Месть за моего врага

V. 1

(Патриарх)

Люди привыкли считать, что тени олицетворяют тьму, но это не совсем так. Прежде всего, тень не может существовать без света. Будучи частью тьмы, она становится видимой только в присутствии света. Иными словами, тень может существовать лишь на фоне чего-то более яркого.

Сказать, что человек, известный как Кощей Бессмертный, большую часть своей жизни провёл в тени, — вполне обоснованное заключение. Лазарь Фёдоров, несомненно, был тенью с самого рождения. Его отец был простым рабочим-ведьмаком, одним из винтиков в механизме Нью-Йоркских Ведьмовских Боро. Каждая заработанная копейка — благодаря услугам, случайным подработкам и займам (большинство из которых давали такие же паломники, ищущие свет Статуи Свободы) — шла на покупку ветхого здания. Отец Лазаря превратил его в чуть менее ветхое, прежде чем умер, когда Лазарю было около пятнадцати. Год смерти отца оказался тяжёлым не только для него, но и для Лазаря. Его старший брат, никогда не отличавшийся крепким здоровьем, вскоре тоже скончался. Инфекция лёгких — что-то столь же обыденное, как и дыхание. Лазарь, обожавший умного брата, остался один, унаследовав от отца всего две ценности: доброе имя и дом. А вместе с домом — и его требовательных жильцов, чьи насущные нужды не исчезли после смерти хозяина.

Лазарь начал так же, как его отец, — с мелких услуг для бедняков. Если карма — это игра, то Лазарь вступил в неё с выигрышной комбинацией. В свои пятнадцать лет он начал то, что вскоре превратилось в сложную сеть взаимных услуг, изначально движимую искренним желанием помочь: где-то починить крышу, где-то залатать стену. «О, Лазарь, слава богу, ты здесь, посмотри на эту проблему, с которой я столкнулся! Взамен я почти ничего не могу предложить, но вот, возьми: безделушку из нашего дома, семейную реликвию, что-то, что мне дорого».

Лазарь не стал бы принимать подарок и хранить его где-нибудь. Разве что, в своем воображении. Он понял, что ценность имеет не знак доллара, а выражение благодарности, которое недвусмысленно означает: «Теперь я обязан тебе всем».

«Что я мог с этим сделать?» — размышлял он. А потом кто-то другой нуждался в помощи, и Лазарь думал: «Не принесёт ли этому человеку пользу то, что у меня есть? А я, в свою очередь, не получу ли его преданность взамен?»

Незаметно для себя Лазарь Фёдоров к восемнадцати годам накопил множество долгов. Он скрупулёзно вёл их учёт. Иногда он голодал, но всё равно предпочитал голодать, чем потратить долг впустую, пока не станет ясно, как использовать его наиболее разумно. Позже, когда он вкушал дорогие блюда, его неизменно посещала мысль: «Ничто не сравнится с роскошью не иметь ничего». На заре своего дела еда была металлической и пресной, из консервной банки, но сопровождалась тем осознанием: «Ага! Я знаю, как заставить такого-то и такого-то достать мне то, что мне нужно».

Первым, от чего избавился Лазарь из своего прошлого, было здание. Формально он оставался его владельцем, но передал управление наёмному управляющему. Его бизнес не должен был опираться на счастье других, думал он. Если он хочет процветать, ему следует вкладываться в чужие страдания.

Лазарь искал тех, кто хотел большего, и предлагал им способ это получить. В свои юные годы он узнал многое, но важнее всего — как распознавать на лице отчаяние. Оно имело множество обличий: голод, усталость, бездомность. Но оно могло проявляться и на лицах богатых и привилегированных. Отчаяние было бездонным колодцем. Даже у сильных мира сего были свои потаённые карманы отчаяния, а терять им было куда больше, чем другим, и предложить Лазарю они могли несравнимо больше.

Вторым, от чего он отказался, было его имя — по крайней мере, в делах. Проблема имён, рассуждал Лазарь, в том, что они сами по себе — тени. Человек носит имя своего отца, и если отец ничем не примечателен, то и сын автоматически становится таким же. Но Лазарь не собирался быть незаметным, как его отец.

Имя «Кощей» впервые прозвучало из уст одной из ведьм Боро — первой, кто распознал в Лазаре талант быть полезным. Его первая крупная услуга стоила победы на выборах в одном из районов.

— Я знаю, что у тебя есть влияние среди ведьм Бруклинского Боро, — сказала она, — и слышала, что один из лидеров профсоюза перед тобой в долгу.

Ведьме не нужно было объяснять Лазарю, что без поддержки профсоюзов ей не видать победы. Лазарю, в свою очередь, не нужно было рассказывать ей, в чём заключалась услуга и как он её получил. Важно было лишь то, что к концу недели каждая ведьма Бруклинского Боро отдала свой голос её кандидату. Сама по себе победа на выборах была не важна. Ведьму вскоре забудут. Останется только история о том, как она пришла к худощавому молодому человеку, полному секретов, которого нельзя было подкупить обычными методами и который, следовательно, не мог быть легко уничтожен.

— Он как Кощей, — говорили люди. — Он бессмертен, как Кощей, и его можно найти только среди теней.

Если бы кто-то спросил Лазаря, как он это сделал, он бы усмехнулся и сказал:

— Разве вы не слышали о влиянии слухов? Не всё в этом мире — магия.

Но никто не спрашивал. Его уже слишком боялись. В конце концов, никто не доверяет тому, чего не может увидеть.

К тому времени, когда Лазарь задумался о женитьбе, он уже приближался к среднему возрасту. Он пережил своего отца и владел куда большим, чем ветхое здание. У него было несколько зданий, он собирал с них ренту, хотя это и не было его основным делом. Лазарь занимался всем. Если что-то можно было достать, Кощей либо уже владел этим, либо знал, как раздобыть.

Лишь когда ведьмы Боро начали завидовать его успеху, Лазарь понял, что наконец добился достаточно многого. Завладев компроматом на каждую ведьму в каждом районе, он решил, что может позволить себе отдохнуть.

— Жена? — переспросил Антонов, усмехаясь с лёгким недоверием.

Антонов был сравнительно молодым, низкоранговым ведьмаком из Боро (к которому Лазарь подошёл сперва как Кощей, а затем, постепенно, уже как он сам). Со временем стало очевидно, что Антонов куда больше ведьмак, чем политик, и, следовательно, гораздо перспективнее своих старших коллег. Бокал пива, купленный для Антонова, окупался десятикратно. К концу вечера он всегда предлагал Кощею что-то ценное — заклинание или магию, которая давалась ему легко, но оставалась недоступной для других.

— Почему-то я сомневаюсь, что твоё ложе холодно, Кощей Бессмертный, — заявил Антонов

— Просто ищу свою царевну Марью, наверное, — ответил Лазарь, с удовольствием поддерживая отсылку к сказке, в честь которой его прозвали. Как обычно, он тихо потягивал своё пиво, пока Антонов осушал своё залпом.

— У меня как раз есть Мария, — усмехнулся Антонов. — Тихая такая. Найди себе такую же.

На самом деле Лазарь мало интересовался женитьбой. Но ему был нужен наследник. Хороший наследник. Кто-то, кто продолжит его дело. Сильный мальчик, которого он сможет вырастить мудрее, чем его когда-то воспитал собственный отец — человек, чьё наследие угасло слишком быстро. Лазарю нужен был сын Кощея. Наследник династии, продолжатель империи.

— Тихая подойдёт, — сказал Лазарь. — С тишиной я могу работать.

Так Антонов нашёл для него Анну — хорошенькую блондинку, худенькую и хрупкую, которая, казалось, смертельно боялась Лазаря. «Не как жена Антонова», — подумал он с завистью. В отличие от Анны, Мария Антонова всегда слушала, её взгляд был острым, внимательным и любопытным — совсем не таким, как у Анны. Если при виде Лазаря Анна превращалась в нервного, загнанного кролика, то Мария — примерно того же возраста, если не младше, ещё почти девочка с тонкими девичьими руками — смотрела на него с таким пристальным, проницательным взглядом, что Лазарь инстинктивно начал избегать её взгляда.

В отличие от Антонова, который легко обсуждал свои дела в присутствии жены, Лазарь держал свои секреты при себе. Он и Анна вели, по большей части, раздельную жизнь, за исключением времени, потребовавшегося ей, чтобы зачать ребёнка.

К тому моменту у Антонова уже родился первенец — красивая девочка по имени Марья. «Подходящее имя», — подумал Лазарь, но вслух не сказал. Как и мать, маленькая Марья Антонова с самого рождения обладала пронзительным взглядом. Лазарю казалось странным, что он это замечает. Она была любимицей своего отца.

— Принцесса Марья, — ворковал Антонов, держа дочь на руках. — Моя Машенька, моя маленькая принцесса!

Лазарь не чувствовал к ней ничего подобного, но предчувствовал, что их жизни — его, её и слишком тихой, слишком умной матери этой девочки — навсегда переплетутся.

А потом родился Дмитрий.

С рождением сына Лазарь впервые узнал, что значит любить кого-то сильнее, чем самого себя. С самого первого крика, вырвавшегося из лёгких его сына, человек, которого называли Кощеем Бессмертным, обрёл своё предназначение. Он хотел наследника для всего, что он построил, но в тот день понял, что его призвание — нечто куда большее.

Смыслом его жизни стало создание чего-то, что будет достойно его старшего сына.

Лазарь убедился, что был прав, подружившись с Антоновым. Не потому, что тот был особенно полезен, а потому, что он был удобен. Антонов, казалось, совершенно не осознавал, насколько ценны его способности; у него не было ни малейших амбиций, чтобы представлять угрозу для бизнеса Кощея. Это означало, что впервые Лазарь, вместо того чтобы видеть в Антонове инструмент для устранения потенциального соперника, начал воспринимать его скорее как домашнего питомца.

Лазарь назвал своего второго сына Романом в честь Антонова, зная, что для молодого человека такой жест будет значить гораздо больше, чем для него самого. Антонов, гордый человек, стремился лишь к комфорту и дружбе. Но он был талантлив и души не чаял в сыне Лазаря — Диме. Лазарю стало очевидно, что потребуется совсем немного усилий, чтобы обеспечить верность Антонова до конца его дней.

— Я назову своего сына в твою честь, — пообещал Антонов, сияя от такой перспективы. Но каждый раз, когда его жена Мария рожала дочь, лицо Антонова вытягивалось от разочарования. Потом была ещё одна дочь. И ещё одна. Всего их стало семь, и маленькая Маша, идеальная копия своей матери в миниатюре, стояла во главе сестёр. С каждым рождением дочери Антонов разочаровывался всё сильнее, и когда Мария сказала, что больше не может иметь детей, он поддался вялой меланхолии и переключил своё внимание на сыновей Лазаря.

К тому времени, когда Анна умерла — неожиданно сокрушительным ударом для Лазаря, который за годы брака полюбил её как мать своих сыновей, — стало ясно, что Антонов был не только дураком, недооценившим собственные таланты, но и дураком, который недооценивал армию красивых молодых ведьм в своем доме. Когда Антонов начал приводить дочь Машу в гости к Лазарю, тот понял, что, возможно, дружба с Антоновым может принести еще больше пользы. Маша была очень способной ведьмой, и в том, что Антонов считал маленькими фокусами на вечеринках, Лазарь видел признаки магического мастерства, способного соперничать с силой ее собственного отца. Лазарю пришло в голову, что, возможно, Машу учили не демонстрировать свою силу открыто, и догадался, кто был её наставником.

— Твоя дочь, — прошептал Лазарь старшей Марии Антоновой, пока её муж играл с Дмитрием. — Она знает больше, чем показывает. Интересно, где она этому научилась?

Темные глаза Марии впились в него.

— Она умная девочка, моя Маша.

— Угу, — протянул Лазарь, наблюдая, как щеки юной Маши вспыхнули румянцем, когда Дмитрий предложил ей книгу или безделушку. Дмитрий никогда не был эгоистичным, он всегда был смелым. Маша отвернулась, смущенная таким вниманием. — По моему опыту, — продолжил Лазарь, — самые ценные драгоценности обычно прячут. А её отец знает?

— Знает что? — отрезала Мария, стараясь говорить спокойным голосом.

— Что она такая же хорошая ведьма, как и ты, — тихо сказал Лазарь, и Мария напряглась. — И о том, что вы двое задумали.

Лазарь уже заметил, как в его узких кругах потихоньку распространялись зелья, и сразу понял, кто за этим стоял. Конечно, кто-то их создавал, но именно умелая рука делала их особенно востребованными.

Руки, — поправил он себя. Если Мария была замешана в этом деле, то Маша, несомненно, стояла рядом, вплотную следуя за матерью.

— Держись подальше от моего мужа, — предупредила Мария вместо ответа. — Я знаю, кто ты. И я знаю, что ты попытаешься его использовать.

— Попытаюсь? — усмехнулся Лазарь. — Ты так думаешь?

Он сразу понял, что совершил ошибку. Он сказал слишком много и слишком открыто заявил о себе как об угрозе, и в тот момент, когда Мария отвернулась, он почувствовал, как между ними выросла стена недоверия. Прошли годы, прежде чем Мария нанесла удар, но Лазарь знал, что семена недовольства были посеяны еще во время того короткого разговора, когда он попытался произвести на неё впечатление, не осознавая, насколько хорошо она уже поняла, кто он такой.

Было очевидно, что причиной внезапной потери терпения Марии по отношению к Антонову стала растущая близость между ее дочерью и сыном Лазаря. Сам Лазарь заметил это уже давно. В воздухе витал тонкий аромат розовой воды, а Дмитрий сидел у окна, задумчиво глядя вдаль с мягкой улыбкой на губах. Несмотря на то, что Дмитрий всегда казался Лазарю немного чужим — его золотой сын, который был смелее, умнее и добрее всех, кого он когда-либо знал, обаятельный и харизматичный, и в то же время верный, стойкий, бесстрашный, — было ясно: Дмитрий влюблён в Машу. И, возможно, Маша даже любила его в ответ. Если бы Антонов был жив, вероятно, Дмитрий предложил бы Маше выйти за него замуж, и она бы согласилась. Тогда Маша стала бы частью семьи Фёдоровых, дочерью Кощея, такой же преданной Лазарю, как трое его способных сыновей. Возможно, объединение их семей означало бы, что хитроумное колдовство Антонова перешло бы к Кощею. Но чем ближе становилась эта возможность, тем яснее Лазарь видел, как Мария Антонова выжидает, стоя в тени.

— Я думаю, Мария отравляет меня, — сказал Антонов, кашляя кровью в салфетку. — Я не знаю, почему, Лазарь. Я не знаю, что я сделал. Но можно мне остаться с тобой?

Лазарь поморщился, затем тяжело вздохнул.

— Прости, мой друг, — тихо сказал он.

Десять минут спустя он позвал Дмитрия в комнату.

— Дима, — начал Лазарь, — ты понимаешь, что однажды станешь Кощеем, не так ли?

Дмитрий тупо кивнул, глядя на тело, лежащее на полу. Лазарь знал, что Антонов был для Дмитрия чем-то вроде дяди, но сейчас было лучшее время, чтобы понять, что безумно заботливый боровский колдун — это не то же самое, что кровный родственник.

— Как Кощею, — продолжил Лазарь, — тебе придется время от времени делать то, что необходимо. Тебе придется принимать трудные решения. Решения — это сила, — сказал он, и Дмитрий поднял золотистые брови, исполненный долга. — Принимать их самому — значит держать власть в своих руках. Но иногда, когда решение принято, приходится хранить секреты.

— Ты не хочешь, чтобы я рассказывал Маше, — понял Дмитрий. Он выглядел обеспокоенным, но лишь на мгновение. Возможно, он уже решил для себя, что Маша не захочет знать правду.

Лазарь кивнул.

— Приведи Максимова, — приказал он. — Он мой должник. Скажи ему, что он видел, как Антонов упал в обморок на одном из городских собраний. Когда всё будет устроено, пусть позовёт мать Маши. Пусть скажет ей, чтобы она приготовилась.

— Приготовилась к чему? — спросил Дмитрий.

— Она знает, — ответил Лазарь. — Ты понял?

Дмитрий мрачно кивнул.

— Да, папа, — сказал он и, развернувшись на каблуках, вышел из комнаты.

Верный сын и безупречный наследник, даже в свои пятнадцать Дмитрий всегда делал всё так, как ему было сказано, и никто ничего не заподозрил ни о Марии Антоновой, ни о самом Лазаре. Роман Антонов умер и был похоронен как ничем не примечательный местный колдун, каким его и считали. Его семья канула в лету, пока спустя три года в ведьмовских районах не начали говорить о ведьме с сомнительной репутацией, известной под именем Баба-Яга.

Лазарь, который ожидал, что такое произойдет, точно знал, что сделала Мария Антонова. В конце концов, она более двух десятилетий скрывалась за спиной своего мужа, так почему бы ей не прикрыться теперь чужим именем? Он усмехнулся, подумав, что, возможно, она выбрала это имя из-за него. Она знала, что он — Кощей Бессмертный. И, конечно же, она стала Бабой-Ягой. Теперь они были соперниками.

Хотя это было не совсем тем, чего он хотел.

— Выходи за меня замуж, — сказал он Марии. Он не до конца осознавал свои чувства, пока не произнес эти слова. — Тебе нужен муж. Мне нужна жена. Мы могли бы быть полезны друг другу. Разве нет?

Она сказала, что не может родить ему детей. Лазарь ответил, что дети ему не нужны, но умолчал, что её дети уже были для него бесценны, и он представить себе не мог, что ему понадобятся какие-либо еще.

Она сказала, что не нуждается в его помощи. Лазарь возразил, что помощь никогда не бывает лишней, но не признался, что нуждается в ней самой. Он старел, его годы шли на убыль. Он был одинок с тех пор, как умерла Анна. Ему нужен был компаньон. Друг. «Тебе не нужна моя помощь, но мне нужна твоя,» — не сказал он, и, возможно, именно поэтому это произошло.

Лазарь был мужчиной, более привычным к угрозам, чем к обещаниям. Он всё сказал неправильно. И когда в тот же вечер он позвал Дмитрия к себе, чтобы рассказать ему о случившемся, он уже чувствовал, как последствия его ошибки витают в воздухе.

— Я попросил руки Яги, — сказал он своему сыну.

Дмитрий нахмурился.

— Зачем?

Лазарь колебался.

Потому что она сильная. Сильнее меня.

Возможно, я восхищаюсь ею по тем же причинам, по которым ты любишь её дочь.

— Мне нужен ее бизнес, — вот и все, что сказал Лазарь. — Она позиционирует себя как моя соперница. Я хочу остановить ее до того, как она добьется успеха.

— Но я люблю ее дочь, — сказал Дмитрий. — Ты просишь меня забыть об этом?

— Нет, — ответил Лазарь. — Я ни о чём тебя не прошу, Дима. Я просто говорю тебе, что принял решение. Я сделал то, что было необходимо.

Дмитрий моргнул.

— Но это будет стоить мне Маши.

— Почему? — нетерпеливо спросил Лазарь. — Это просто соглашение, Дима.

— Соглашение, которое Маше не понравится, — твёрдо сказал Дмитрий. — Ты пытаешься проглотить её, папа, и она это поймёт. Она узнает.

— Это не её решение, — напомнил Лазарь.

— Так и есть, — возразил Дмитрий. — Она и ее мать — все равно что одна женщина. Поверь мне, если Баба-Яга откажет тебе, это будет потому, что Маша отказала первой, — мрачно предрек он, — и тогда я потеряю ее, папа. Я потеряю ее.

— Она тебя не бросит, — настаивал Лазарь. Он никогда не отказывал своему сыну. Как могла бы она, девушка, которая была влюблена в Дмитрия всю свою юность? Даже Лазарь видел это.

— Она этого не сделает.

Но она это сделала.

Один день Дмитрий выглядел как призрак: потерянный, опустошённый и холодный. Однако на следующее утро он проснулся другим человеком.

— Она вернётся ко мне, — сказал Дмитрий. — Когда-нибудь она вернётся. Я знаю, что она вернётся.

— А до тех пор? — спросил Лазарь.

— А до тех пор, — медленно произнёс Дмитрий, — мы построим то, к чему она сможет вернуться.

Дмитрий направил свою боль на достижение прогресса. Лазарь, который впервые с детства потерял контроль, стал играть менее активную роль. Он продолжал давать указания как Кощей, но дистанцировался от повседневных дел ведьмовских Боро. Он стал отправлять Дмитрия с поручениями, а через год или два почти никто уже не мог связаться с Кощеем напрямую. Ходили слухи, что он укрылся в подвале одного из своих зданий, где занимался незаконной торговлей живыми существами.

По правде говоря, человек по имени Кощей ждал, что его что-то впечатлит, что он наконец почувствует что-то иное, кроме онемения в своих венах. Но годы шли, а он так и не почувствовал ничего.

Остальная часть истории уже была рассказана. О том, как Лазарь чуть не потерял своего старшего сына из-за Марьи Антоновой — дочери никчёмного боровского ведьмака, которая стала заложницей самого ценного сокровища Кощея. О том, как он чуть не потерял своего второго сына Романа из-за его же глупости и неразумной сделки, заключённой из-за эгоизма. О том, как он отказался от своего младшего сына, от которого он намеренно отдалился, чтобы помириться с Бабой Ягой. О том, как он в конце концов покончил с серией ошибок, которые стоили ему всего по крупицам, только чтобы понять, что последнее решение, призванное исправить все предыдущие, оказалось самым болезненным из всех.

О чем не было сказано, так это о том, что цена, которую, по мнению Лазаря он платил — влияние на местных ведьм, необъяснимое молчание клиентов, которые регулярно обращались к нему, потеря дохода и, соответственно, отсутствие объяснений — была ничтожна по сравнению с пустым взглядом Дмитрия и разочарованием на лице Романа. Никто не знал, что Кощей был всего лишь тенью Лазаря Фёдорова, человека, который медленно угасал, теряя всё, что когда-то построил.

— Яга, — сказал он, когда наконец подошёл к ней, проглотив двенадцать лет собственной гордости. — Мария.

Она подняла на него глаза и ответила c того места, где сидела:

— Я все гадала, когда же ты найдешь меня, Лазарь.

Он опустился в кресло напротив неё, устало покачивая головой.

— Это ты? — спросил он. — Деньги, Боро… Всё, что пошло не так.

Она устремила на него серьезный взгляд.

— Если это и так, то ты это заслужил.

Лазарь вздохнул.

— Это не ответ, — сказал он.

— Ну, ты сам поставил условия, Лазарь, — устало напомнила она. — Ты сказал, что придёшь за мной, если я перейду тебе дорогу. Разве не так?

«Тронь меня, и весь город придёт за тобой,» — когда-то сказал он, и в то время это было правдой. Но не сейчас.

— Итак, раз уж я здесь, вполне живая, — сухо сказала Яга, указывая на себя, — ты, конечно, не сможешь доказать, что я что-то сделала.

— Я всегда буду подозревать тебя первой, Мария, независимо от того, есть доказательства или нет, — тихо сказал Лазарь. — Ты единственная, кто достаточно силён, чтобы выступить против меня. Единственная, кто может перехитрить меня и победить.

Она моргнула, переваривая услышанное.

— Чего ты хочешь, Лазарь? — наконец спросила она.

Он заколебался.

— Я скучаю по своему сыну, — признался Лазарь.

Дима. Он стал другим.

Ромик. Он был беспокойным.

Левка. Его больше нет.

— И я скучаю по своей дочери, — ответила Баба Яга.

Лазарь решил не спрашивать, о какой именно дочери она говорит.

— Я запросил слишком высокую цену.

— Ты всегда так делал, — кивнула она. — Ты всегда хотел от меня слишком многого.

Он горько усмехнулся.

— Да, но Антонову от тебя ничего не было нужно, — напомнил он ей. — И посмотри, к чему это привело.

— Ничего? — эхом отозвалась Яга. — Ты правда думаешь, что это ничего не значило? Ты правда считаешь, что моё молчание, моя покорность не стоили тебе больших денег?

Лазарь замер, осознавая свою ошибку.

— Мария…

— Мы оба знаем, что мой муж был дураком, но именно ты был способен взять то, что тебе не принадлежит, — обвинила его Яга. — Ты был способен украсть то, что заслужили я и мои дочери. Если я и выступала против тебя, Лазарь, то только потому, что ты эгоист, уверенный, что имеешь право на целую вселенную.

— Это неправда, — упрямо возразил Лазарь. — Именно благодаря мне ты смогла стать такой, какой была, Мария.

— О, не беспокойся, — отрезала она. — Ты знаешь, что Антонов погиб от моей руки. Ты угрожал мне этим раньше. Так зачем притворяться сейчас?

— Потому что ты этого не делала, — сказал Лазарь, и она замерла. — Ты не убивала Антонова, Мария. Это сделал я.

Яга уставилась на него.

— Ты сам не знаешь, что говоришь.

— Знаю. Тебе нужно было, чтобы всё выглядело правдоподобно, не так ли? Тебе нужно было делать это медленно и осторожно, чтобы не оставить следов. Он знал, что ты его травишь, и обратился ко мне за помощью. Он пришел ко мне, и я убил его, — наконец признался Лазарь, у которого пересохло в горле. — Я убил его, Мария, ради тебя. Чтобы ты могла стать свободной.

Она замолчала, не в силах вымолвить ни слова.

— Все не так, — наконец выдавила она. — Ты убил его, чтобы заполучить меня, не так ли?

Лазарь раздраженно зарычал.

— Мария, ты и твоя гордость…

— О, не притворяйся бескорыстным, Лазарь, — выплюнула она. — Ты всего лишь тень. Ты прячешься во тьме и ждешь своего шанса нанести удар, верно? Ты просто жил с этой правдой, выжидая момента, когда сможешь использовать ее как оружие. Ты думаешь, что можешь сидеть здесь и утверждать, что всё, чего я добилась своими руками, стало возможным только благодаря тебе? Что моя дочь, у которой хватило смелости любить меня больше, чем твоего сына, обязана этим тебе?

Лазарь вздрогнул.

— Я сделал это ради тебя, Мария, веришь ты мне или нет. Если бы я сказал тебе правду тогда, ты бы чувствовала себя обязанной мне, а я никогда этого не хотел. Я не хотел, чтобы ты была мне чем-то обязана.

— Но ты хочешь этого от всех остальных, — горько усмехнулась Яга. — Почему не от меня?

— Потому что, — резко сказал Лазарь. — Потому что ты похожа на меня больше, чем кто-либо другой, Мария Антонова. Потому что ты создала всё это из ничего, так же, как и я! Потому что… — начал он и запнулся. — Потому что у нас могло бы быть всё, Мария. У тебя и у меня…

Она молчала, поджав губы.

— Я способна на всё и без тебя, Лазарь, — наконец холодно сказала Яга. — Неужели ты до сих пор этого не понял? Ты мне не нужен.

— Нет, это не так, но посмотри, чего тебе стоило наше противостояние. Чего это стоило и мне, — настаивал Лазарь, наклоняясь к ней.

— Мы заплатили гораздо больше, чем когда-либо хотели. Так может, нам стоит закопать топор войны? Я помню тебя, Мария, какой ты была, — сказал он, услышав в своем голосе нотки мольбы; мягкость, которую он сдерживал в себе десятилетиями. — Ты думала, что я никогда не видел тебя, или что я воспринимал тебя как нечто, чем можно владеть или пользоваться, но я видел тебя именно такой, какая ты есть. Ты думала, что я не замечаю тебя или что вижу в тебе лишь инструмент, что тобой можно владеть или пользоваться. Но я видел тебя иначе. Я видел женщину нелюбимую, обесцененную. Ведьму, способную на большее, чем её подхалимствующий муж. Я видел партнёра, Марья. Я знал, что ты станешь Бабой Ягой, раньше, чем ты сама это поняла. И я был готов. Я ждал.

Он резко замолчал, и она покачала головой, наконец-то одарив его сочувственным взглядом.

— Лазарь, — мягко сказала Яга. — Ты действительно думаешь, что я не была бы рада, если бы ты был рядом?

— Какие мы были глупцы, — сокрушался Лазарь, качая головой. — Неужели мы не могли бы забыть свои разногласия теперь, когда потеряли так много?

— Исправить всё, ты имеешь в виду? — спросила Яга, тяжело вздохнув. — Это было бы проще, Лазарь. Гораздо проще работать с тобой, а не против тебя.

— Мы страдали только из-за наших разногласий, — продолжил Кощей, его руки протянулись к костяшкам пальцев Яги. — Я сказал тебе всё это, чтобы ты поняла: я всегда был на твоей стороне. Всегда, Мария, клянусь тебе, — сказал он и посмотрел на нее снизу вверх, с трудом сглотнув. — Всегда.

Она внимательно смотрела на него.

Лазарь впервые встретил ведьму по имени Баба-Яга, когда ей было шестнадцать, и она только-только вышла замуж. Сейчас ей было около пятидесяти, и возраст оставил лёгкие морщины вокруг её глаз, но она была такой же прекрасной, как и всегда. Такой же прекрасной и такой же расчетливой.

— Лазарь, — наконец сказала она. — Невозможно исправить боль, которую мы причинили друг другу. Наши потери непоправимы.

«Марии Антоновой нет в стране мёртвых,» — услышал Лазарь голос Бриджа. В его глазах вспыхнул огонёк предвкушения беспорядка, который он мог бы создать.

Кто солгал? Фейри, которому ничего не было нужно, кроме хаоса?

Или ведьма, которая уже давно научилась держать всех в дураках?

— Вчера всё было так, как было, — медленно произнёс Лазарь, делая ставку на то, что ей можно доверять. — Мы уже заплатили сполна, кровью за кровь. Но что будет завтра?

В конце концов, что еще он мог потерять?

Вокруг него беспокойно плясали тени. Будучи коварными созданиями, они постоянно исчезали и вновь появлялись. Как и сам Лазарь, они были порождениями тьмы, которые не могли существовать без света — или хотя бы без обещания света.

Но там, где он был тенью, Баба Яга была камнем.

— Я полагаю, Лазарь Фёдоров, — сказала Мария Антонова, — нам обоим придётся подождать и выяснить это.