Утром рэн Грегори за завтраком во всеуслышание объявил, что город ожидает императора и его свиту к вечеру. А мне эту новость сообщила Полли, когда я заканчивала на кухне свой завтрак вместе с молчаливой Бриттой под бесконечный монолог Фриды. Кухарка в очередной раз жаловалась на свою невестку и причитала о печальной судьбе сына. Бритта не комментировала, я иногда кивала головой. Полли, ворвавшись вихрем на кухню, заголосила:
— Вечером в Троксе в ратуше будет прием, господа идут на встречу с императором и его окружением! Рина Кэтрин приказала достать фамильные драгоценности и бирюзовое платье! Бритта, что ты сидишь, надо все успеть!
— Ты мне не указ, я свою работу знаю, — спокойно ответила та, продолжая макать сухарик в чай. А Полли ужи и забыла про Бритту, продолжив фонтанировать новостями от хозяина дома.
— А еще я слышала, что будут показательные выступления магов и оборотней на площади. Мол, он узнал, сколько наших ходили на полигон, и решил по случаю своего приезда устроить праздник. Рина Кэтрин сказала, что такое только в столице проводят, в императорском дворце.
Я об этом знала лучше других. На секунду мне стало страшно, показалось, что судьба играет со мной в догонялки, а я явно выбиваюсь из сил. С другой стороны, сейчас моей магии некого защищать, так что опасности не было. Но на всякий случай три дня, которые мне остались до отхода судна, я собиралась никуда не выходить, чтобы не нажить случайные неприятности. Я размышляла, предупреждать ли Морроу, но решила, что оставлю записку. Кэтрин способна справиться со своими детьми, большой беды от моего побега не будет. Полли я тоже напишу пару строчек. Сначала она расстроится, но ненадолго. Она неспособна держать в себе грусть, недовольство или злость более пяти минут.
День прошел мирно: занималась своей рутиной с малышами, а хозяева отбывали в ратушу вечером. Кэтрин успела зайти к близнецам, чтобы поцеловать их на сон грядущий. Я спустилась в холл, чтобы полюбоваться на сверкающую во всех смыслах рину Кэтрин. Ее бирюзовое платье было расшито драгоценностями, а волосы собраны в высокую замысловатую прическу. Но самыми яркими были все же ее глаза: женщина была по-настоящему счастлива из-за предстоящего светского вечера. Кто бы мог подумать, что она будет на приеме у самого императора! Я искренне радовалась за нее, и все домашние улыбались, глядя на довольную хозяйку. На секунду мне стало жаль покидать дом Морроу, обитатели которого стали мне понятны и близки за этот год.
Рэн Морроу также спустился в холл. Его одежда была более лаконичной: темно-серый, по-военному строгий сюртук, черные брюки и начищенные до блеска сапоги. Отличие от его обычного вида составляли золотые пуговицы, с особой хрусткостью накрахмаленный воротник и торжественный вид. Убедившись, что их вид безупречен, пара села в карету и покинула особняк. Дом практически опустел. Фрида и конюх ночевали в городе со своими семьями, Полли ушла на свидание. В доме остались я, Бритта и близнецы. Конец вечера должен был пройти очень мирно. Однако каким-то образом все вышло из-под контроля, и события понеслись со скоростью боевого огненного шара, запущенного магом-недоучкой и разрушавшего все на пути к неведомой цели.
Через час после ухода господ, раздался звон дверного колокольчика. Мы не ждали гостей. Я настороженно спустилась к парадной двери и посмотрела из окна на крыльцо: там стоял парень, похожий на посыльного. Когда я открыла дверь, он вручил мне письмо. Послание было от рины Кэтрин, она просила принести меня конверт со стола рэна Грегори. Он забыл его и просил жену написать мне записку с просьбой принести.
В кабинете на столе действительно лежал белый конверт без подписи. Я повертела его в руках: он был запечатан. Ситуация показалась мне странной, но подчерк в записке принадлежал Кэтрин, она даже пахла ее духами. Я решила, что пойду к ратуше, заходить не буду, просто найду того, кто этот конверт передаст. Надев на свое скромное синее платье накидку и закрыв лицо капюшоном, я направилась на позднюю прогулку по городу. Выйдя из ворот на улицу, я прошла несколько сотен метров, прежде чем смогла сесть в платный экипаж. Через пятнадцать минут я выходила из него в центре города возле здания ратуши. Казалось, город не спал. Кареты, слуги, зеваки, попрошайки — все собрались на площади перед зданием, в ожидании. Слуги и кучера ждали господ, остальные — жаждали зрелищ.
Я пробралась к центральному входу, приготовившись столкнуться с охраной. Стражники действительно там были и сказали отдать конверт мне самой, пропустив меня внутрь. То ли им было лень бегать, то ли мне они доверяли, поскольку один из них узнал меня. В любом случае, пришлось идти на прием. Я вошла в ратушу и направилась в сторону центрального зала. Здание я знала неплохо: к рэну Грегори хоть раз прибегали все домочадцы. Впрочем, сегодня вечером знать расположение помещений в ратуше было необязательно. Звук голосов и легкой музыки вёл меня прямо к назначению. В коридорах шныряли лакеи, и я задумалась о том, откуда они носили еду, ведь кухней мэрия не была оборудована.
Свою накидку я сняла и повесила на руку: оставлять ее нигде не хотелось, но и ходить в верхней одежде было неудобно. Подойдя к дверям зала, я заглянула в щель между двойными створками. Сейчас в зале находилось несколько десятков человек — аристократы и некоторые нетитулованные богачи нашего города. Императора я не видела, но зато чету Морроу разглядела недалеко от двери. Решившись, я приоткрыла дверь и вошла в зал. Пробираясь вдоль стены, стремясь буквально слиться с ней, я почти дотронулась до плеча рэна Грегори, когда вдруг что-то случилось.
Где-то в глубине зала раздался шум и рычание. Толпа ахнула, и все гости в одну секунду расступились к стенам, включая Морроу с женой: он встал впереди, закрыв ее своим телом. В результате я оказалась в центре событий, застыв от ужаса и не веря своим глазам, перед которыми разыгрывалась пугающая сцена.
Я увидела Кристиана, замершего в боевой стойке, готового защитить себя от… Я посмотрела налево. Дарен Роксвел, точнее, ощерившийся полузверь-получеловек, угрожающе рычал на императора. Я охнула, и Дарен повернул голову в мою сторону. Его глаза горели желтым светом, а лицо исказилось в диком оскале, потеряв человеческие черты.
А дальше произошли сразу три события: Роксвел перетек в волчью форму целиком; Морон, закончив плетение атакующего заклинания, выпустил его в сторону оборотня; моя магия опять взорвалась в защитной истерике: я вскинула руки и выпустила сверкающий поток в сторону Дарена. После этого оставалось лишь наблюдать, как Кристиан, который благодаря моему вмешательству получил отдачу от своего заклинания, полетел на стену и стек по ней с лицом, полным изумления. Судя по всему, в этот раз его заклинание не обладало серьёзной разрушительной силой, так как упав на пол, он даже не потерял сознание, а просто тряс головой. Я ловила ощущение дикого дежавю и магического отката. Паралич всего тела не позволял сдвинуться с места, поэтому я наблюдала, как вервольф тянет носом, смотрит голодным взглядом и идет ко мне, но не сделала ни одной попытки убежать. Всю картину целиком я при этом не видела, но очень четко отмечала отдельные детали: Гриншоу проверяет состояние его величества; волк делает резкий рывок ко мне; рэн Грегори и несколько солдат набрасывают на вервольфа сетку, обездвиживая его; зеленые искры мечутся по моим рукам и, затухая, прячутся под кожу. Похоже, для моего сознания, все это оказалось чересчур — оно предпочло покинуть меня, и я упала в спасительный обморок.
Просыпаться было тяжело, сознание набегало волнами. Несколько раз я будто выныривала из глубины забытья, а потом вновь уходила на дно. Наконец, я достаточно пришла в себя, чтобы почувствовать жесткий матрас, на котором лежала. Где я? А хочу ли я знать? Ответ очевиден. Глаза я не открывала, восстанавливая в голове события, которые привели меня, судя по всему, к очередным неприятностям. Мне было больно вспоминать, я видела огромного черного волка с янтарно-желтыми глазами. Он доминировал в моих мыслях, не пуская в память другие подробности.
— Рина Элизабет Веррона, я знаю, вы уже в сознании, — я вздрогнула, услышав мужской голос рядом с собой, который произнес мое настоящее имя. Что ж, тайное стало явным. Кажется, я даже почувствовала облегчение. Резко открыла глаза в желании увидеть своего разоблачителя. В лучах скудного дневного света, проникающего через небольшое окошко под потолком серого каменного мешка, в котором я находилась, я увидела райса Гриншоу. Хм, я предполагала, что это будет кого-то из ищеек или следователей императора. Память ударила по нервам — император!
— Райс Гриншоу, что с его величеством?
— С учетом вашего с ним прошлого мне удивительно видеть волнение на вашем лице. Или это надежда на то, что Кристиан погиб?
— Нет, я не хотела бы. Что с ним?
— Он жив, немного оглушен, но сейчас уже в порядке. Заклинание, которое он направил на Роксвела, не было смертельным, он все же считает его другом. Магия против верфольфа! Тьма, чем думал Морон? Впрочем, на тот момент Дарен еще был не в полной трансформации, могло получиться. Вы знали, что Дарен первый вервольф, который закончил королевскую академию? Кристиан, Николас и Дарен довольно близки.
— Откуда я бы могла все это знать, — приподнявшись в попытке сесть, пожала плечами я.
— Ну да, знать вы не могли. Пешка в руках судьбы.
— Зачем вы здесь?
— У вас магическое истощение. В попытке защитить волка, вы истратили свой немалый магический резерв. Магии было столь много, что в ратуше расцвели почти все цветы в горшках. Послушайте, Элизабет, вам надо бежать.
— А где я? — не очень логично отреагировала я.
— Вы в местном отделении жандармерии, вас поместили в камеру временного содержания. Посчитали очень опасной, а потому нашли единственную камеру с антимагической защитой, — мужчина невесело ухмыльнулся и продолжил:
— Подумать только, первая женщина-маг в истории Крайда, и сразу под следствием за нападение на императора. Вы прославитесь, рина Веррона. Скоро начнутся допросы, они осознают, что события десятилетней давности тоже ваших рук дело и вас отдадут на опыты в лучшем случае. А в худшем — уничтожат как доказательство уязвимости императорской династии.
— Так они еще не знают, кто я? Откуда же вы тогда …?
— Я еще тогда понял, десять лет назад, что вы магичка. Я вижу вашу суть, Элизабет. Но я не стал говорить прошлому императору о вас, позволив обвинить герцога Веррона. Так что вы мне должны за спасение вашей жизни.
— Или я могу и вас ненавидеть за смерть отца.
— Его убили бы в любом случае. Рионар Морон, отец Кристиана, всегда считал герцога опасным. Веррона мог претендовать на власть и так глупо сам дал повод себя уничтожить.
— А что вчера…
— Не вчера. Вы находитесь тут уже двое суток, — перебил лекарь. — Я не мог вас привести в чувство раньше, это было не в моих силах.
А у меня вдруг в голове всплыла еще одна картина недавних событий — Дарена в волчьем обличии уносят, запутанного в какой-то сетке.
— Рэн Роксвел в порядке? — я с замиранием сердца я ждала ответ.
— О, да. Он в порядке. Все, абсолютно все — в порядке, а вот для вас скоро начнутся тяжелые времена. Поэтому я еще раз повторяю — вам надо бежать.
Я пребывала в сомнениях. Все эти годы я скрывалась, но меня и не искали. А если и искали, то как-то лениво, угрозы я не представляла, просто была дочерью опального герцога, ну и родственницей императорской семьи, если подумать. А вот сейчас скрываться будет тяжело. Потому что искать будут. Как преступницу, как небывалую зверушку, как подопытный материал. Однако сейчас на языке вертелся мой главный вопрос:
— Райс Гриншоу, а вам зачем нужен мой побег?
— А вот это, девочка, тебе знать не обязательно. Считай, я взял тебя под опеку еще восьмилетнюю и продолжаю заботиться.
Что-то мне не верилось в доброту этого человека. Но на данном этапе он был прав, меня сейчас если и не убьют, то запрут как можно дальше и крепче. Поэтому в моих интересах продлить свободу как можно дольше. В любом случае, я ничего не теряю.
— Вы поможете мне сбежать, рис Гринщоу?
Гриншоу ушел. Вечером он обещал прийти и вывести меня под пологом невидимости. Я не боялась других визитеров: Гриншоу заверил императора, что еще как минимум сутки я буду без сознания. Мне оставалось дождаться вечера и осуществить план побега. Судно капитана Прайса должно было отплывать на следующий день; я надеялась, что, по крайней мере, здесь удача будет на моей стороне.
Несколько часов до прихода лекаря я провела в своих мыслях, которые были далеки от побега, страха за свою жизнь или свободу. Я пересматривала в голове весь сюжет нашего общения с Дареном Роксвелом новыми глазами. Он — оборотень. Это приводило меня в тихое отчаяние. По сути, ничего не изменилось — у нас нет и не было будущего. Но теперь эта мысль стала как-то совсем очевидной, словно приговор. Да-да, я знаю: фантазировать о каких-то мифических отношениях в ситуации, когда жизнь катится в бездну, — это безумие. Но чувства к Роксвелу стали частью меня; я не гнала их, а проживала, запрятав в дальний уголок души. Мне даже казалось, что после всплеска эмоций я начала ощущать свою магию, которая отзывалась теплом в груди при мыслях о Дарене. Все это было новым, и мне нужно было время, чтобы осмыслить происходящее. Но мне нравилось ощущать все это — в такие моменты я казалась себе такой же, как и все. Немного влюбленная, погруженная в мечты о мужчине, юная девушка, а не придавленная превратностями судьбы жертва, барахтающаяся бесцельно в водовороте жизни.
Я встала и походила по камере, стряхивая нервное оцепенение. Гриншоу оставил мне кувшин с водой и ужин. Аппетита не было, но воду я выпила, заставив себя проглотить и кусок хлеба. Лекарь пришел, как и обещал. В руках у него был плащ, который он накинул на меня. Я спросила, как он объяснит мой побег, на что мужчина пожал плечами и ответил, что ничего объяснять не будет, император и придворные маги вполне могут предположить, что я вылетела в окно или просочилась сквозь стены. Никто не знает, кто я и на что способна моя магия.
— Идемте, я провожу вас до экипажа, он доставит вас на постоялый двор. Там вы встретитесь с двумя наемниками, они сопроводят вас в одно место, где вас никто не найдет.
Я кивнула. Я не собиралась ему признаваться в том, что у меня свое видение побега. Доверять до конца этому мужчине я не могла, как, собственно, и никому во всем мире. Мимо охраны мы прошли спокойно, они привыкли к лекарю, который уже несколько раз навещал меня в камере. Я шла с ним рядом невидимая, с грустным весельем вспоминая, как пытала Роксвела, накрыл ли он пологом невидимости нас на полигоне. Кто ж знал, что из нас двоих магия парадоксальным образом есть только у меня. Судьба порой очень иронична.
Возле кареты Гриншоу снял невидимость, помог мне забраться во внутрь и еще некоторое время смотрел вслед экипажу. Для меня начиналось самое сложное. Карета двигалась в нужном мне направлении, выезжая из центра в сторону порта. Видимо, постоялый двор находился не в самом хорошем районе города. Я приготовилась и приоткрыла дверцу, чтобы выскочить из кареты при удобном случае. Предоставлен он был довольно скоро: через проезжую часть пробегала свора собак, возница натянул поводья и в гневе что-то закричал. Я же, не теряя времени, прыгнула, впечатавшись сапогами в грязь почти по самые колени и чудом не упав в нее лицом. Прижавшись к стене какого-то ветхого дома, вдыхая запах нечистот и нищеты, я наблюдала, как карета продолжила свой путь. Я же, осмотрелась и, более-менее сориентировавшись на местности, направилась к сараю Сальмы. Солнце почти село, когда я сменила свой облик и вновь стала Питом. А еще через полчаса я была в порту.