Месть за моего врага

III. 3

(Смотри, как я горю)

Она ждала его снаружи, с распущенными волосами и сухими глазами.

«Тебе нужно продолжать в том же духе, что мы и планировали,» — спокойно сказала Яга Саше, будто ничего не произошло. Федоровы пытались уничтожить их, объяснила Яга, и потому выбора не было. Всё шло своим чередом, и Саша где-то внутри уже смирилась с этим, решив, что так даже лучше. Не хватало еще плакать по Марье, которая презирала слёзы? Нет, Саша знала, что если бы Марья была рядом, она бы просто провела пальцем по её щеке и прошептала: «Саша, моя Сашенька, мы, ведьмы Антоновы, мы не оплакиваем потери».

Саша вскинула подбородок, заглушая боль, которая вскоре превратится в ярость. А пока ей хотелось спокойствия. Хотелось тепла, преданности, прикосновений. Ей нужен был Лев Федоров, и когда она увидела его лицо с розоватыми от холода щеками, она почувствовала, как нечто чудовищное в ее груди ослабляет хватку, отпуская ее сердце хотя бы на мгновение. Ветер бросил тёмные пряди ему в глаза, и он смахнул их, не отрывая от неё взгляда.

— Саша, — прошептал он, её имя сорвалось с его губ почти жалобно. Она шагнула к нему и поцеловала, крепко сжимая руками воротник его пальто. Мог ли враг быть настолько сладким на вкус? Несомненно, да, и, возможно, злая шутка судьбы заключалась в том, что она знала это с самого начала. И, может быть, всё веселье заключалось в иллюзии, что она сможет заполучить его. Теперь от этой мысли у нее жгло в горле, разъедая его кислотным безрадостным смехом. Марья, конечно, не одобрила бы, но где она сейчас? Мысль об этом пронзила Сашу, и она сжала его сильнее, ледяные пальцы обвили его подбородок, пока он, затаив дыхание, не отстранился.

— Саша, — выдохнул он, осторожно поглаживая её лицо. — Ты уверена, что сейчас подходящее время?…

— Лев, — тихо ответила она, не отпуская его. — Ты сможешь пообещать мне, что будет другой раз?

Оба знали, что не сможет. В чем бы ни заключалась шутка, они оба играли в ней свои роли. Они оба познали вкус желания, и поэтому он застыл, как она и предполагала, с слегка покрасневшими и тронутыми ее поцелуем губами.

— Куда ты хочешь пойти? — спросил он наконец, смиренно прикрыв глаза, и она покачала головой.

— Куда угодно, — прошептала она. — И никуда.

Он крепче сжал ее в объятиях.

— Саша…

— Лев. — Она скользнула руками вниз от его лица, позволяя большим пальцам устроиться в ложбинках его ключиц. На нём не было шарфа. По какой-то причине они всегда оказывались неготовыми противостоять непогоде. — Сейчас не будь джентльменом. У нас может не хватить времени на целую книгу.

— Не говори так, — промолвил он пересохшими губами. — Пожалуйста, не говори так.

Саша наклонилась вперед, прижавшись губами к его щеке.

— Напиши мне трагедию, Лев Федоров, — прошептала она ему. — Напиши мне список грехов. Опиши чуму, что несёт разрушение. Напиши, что я одинока, что я жажду, что я сломлена, напугана и потеряна. А потом опиши, как я оказываюсь в твоих объятиях, пусть даже на одну ночь, и повтори это снова. Пиши это вновь и вновь, Лев, пока мы не будем знать эти строки наизусть. Разве это не сказка?

Он заколебался.

— Это не та история, которую я хотел для нас.

— Она не будет такой, — ответила Саша, понимая это лучше, чем он.

Лев вздрогнул и потянулся к ней. Они с треском пронеслись сквозь пространство, выскальзывая из объятий физического мира и появляясь в прохладном воздухе комнаты, где царил полумрак. Саша оглядывалась, пока предметы не стали различимы: книжная полка, комод, прикроватная тумбочка, кровать. Единственное открытое окно с тонкой белой занавеской, развевающейся в полумраке.

— Сейчас зима, Лев, — сказала она. — Ты подхватишь воспаление легких.

— Я ждал тебя, — признался он, подтверждая ее подозрения: значит, это была его спальня.

Его личное пространство. Его квартира.

Она отошла от него, направляясь к окну. Они все еще находились где-то в центре города, вокруг были знакомые виды и звуки. Сколько раз она бродила там, внизу, даже не подозревая, что он был здесь, смотрел сверху на этапы ее жизни, сам того не подозревая? Сколько раз она прикрывала глаза от солнца, не зная, что Лев стоит здесь и смотрит на небо?

Она протянула руку в темноту, ощущая холодный ветер. Теперь, живя в мире, где Марьи больше нет, она чувствовала себя иначе. Все это пространство и город внизу казались пустыми.

Она хотела закрыть окно, но передумала, повернувшись к нему. Он стоял неподвижно, словно весь его мир замир для нее, как и ее для него.

По крайней мере до тех пор, пока не взойдет солнце и все не изменится.

Она заметила как он колеблется.

— Если ты хочешь, чтобы я ушла, — сухо и многозначительно предложила она.

Его губы дрогнули, и он шагнул ближе.

— Я ведь привел тебя сюда, не так ли?

Она кивнула.

— У тебя здесь уютно, — пробормотала она, ведя пальцами по комоду и разглядывая кончики пальцев. Пыли нет. Маша оценила бы его чистоплотность, подумала Саша и поморщилась.

Резко повернувшись, она сказала:

— Моя сестра мертва, Лев. Моя любимая сестра, самая лучшая.

Он промолчал.

— Моя семья придет за тем, кто ее убил.

Он снова ничего не сказал.

— Ты бы отказал нам в этом праве? — спросила она, не зная, хочет ли насмешить его или действительно узнать ответ. — Ты и твои братья, вы чем-то отличаетесь от нас?

Он сглотнул, затем покачал головой.

— Нет.

— Я так и думала, — пробормотала Саша. — Так что, возможно, это наша единственная ночь, Лев Федоров. — Она сделала паузу и прислонилась к комоду, пристально наблюдая, как он преодолевает оставшееся между ними расстояние. — Ты хочешь потратить ее на разговоры о погоде, — спросила она, — или у тебя есть что-то более интересное на уме?

— Тебе больно, — сказал Лев нейтральным тоном. — Думаешь, я могу это исправить? — Он покачал головой. — Я не могу.

Это прозвучало на удивление холодно, по крайней мере, для такого человека как он..

— Хорошо, — Саша напряглась и отвернулась. — Тогда отправь меня обратно.

— Нет, — возразил он, упрямо выпрямляясь. Она посмотрела на него и поймала на себе дикий взгляд. — Только если ты захочешь уйти, — поправил он, поморщившись, — а я знаю, что ты этого не захочешь.

Саша ощетинилась.

— Внезапно ты стал экспертом по моим желаниям?

— Не экспертом. Всего лишь довольно хорошим наблюдателем.

Ее охватил гнев.

— Тогда покажи мне, — прорычала Саша. — Покажи мне, насколько ты хорош, — поманила она его к себе, притягивая достаточно близко, чтобы провести рукой по его телу, и он поймал ее пальцы, не отпуская их.

— Мне не нужен твой гнев, — сказал он, и она раздраженно отпрянула, хотя он и не отпустил ее руку.

— Тогда что тебе нужно? — спросила она. — Мое горе?

— Если оно настоящее, то да, — пожал плечами Лев. Его дыхание сбилось, а рука держала ее ладонь. Саша ненавидела его за то, что он всегда был таким бесстыдно искренним в своих требованиях. Она не хотела, чтобы он стоял на коленях, это правда, но ей хотелось, чтобы он хотя бы слегка опустил взгляд, проявил хоть немного смирения. — Если это то, что ты чувствуешь, то это то, чего хочу я.

— Ты хочешь, чтобы я плакала у тебя на плече, Лев Федоров? Чтобы была твоей дамой в беде? Этого не случится. Я — Антонова, — предупредила она, — и ты сейчас узнаешь, что это значит.

Если эти слова и показались ему пророческими, то он не дрогнул.

— Саша, — сказал он, сжимая ее руку, — не будь дурой.

Странным образом её даже успокоили его слова, вернув на мгновение ощущение нормальности.

— Я хочу тебя, — пробормотал он, переплетая их пальцы, — ты так легко завладела мной, не пошевелив и пальцем. Но не используй меня.

— Тогда используй меня сам, — бросила она, снова пытаясь освободить руку, но потерпела неудачу, застыла, поражённая его прикосновением. — С тобой ведь всё должно было быть просто, не так ли?

— Саша. — Он притянул её к себе ещё ближе, несмотря на её сопротивление. — Если твоё сердце разбито, секс не поможет.

— Тогда зачем ты привёл меня сюда? — с раздражением прошипела она сквозь зубы. — Почему я здесь, Лев? Просто отпусти меня… просто… отпусти…

Она била кулаком по его груди, разъяренная, разочарованная и дрожащая. Боль в груди не ослабляла хватку ни на йоту, но и он не отступил. Он лишь повернул голову, его взгляд пересёкся с её, но все же он продолжил держать ее за руку.

— Если бы я потерял брата, я бы отправился на край света, чтобы спасти его душу, — тихо сказал Лев. На мгновение Саша перестала сопротивляться, замерев, поражённая тембром его голоса. — На твоём месте, Саша, я бы тоже хотел уничтожить всё на своём пути. Я понимаю. Но если ты можешь быть для меня пламенем, тем, что ты есть, тогда я хочу, чтобы ты горела ради меня. Понимаешь? Я буду рядом, если ты захочешь, — прошептал он, и его голос коснулся ее сердца. — Хочешь, чтобы я был рядом, Саша, чтобы оберегал тебя? Я сделаю это. Но если я прошу чего-то настоящего, чего-то сокровенного — например, узнать, как ты предпочитаешь, чтобы к тебе прикасались, — твердо сказал он мужским голосом, голосом любовника, — узнать то, что, уверен, я никогда не смогу выбросить из головы, тогда позволь мне быть эгоистом. Позволь представить, что ты здесь ради меня, даже если я никогда…

Он замолчал, когда она снова поцеловала его, беспокойными пальцами теребя его пальто.

— Сними это, — хрипло потребовала она, и он возмущенно уставился на нее сверху вниз.

— Ты что, не слушала? — потребовал он ответа, но она только высвободилась из его объятий, стягивая свитер через голову и наблюдая, как он опускает взгляд. — Я… Саша… Саша, я только что сказал…

— Ты хочешь, чтобы я сгорела для тебя? — спросила она. — Тогда смотри, как я горю. — Она стянула пальто с его плеч, позволив ему упасть на пол, и принялась возиться с пуговицами на его рубашке, каждым неловким движением пальцев задевая кожу под ними. Она чувствовала каждый удар его сердца, как подтверждение своих действий, ее руки были одновременно полны уверенности, но в то же время тряслись от волнения.

Он наблюдал за ней, почти не двигаясь, пока она медленно спускала рубашку вдоль его рук.

— Сейчас самое время, Лев, — сказала она нетерпеливо, и он мигом отреагировал, вытянув руки, чтобы обвить ее талию, как только она их освободила.

Поцелуй между ними был крайне откровенным, а остальная часть разговора перешла в прикосновения. Он просил разрешения, и она давала его, прижимаясь бедрами к его бедрам; она умоляла его, и он уступил, притянув ее к себе, чтобы быть к ней еще ближе… Она вспомнила его первый поцелуй, как легко это было, как трудно, как необузданно и как беспощадно нежно. Сейчас было то же самое и даже больше, тысяча крошечных землетрясений; когда его руки скользнули к изгибу ее бедер, и она вздохнула между его губами, в момент трепетной нежности.

Он откинул голову назад, не сводя с нее глаз.

— Утром я стану твоим врагом, — прошептал он. Справедливое предупреждение.

Его рука скользнула по её лопатке, пальцы прошли вдоль позвоночника и поднялись вверх, одержимо притягивая ее.

— А я твой враг уже этой ночью, — ответила Саша и поцеловала его снова.