Мило

ГЛАВА XXIII

Через четыре дня после приезда Мило, совсем освоившись со своими новыми друзьями, стал мечтать тайком, чтоб теткино письмо, которое ждали со дня на день, пришло попозже: ведь оно так или иначе разрушит уже установившийся порядок вещей или же наложит на него новое бремя забот.

Все здесь привлекало его: и огромный город, с которым он начал знакомиться, и люди, которые приняли его в свою среду. Из чувства благодарности, ну и, конечно, ради собственного удовольствия Мило старался оказать обеим женщинам уйму мелких хозяйственных услуг.

Мадам Сольес, страшная домоседка, была женщиной весьма беспечной. «Выход в свет» был для нее целым событием. Поэтому она предпочитала, устроившись у окна, не спеша заниматься своим шитьем и без умолку трещать с соседками, которые частенько навещали ее.

Мило ежедневно предлагал доброй старухе сходить вместо нее на рынок, ибо еще в Руане он не раз выполнял подобные поручения мамаши Тэсто. Он блестяще справлялся со своей задачей и с превеликой радостью мчался утром за рыбой, свежими овощами и сыром в многолюдный квартал Отель-Дьё, заваленный всевозможными продуктами. При виде множества выставленных товаров у Мило то и дело текли слюнки, и он нередко соблазнялся, покупая на свои деньги дюжину мандаринов или обжигающие оладьи, которые тащил домой и угощал ими Сольесов и Одиберов.

Им были приятны эти маленькие знаки внимания, но тем не менее они категорически возражали против подобных подарков.

— Побереги ты свои деньги, — бурчал старый Сольес. — Вот когда будешь зарабатывать, то и угостишь нас всем, чем захочешь. Если, конечно, останешься в Марселе…

Каждый день в двенадцать часов он завтракал у Одиберов, а вечером обедал у Сольесов. Нередко после полудня мадам Одибер отправлялась на несколько часов в один из домов квартала, где работала приходящей прислугой. В эти дни она очень торопилась, и тогда Мило помогал ей чистить овощи, накрывал на стол, а после завтрака сам мыл посуду и ставил ее на место. Все эти разнообразные и совсем не трудные поручения, не отнимавшие много времени, нравились Мило. Ему случалось также приводить из школы маленьких Одиберов. А если мать возвращалась домой поздно, то он засаживал детей за уроки и, с удовольствием выполняя роль учителя, рассказывал им всякие забавные истории или рисовал человечков.

Обе женщины были в восторге от Мило, ибо никто и никогда раньше не помогал им по дому. Но обе старались не злоупотреблять его услужливостью, и, когда покупки были сделаны, а посуда поставлена в шкаф, они непременно заявляли ему:

— Ну, а теперь, Мило, пойди погуляй, немного поброди по порту и по городу.

Дважды упрашивать его не приходилось. Он нахлобучивал на голову берет и со спокойной совестью, задрав нос и сунув руки в карманы, отправлялся на улицы, гордясь пьянящей его независимостью.

Он мог целыми часами слоняться по полюбившимся ему набережным Старого порта. Здесь все было интересно: и крошечные лавчонки, и маленькие бары, откуда доносилась музыка, и торговцы раковинами, устроившиеся прямо под открытым небом… Он любовался целыми выводками кокетливых моторок, которые толпились у Бельгийской набережной, поджидая любителей морских прогулок или туристов, жаждавших посетить замок Иф. Замок Иф! Он стоял на пустынном скалистом островке, и его хорошо было видно с дамбы. Сандро Фиорини, часовщик-итальянец, уже обещал Мило свезти его туда.

Иногда Мило добирался до переходного моста, висевшего над водой, словно огромная площадка, на стальных тросах, по которой двигались машины и пешеходы. Он не мог себе отказать в удовольствии проехаться за несколько су туда и обратно.

Через два дня после приезда Мило, побывавший в портах Ла-Манш и Атлантического океана, где морской прилив играет такую громадную роль, очень удивился, увидав, как ничтожен он в Марсельском порту.

— Можно подумать, — сказал он Одиберу, — что море здесь застыло на месте.

— Так бывает круглый год, — засмеялся конопатчик. — Разве ты не знаешь, горе-моряк, что Средиземное море — почти закрытое море и поэтому прилив здесь почти не заметен?

— А ведь и верно, — смутился Мило, — я учил это в школе, но совсем позабыл.