Месть за моего врага

IV. 7

(Подведение итогов)

Роман обсуждал с отцом незначительную проблему со снижением дохода, ожидая Дмитрия. Наконец, тот вошёл в комнату.

— Дима, — нерешительно окликнул Роман. — Где ты был?

Взгляд Дмитрия, холодный и отстранённый, скользнул по Роману, игнорируя Кощея, который тихо потягивал виски.

— Не дома, — ответил он.

— Дима, — вздохнул Кощей, маня его жестом. — Сядь со мной, пожалуйста.

Глаза Дмитрия переместились с Романа на отца.

— Почему, — отозвался он ровным тоном, — ты проводишь инвентаризацию? Считай своих сыновей тщательно, папа. — Его губы сжались в жёсткую линию. — Тебе всё ещё не хватает одного.

В этот момент Дмитрий выглядел одновременно более сияющим и уверенным, но вместе с тем заметно менее живым. Он казался недосягаемым, словно статуя, высеченная из камня: неподвижный, неуязвимый. В этот момент он напоминал отца больше, чем когда-либо прежде.

Роман впервые ощутил на себе вес слов «сын Кощея», глядя на старшего брата. Его охватил неожиданный и неприятный озноб.

— Дима, — мягко сказал Кощей. — Пожалуйста. Я понимаю, что ты сердишься на меня…

Дмитрий развернулся и пошел прочь. Роман видел, как отец много раз поступал так с другими мужчинами. В отсутствии тоже есть сила — демонстрация того, что твоё время слишком ценно, чтобы тратить его на неважное. Это был инструмент подчинения, и теперь Дмитрий использовал его безупречно, отвернувшись от них обоих — Кощея и Романа — и бесшумно исчезнув в своей спальне. Это не было вспышкой гнева: никакого хлопанья дверьми, никакого топота ног. Дмитрий Фёдоров просто решил, что они не заслуживают его внимания, и оставил их.

Кощей медленно выдохнул.

— Ты должен ему сказать, — тихо посоветовал Роман.

Кощей едва заметно моргнул.

— Он будет только сильнее тебя презирать, Ромик.

— Возможно, — согласился Роман. — Но всё же. Тебе тяжело видеть его таким.

Тёмный взгляд Кощея скользнул на младшего сына.

— Это не дело Димы, я сам решаю чьи долги оплачивать и как. Моя сделка с Бриджем не подлежит обсуждению. Я рассказал об этом тебе только потому, что это касалось тебя. И потому, что если он прав…

— Если Бридж сказал правду, и Маша жива, то она придёт за мной, — пробормотал Роман, и Кощей издал лёгкий вздох неодобрения.

— Ты всегда думаешь слишком мелко, Ромик.

Кощей провёл пальцами по тени на стене, и Роман ощутил острый укол раздражения.

— Яга и её дочери — не праздные игроки, — объяснил Кощей. — Они не мстят, если не видят в этом выгоды. Для них ставки всегда высоки. Если Бридж прав или если они решат нарушить условия нашей сделки, — добавил он мрачно, — то Баба Яга не станет целиться в мелкую рыбу.

— Ты думаешь, она придет за тобой? — удивился Роман.

— За мной, — согласился Кощей, — или за Димой.

Роман моргнул.

— Почему за Димой?

— Он мой наследник, — пожал плечами Кощей. — Будущее этой семьи.

— Ты хочешь сказать… — Роман сглотнул. — Папа. Ты говоришь, что Антоновы придут за Димой вместо меня, потому что он… более ценен?

Лицо Кощея напряглось.

— Это не вопрос ценности, — сказал он холодно. — Я спас твою магию, не так ли? Я спас твою жизнь. Ты всё ещё сомневаешься, считаю ли я тебя достойным, Ромик? Потому что у меня не хватает одной почки, и это напоминает мне о том, что тебе пора оставить свои детские комплексы.

Роман болезненно поморщился, задетый.

— Я лишь хотел сказать…

— Если они уничтожат Диму, это будет равносильно уничтожению меня, — перебил его Кощей. — Дима — это тот, кого знают ведьмы Боро. Тот, кому они доверяют. Тот, кто представляет меня в делах. Если Дима падёт, это станет сигналом для всех ведьм, что наша семья уязвима. Слаба.

— Но это я убил Машу, — медленно произнёс Роман. — Ты действительно думаешь, что это ничего не значит для Яги?

— Для Яги? Да, вероятно, ничего, — пожал плечами Кощей. — И, возможно, у них есть какая-то расплата и для тебя. Но твоя гибель будет для них личной, а не стратегической. Яга слишком умна, чтобы терять время на эмоциональную вендетту.

В его голосе звучало почти восхищение, но Роман быстро отбросил эту мысль.

— Ты мог бы передать часть силы Димы мне, — предложил он. — Посмотри на него, — добавил он, указывая на дверь, за которой скрылся Дмитрий. — Он стал скрытным, папа, замкнутым. У него другие намерения.

«Дима принадлежит Марье Антоновой больше, чем нам,» — подумал Роман, но не произнёс этого вслух.

— Дима — сын Федорова, — уверенно заявил Кощей. — Мой сын. Он сердится на меня, но не пойдет против.

Роман считал, что это слишком рискованное предположение. Тот Дмитрий, который вошёл в комнату, уже не был прежним. Как, впрочем, и он сам.

— Дай мне что-нибудь, папа, — взмолился он. — Должно же быть что-то, что я могу сделать для тебя, пока ты не можешь полагаться на Диму.

Кощей поднялся, его возраст чувствовался в каждом его движении.

— Нет, — коротко ответил он.

Роман моргнул.

— Но, папа…

— Если бы ты не был таким инфантильным, Лёвка был бы жив, — резко напомнил ему Кощей. — Дима оставался бы верным сыном. Маша была бы жива, но её внимание было бы направлено в другую сторону, и у нас не было бы причин вмешиваться. А теперь мы навсегда останемся объектами враждебности Яги, питая слабую надежду, что она выполнит условия сделки.

— Но, папа, если бы я мог только…

— Никаких «если», — резко оборвал его Кощей. — Дьявол прячется в «если», Ромик… Мы не можем рассуждать о том, что могло бы быть, не рискуя сойти с ума.

Он замолчал на мгновение, а затем осторожно положил руку на щеку сына.

— Ты мой сын, Ромик, и я бы ни в чём тебе не отказал, — тихо сказал он. — Но сейчас, я прошу тебя, наберись терпения. Ничего не делай. Дай Диме выпустить свой гнев, пережить бурю, и когда он будет готов, ты тоже будешь готов.

Казалось, Кощей не до конца осознавал, о чём просит.

— Дима — не единственный твой сын, — горько заметил Роман.

Кощей мягко провёл большим пальцем по его щеке, а затем убрал руку.

— Я не забываю, что чуть было не потерял двух сыновей, — ответил Кощей. — Прости меня, Ромик. Даже если ты злишься на моё решение, это его не изменит. Если я запру тебя в подвале, то только потому, что ты слишком ценен, чтобы я мог тебя потерять.

Он отвернулся, готовясь покинуть комнату, но, достигнув дверного проёма, остановился.

— Если он спросит обо мне, — начал Кощей, и Роман кивнул, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

— Да, папа, — выдавил он.

— Не говори ему о моём визите к Бриджу, — строго предупредил Кощей. — Пусть это останется между нами. Если злость на меня заставляет его забыть о том, на что я готов ради своих сыновей, то так тому и быть.

Роман снова кивнул, выглядя совершенно измождённым.

— Да, папа.