возле него стояло несколько человек. Я спряталась за грудой досок, сваленных неподалеку, и прислушалась. Один из мужчин курил трубку и периодически махал ею то в сторону корабля, то в своего собеседника, очень эмоционально ему выговаривая:

— Тьма, мне отплывать через четыре дня, груз ждут в Фасире. Ремонт мачты нужно закончить как можно быстрее. Якорь в глотку! Дайте мне рабочих! Я капитан или салага, почему я должен сидеть тут неделю? — Возмущающийся мужчина был невысок, коренаст. На вид ему было около пятидесяти: в каштановых волосах, собранных в низкий хвост, виднелись росчерки серебра. Трубкой он тыкал в невысокого полноватого брюнета с грустным лицом.

— Капитан Прайс, рабочие заняты на строительстве доков, — отвечал черноволосый.

— И что прикажете делать?

— Ну, я мог бы поговорить со строителями, но, сами понимаете, это требует дополнительных средств.

— Я заплачу, — зарычал Прайс, — но только если через четыре дня мой корабль сможет покинуть Трокс.

— Договорились. Завтра с утра ждите работяг, — собеседник, который по всей видимости, был каким-то портовым чиновником, ушел восвояси, а я подошла к капитану, рядом с которым стояло еще несколько человек, возможно, матросов.

— Кипатан Прайс! — обратилась я. — Я слышала, вы уходите в Фасиру через четыре дня. Можно ли купить место на вашем судне?

Мужчина с прищуром глянул на меня, вдыхая дым своей трубки. Мне подумалось, что это очень капитанский атрибут.

— Малец, а тебе что так далеко одному надо?

— К родителям возвращаюсь. Приезжал в Трокс по найму, но работа закончилась.

— Закончилась? — с недоверием спросил капитан, обводя глазами порт.

Я смотрела на капитана исподлобья:

— Да я не по строительству.

— А что не на дилижансе?

— Так мне в Галлас нужно. Капитан Прайс, у меня есть деньжата.

— Ладно, много не возьму. Семь серебрушек. По монете за день получится. Приходи через четыре дня, позволит судьба, будем отправляться. Стой, а зовут-то тебя как?

— Пит. Пит Смит.

— Хм, ну давай, Смит, до встречи, — усмехнулся мужчина и, развернувшись к матросам, начал раздавать указания.

Я еле слышно выдохнула. Сегодня был очень удачный день, и, надеюсь, он закончится тоже хорошо, но пора было возвращаться в поместье. На выходе из порта мне пришлось прижаться спиной к какому-то бараку, пропуская карету и несколько всадников. Еще не поняв до конца, почему, я инстинктивно опустила голову вниз, натянув козырек картуза прямо на глаза. А потом меня ошпарило пониманием. В морском соленом воздухе появился хвойно-малиновый запах. Роксвел!

Когда карета въехала в порт, я проскользнула в узкие ворота, но, пройдя несколько шагов, не выдержала и обернулась. Не может быть! Дарен верхом на своем вороном замедлил шаг. Сидя в седле, он крутил головой и принюхивался, как будто искал кого-то. Я испугалась, что он меня заметит, а я взгляну ему в глаза, вспомню их жадный блеск и сгорю. Нет! Никаких чувств! Скоро новая жизнь! Развернулась и со всех ног понеслась в город.

Обратный путь прошел без приключений, однако я сделала одно очень важное дело. Я переоделась в свой женский наряд, но мужское облачение и кошель с деньгами не взяла с собой в особняк. Я решила оставить их в сарае Сальмы. Он был заставлен разным хламом, среди которого было легко спрятать холщовую сумку с вещами. Я была горда тем, как сумела подготовить свое отступление. Жаль, поделиться было не с кем.

В поместье я прибыла до ужина, накормила и уложила близнецов. Мне оставалось провести в Троксе четыре дня.