Мертвый штиль: Женщина из захолустья. Дядюшка Сагамор и его девочки. Мертвый штиль

Глава 7

Нанн и его рыбак еще не прибыли: я не заметил их следов, пока причаливал к сходням. Я побрился, переоделся и направился в столовую. Там было пусто.

— Миссис Нанн! — окликнул я.

Она появилась в дверном проеме. На ее лице возникло отчужденное и отсутствующее выражение, едва она заметила меня. Создалось впечатление, что ей хотелось бы, чтобы я поскорее убрался с глаз долой.

— Я отправлюсь в город. Вам ничего там не надо?

Джуэл покачала головой:

— Благодарю вас, нет. А завтра вы собираетесь ловить рыбу?

— Да, — кивнул я и сделал шаг вперед.

— Я… — начала она было.

Я повернулся. Она вновь сделала попытку заговорить:

— Простите…

Я уже позабыл неприятную сцену, разыгравшуюся в полдень, но ей, несомненно, пришлось гораздо тяжелее. Трудно жить с мерзавцем. Я ободряюще улыбнулся:

— Выбросьте это из головы. Мне не следовало бы ошиваться здесь и мешать вам.

Джуэл ничего не ответила. Когда я вышел, она все еще смотрела мне вслед. Я выбрался на машине из низины, а затем выехал на 41-е шоссе и свернул направо. Эксетер был южнее миль на двадцать. Это был окружной центр с населением около двенадцати тысяч жителей. Купив «корочки» для мелких денег в лавчонке, что, по счастью, оказалась еще открытой, я покатил дальше и припарковался возле автобусной станции. Сложив восемь двадцатидолларовых банкнотов и присовокупив к ним одну пятерку и две однодолларовые бумажки — свои кровные, — я запихнул все это в «корочки» и убрал в карман. Было уже темно. Когда пришел следующий на север автобус, я двинулся через зал ожидания на посадку. Автобус здесь останавливался надолго, так как в этом месте был пункт отдыха: водитель и большинство пассажиров вышли. Зайдя в салон, я занял место поближе к выходу. Достав «корочки» с деньгами из кармана, уронил их на пол и затолкал ногой под сиденье спереди. Мой финт остался незамеченным — никто из пассажиров не обратил особого внимания на мою персону. Посидев еще немного, я сделал вид, будто только сейчас обнаружил, что остался без сигарет. Выйдя из автобуса, я прошел через зал ожидания и вернулся к себе в фургон. Спустя десять минут автобус тронулся, а я все еще сидел в фургоне, преспокойно покуривая. Вряд ли мой «подкидыш» найдут до конца маршрута в Канзас-Сити или Чикаго, где начнут мыть автобус и делать профилактику. Сто шестьдесят семь долларов отвлекут внимание ФБР от Годвина, так как эти денежки попадут в обращение минуя стол находок. Сие никому не принесет никакого вреда, и если моя задумка сработает, то ФБР перестанет держать нашу округу под «колпаком». Это был самый надежный способ, какой я только мог придумать.

Клиффордс, конечно, заметит исчезновение двадцаток, но тут уж я бессилен что-либо предпринять. Известно ведь, как работают в ФБР: эти ребята на полпути не останавливаются. Уже сейчас все кто надо в округе осведомлены и лишь выжидают, держа ушки на макушке. Стоит хотя бы одной двадцатке «засветиться» — и пиши пропало! Клиффордс не так уж много мог и сделать в конечном итоге, разве что перепрятать десятки в другое место, и это меня вполне устраивало. Я охотился не за десятками. А если он решится пополнить свой запас наличности, ну что ж — тем лучше! Пусть сам Клиффордс покажет мне дорожку к денежкам Хайга.

Я поехал обратно к озеру. У меня в голове началась было та же самая чехарда, но я заставил себя выбросить всю эту дурь из головы. Какая, к черту, разница, откуда у Клиффордса эти деньги?! Ведь нельзя отрицать очевидное только потому, что вы не понимаете его источник! Признаем же мы время как таковое, и даже изобрели часы, хотя до сих пор не знаем, что это такое. Опять же и жить продолжаем, несмотря на тот факт, что не знаем, откуда взялась жизнь, — просто живем, и все тут!

Осознание всей значимости и подлинного масштаба происходящего снизошло на меня впервые за то время, что я на свой страх и риск начал проводить расследование. Еще несколько часов назад это была интригующая загадка, нечто абстрактное, вся прелесть которого имела скорее отношение к самой проблеме, нежели к конкретной материальной выгоде. Последний вариант казался мне наименее вероятным, хотите — верьте, хотите — нет. В душе я сомневался, что отдельные доказательства, сложенные воедино, приведут меня к положительному ответу, а стало быть, Хайг окажется тут совершенно ни при чем. Но сейчас…

Это были деньги… осязаемые, реальные и конкретные. Целое состояние. Фантастическое количество денег. И больше не оставалось никаких сомнений, что они у Клиффордса, ибо я своими глазами видел эти десятидолларовые банкноты. Двадцатки еще могли быть выброшены самим Хайгом, так как были слишком «горячими». Но у Клиффордса имелись еще и десятки в пачках, и он прятал их в чем-то, подверженном ржавчине. Все, что мне надлежит сделать, — это найти деньги. Никто не должен знать, что добыча Хайга попала ко мне в руки. У меня хватит смекалки и силы воли, чтобы уничтожить ту часть денег, которые можно хоть как-то идентифицировать, и воздержаться от скоропалительных трат. Отправлюсь во Флориду и займусь лодочным бизнесом, чтобы начать понемногу отмывать деньги. Лодки я знаю, люблю и понимаю в них толк — мой бизнес прогремит на всю страну. Да там денег хватит на… И тут я спохватился.

Иллюзии! Ведь пока я владею ими только в мечтах.

Ха!

Я съехал с шоссе в сторону кемпинга, тем временем мой мозг лихорадочно работал. Долго это продолжаться не может: в любой момент Клиффордс волен отправиться к тайнику и взять еще денег, а что, если он откопает пачку, которая может быть идентифицирована? Не исключено, что сплошную нумерацию имеют и другие пачки двадцаток. Он только чудом пока не влип и с одной-то этой пачкой. Слишком уж он неуравновешен, непредсказуем да и придурковат — прямо скажем, — чтобы ему можно было доверить такую вещь. Клиффордс мог проболтаться, начать хвастать или закупать циркулярные пилы, возомнив, что комиксы — не его хобби. Да мало ли что! Я просто должен был вынудить его поскорее отправиться к тайнику, не без моего ведома конечно.

Поистине соломоново решение. Но как его осуществить?

Было четыре часа пополудни. Я торчал в густых зарослях в полумиле от хижины Клиффордса и смолил сигарету. В семь утра я уже был в этих краях, выискивая, вышагивая, прочесывая окрестности вдоль и поперек, изучая их самым дотошным образом, пока наконец не оказался здесь несолоно хлебавши. Пот пропитал мою одежду насквозь, было душно. Вокруг стояла мертвая тишина. Я уселся на бревно и вытащил из кармана сложенную карту. Если верить ей, я исколесил всего-навсего около двух миль из означенных десяти или двенадцати, как к северу, так и к югу. И это только на одной стороне одного рукава озера. Добавьте местность на другой стороне и нехоженый лабиринт островов и болот, изрезанных извилистыми протоками и водными путями, — и получите по меньшей мере пятьдесят квадратных миль глухомани. Тайник мог быть где угодно: Клиффордс вовсе не обязан был прятать деньги под подушкой. Да и как узнать наверняка, что он не затопил их в водонепроницаемом контейнере в самом озере, где бог знает сколько тысяч акров изолированных заливчиков, трясины и мелководий, поросших водорослями.

Оставалось только следить за ним, чтобы узнать, где именно, ибо он неизбежно рано или поздно туда отправится. Похоже, я собрался ждать у моря погоды. За этим занятием могли пройти недели и даже месяцы. А я женат и должен заниматься бизнесом. Если сумею выбираться сюда хотя бы раз в неделю, не вызывая подозрений, то могу с полным правом считать, что мне крупно повезло.

В общем, оставалось только наблюдать. Дождавшись заката, я немного повременил, а затем отправился туда, где спрятал свою лодку. Когда я приплыл к кемпингу, Нанн был на сходнях.

— И где же рыба? — спросил он.

— В озере, — ответил я, снимая мотор.

— Неужели ничего не поймали? Ну вы и рыбак!

— Поймал несколько штук. Но это не значит, что я должен непременно убивать их.

— Мне это в диковину, — признался он. — Я не спортсмен.

— Ну, на вкус и цвет товарищей нет, — безразлично отозвался я. — Да и с ума каждый сходит по-своему.

Собрав вещи и уложив их в фургон, я рассчитался с ним за лодку и за хижину. С его стороны не последовало назойливых приглашений вернуться сюда и вновь испытать на собственной шкуре его гостеприимство, что меня вполне устраивало, потому что когда я вернусь, то это будет вовсе не по дороге, ведущей к верховьям озера, и уж точно без фанфар. Я не видел Джуэл до той самой поры, пока не стал разворачивать фургон, выезжая из кемпинга. Она стояла за дверной занавеской, выглядывая наружу. Мне показалось, что она махнула рукой, как бы на прощание. Я тоже помахал рукой и уехал.

Из низины я выбрался уже в темноте. Возвращался я тем же самым путем, что и прибыл сюда: на север по шоссе 41. Замедлив скорость на повороте, я в свете фар вновь увидел белые кресты и еще раз постарался обдумать ту самую мысль, которую тщетно пытался вспомнить по пути в кемпинг. Не было ли чего-то особенного в последнем несчастном случае? Я знал людей, ставших жертвами инцидента… вернее, не я, а Барбара Ренфру. Они были друзьями ее деда — супружеская пара лет шестидесяти, которые жили на ферме к северу от Уордлоу. Их машина полетела под откос в этом самом месте как-то ночью во время сильного дождя, и они погибли сразу же, поскольку автомобиль врезался в деревья. Барбара брала отпуск, чтобы съездить на похороны, но это еще не все. Она говорила что-то такое… Я нахмурился, пытаясь припомнить. Обожди-ка… Она никак не могла понять, что они делали на этой дороге, так как их дом находился совсем в другой стороне. Они возвращались из Санпорта.

Это случилось в конце зимы. Должно быть, авария произошла в феврале. Я тихо присвистнул. Хайг тоже исчез в феврале.

В 8.30 я прибыл в Уордлоу. Выруливая к дому, увидел свет в гостиной и наверху: значит, жена на месте. Итак, надо оценить тактическую картину в целом. Когда мы поцапались с ней при расставании, я контратаковал по левому флангу, и благодаря этому мне удалось удержать тылы, но какую она сейчас занимает позицию и куда нанесет удар, неизвестно. «Женщины великие и неутомимые воительницы, — думал я, — цепкие и изворотливые, как сам дьявол! Кто сказал, что им нужны вдохновители? Вот уже сотни тысяч лет они сражаются на свой страх и риск без посредников и перебежчиков».

Я пересек гостиную. Судя по всему — никаких посторонних. Это к лучшему: мирные жители и беженцы — серьезная обуза во время военных действий. Мне потребовались две ходки, чтобы перетащить все свои манатки. Я уже расположился у себя в берлоге — развешивал снасти, чтобы просушить перед тем как убрать, — когда услышал ее шаги на лестнице, ведущей в цокольный этаж.

Наконец Джессика появилась в двери. Поверх ночной рубашки на ней красовался халат персикового цвета, и выглядела она как фаворитка султана, явившаяся к повелителю. На ее губах играла робкая улыбка.

— Ну как, наловил рыбы, Барни?

— Есть немного, — ответил я. — Признаться, мне больше нравится сам процесс. Ну и видок у тебя.

Она усмехнулась:

— Я уже читала в постели, когда услышала, что ты приехал.

«Что-то не верится», — подумалось мне. Ее накрученная челка платинового цвета словно и не касалась подушки.

— Книги, — презрительно фыркнул я. — Что вы хотите в них найти с вашими-то куриными мозгами?

— Я сожалею о нашей стычке. Мне не хватало тебя, Барни.

Я положил удочку.

— Мне тебя тоже. — И тут до меня дошло — и это было довольно странно, — что я даже не лгу. Я и впрямь соскучился по ней.

Мы двинулись навстречу друг другу, и мои руки крепко сомкнулись вокруг ее талии. Крупное, полное жизненных сил лицо Джессики оказалось предо мной. Она как бы сдалась и требовала в одно и то же время, пока я пылко и даже грубо целовал ее. «Пролей немного бальзама на рану, Годвин, — сказал я себе, — глядишь, и станешь председателем правления. Только не перегни палку!»

Я подхватил ее на руки. Она, конечно, далеко не перышко, но у меня в тот момент было такое состояние, что я мог бы, подобно викингу, взбежать с ней на шесть лестничных пролетов и даже забраться на крышу. Она шаловливо взглянула на меня из-под опущенных ресниц.

— Думаешь, ты в форме? До спальни путь неблизкий.

— До кухни, — поправил я. — Поскольку я думаю об яичнице, которую ты мне приготовишь.

Не переставая улыбаться чарующей улыбкой Моны Лизы, Джессика пробормотала ругательство и дрыгнула ногой.

Я уже дошел до гостиной, когда ощутил, как она вся напряглась у меня на руках.

— Тебе нет необходимости демонстрировать свою силу. Я и так знаю, что ты моложе.

«Дьвольщина! Нет, не сейчас», — приказал я себе.

— Пустяки, мэм. О чем разговор? Мне своя ноша не тянет.

— Не перенапрягись. С ужасом думаю о возможных последствиях. Готова поверить тебе на слово, что там не было девушек.

Я предпринял еще одну попытку спасти положение:

— Прекрати сражаться со мной. У меня же руки заняты.

Я поцеловал ее, но она замкнулась в себе, терзаясь от вымышленных обид и зализывая придуманные раны. Самое подходящее время качать права. Я поднялся по лестнице, все больше свирепея, и скорее бросил, чем положил ее на кровать. Пусть идет ко всем чертям!

— Ну? — вкрадчиво спросила она.

— Что «ну»?

— И это говорит признанный герой-любовник! Где же техника?

— Забыл, пока тащил тебя сюда, — огрызнулся я. — Чтобы вспомнить, нам надо спуститься вниз и начать все сначала.

— Тебе там намного лучше, чем дома, не так ли?

— Сегодня среда, — отозвался я. — А я обещал своему помощнику к ночи появиться на работе.

Джессика сжала кулаки и уставилась в потолок.

— Убирайся, — произнесла она неестественно высоким голосом. — Ради всего святого, уходи!

И я убрался. Поехал к магазину, проник внутрь и с остервенением набросился на накопившиеся к этому времени бумаги. Я испытывал облегчение и даже удовлетворение, ибо мне нравилось здесь. Магазин стал тем, чем стал, главным образом благодаря моим усилиям. Впервые я заскочил сюда как-то вечером пару лет назад, чтобы приобрести кое-что для рыбалки. Магазин произвел на меня хорошее впечатление и вызвал интерес. В этот момент я и увидел Джессику. Она появилась, чтобы высказать свое неудовольствие тупому и сонному старому увальню, что заправлял всеми делами в принадлежавшем ей заведении, и заинтриговала меня даже больше, чем магазин. Богатые сексапильные вдовушки — явление довольно редкое в нашей «юдоли слез», а эта женщина могла бы котироваться у самого взыскательного донжуана по самому высшему разряду. Я убедительно и красочно обрисовал ей, во что могу превратить ее магазин, бросил работу в рекламной компании в Санпорте и переехал сюда. Обе фазы заманчивого проекта оказались по плечу фигуранту с моими талантами: через шестьдесят дней бизнес Джессики оказался в моих руках, а я — в ее постели. Три месяца спустя мы поженились. Не то чтобы она была жеманной, но ей доставляло удовольствие ощущать себя трагической фигурой и жертвой романтики, и от меня требовалось считаться с ее расстроенными чувствами. Это было нетрудно, хотя иногда и надоедало.

В десять вечера я разобрался с последним письмом, закончил проверять расписки и подготовил депозит для банка. Захлопнув дверь сейфа, я застыл на мгновение, оглядывая тусклый интерьер демонстрационного зала. Миссис Джессика Робертс Маккарен-Годвин, я препоручаю все это тебе. Лелей и хорошенько охраняй этот кладезь вещей, столь нужных рыболовам, после моей вынужденной отставки и горького прости! С этой минуты я буду лишь имитировать, что работаю здесь, занимаясь на самом деле обеспечением своего безбедного будущего. А дома не жди от меня даже имитации. Выбрось это из головы, дорогая миссис Годвин: тебе удалась твоя маленькая месть, и — должен признать — стратегически она была задумана неплохо, но такое срабатывает лишь раз в супружеском союзе, подобному нашему.

Аптека все еще была открыта. Копия журнала-справочника, того самого, что Клиффордс держал в сундуке, все еще не потеряла своей актуальности, и я нашел ее на стенде. Попивая кока-колу, я читал статью о Хайге. «Такое могло быть, — признал я, — с миллионной долей вероятности, но это, возможно, единственное, о чем никто и никогда не думал».

Я забрался в свой фургон и покатил на кладбище к северу от города. Ночь была темная, никаких домов вокруг. Взяв из машины фонарик, я прошел через кладбищенские ворота.

Грейсон? Не-ет. Греггсон! У меня ушло около десяти минут на то, чтобы найти двойной могильный камень. Осветив надгробие фонариком, я ощутил возбуждение и прилив сил, когда прочел дату. Теперь я знал, как деньги оказались в руках Клиффордса.

Я покинул дом до того, как Джессика встала, и наскоро позавтракал в городе. Отис уже припарковывал свою машину у магазина, когда я прибыл.

— Как рыбалка, босс? — спросил он.

— Неважнецкая, — ответил я, открывая переднюю дверь. Затем мы прошли внутрь. — Те парни, возможно, поймали окуней где-то еще. Никогда не верь рыбаку.

— А кто верит? — Он прислонился к витрине и закурил. — Скажите, а где вы там, собственно, были?

«В лагере для рыбаков Дэна Кахоуна» — так и вертелось у меня на языке.

— Так, небольшое местечко на западной стороне, — сказал я вместо этого. — А почему ты спрашиваешь?

— Вчера заходил мужик и интересовался этими двумя отремонтированными пятнадцатисильниками. Сказал, что возьмет оба, если снизим цену до пятидесяти долларов. Я пытался достать вас у Кахоуна, но мне ответили, что таких там нет.

Надо было выкручиваться.

— Я туда и направлялся, но потом решил попытать счастья в другом месте. В нашем деле чем больше знакомых владельцев кемпингов, тем лучше. — «Осторожнее! Не вдавайся в объяснения! Никогда не перегибай палку и знай меру!» — Он вернется? — спросил я, переводя разговор в другое русло.

— Сегодня или завтра, — кивнул Отис. — Да, между прочим, этот человек, что из ФБР… Как его зовут — Рамси?..

— Да, Рамси, — кивнул я и полез в витрину поправить товар. «О Боже, мне его только не хватало!» — А что такое?

— Он приезжал снова и спрашивал вас. А знаете, босс, то, над чем они работают, должно быть, и в самом деле что-то «жареное».

«Не обращай на меня внимания, Отис, не торопись. Я люблю недомолвки, так мне проще потом представить картину в целом. Как, например, у Т.С. Элиота».

— Ты сказал, что он хотел меня видеть?

— Да-а. Интересовался, не вспомнили ли вы того, кто дал вам эту новенькую купюру.

— Нет. — Я с облегчением вздохнул. — Хоть убей, не помню!

Отис облокотился на ящик и хмуро уставился на сигарету у себя в руке.

— Знаете, что я думаю по поводу той двадцатки. Вы помните те два мотора, что мы починили для Нанна?

Я ощутил предательскую слабость во всем теле. Торквемада[2] потерял прекрасного напарника из-за того, что Отис родился не в том веке.

— А они-то здесь при чем?

Он пожал плечами:

— Нанн, должно быть, забрал моторы в субботу, потому что в понедельник их тут уже не было. Счет за моторы превышал двадцать долларов, а у него весьма скверная репутация. Он почти всегда оказывается замешанным во все темные делишки. Это так, выстрел наугад, конечно…

Наверное, его Рамси накачал, пока был здесь. Мне сразу стало не по себе.

— Я не думал об этом до тех пор, — продолжал Отис, — пока этот самый человек из ФБР не ушел, но вы могли бы упомянуть про Нанна, когда он вернется. Сдается мне, они еще в городе — эти двадцатки. Я слышал, что их искали чуть ли не повсюду.

«Это твой последний заход, Отис? Или ты намерен скармливать мне в час по чайной ложечке?» Я в раздумье уставился на свою сигарету, словно она имела какое-то отношение к нашему разговору, и ответил:

— Нет, за моторами заезжала жена Нанна. В понедельник, рано утром, еще до твоего прихода. Кажется, она дала мне чек. — «Конечно, я сильно рискую. Но необходимо осадить Отиса сию же минуту». — Да, — продолжал я. — Теперь точно вспомнил. Сам еще вписывал в чек ее имя. То ли Джанис, то ли Джаннетт? Нет, Джуэл! Вот как было дело.

— О, — пожал плечами Отис. — Это я так задумался. Похоже, самое время спустить меня в соляные копи. Плеть и кандалы у вас с собой?

«На самом деле ты не горишь желанием приступить к работе, ты, червь, лишенный солнечного тепла и света в своем закутке».

— Мужайся, камарад, — напутствовал я. — Твой день уже близок!

Утро прошло для меня как в тумане. Я машинально дожидался посетителей, выполняя необходимые действия как автомат, тогда как в голове моей крутились одни и те же мысли. ФБР, должно быть, обрушилось на этот городишко и его окрестности, как стая стервятников; это просто чудо, что я успел вовремя уничтожить все двадцатки. Но может, и не все, ведь где-то курсирует одна оставшаяся. Всего одна, но и ее хватит с лихвой.

Как же я собираюсь найти деньги в глухомани площадью свыше пятидесяти квадратных миль? Это просто невозможно. Впрочем, для ста шестидесяти тысяч долларов стоит и расстараться! «Но на самом деле денег не будет так много», — одернул я себя. Часть окажется в ценных бумагах, которые придется уничтожить, какое-то количество представляют собой банкноты, полученные из подвалов Казначейства, — их пускать в обращение себе дороже! Но все равно должно остаться свыше ста тысяч баксов. Интересно знать, где? Подумать только — пятьдесят квадратных миль! Тридцать две тысячи акров чащобы, кустарника и болот.

Отис отбыл на ленч. Когда он вернулся, настала моя очередь. Телефон зазвонил, прежде чем я уселся в машину. Пришлось возвращаться. Отис уже ответил на звонок и теперь протягивал мне трубку:

— Это вас, босс.

— Благодарю, — ответил я.

Он отправился к себе в мастерскую.

— Мистер Годвин? — раздался в микрофоне голос Джуэл Нанн.

Я лихорадочно размышлял: представилась ли она Отису?