Мертвый штиль: Женщина из захолустья. Дядюшка Сагамор и его девочки. Мертвый штиль

Глава 15

Когда Ингрэм заглянул через люк в салон «Орфея», лицо его помрачнело. «Сколько же можно себя обманывать?» — подумал он.

В течение получаса он и Белью вычерпывали воду ведрами, а миссис Уоринер работала насосом, но ее в каютах так и не уменьшилось. Хуже того — уровень воды поднялся на несколько дюймов. Похоже, что во время шторма вся внешняя обшивка яхты отлетела.

Развернувшись, он внимательно посмотрел на юго-запад, а потом на часы. Они показывали без десяти семь. Он бросил ведро и, подойдя к Белью и миссис Уоринер, произнес:

— Прервемся на минуту.

Белью вопросительно посмотрел на него. Лилиан распрямилась и смахнула волосы с изможденного лица.

— Хотите сказать, что воды стало меньше? — спросила она.

Ингрэм покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Мы просто-напросто не успеваем ее откачивать. Так что четверть часа роли не играет. А пока окончательно не стемнело, я хотел бы снова забраться на мачту и посмотреть вокруг.

Ингрэм повесил на шею бинокль, соединил строп с основным фалом и, взобравшись на укосину, вставил ноги в петлю. Затем он завел страховочную веревку за ствол мачты и громко произнес:

— Поднимайте!

После шторма море еще не успокоилось, и «Орфей» качало на волнах сильнее, чем прежде. Однако Ингрэму все же удалось забраться на перекладины мачты без каких-либо проблем.

— Достаточно! — поднявшись до уровня фонаря, крикнул он Белью и Лилиан. — Теперь закрепите веревку.

Обхватив ногами раскачивающуюся мачту, Ингрэм огляделся. На востоке небо уже стало темнеть, тогда как на западе оно все еще ярко пламенело. Такой красотой невозможно было не восхититься. При виде заката Ингрэм вспомнил о самых счастливых минутах в его жизни и помрачнел. Он был рад, что забрался на мачту, где никто не мог увидеть его лицо.

Ингрэм поднес к глазам бинокль и обследовал линию горизонта от юго-запада до востока. Ничего, отметил он про себя. Ровным счетом ничего…

Где она сейчас? Жива ли?

Бинокль в руке Ингрэма задрожал. Опустив его, он закрыл глаза. Через пару секунд щемящая боль в его груди прошла. Ингрэм вновь очень медленно повел биноклем вдоль линии горизонта и замер. Проглотив застрявший в горле комок, он попытался повернуть бинокль назад, на запад, где море окрасилось в темно-красный цвет, но не смог.

«Черт возьми! Неужели мне для этого надо кого-то звать?» — негодуя на себя, подумал Ингрэм и поднес к глазам бинокль.

То была мачта яхты.

«Орфей» стал крениться, и мачта из окуляров бинокля исчезла. Наконец Ингрэм снова поймал линию горизонта и сдвинул бинокль на дюйм вправо. Вот она! На фоне яркого заката мачта выглядела штрихом, проведенным остро заточенным карандашом. Чтобы бинокль не дрожал в его руке, Ингрэм крепче прижался к мачте «Орфея». Теперь он смог разглядеть и вторую, более короткую мачту.

— Опускайте! — крикнул Ингрэм.

Спускаясь с мачты, он уже знал, что делать.

В лучах заката лица молча стоявших внизу Белью и миссис Уоринер были ярко-красными. Опустившись на укосину, Ингрэм спрыгнул на палубу.

— Там яхта, — начал было он, но смолк под градом вопросов. — Подождите! Дайте же мне закончить! С нее нас могут не заметить, и тогда она пройдет мимо. Я видел только ее мачты. Яхта держит курс на север и идет западнее нас. Так что ближе она к нам едва ли подойдет.

— А мы не можем подать ей сигнал? — спросила миссис Уоринер.

— Можем. Но для этого нам придется поджечь «Орфей».

— Поджечь? — с отчаянием в голосе переспросила она. — А наш сигнал заметят?

— Думаю, что да.

— Вы так думаете? — встрял в их разговор Белью. — Это уже хорошо.

— Заткнись! — гаркнул на него Ингрэм. — Так что у нас есть отличный шанс. Сейчас мы от той яхты к востоку, а через пятнадцать минут за нами станет совсем темно. Кроме того, над нами облака, которые отразят свет.

— А если нас все же не увидят? Что тогда? — спросил Белью. — Только не утруждайте себя объяснениями. Дайте мне самому догадаться. Значит, так. Мы берем такси до отеля «Макальпин» и…

— Мы сделаем то, что в наших силах, — прервав его, холодно произнес Ингрэм. — Мы тонем. Уровень воды каждые полчаса повышается примерно на три дюйма. И это несмотря на то, что мы втроем одновременно ее откачиваем. Так что даже до полуночи нам не продержаться. Поэтому вам решать, миссис Уоринер. Ведь вы владелица яхты.

— Какие тут могут быть разговоры, — ледяным голосом произнесла Лилиан. — Конечно же поджечь.

Белью недоуменно пожал плечами.

— Тогда чего же мы ждем? — спросил он.

— А «Орфей» загорится? — спросила миссис Уоринер. — Ведь все, что находилось внизу, промокло, а то, что над палубой, после шторма отсырело.

— Тогда разведем костер в рубке, — ответил Ингрэм. — У вас совсем не осталось горючего?

— Ни капли.

— А на чем работает ваша плитка? На сжиженном газе или керосине?

— На керосине. В кладовке должно было остаться несколько банок.

— Отлично. А как насчет лакокрасочного материала? Я имею в виду скипидар, олифу, растворитель.

— Должны быть.

— Прекрасно, — сказал Ингрэм. — Итак, забирайте свои паспорта, деньги и судовой журнал. Ничего другого вы захватить с собой не сможете. Документы и деньги упакуйте во что-нибудь непромокаемое. Вылейте из шлюпки воду, положите в нее карманные фонарики и держите ее наготове. Наденьте спасательные жилеты. После это мне потребуется ваша помощь.

Не дожидаясь вопросов, Ингрэм круто развернулся и побежал в рубку. Схватив с полки карманный фонарик, он спустился по лестнице. Вода в салоне и передней каюте доходила ему до середины бедер. Добравшись до кладовки, он с трудом открыл дверь и вошел внутрь. Открыв стоявший в ней рундук, Ингрэм из-за темноты ничего в нем не увидел. Тогда он включил фонарик, направил его луч на рундук и положил зажженный фонарик на мешок с парусами. На верхней полке металлического шкафа лежали инструменты и малярные кисти. Сняв с полки топор с короткой рукояткой, он засунул его за ремень. На нижней полке, затопленной водой, покачивались ведра и прямоугольные банки емкостью в один галлон.

В ведрах должна была находиться краска, поэтому Ингрэм даже не стал их проверять. Банок оказалось штук двенадцать. Все без наклеек, поэтому, что в них, определить было невозможно. Но это Ингрэма совсем не волновало. Собрав банки в охапку, он, поднявшись по лестнице салона наверх, высыпал их на палубу.

На миссис Уоринер и Белью, который, наклонив шлюпку, выливал из нее воду, были спасательные жилеты.

Закат уже догорал, и над морем постепенно сгущались сумерки.

Взяв две банки, Ингрэм подошел к стоявшему на корме Белью.

— Ну, что теперь? — спросил тот.

— Теперь надо спустить лодку на воду, — ответил Ингрэм.

Разбив топором окно рубки, он бросил в него обе банки.

Миссис Уоринер уложила в шлюпку два фонарика и завернутые в промасленную шкуру документы и отошла в сторону. Подняв с палубы компас, который выпал из лодки, когда Белью ее переворачивал, Ингрэм сунул его обратно в шлюпку.

— Берись за нос, а я возьмусь за корму, — сказал он Белью.

Они приподняли лодку и, когда борт «Орфея» в очередной раз наклонился, мягко опустили ее на воду. Шлюпка плавно закачалась на набежавшей волне.

Передав миссис Уоринер носовой фалинь лодки, Ингрэм приказал:

— Оставайтесь на корме и ждите. Следите, чтобы борт яхты не перевернул шлюпку. — Затем он обратился к Белью: — Притащи из кладовки два паруса. Не важно каких. Положишь их возле грот-мачты. Потом принесешь все банки. Они стоят возле переднего люка.

— И куда их поставить?

— Перед кокпитом.

Ингрэм спустился в рубку, разбил топором ее второе окно и, вытащив из стола ящики, принялся рубить их на мелкие щепки. Затем он разорвал на полоски карты и диаграммы, уложил горкой на столе, а сверху прикрыл щепками от ящиков. Банку Ингрэм открыл с помощью все того же топора и тут же почувствовал едкий запах растворителя. Он вылил его на бумагу и щепки и взял вторую банку. В ней оказался керосин. Поплескав его на стены, стол и пол, Ингрэм подхватил со стола карту, достал из кармана зажигалку и чиркнул ею. Но она оказалась намокшей и дала пламя только с пятой попытки. Держа карту за угол, Ингрэм поднес к ней зажженную зажигалку; ее тут же объяло пламя. Бросив горящую бумагу на стол, он выбежал из рубки.

Возле грот-мачты уже лежали мешки с парусами, а сам Белью, таская банки, взад-вперед бегал по палубе.

Ингрэм перерезал ножом тесемки на укосине, которыми к ней крепился грот-парус, и, освободив строп, привязал фал к верхней части паруса. Распоров мешки, он вытащил из них запасные паруса, растянул их вдоль палубы и, положив один на другой, связал веревкой посередине. Эту огромную груду брезентового полотна Ингрэм подтащил к грот-мачте, а веревку привязал к фалу выше серьги. Когда мимо него с последней партией банок проходил Белью, он взял у него две и по очереди вскрыл их топором. Первая банка оказалась с олифой. Ее Ингрэм вылил на связанные между собой паруса. Во второй банке был керосин. Часть его Ингрэм вылил туда же, а остаток плеснул на парус, висевший на грот-мачте.

Из окон рубки, в которой завывал огонь, уже валил густой сизый дым.

— Помоги мне с фалом, — попросил Ингрэм Белью.

Они взялись за фал, потянули за него, и парус грот-мачты вместе с привязанными к нему запасными парусами пополз вверх. С них на палубу стали падать капли олифы и керосина.

— Да, для такого торжественного случая больше подошел бы бензин, — усмехнулся Белью.

— Если огонь перекинется на палубу, сразу садись в шлюпку, — сказал ему Ингрэм.

— Дружище, меня об этом можно было бы и не предупреждать. Это я только с виду такой тупой.

Закрепив фал, они побежали на корму.

Языки пламени, вырываясь из разбитых окон рубки, уже начали лизать ее крышу.

— Быстро в шлюпку, — приказал Ингрэм и кивнул в сторону Белью. — Ты спускаешься первым. Возьмешь весла.

Мужчина влез в лодку и, чтобы она не отплыла, ухватился обеими руками за борт яхты. Второй в шлюпку, но уже с помощью Ингрэма, спустилась миссис Уоринер.

— А вы разве не с нами? — удивленно спросила она.

— Лодка троих не выдержит, — ответил Ингрэм. — Опрокинется.

— Но у вас даже спасательного жилета нет, — запротестовала женщина. — Так что…

— Он мне не нужен, — прервал ее Ингрэм. — Отплывите на безопасное расстояние и ждите меня. Я хочу, чтобы огонь охватил всю яхту разом. Так что отплывайте. И чем дальше, тем лучше.

Сказав это, он помахал им рукой. Белью взял в руки весла и стал грести. Шлюпка, покачиваясь на волнах, отплыла от борта. Вскоре густеющая темнота поглотила ее.

Ингрэм подошел к восьми оставшимся банкам и начал поочередно вскрывать их топором. Первую, с тяжелым покрывным лаком, он отбросил в сторону. Упав рядом с грот-мачтой, она, расплескивая содержимое, покатилась по палубе. В следующей находился керосин. Ее Ингрэм бросил в другую сторону. Теперь скипидар. Банка с ним полетела в том же направлении, что и лак. Следующим был растворитель. По сравнению с предыдущими жидкостями он был самым летучим и легко воспламенялся. Банку с ним, чтобы она, не дай Бог, не опрокинулась, Ингрэм поставил на сиденье кокпита и зажал в коленях. Затем последовала олифа. Ее он бросил в сторону носовой части «Орфея».

Помещение рубки было объято пламенем. Ингрэм лицом ощущал его жар.

Лак, разлившийся у основания грот-мачты, начал вздуваться пузырями. Ингрэму надо было спешить: крыша рубки должна была вот-вот вспыхнуть.

Обнаружив в последней банке растворитель, он отшвырнул топор, взял банку, зажатую в коленях, и побежал на корму. Запрыгнув на нее, Ингрэм развернулся и кинул банку в окно рубки. Та была еще в воздухе, когда за ней последовала другая. Не дожидаясь взрыва, Ингрэм с разбегу нырнул в воду.

Когда шлюпка отплыла от «Орфея» на тридцать ярдов, Лилиан Уоринер обернулась и посмотрела на свою яхту. «Боже, и зачем только Ты свел нас в одном океане?» — подумала она, увидев бегущего по корме Ингрэма.

Он еще не успел войти в воду, как над рубкой с громким треском взметнулся огромный оранжевый шар. Паруса, подвешенные на грот-мачте, мгновенно вспыхнули. Над «Орфеем» в небо взметнулся гигантский огненный столб, и от него на расстоянии четверти мили стало светло как днем.

Подплыв к товарищам по несчастью, Ингрэм схватился одной рукой за планшир, а другой — снял тапочки и забросил их в шлюпку. И в этот момент лодку подняло волной.

— У вашей шлюпки невысокий надводный борт, — заметил он. — Но я думаю, что если вы будете сидеть в ней спокойно и не дергаться, то она не перевернется. Если все же окажетесь в воде, то учтите, что карманные фонарики важнее, чем деньги и документы. Поэтому постарайтесь, чтобы они не намокли. Хотя бы один из них. А дольше оставаться нам здесь незачем. Так что давайте двигаться на запад.

Белью обернулся, чтобы посмотреть на затухающий закат.

— Я ничего не вижу, — сказал он. — Свет от пламени над «Орфеем» слепит мне глаза.

— Поставьте компас строго перпендикулярно осевой линии шлюпки, зажмите его в ногах, — сказал женщине Ингрэм. — А чтобы Белью мог его видеть, светите на него фонариком.

Как только миссис Уоринер сделала так, как ей велели, Белью налег на весла и медленно повел шлюпку вперед. Ингрэм, держась одной рукой за транец, работал в воде одними ногами. Когда они проплыли сто ярдов, он обернулся на объятый пламенем «Орфей» и подумал: «Это похоже на ад». Паруса на яхте успели сгореть, но теперь огонь полыхал от носа до кормы, и его отблески в небе были видны в радиусе нескольких миль.

— Как вы думаете, успеет ли ваша супруга найти нас прежде, чем сгорит «Орфей»? — спросила миссис Уоринер.

— Нет, — ответил Ингрэм. — Минут через двадцать его надводная часть догорит, и он затонет. А ей добираться до нас еще час-полтора. Но это не важно. Главное, что она наверняка заметила огонь и, сверив по компасу курс, движется в правильном направлении.

Миссис Уоринер ничего на это не сказала.

Чем дальше отплывала шлюпка от «Орфея», тем сильнее над ней сгущались сумерки. Ингрэм ждал, что миссис Уоринер в последний раз взглянет на свою яхту, но она так и не обернулась. Сжимая в ногах компас, она сидела в лодке, низко опустив голову. «Наверное, плачет, глядя на нее, — подумал Ингрэм. — А если это и так, то об этом никто, кроме нее, не узнает».

Он знал, что их обоих терзает один и тот же вопрос: что они увидят на «Сарацине», когда поднимутся на его борт?

Вспомнив о своей двустволке, Ингрэм непроизвольно поежился.

Рей вновь включила двигатель на полные обороты. Она должна была вести «Сарацин» на максимальной скорости как можно дольше. Море встречало ее зловещей тишиной. Женщина знала, что, заглушив двигатель, она распишется в своем полном бессилии найти «Орфей», а уверенности в том, что ей удастся это пережить, у нее не было.

Часы показывали двадцать минут восьмого. Море пока еще просматривалось, а по бледно-розовой полоске над линией горизонта Рей могла определить, где находится запад. Однако минут через десять и море, и небо должна была поглотить темнота.

Рей стояла, держа штурвал одной рукой, и смотрела на север. Теперь в сгустившихся сумерках она едва различала очертания светлой головы и загорелых плеч лежавшего рядом Уоринера.

Неожиданно угловым зрением женщина уловила мерцающий вдали свет. Повернув голову, она увидела на восточной линии горизонта крохотный язычок пламени.

Боясь поверить своим глазам, Рей несколько секунд растерянно смотрела на него. Навернувшиеся слезы на какое-то мгновение ослепили ее. И в ту же секунду чувство растерянности у Рей прошло, прошло так же внезапно, как и появилось. Теперь она была готова кричать от радости.

Круто повернув руль, женщина взяла курс на восток. «Сколько же еще мне плыть?» — подумала она.

Поскольку «Орфей» невозможно было разглядеть в бинокль, значит, он находился за линией горизонта. А это шесть — восемь, а может быть, и все десять миль от нее. Но Джон на фоне заката должен был заметить «Сарацин». Он специально поджег яхту, чтобы подать ей сигнал. Единственно возможный и наверняка последний. Заметить «Сарацин» Джон мог, только взобравшись на мачту. Так что он должен быть не один. Но это сейчас не так уж и важно. Главное, что у нее теперь есть ориентир.

Через несколько минут язычок пламени исчез, но отблески его в небе остались. Рей стало не по себе. Сколько еще будет гореть «Орфей»? Если он находится от «Сарацина» даже в восьми милях, то добираться ей до него еще почти полтора часа. Сейчас она знает, что он от нее на востоке. Но чем это может ей помочь? Небо на западе станет черным, и ориентацию на море она потеряет. Остается одно: ориентироваться по звездам или созвездиям, которые она сможет определить. К несчастью, небо над тем местом, где горел «Орфей», стало заволакиваться облаками.

Рей непроизвольно посмотрела на север и вдруг вспомнила, что, поскольку они южнее экватора, Полярная звезда находится за горизонтом.

Она в отчаянии оглянулась назад, и тут вопрос отпал сам собой. Венера! Она только что появилась из-за облака, и дай только Бог, чтобы небо окончательно прояснилось. После того как солнце ушло за горизонт, прошло часа три.

Рей уже не так тревожно вглядывалась в темноту. Через двадцать минут над горизонтом в облаках вновь появилось розоватое пятнышко. Она выровняла по нему курс. Однако пятнышко начало постепенно таять. С того момента, как Рей увидела его, прошло тридцать пять минут. И тут пятнышко, словно пламя задутой свечи, неожиданно погасло. Это означало, что «Орфей» затонул.

Позади нее по-прежнему ярко светилась Венера. Вести яхту и постоянно оборачиваться было неудобно. Но не это тревожило Рей — курс, который выбирала она, ориентируясь по Венере, абсолютно точным оказаться не мог. Глядя на планету, ей, чтобы совместить ее с топом бизань-мачты, все время приходилось поворачивать «Сарацин» то в одну сторону, то в другую.

Оставив на минуту штурвал, Рей спустилась в люк и включила мигалки. В этот момент на Венеру наплыло облако. Когда она снова появилась, Рей поняла, что слишком сильно отклонилась: потеряв ориентир, круто ушла на юг.

Выровняв курс, Рей снова стала вглядываться в темноту в надежде заметить хоть какой-нибудь тусклый огонек. По ее расчетам, она должна была находиться от того места, где затонул «Орфей», милях в двух или трех. Со всех сторон ее окружала темнота.

Вскоре Венера потускнела, а потом и вовсе исчезла. Небо на западе постепенно заволакивали облака, а звезды над головой Рей проглядывали все реже и реже. Она понимала, что теряет последние ориентиры.

Через две минуты ориентироваться в открытом океане она больше не могла. У нее возникло такое ощущение, будто она находится на дне глубокого колодца.

Рей перевела двигатель на холостые обороты. Проплыв по инерции несколько ярдов, «Сарацин» остановился и плавно закачался на волнах. Двигаться дальше уже не имело никакого смысла. Кроме того, с каждым ярдом погрешность в курсе могла только увеличиваться.

Разъединив провода под приборной доской, Рей заглушила двигатель. Его громкий рокот помешал бы ей услышать голос Джона. Взобравшись на укосину грот-мачты, она огляделась, но ничего не увидела и криков о помощи не услышала. Спрыгнув на палубу, она сбегала вниз за сигнальной ракетницей.