Мертвый штиль: Женщина из захолустья. Дядюшка Сагамор и его девочки. Мертвый штиль

Глава 12

— Хью не давала покоя слава Гогена. Он мечтал уехать в Полинезию, чтобы, как и тот, сбежав от мирской суеты, поселиться на острове. Ему хотелось вести такой же образ жизни и создавать такие же шедевры. Мы вступили с ним в брак почти год назад, и произошло это в Европе. Хотя по поводу его затеи у меня и были большие сомнения, но я тем не менее дала себя убедить. Я всегда считала, что от так называемой «цивилизации» уже никуда не убежать. XX век не XIX, так что от нее не скрыться. Я была уверена, что, приехав в Папеэте, мы увидим там те же автоматические музыкальные автоматы, те же реактивные самолеты, которые способны доставить вас в любую точку света, услышим те же разговоры об атомной бомбе и в конце концов, ощутив потребность в красивой жизни, начнем делать всевозможные покупки. Кроме того, я сильно сомневалась, что там мы сможем продать нашу яхту. Однако мне хотелось, чтобы меня переубедили. Это, естественно, и произошло. Вы наверняка догадываетесь о некоторых причинах, побудивших меня согласиться с предложением Хью, но для ясности картины я все же о них вам расскажу. Я значительно старше Хью и, когда мы с ним встретилась, была вдовой, и довольно богатой. Как он выглядит, вы видели сами. Так что ситуация, казалось бы, сложилась предельно банальная. Но на самом деле все было совсем не так. Хью женился на мне вовсе не из-за денег. Мы действительно любили друг друга. Меня совсем не волновало, что думали о нас окружающие, и я хотела, чтобы Хью воспринимали таким, каким он был, а не каким казался. У меня есть небольшая, но очень хорошая коллекция картин, и я способна отличить талантливого художника от посредственного. Так вот, увидев работы Хью, я поняла, что он очень талантлив, и захотела ему помочь. Единственно, что я могла для него сделать, — это уберечь от назойливых опекунш от искусства.

Махнув рукой, миссис Уоринер на мгновение прервала свой рассказ:

— Но хватит об этом. Хью накупил множество книг о яхтах, о том, какие они, как ими управлять, и все их проштудировал. Для него было очень полезно совершить морскую поездку, и для этого мы наняли яхту и двух профессиональных моряков. Мы решили совершить круиз по Западному Средиземноморью, из Канн до Балеарских островов. Прошлой зимой мы вернулись в Штаты, купили «Орфей» и стали готовиться к путешествию по морю. Но уже к самостоятельному.

Женщина мечтательно улыбнулась.

— Тогда нас, я думаю, и подставили. Вы наверняка знаете, что делают игроки-мошенники, чтобы повысить ставки. Они дают новенькому возможность пару раз выиграть, а потом раздевают до нитки. Поездка из Санта-Барбары до Ла-Паса далась нам удивительно легко. Яхта вела себя отлично, погода стояла идеальная, Хью управлял «Орфеем» с полным знанием особенностей навигации, а в общении с супружеской парой, моими старыми друзьями, никаких трений не возникало. На пути следования мы заходили в Сан-Диего и Энсенаду. Все шло превосходно до тех пор, пока мы не прибыли в Ла-Пас. Супружеской паре из-за болезни пришлось покинуть нашу яхту и улететь в Сан-Франциско. Мы бросили якорь в порту Ла-Пас и задержались там почти на три месяца.

— И все это время вы жили на яхте? — спросил Ингрэм.

— Нет. На несколько недель мы улетели обратно в Калифорнию, а когда вернулись, часть времени прожили в гостинице. А что такое?

— Я думаю, что именно тогда и начала развиваться на вашей яхте сухая гниль. Если бы вы из Санта-Барбары сразу же направились в Папеэте, то вы туда, возможно, и добрались бы. Но за те три месяца, что ваш «Орфей» простоял в Ла-Пасе, болезнь древесины сделала свое дело.

Миссис Уоринер согласно кивнула.

— Да, — сказала она. — Но мы были вынуждены оставаться на берегу. «Орфей» — слишком большая яхта, и мы с Хью с ней бы просто не справились. Я обзвонила своих друзей, которые могли бы составить нам компанию, но все они из-за своей занятости плыть с нами отказались. Тогда мы написали брокеру, через которого приобрели яхту, и он прислал нам профессионального моряка по фамилии то ли Гровер, то ли Гловер. Но тот оказался не тем, с кем можно было бы отправиться в круиз. Этот моряк прилетел из Тиджуана мертвецки пьяным. Из этого состояния он не выходил все пять дней, что пробыл с нами в Ла-Пасе. И это несмотря на то, что мы ни разу не видели его пьющим. Возможно, что с медицинской точки зрения и интересно было бы понаблюдать за ним, посмотреть, сможет ли он на время путешествия воздержаться от алкоголя, но подвергать себя риску мы не захотели. Расплатившись с моряком, мы посадили его на самолет и отправили обратно. Мы уже собирались продать «Орфей», вылететь в Папеэте и, купив другую яхту, нанять экипаж из местных. Но тут в небольшом отеле мы познакомились с супругами Белью. Белью собирал материал для статьи о ловле крупной рыбы в Калифорнийском заливе. За две недели мы с ними очень сдружились и предложили плыть с нами.

Как позже выяснилось, это было большой ошибкой, которая и привела к трагическим последствиям. Стоит ли говорить, что Белью на берегу был совсем другим? Попав на яхту, он в конце концов проявил себя сполна. Правда, и миссис Уоринер это особо подчеркнула, все они вели себя неподобающим образом. Белью оказался человеком, с которым, за неимением более близких друзей, приятно посидеть на берегу в кафе, попить ледяного коктейля из высоких бокалов. Он вел очень активный образ жизни, повсюду ездил и мог рассказать много интересных историй. Причем без хвастовства. Он играл на гитаре и пел фольклорные песни на манер Берла Айвза. У Хью также был хороший голос, и они с Белью часто пели вместе. Они дважды или трижды устраивали маленькие концерты-экспромты для обслуживающего персонала гостиницы. Белью был крупным, мужественного вида мужчиной и выигрышно смотрелся на фоне красавчика Хью. Так что не понравиться миссис Уоринер он просто не мог. Тем более что Белью чем-то напоминал ей первого мужа. Только позже возникли такие ситуации, в которых можно было полнее узнать его. Выяснилось, что он жесток и нетерпим к любым проявлениям слабости.

С другой стороны, именно в море Белью мог почувствовать себя уязвленным. Ведь он говорил, что ничего не понимает в мореплавании, а с морем его связывает только рыбная ловля, в которой он большой специалист; что далеко в море он никогда не ходил и рыбу ловил на больших судах. А Хью, сидя с ним за одним столиком, рассказывал о том, как он один успешно провел яхту от Санта-Барбары до Ла-Паса. Возможно, что этими рассказами Хью задевал мужское самолюбие Белью.

Миссис Белью миссис Уоринер понравилась. Во всяком случае поначалу. Эстель была тихой, застенчивой женщиной лет сорока, с головой ушедшей в свою работу. Особой привлекательностью она не обладала и в отношении красавца Хью никаких тайных намерений не имела. Как сказала Лилиан, «живя с этим волосатым деспотом, Эстель накопила в себе огромный запас таких чувств, как нежность и сострадание». Поэтому неудивительно, что все эти чувства миссис Белью выплеснула на Хью, который в них остро нуждался. Ему нужна была мать или тот, кто мог бы его защитить. От морской стихии и от постоянно издевавшегося над ним Белью.

— А почему ему захотелось совершить совместную поездку? — спросил Ингрэм. — Я имею в виду Белью.

— Я даже не помню, кто первым предложил ее, — ответила миссис Уоринер. — Знаете, это была одна из тех идей, которые появляются совсем неожиданно. Тогда мы сидели в баре вчетвером и уже успели пропустить по паре-тройке коктейлей. А произошло это где-то на десятый день нашего знакомства. К тому времени Белью уже собрал весь интересующий его материал о рыбной ловле в Ла-Пасе и был уверен, что сможет написать репортаж и о нашей поездке. Я даже сказала ему, что мы с удовольствием оплатим им авиабилеты на обратный самолет. Да и путешествие наше должно было продлиться всего-то месяц.

Она горько улыбнулась и произнесла:

— Из Ла-Паса мы отплыли двадцать шесть дней назад…

А через неделю пребывания на яхте у них начались первые проблемы. Сильным ветром на «Орфее» порвало один парус, а второй сорвало с мачты и унесло в море. Швы на настиле палубы разошлись, и, когда ее заливало водой, все, что находилось внизу, намокало. Они проскочили мимо острова Клиппертон, поскольку Хью, по-видимому, ошибся курсом. В поисках злополучного острова, который, кстати, был необитаем, они израсходовали больше половины запасов горючего. Вскоре между ними начались ссоры. После того как Хью в третий раз пообещал всем, что остров вот-вот появится на горизонте, а тот так и не появился, попытки отыскать его были прекращены. «Орфей» заливало все сильнее, и с каждым днем все больше приходилось работать насосом.

А затем на яхте возникла ситуация, характерная для их случая: пробыв некоторое время в ограниченном пространстве, они стали раздражать друг друга. Белью начал язвить, повышать голос и в конце концов превратился в невыносимое существо. Он уже открыто издевался над Хью за его неспособность найти остров, говорил, что тот никудышный навигатор. А Хью вместо того, чтобы дать ему должный отпор, надувался и уходил в себя. Эстель, женщина чуткая и жалостливая, пыталась защитить парня от нападок мужа. Первое время Лилиан одергивала Белью, но потом решила, что это не выход: Хью, как мужчина, должен был сам поставить наглеца на место. Поняв, что помощи от жены ему больше не будет, Хью стал искать защиты у Эстель. После очередной издевки он искал общения с миссис Белью, а та, словно мать, как могла, утешала его.

— Конечно, меня это приводило в ярость, — продолжала миссис Уоринер. — Получалось, что я какой-то бессердечный монстр, который совсем не жалеет бедного мальчика. Естественно, Эстель руководили доброта и сострадание, но она никак не могла понять одного: Хью никогда не нес ответственности за свои поступки и не мог за себя постоять потому, что за него все это делали женщины. Таким образом, Эстель занималась тем, что продолжала портить Хью, а я пыталась помочь ему совсем иначе: заставить его быть мужчиной и постоять за себя. Видя, как он с обиженным видом отходит от Белью и направляется за утешениями к его жене, я была готова запереться в каюте и рыдать. В конце концов я повела себя с Эстель точно так же, как Белью с Хью: стала цепляться к ней по поводу и без повода.

Такого поведения Хью я долго вытерпеть не могла. Не могла больше видеть его жалким и неспособным постоять за себя. Не могла видеть, как другая женщина утешает его. Короче, я возненавидела их обоих. Себя тоже. В какой-то момент меня просто взорвало, и я решилась на отчаянный поступок. Стала в открытую флиртовать с Белью.

— Да, прием довольно старый, — заметил Ингрэм.

— Но довольно редкий для взрослых людей. Еще реже он приводит к трагическим последствиям. Произошло это однажды вечером в конце второй недели путешествия.

После ужина все поднялись на палубу. Миссис Уоринер встала за штурвал. Она дала возможность Хью, пока еще был виден горизонт, понаблюдать за горевшими в сумерках звездами и нанести их на карту. За ней, развалившись в шезлонге, сидел Белью, а Эстель одна на корме смотрела на угасающий закат. У Хью с определением местоположения по звездам ничего не получалось. Три линии, проведенные им на карте, не пересекались. Либо он ошибся в цифрах, либо в названиях звезд. Хью долго перепроверял их, но ошибку свою так и не нашел. Со звездной картой в руках он вышел на палубу. К тому времени взошла луна, и звезды на небе настолько потускнели, что определить их стало невозможно.

— Ну, как дела, Магеллан? — ехидно спросил его Белью. — Мы хоть в том же океане или уже нет?

Лилиан вся напряглась.

Хью ничего не ответил и уткнулся в карту. У Лилиан от жалости к нему сжалось сердце. Ей очень захотелось помочь Хью. «А собственно говоря, почему я должна ему помогать? — подумала она. — Он что, не может велеть этому идиоту заткнуться?»

— Вот что вам скажу, командор, — продолжил Белью. — Если вдруг окажется, что мы возле Грили, штат Колорадо, то у меня там приятель, владелец бара…

Лилиан закрыла глаза. Боже, Хью, да сделай ты хоть что-нибудь!

И он сделал: словно обиженный ребенок швырнул карту звездного неба на пол.

— Хью, — поспешно произнесла миссис Уоринер, — дай-ка я посмотрю. Может, смогу чем-то помочь…

Даже не посмотрев на нее, Хью развернулся и направился к миссис Белью. Закусив от обиды губу, Лилиан смотрела на стоявших рядом Хью и Эстель и едва сдерживала слезы.

Ей захотелось сделать всем больно, в том числе и себе.

— Расс, по-моему, мы здесь абсолютно лишние, — нарочито громко произнесла она. — Тебе так не кажется? В таком случае принеси нам что-нибудь выпить, и я помогу тебе решить все твои проблемы.

Хью и Эстель даже не шелохнулись, когда услышали смех Лилиан, а затем пение Белью.

Наблюдая за мужем и Эстель, не обращавшими на них внимание, Лилиан была готова броситься за борт. Она убрала руку Белью, залезшую ей под лифчик, поднялась и, спустившись в каюту, заперлась. В ту ночь Хью не пришел. Вероятно, он спал на палубе.

— Вот такая ситуация сложилась на нашей яхте, — вздохнула миссис Уоринер. — Так что все было подготовлено к тому, чтобы разразилась трагедия или хотя бы скандал. Тем не менее два дня спустя произошел всего лишь несчастный случай.

Я попытаюсь рассказать вам о нем со всеми известными мне подробностями. Ведь в тот момент все мы находились в разных местах. Из тех, кто мог бы дать этому случаю более-менее трезвую оценку, осталось только двое. Я и Белью. Многое из того, что произошло, я проспала. Было два часа дня. Паруса на «Орфее» висели, так как на море вот уже больше часа стоял мертвый штиль. За штурвалом находился Белью. Он ждал, когда подует ветер. Эстель лежала в передней каюте и читала книгу, а мы с Хью были в задней каюте, что под кормой. Чтобы не усугублять напряженность обстановки, я притворилась спящей.

Вскоре Хью вышел из каюты и поднялся на палубу. Белью, естественно, находился наверху. Ни тот ни другой не произнесли ни слова. Хью подошел к самому краю борта и, посмотрев на воду, увидел группу дельфинов. Они уже второй день сопровождали нас. Но это были не обычные дельфины, морские свиньи, а белобочки.

— Знаю таких, — кивнув, сказал Ингрэм. — Очень красивые существа и под водой смотрятся как языки пламени. Мексиканцы называют их «дорадо», что означает «золотой» или «позолоченный». Эти дельфины очень любят подплывать под суда.

— Да-да, те самые. И тут Хью вспомнил, что Эстель хотела сфотографировать их, когда на море будет штиль. Ничего не сказав Белью, он спустился вниз, прошел в салон, окликнул Эстель, которая лежала в каюте, отгороженной от салона шторами, и сообщил ей о дельфинах. Она ответила, что, как только наденет купальник, сразу же поднимется наверх. Белью, естественно, их разговора не слышал. Выйдя на палубу, Хью прошел на корму и спустился в нашу каюту. Там он надел плавки и, захватив с собой маску и трубку, вернулся на палубу. Белью за штурвалом уже не было. Он спустился в салон, чтобы сделать себе сандвич, и о том, что Хью вернулся, знать не мог. Вам известно расположение кают на «Орфее», и вы легче поймете, как все здесь происходило.

Ингрэм в знак подтверждения кивнул. Он понимал, что трагедия, о которой собиралась рассказать ему женщина, начинает приобретать формы.

— Через пару минут, — продолжила миссис Уоринер, — на палубе появилась Эстель. Наверх она поднялась по лестнице, которая вела из их каюты сразу на палубу. На ней был купальник, а в руках — трубка, маска и фотоаппарат. Свой обычный фотоаппарат с тридцатипятимиллиметровой пленкой она поместила в водонепроницаемый пакет из прозрачного пластика, туго завязала и повесила себе на шею. Хью перекинул лестницу через правый борт, и они с Эстель осторожно, чтобы не спугнуть дельфинов, спустились по ней в воду.

Поскольку все на яхте время от времени купались в океане, у нас было заведено правило: решил поплавать — поставь об этом в известность того, кто мог бы за тобой последить. Но Хью, судя по всему, был уверен, что Белью, покинув палубу, ушел к себе в каюту, и Эстель перед тем, как подняться наверх, обо всем его предупредила. Эстель же, не видевшая мужа, который в тот момент находился в салоне, думала, что раз Хью оказался на палубе раньше нее, то это сделал он.

Надев маски и вставив в рот трубки для дыхания, они начали подбираться к косяку дельфинов. Белью, вышедший на палубу, может быть, и посмотрел на воду, но, вероятно, их не заметил.

Я увидела Хью только через шесть часов. Он бредил, говорил несвязно. Из его рассказа я кое-как поняла, что они с Эстель пробыли в воде всего минут десять и отплыли от яхты не далее, чем на сто ярдов. Приблизившись к группе дельфинов, они нырнули: она — чтобы сделать снимки, а он — просто посмотреть. Первым всплыл Хью, и его тотчас охватила непонятная тревога. Он обернулся и, увидев, что «Орфей» от них уходит, дико закричал. Но Белью его не услышал.

Как я уже говорила, было два часа дня. Я проснулась где-то в половине четвертого и по углу наклона яхты и ее плавному скольжению поняла, что мы плывем. Хью в каюте не было, но я не придала этому никакого значения. Через несколько минут я встала, оделась, умылась и прошла в салон, чтобы приготовить себя чаю. В десять минут пятого я с чашкой в руке поднялась на палубу. Белью, естественно, находился у штурвала. Мы шли правым галсом и делали на таком ветру около двух узлов.

Когда я присела рядом с Белью, он только хмыкнул. Спустя минуту он насмешливо спросил меня:

— Ты позвала нашего великого Магеллана или сама вместо него встанешь за штурвал?

И только тогда до меня дошло, что Хью на глаза мне не попадался. Я подскочила, расплескав чай, и кинулась вниз. Поскольку ни на палубе, ни в салоне Хью не было, я решила, что он, воспользовавшись отсутствием Белью, зашел к Эстель. Прибежав в салон, я окликнула его, но никто мне не ответил. Я раздернула шторы и увидела, что каюта супругов Белью пуста. Тогда я проверила нашу каюту, но и в ней никого не застала.

Миссис Уоринер с криком выбежала на палубу и только тут обнаружила, что с правого борта яхты свисает лестница. А тем временем «Орфей» все набирал и набирал скорость.

— Когда? Сколько прошло времени? — закричала она Белью. — Ты, слепой дурак, упрямый осел, разве не видел, что они за бортом? Ты же их погубил!

— Заткнись! — резко ответил ей Белью. — Они же мне ничего не сказали.

— Ты должен был их видеть! Ты же находился на палубе! — кричала Лилиан, понимая, что, ругаясь с этим идиотом, лишь теряет драгоценное время.

Им ничего не оставалось, как, исходя из показаний курса, которым они шли с того момента, как подул ветер, рассчитать обратный курс и расстояние, на которое они отплыли. И то и другое было нелегким делом. Ветер несколько раз менялся, и Белью приходилось дважды менять направление движения. Скорость яхты также менялась от одного узла до трех с половиной. Значения приборов Белью не фиксировал. Он намеревался вывести средние величины и занести их в судовой журнал после сдачи смены.

Тогда Лилиан взяла в руки штурвал и, развернув «Орфей», повела яхту наугад. А Белью тем временем занялся расчетами. Минут через десять он уже приблизительно знал, сколько им плыть назад и в каком направлении.

У миссис Уоринер вновь появилась надежда, поскольку прошло только два часа, а ее муж и миссис Белью были отличными пловцами. Она знала, что Хью мог легко продержаться на воде четыре часа, а за это время они обязательно их подберут. Если только не собьются с курса.

И как назло ветер начал стихать. Затем он подул с новой силой, но через три-четыре минуты окончательно прекратился. Включить двигатель они не могли: все горючее на «Орфее» было уже израсходовано. Теперь яхта лишь слегка покачивалась на воде. Тогда они решили добираться на шлюпке. Белью хотел сам сесть в лодку, мотивируя это тем, что гребет быстрее, но Лилиан запротестовала. Она спустилась в шлюпку и налегла на весла. Отплыв от «Орфея» ярдов на двести, женщина поняла, что не знает, в каком направлении дальше двигаться. Тогда она вернулась к яхте, взяла у Белью компас и, зажав его между ног, снова пустилась в плавание. Однако можно ли отыскать людей в море, сидя в шлюпке? Конечно же нет. Из-за низкой посадки ни людей с лодки, ни саму лодку заметить практически невозможно.

Когда зашло солнце и стало смеркаться, миссис Уоринер была от «Орфея» уже на довольно приличном расстоянии. Она встала и несколько раз громко окликнула Хью. Вокруг ничего, кроме мерцающего света мачтового фонаря, который предусмотрительно зажег для нее Белью, Лилиан не увидела. Поняв, что искать мужа и Эстель бесполезно, она развернула шлюпку и поплыла обратно. Поднявшись на борт «Орфея», Лилиан спустилась к себе в каюту и, не зажигая света, упала на койку. Она смотрела в темноту и старалась не думать о том, что чувствовали Хью и Эстель, оказавшиеся во власти океана в тысяче милях от берега, когда видели удалявшуюся от них яхту. Спустя некоторое время к ней зашел Белью. Он попытался с ней заговорить, но она, погруженная в свои мысли, даже не поняла, что он сказал. Постояв немного, Белью отправился в переднюю каюту.

Через полтора часа она услышала над собой его громкий топот, а затем крик: «Я что-то слышал!» Лилиан пулей вылетела на палубу. На яхте горели центральный фонарь грот-мачты и фонари на ее перекладинах. Однако из-за разряженных аккумуляторных батарей свет их был чуть ярче, чем от стеариновых свечек. Тогда Лилиан сбегала в рубку, принесла ручной электрический фонарь и поводила его лучом по воде. Она тоже услышала звук. То был слабый стон. Но он доносился не с поверхности воды, а с палубы. Направив фонарь на звук, она увидела Хью. Прижавшись щекой к деревянному настилу, он лежал в футе от грот-мачты, крепко обхватив ее обеими руками. Плечи его тряслись, а из горла неслись какие-то нечеловеческие звуки. Первое, что бросилось в глаза перепуганной насмерть женщине, — это рана на тыльной стороне его правой ладони. Она была голубоватого цвета, открытая, но уже не кровоточащая. Хью взобрался на яхту один. Эстель поблизости не оказалось.

— Хью провел в воде шесть часов, — продолжала миссис Уоринер, — но, каким обессиленным он ни был, нам с большим трудом удалось оторвать его руки от мачты. Мы с Белью отнесли Хью в каюту и положили на койку. Когда он открыл глаза, взгляд у него поначалу был совершенно бессмысленным. Чуть позже он начал нас узнавать. А потом Хью повел себя очень странно: он спрыгнул с койки, в страхе забился в угол каюты и стал вопить. Из его несвязных слов я с трудом поняла, о чем он кричал: Хью решил, что мы с Белью задумали от него избавиться. Мы оставили его в покое. Белью ушел, а я легла и притворилась спящей, так как понимала, что у Хью, пробывшего долгое время в воде, началась истерика. Он еще долго визжал, вспоминая о какой-то акуле.

В конце концов Белью крепко зажал его в своих лапищах, а я ввела обезумевшему от страха Хью дозу морфия. Он сопротивлялся, а когда почувствовал укол, закричал словно бешеный.

После этого он никого из нас к себе больше не подпускал. Спал Хью, если, конечно, спал, в кладовке, забаррикадировав изнутри дверь. Спустя некоторое время он стал выглядеть вполне нормально. Ничего иррационального в его поступках не было, но он постоянно молчал. Стоило ему подойти к бортовым перилам, как на его лице сразу же появлялся ужас, и он тут же за что-нибудь цеплялся руками. В эти минуты Хью напоминал человека, страдающего акрофобией, который повис над землей на высоте в несколько тысяч футов. Мы с Белью попытались расспросить его про Эстель, но он снова сделался бешеным и закричал об акуле. После этого я уговорила Белью больше его не спрашивать.

Прошло три дня, и только тогда я узнала от Хью, что на них с Эстель напала акула. Он был еще в маске. Нырнув в воду, Хью ударил кулаком акулу по морде и постарался от нее отплыть. Вот откуда на его руке взялась рана. Поскольку Хью ушел на глубину, акула оставила его и напала на Эстель, которая находилась на поверхности. Она напополам перекусила ее. Помочь миссис Белью Хью ничем не мог. Выбравшись из окрашенной кровью воды, он поплыл к яхте. Но ужас, который он при этом пережил, сделал свое дело. Мало того, что на его глазах погибла Эстель, так он еще решил, что мы с Белью оставили их специально.

Получается, что Белью прав, подумал Ингрэм. Он уже хотел спросить миссис Уоринер, верит ли она тому, о чем им поведал ее муж, но вовремя понял бессмысленность такого вопроса. Если она и в самом деле верила, то только потому, что боялась правды. Ей, как никому другому, лучше было знать, от чего бежал ее муж. Но если она сделала свой выбор и взяла вину за случившееся на себя, то спорить здесь и вовсе не о чем. Кроме того, сейчас более важным было решить вопрос с их выживанием, а не заниматься выяснением правды. Психиатр, возможно, и разобрался бы в мотивах поведения этой женщины, но Ингрэм о психиатрии имел весьма скудные познания. Сейчас они находились на тонущем судне, и он, думая о Рей, делал все, чтобы не поддаться панике. В конце концов причина, по которой миссис Уоринер винила во всем себя, вероятно, не так уж и важна. Скорее всего, она корила себя за то, что так и не смогла перевоспитать Хью и сделать из него настоящего мужчину. Она заботилась и опекала мужа, как мать ребенка, который по ее недосмотру залез в пруд с золотыми рыбками и утонул.

Возможно также, что Хью действительно думал или сумел убедить себя, что жена и Белью нарочно оставили их на погибель. Естественно, что у него, пробывшего в море шесть часов, да еще и в темноте, мог появиться страх воды. Но Уоринер, когда смотрел на тонущую бутылку, боялся не воды. В тот момент он видел перед собой Эстель. Единственное, что было непонятно Ингрэму, — так это то, почему Хью, убив Эстель, через маску наблюдал за ее трупом.

Да, он видел рану на руке Уоринера. Но так поранить себя, ударив по шершавой морде акулы, невозможно. То была глубокая рана, оставленная либо зубами человека, либо осколком стекла маски для ныряния.

Скорее всего, Эстель, начав тонуть, в панике попыталась вцепиться в Хью, а тот ударом кулака от нее отбился. Убив миссис Белью, Уоринер мог бы легко оправдаться. Он мог сказать, что, оглушив вцепившуюся в него Эстель, он положил ее на спину и поплыл вместе с ней за «Орфеем» и что потом она у него выскользнула, а поймать он ее уже не сумел. Однако Хью к такой уловке прибегать не стал и свою вину в гибели женщины полностью отрицал. Он придумал историю с акулой, в которую не верил, но должен был поверить. В противном случае он впервые в жизни столкнулся бы с такой серьезной проблемой, как ответственность за чужую жизнь.

У Эстель на шее висел фотоаппарат. Но не облегченный, который специально предназначен для подводных съемок, а тяжелый, тридцатипятимиллиметровый. Он и в самом деле мог потянуть на дно потерявшую сознание хрупкую женщину, но не так быстро, чтобы Хью не смог ее поймать. Во всяком случае, до того момента, как в легкие Эстель набралась вода. А Хью определенно наблюдал за ней.

Нет, подумал Ингрэм, это совсем не обязательно. Возможно, что Уоринер только представлял себе, как она идет ко дну. Как бы то ни было, но можно легко себе вообразить ужас, овладевший Уоринером. Он видел, как опускается в морскую бездну тело женщины, которая по-доброму относилась к нему и которую он, спасая свою жизнь, в панике убил.

«Боже, о чем это я? — подумал Ингрэм. — Надо решать, что делать дальше».

Тем временем подул порывистый ветер, на море появилась рябь, и «Орфей» затрясло. Ингрэм посмотрел на северо-восток, где нависли тяжелые тучи, и увидел, что в двух милях от их яхты стеной идет дождь.

— Похоже, что самое время звать Белью, — сказал он.