Месть за моего врага

III. 11

(Чашка чая)

Усталость от магии не была похожа на ту, что Баба Яга когда-либо испытывала. Даже после многих лет воспитания семерых детей и управления домом для мужчины, которому никогда не приходилось и пальцем пошевелить. Магия представляла собой нагрузку, сравнимую с напряжением мышц; это было мучительное занятие, требующее и физической, и умственной энергии, как и использование любой части тела. Она не появлялась из ниоткуда, и за нее всегда приходилось платить: ценой, затратами, усилием. Используя её, расходуешь себя, хотя она старалась, чтобы это не было слишком заметно, когда медленно присела напротив младшей дочери за кухонным столом.

— Как ты себя чувствуешь, Сашенька? — спросила она. Яга знала, что Марья не хотела, чтобы Саша бралась за это дело, и теперь, на мгновение, её охватило сбивающее с толку беспокойство. Она задумалась: осудила бы её дочь за это решение, или, возможно, Яга вовсе не потеряла бы Марью, если бы тогда проявила меньше настойчивости?

Саша моргнула, возвращаясь к разговору.

— Ох, нормально, мама. Я не предвижу никаких проблем, — сказала она с лёгкой суровостью, которой, по предположению Яги, она научилась у старшей сестры. Саша хорошо переняла твердость, присущую Марье.

— Есть одна вещь, мама, — медленно начала Саша, прочистив горло. — Я думаю, что это один из братьев Фёдоровых убил Машу. — Она замолчала, прежде чем добавить: — Думаю, это был средний, Роман.

«Стервятник» — прозвище, которое дала ему Маша, ведь в его глазах таилась смерть.

— Да? — осторожно переспросила Яга, выжидая.

— Да, — сказала Саша. — Я поставила на него ловушку.

Этого Яга не ожидала.

— Что ты сделала, Сашенька?

— Просто предоставь это мне, мама, — ответила Саша после паузы. — Знаю, возможно, в прошлом я… разочаровывала тебя, но в этом я не подведу. — Она замолчала ещё на мгновение, а после добавила: — Бридж знает, кто убил Машу, мама. Я уверена, что он приведет их ко мне.

В этом Яга была менее уверена. Она никогда не доверяла Бриджу, он казался ей частью Старого мира, от которого она предпочла бы избавиться, хоть Марья и любила его. Её забавляла размытая мораль его характера. «Он не такой сложный», — всегда говорила Марья, — «и он полезен. Как инструмент, который звучит красиво в умелых руках».

— Понимаю, — медленно ответила Яга.

— Это должно закончиться, мама, — продолжила Саша. — Эта вражда между нашими семьями должна прекратиться. Лучше, если это закончится на наших условиях. — Она подняла глаза и взглянула на нее с вызовом. — На моих условиях, — уточнила она.

Яга замерла, обдумывая это, затем поднялась на ноги.

— Пойду поставлю чайник, — сказала она.

Саша вздохнула.

— Мама, ты слышала меня? Я сказала…

— Я знаю, что ты сказала, Сашенька, — перебила ее Яга. — Я услышала тебя. Я понимаю. Ты хочешь отомстить убийце своей сестры, и будь я мудрее, возможно, попыталась бы тебя остановить. Возможно, напомнила бы тебе, что око за око никого не удовлетворит, или что путь мести ведёт к двум могилам. Но я скорблю и злюсь. И так как во мне кипит ненависть, по-настоящему клокочет ярость, — я просто приготовлю нам чай и напомню, как лучше всего убивать ведьм, — пробормотала она. — Потому что сейчас я чувствую, что меня удовлетворит кровь.

— Но это будет конец, не так ли? — настойчиво произнесла Саша. — Пообещай мне, мама: как только я найду убийцу Маши, наши проблемы с Кощеем и его сыновьями закончатся. Всё закончится.

Это было её дитя, самое нерешительное из всех; единственное, чьё сердце, как казалось Яге, не было ей знакомо по-настоящему. Она задумалась: не было ли ошибкой, что она раньше не пыталась понять ее лучше?

— Я не хочу потерять тебя, Сашенька, — пробормотала Яга и провела большим пальцем по губам дочери, обводя их контур. — Тебе страшно?

— Мне не страшно, — спокойно ответила Саша, и, как всегда с её дочерьми, Яга поверила.

— Хорошо, — сказала она, щелчком пальцев зажигая огонь и ставя чайник на плиту.