Мило

ГЛАВА LIII

Чтобы не проспать, Мило не стал закрывать крышку своих часов.

Около шести он открыл глаза. «Все в порядке, — подумал он, — нынче я уезжаю!» Он окинул взглядом полюбившуюся ему комнату и спрыгнул с кровати.

Быстро умывшись и приведя себя в порядок, он сунул в плотный мешочек гребешок, щеточку для ногтей, кусок мыла, целлулоидный футляр с зубной щеткой и положил все это в чемодан вместе с ночной рубашкой и платяной щеткой.

Мило аккуратно свернул простыни, покрывало и, поскольку было еще рано, написал несколько открыток: отцу, тетушке Ирме, старикам Тэсто, Пьеру и Полетте Бланше, от которых получил дружеские письма.

В открытках он сообщал им, что уезжает, и дал новый адрес: Шато-Ренар, департамент Воклюз, Авиньонская дорога, ферма Марсиган, мосье Кассиньолю.

До завтрака Мило зашел попрощаться к Одиберам и пообещал им написать, а может быть, даже как-нибудь в воскресенье навестить их.

— Если подвернется случай, добирайся на попутной машине, — посоветовал ему конопатчик, — а то ехать автобусом тебе не по карману.

Услышав этот совет, Мило повеселел.

В половине девятого мадам Сольес, стоя на пороге своей комнаты, поцеловала Мило и сказала:

— Ты хороший мальчишка! Я еще раз напишу об этом твоей тете. И учти: если в Шато-Ренаре тебе придется несладко, можешь вернуться сюда в любой день.

— Во всяком случае, я непременно еще повидаю вас, — ответил Мило.

Он проводил папашу Сольеса до мастерской, чтобы там проститься с Фиорини, и тот решил дойти с Мило до автобуса.

— На сей раз, — сказал ему Фиорини, усаживая мальчика рядом с водителем, — я уверен, что в Шато-Ренаре тебе не придется скучать: чем бы ты там ни занимался, ты будешь в благодатном крае, среди деревьев и растений. Если я не ошибаюсь, у тебя дар наблюдателя: подмечай все вокруг и даже то, что таится у тебя под ногами, дабы открыть перед собой целый неизведанный мир и познать множество вещей. Гуляй по полям, побывай в Авиньоне и в Сен-Реми-де-Бо. И не забудь написать мне через некоторое время, чтоб я знал, как ты там живешь. До свиданья, Мило!

Мальчик снова протянул руку Фиорини через опущенное окно, и автобус тронулся.

— До свиданья, мосье Фиорини! — крикнул он часовщику. — Если можете, ответьте мне хоть коротеньким письмом, когда я вам напишу.

— Договорились!

Тяжелая машина долго катилась по улицам предместья, запруженного народом. Потом вырвалась на пустынную дорогу, вымощенную камнем. В окна тянуло запахами тимьяна, по бокам расстилался пышный ковер дрока. Мило снова увидел гладь озера Бер, подернутого мелкой рябью и обласканного лучами утреннего солнца. Автобус то и дело останавливался в разных деревушках, на разных перекрестках; в половине второго они приехали в какой-то большой поселок, который Мило принял за Шато-Ренар. Но это был еще Салон-де-Прованс со своим красивым фонтаном, поросшим мхом. В Салон-де-Провансе было не меньше народа, что в Марселе.

— До Шато-Ренара еще сорок километров, — сказал Мило шофер, — а мы едем со скоростью шестьдесят километров в час.

После Салон-де-Прованса, где автобус простоял десять минут, Мило стал все чаще и чаще замечать ряды высоких, стройных и плотных кипарисов, которые, казалось, разграничивали поля, образовывая настоящие стены из темной зелени. «Через этакие стены невозможно пробраться, — думал Мило. — Здешние жители, наверно, боятся воров!»

Но немного погодя он узнал, что эти величественные барьеры, зеленеющие под голубым беспредельным небом, воздвигнуты вовсе не от воров, а для предохранения полей от мистраля, этого страшного ветра, который врывается из долины Роны и охватывает, словно веером, весь Прованс. Мило заметил, что все эти барьеры расположены с востока на запад. В районе Шато-Ренара их стало еще больше. Между ними на черной земле выделялись гряды цветной капусты и салата. По сторонам дороги бежали широкие, полноводные каналы, иногда обложенные по краям камнем. Там и сям виднелись шлюзы, питающие водой раскинувшиеся поля.

«Я даже и не представлял, что может быть и такое», — удивлялся Мило, вспоминая сады Нормандии.