Мило

ГЛАВА XI

Работа возобновилась только в половине первого. После обеда команда разбрелась куда попало: одни пошли посидеть в кабачке, другие, отыскав удобное местечко на самой барже, растянулись на солнышке.

Мило же, надев для верности пальто и сумку, спустился на набережную и довольно долго следил за неудачными уловками некоего рыболова, пристроившегося с удочкой на корме парохода. Но рыба не клевала, и Мило двинулся дальше. Какой-то человек красил белилами лодку, перевернув ее вверх дном. Мило простоял перед ним до самого конца перерыва.

До чего же, должно быть, приятно и легко покрывать дерево блестящими и ровными мазками!

Маляр, оторвавшись на минутку от дела и закурив сигарету, спросил Мило:

— Ну как, старик, интересное занятие?

— Еще бы! — воскликнул Мило. — Так и хочется покрасить!

— Что ж, — отозвался маляр, взяв в руку кисть, — ты бы быстро освоил эту нехитрую науку!

Раньше, еще в школе, Мило тратил на домашние задания не больше часа. Ну, а что касается обязанностей юнги, столь разнообразных, незнакомых и совсем не трудных, то казались они ему, скорее всего, своеобразной игрой. Словом, прежде ему даже и в голову не приходило, что ежедневный изнурительный труд требует от человека настоящего мужества. Впервые узнал он об этом только тогда, когда после перерыва стал на свое место у зияющего люка.

Ловкие повороты лебедки, полет мешков с цементом поначалу забавляли его. Но через полчаса его правую руку, которую он поддерживал левой, стало ломить от усталости. А еще через полчаса его охватило неудержимое желание сесть или сбежать отсюда, только бы не слышать этого нестерпимого скрежета лебедки.

В эту минуту из трюма послышался грубый окрик:

— Эй, ты, наверху, чучело гороховое, чего ждешь?

Оказывается, Мило не только забыл опустить руку, но и вообще перестал следить за разгрузкой, заглядевшись на проходивший мимо большой двухтрубный пароход.

Услышав окрик, Мило вздрогнул от неожиданности, чуть не свалился в люк и скорее уронил, чем опустил затекшую руку.

С этого мгновения ему пришлось через силу заставлять себя быть внимательным, а сама работа превратилась для него в каторжный труд.

В три часа сделали десятиминутный перерыв. Мило как сноп повалился на ящик, выдохнув:

— Уф! Ну и уморился я!

— Н-да… — откликнулся крановщик, стоявший рядом. — А что бы ты сказал на месте тех ребят, которые таскают внизу мешки и работают сдельно? Ты только посмотри, как они вкалывают.

Мило стало стыдно, и он пробормотал:

— Может, я устал совсем не от работы, а от того, что много ходил сегодня утром.

Раньше он только смотрел, как «вкалывают» грузчики, и восхищался их сноровкой и силой, теперь же ему стало жаль этих парней.

Рабочий день кончался в шесть вечера. Последний час Мило то и дело вынимал свои часы: у него не хватало ни сил, ни терпения. Так бы и прыгнул на эти мешки, проносящиеся над ним, и умчался бы вместе с ними, покачиваясь на конце каната. Чтобы убить время, он перепробовал всевозможные средства: подсчитал общее количество мешков, сгруженных за час; определил, что нужно считать примерно до шести, пока мешки цепляют на крюк, и до десяти — когда их разгружают на набережной.

Когда наконец помощник капитана крикнул: «Кончай!», Мило испустил вздох облегчения и потащился к помпе, чтобы вымыть руки и лицо, припудренное цементной пылью. И все-таки полученные десять франков да еще пять утренних порадовали его. Для него эти пятнадцать франков составляли целое состояние. А ведь раньше-то он считал, что заработать их можно играючи! Как жестоко он ошибался! И подумать только: вдруг бы ему пришлось остаться здесь еще и завтра! Брр!.. При одной этой мысли он чуть не задохнулся и судорожно ощупал в кармане записную книжку, где покоился его железнодорожный билет.