Мир магов

Немного о жизни и много о магии

Обучение в Академии давалось Уриэлю с трудом. Первые несколько месяцев были посвящены исключительно теории магии, ее истории и тошнотворным медитациям под надзором преподавателей. К его сожалению медитации занимали ровно половину учебного дня. Жадные до их крови преподаватели порывались увеличить нагрузку и вели несколько кружков для особо активных. Будущий маг жизни, конечно, никуда не пошел. Ему свое ментальное здоровье дороже знаний и уж тем более одобрения от старших. После тяжелейшего трудового дня лучше всего - это отдохнуть. И хорошо бы, если отдых не проходил в библиотеке. Всего занятия длились двенадцать часов, шесть дней в неделю. Оставшийся день, при этом, не был в полном смысле выходным, просто работа становилась самостоятельной. После довольно размеренного обучения в школе, занимавшего шесть, край восемь часов в день, нынешний темп натурально сбивал юного мага с ног. Да еще и голова постоянно раскалывалась от болезненных воздействий на его ауру, призванных помочь пробудить у него магические способности.

Согласно новым знаниям Уриэля - единственным способом использования магии было взаимодействие с ней при помощи своей ауры. Никаких слов, жестов, танцев с бубном, песнопений, благовоний, жертвоприношений и прочего. Хотя жертвоприношения все же вопрос отдельный, но, как им сказали, не для первокурсников уж точно. Собственно, мага от не мага отличало наличие в ауре одного особенного участка – своеобразного командного центра. При правильном развитии собственных сил колдун приобретал способность управлять своей аурой, как и всеми другими частями тела. Однако, как им поведали на истории магии, был и второй, более грубый и дикий способ управления аурой, который, впрочем, почти во всем, уступал первому.

Так как аура двигалась вместе с телом, была «приклеена» к нему, и вдобавок слегка изменялась в соответствии с эмоциями носителя, то, совершая определенные телодвижения, обычно выглядящие достаточно нелепо, и испытывая строго установленные эмоции, можно создавать простейшие заклинания. Именно этим способом пользовались некоторые из шаманов варваров. Говоря о плюсах и минусах такого подхода очевидно следующее: во-первых, скорость создания заклинаний была ничтожная. Там, где магу требовалось несколько секунд, шаман тратил на то же самое многие минуты. Второе – сложность заклинаний. Для высшей магии иногда требовалось до получаса, а то и больше времени. Сначала кропотливо выстраиваешь свое плетение [1], потом следует этап проверки на допущенные ошибки и их исправление. Совершать активные телодвижения десятки часов было попросту невозможно. К тому же шаман не мог бы проверить свое заклинание – так как не видел его. Третье – исследования. Как уже было сказано, шаманы магии не видели, а значит почти не могли ее исследовать.

Единственный плюс их подхода заключался в том, что шаманом мог стать любой. Раз они не управляли аурой напрямую – значит им не нужен был управляющий блок в ауре, та самая деталь, отличающая мага от обычного человека. Вот и получается, что потенциально шаманом мог быть каждый, только выучи нужные движения, да походи на курсы актерского мастерства, чтобы уметь злиться и грустить по-своему желанию. Хоть аура простых людей значительно слабее ауры колдуна при любых условиях, но уж на несколько огненных шаров ее хватит. Все бы хорошо, но в конечном итоге расклад сил был таков, что даже слабейший Архимаг при более-менее равных условиях победил бы вообще всех оставшихся в мире шаманов разом.

Вот и тренировался Уриэль, чтобы быть уважаемым магом, а не унылым, никому не нужным, шаманом. Ну или так он говорил своим знакомым. На самом деле он скорее плыл по течению. Будь его воля студент бы снизил количество нагрузки вдвое. Но его, разумеется, никто не спрашивал. Приходилось высиживать лекции со скучающим лицом, а медитировать и вовсе с изнеможённым.

Нужно сказать, что же так не нравилось в медитациях Уриэлю, да и остальным студентам, впрочем, тоже. Они представляли собой следующее – маг из преподавательского состава воздействовал определенным образом на ауру ученика. Тот в свою очередь это чувствовал – воздействие отдавалось неприятными ощущениями в голове, и еще чем-то неясным, похожим на боли в фантомных конечностях. Вот это неясное студент и должен был идентифицировать, отделить от остальных ощущений, каким-то образом «слиться» с этим ощущением и затем оказать сопротивление. Как говорили профессора, как только маг оказывал сопротивление, в его голове как будто что-то щелкало, или лопалась струна, или что-то такое. После этого щелканья колдун начинал видеть магию и с легкостью управлять своей аурой. Никакого переходного периода и промежуточных состояний. Ты либо маг, который способен управлять своей аурой, либо обычный человек. Уриэль вместе с остальными первокурсниками застыл в неопределенном статусе. Потенциал стать магом у него имелся, как и у остальных, но что из этого выйдет пока было не ясно.

Уриэлю казалось, что если эта дурацкая струна не лопнет в течении недели, то лопнет уже его голова. Все-таки медитировали они, прерываясь разве что на лекции и недолгий сон по ночам. Так себе отдых для кого бы то ни было, а уж тем более для изнеженного бездельем купеческого сына. Здесь дурную шутку с ним сыграла и собственная «сила». Так как у его ауры были очень высоки показатели в определенных аспектах, то на нее было сложнее воздействовать, а значит для пробуждения своих способностей ему требовалось больше времени, чем магам с более слабой аурой. Среди студентов ходили слухи, что в наименее престижных академиях все уже перешли к следующему этапу обучения. В Первой Академии спустя месяц обучения из девяносто одного поступившего колдуна, своей аурой управлять научилась только треть. Медитацией они больше не занимались, но продолжали ходить на остальные лекции. Этап с пробуждением способностей должен был продлиться еще две недели. Если кто-то из колдунов не успевал их пробудить, то считалось, что он на это в принципе не способен. Таких студентов исключали из академий. Обычно число их было не велико, может быть человек пять на весь курс.

К слову о курсах. Юных магов донельзя забавляло несоответствие между ничтожным количеством студентов и громкими названиями в Академии. Меньше ста первокурсников во всей Академии! А они ведь потом будут распределяться по факультетам. Это что, по десять человек на факультет? А там ещё и по направлениям разделят! То есть на лекции, семинары и коллоквиумы приходить будет пара студентов. Главное один на один с преподавателем не остаться. Очевидно, структура была бездумно скопирована с обычных университетов. Вот только, например, в столичном Императорском Университете обучалось тысяч двадцать человек. В Академии получалось, что полтысячи – это потолок, который и достичь то сложно, а преодолеть невозможно вовсе. Студентов исключали на всех курсах обучения и особенно устрашающе редели их порядки в первый год.

Так что к головным болям от медитаций добавлялся еще и стресс потенциального исключения. Но эта возможность по-видимому совершенно не пугала его соседей по комнате – уже знакомого мага света Вильяма, Мунита - темного мага из нищей семьи, жившей в трущобах одного из имперских городов и Пирешта фон Шварца, будущего ментального мага. Семья Вильяма перебралась в Империю лет пятьсот назад, спасаясь от последствий неудачного дворцового переворота в соседней стране. То, что Император не только не выдал мятежных аристократов, но и подтвердил статус, наградил землями - было несколько странно. Пригревать у себя на груди предателей не выглядит хорошей идеей. Поэтому Уриэль сразу для себя обозначил, что Акад как раз и был главным заинтересованным лицом в этом мятеже, а предки Вильяма работали на Империю, за что и были вознаграждены. Отец всегда учил его искать второе дно у любого события.

С Пирештом все было куда более однозначно. Его семья перебралась в Империю, спасаясь уже от религиозных, а не политических гонений, всего лишь три десятка лет назад. В это время Акад уже стал известен своими сложными отношениями с божественным планом. Поэтому принимал беженцев с распростертыми объятьями. Но землю и другие блага им было уже выдавать не за что, поэтому фон Шварцы оказались в статусе обычных дворян, что ставило их ненамного выше купцов. Вот поэтому Пирешт как раз и стремился после учебы вернуть все то, что его семья когда-то имела на родине. Он уже начал видеть магию, а Вильям с Мунитом не переживали, ведь привыкли к таким нагрузкам, они оба были отличниками достаточно уверенными в своем таланте. Если у Уриэля после учебы оставались силы только на, то что бы улечься на кровать и пялиться в потолок, или иногда, когда он не был таким уставшим – на стену, то у этих двоих хватало желания для бесконечных споров. Уриэль уже не помнил, когда и как это все началось, но уже давно сигнализировал, что пора заканчивать. Если сначала он радовался новому развлечению, то, когда все пошло по десятому кругу – немного подустал от однообразия и бессмысленности действа. Темный маг был недоволен несправедливостью мира, в котором его родителям приходилось вкалывать с утра до ночи, чтобы влачить нищенское существование, а семьи всех его соседей по комнате могли бы ничего не делать несколько поколений и жить припеваючи.

Тема была свежей и часто обсуждалась в современных газетах, салонах и кофейнях. А студенты, естественно, были образованы и погружены в политическую ситуацию. Этого логично ожидать от аристократов, тем на роду написано вникать в такие проблемы, в Уриэля все эти знания пытался впихивать отец, по его собственным причинам, а Мунит на удивление оказался среди них самым просвещённым, из-за того, что учился не в обычной школе, как Уриэль, и не у частных репетиторов, как два других мага, а в лучшей столичной школе, по императорскому гранту. Каким-то чудом именно он – ребенок бедняков, последние годы общался исключительно со сливками общества, с самыми способными детьми могущественных аристократов и богатых купцов. Природа этого чуда была очевидна, с одной стороны он был магом и с другой проявлял исключительные способности к учебе.

Уриэлю была понятна причина недовольства темного мага, но вместе с тем, он не мог с ним согласится, просто из личного опыта. Если среди его предков не затесался ни один аристократ или захудалый дворянчик, отродясь не было там магов, жрецов, генералов и высокопоставленных штатских, то очевидно, что его родственники из далекой древности жили когда-то не лучше, чем семья Мунита. Но смогли же они разбогатеть? Смогли. Чего тогда возмущаться? Все – свободные люди, что хотят - то и делают. Если не рабы, разумеется. Но рабство перестало существовать тысячелетия назад. Кто-то работает по двенадцать часов в день, а кто-то с умом. Да в любом случае, если живется так бедно, никто же не мешает им переехать в деревню, где уж точно нет голодных и бездомных. Толковые работники там никогда с пустыми руками не окажутся. Таким образом, маг жизни считал спор заранее решенным, а себя – победителем. Жаль ему не хватало сил подключиться к разговору, чтобы поразить всех свой безукоризненной логикой и обширными познаниями о преимуществе сельской жизни над бытом городской бедноты.

Вот и получается, что спорил с темным магом только Вильям. Он ведь был аристократом. То есть, по мнению многих, находился выше других по сословной лестнице совершенно не заслужено. Вильям ван Меир так не считал, напирая в основном на заслуги предков перед отечеством, на то, что аристократы тоже не берутся из воздуха и на весьма доступную возможность получения личного дворянства. Можно получить и наследуемый титул, но это было крайне редкое событие, причиной которого обычно являлось, например, спасение Императора или Империи, или чего-то настолько же значимого.

Но и светлый маг вступал в споры лишь из-за своего характера, не позволявшего ему промолчать, когда он слышал то, с чем не был согласен. Реальной заинтересованности он давно не проявлял, желая лишь позлить собеседника и вывести Мунита из себя. Этого пока не удавалось. Приемы, работавшие до того на самоуверенных задирах, отказывали в споре с темным магом, привыкшем к такому отношению. Не встречая ожидаемой реакции, со временем замолк и Вильям. Нет, раньше он проявил бы куда больше энтузиазма, но его отношение к обсуждаемому вопросу сильно поменялось после речи Архимага Красса. До нее он мыслил категориями сословий, теперь же для него все люди делились на магов и не магов. Это было куда логичнее с его точки зрения. Наверное, ему было бы все равно, даже потеряй он завтра свое дворянство. Теперь он чувствовал себя магом и хотел им быть. Выступление Красса нашло отклик во многих сердцах.

Единственный, кто действительно имел желание дебатировать с Мунитом на эту тему, был Пирешт. Будучи аристократом, он поступал в Академию только с целью увеличения могущества своей семьи и в отрыве от нее себя не мыслил. Но фон Шварц вечно где-то пропадал, появляясь в комнате лишь для сна. Трое его соседей дружно не понимали, что и где он делал. Из Академии выходить было нельзя, самостоятельно магию на данном этапе обучения изучать было также запрещено. В Академии, конечно, был отличный парк, и умопомрачительная столовая, но объективно столько времени на них потратить невозможно. Вильям выдвинул предположение, что тот, возможно, общается с какой-нибудь студенткой, на что темный маг ответил, что не удивится если тот «общается» скорее со студентом. Так, лениво переговариваясь, трое магов и проводили все свободное ото сна и учебы время в гостиной комнате.

Гостиная, собственно, представляла из себя одну большую комнату, с пятью дверями. Одна выходила в коридор общежития, а остальные четыре вели в небольшие спальни каждого мага. Не так уж много места для всемогущих волшебников, если подумать. Но тому были свои причины. Оказалось, что Академия была построена очень давно и тогда магов в нее поступало еще меньше, чем сейчас. Собственно, и по структуре она напоминала, в те времена, скорее школу. Изменилось это лишь недавно, из-за роста населения, а, соответственно, и роста числа колдунов. В добавок усовершенствовался метод поиска потенциальных магов. Раньше, пространство всех их пяти комнат отводилось одному ученику. У него была просторная спальня, гостиная, библиотека, лаборатория, рабочий кабинет. Настоящие золотые дни. Теперь они ютились в мелких комнатушках. Других проблем с зданием Академии тоже хватало. По этой причине уже давно обсуждались планы по перестройке академий и увеличению их площадей в несколько раз. Но у магов всегда находились более предпочтительные места для инвестирования своего времени. Исследования сами себя не проведут, а адепты могут и потесниться.

Сейчас, на последнее занятие по медитации Уриэль шел крайне задумчивым. Весь день им читали лекции про типы магии и маны. Оказалось, что это далеко не одно и то же. Видов маны было всего несколько: мана стихий, то есть воды, воздуха, огня и земли, мана жизни и смерти, мана тьмы и света, а также сырая или чистая мана. Типов магии было в разы больше. Кроме направлений, носящих те же названия, выделяли ментальную, астральную, бытовую и боевую магию, демонологию, магию порядка и хаоса и много чего еще. Какие-то из этих направлений были полноценными факультетами, как магия жизни, другие проходились только в виде отдельных курсов, например, бытовая магия или магия созидания.

Каждый вид энергии содержался в природе внутри подобных себе вещей. Мана земли – в земле и камнях, мана жизни – в живых организмах, мана смерти выделялась от их, внезапно, смерти, и так далее. «Сырая» мана находилась в астрале, а также была основным наполнением ауры. Причины и назначение существования этой таинственной субстанции были не ясны, как и ее связь с материальным миром. Было даже выдвинуто смелое предположение, что мана на мир вообще никак не влияет. Это имело некоторый смысл, так как простейшие опыты мог провести каждый студент. Высасывание маны – это второе чему учится каждый колдун, после умения управлять своей аурой. Выкачивание энергии из неживых объектов ничего не давало. Если у камня забрать всю ману земли, то он просто «пустел» в магическом зрении, а вся ближайшая мана земли начинала устремляться в его сторону, пока не устанавливалось равновесие. Каждый маг проходил принцип сообщающихся сосудов и для них это не было удивительным.

Некоторые странности начинались если, например, выкачать всю жизненную ману из живого организма. Интуитивно выглядело так, будто это должно привести к смерти. На деле же абсолютно ничего не происходило. Ни по словам испытуемых, ни по результатам их обследования. Разве что жизненная мана после этого активнее устремлялась в их тело, как и в примере с камнем. Намеренное вливание жизненной маны в раненного не приводило ни к малейшему улучшению его состояния. Эти, и все подобные эксперименты проводились уже тысячелетиями, но все оставалось неизменным.

Но мана это всего лишь наполнение, главное, конечно, заклинания. Что бы взаимодействовать с материальным миром магу необходимы чары. Можно легко провести аналогию с человеческими механизмами. Взять к примеру маятниковые часы, или водяную мельницу, или требушет, да ту же торсионную баллисту. Опираясь на законы физики они, при помощи усилия человека или природы, осуществляли определенное воздействие на мир. Заклинание по сути было таким же, только куда более сложным механизмом, приводимым в движение маной. После этого, его оставалось активировалось и вуаля - огненный шторм готов. В этой схеме, каркас заклинания отвечал за принцип его действия, а тип маны, за конкретный эффект. Главное отличие в чарах водоворота, воздушной бури и огненного шторма именно в типе маны, структура была почти идентична. Если маг хотел напрямую воздействовать на живое существо – использовал ману жизни, хотел воздействовать на свет, использовал ману света и так далее.

Вопрос о том, откуда эту самую ману черпать часто являлся для магов ключевым. Разные подходы имели свои плюсы и минусы. Проще всего брать силу прямо из своей ауры. Проблема в том, что ее там не так много, да и всеми типами силы на любую ситуацию не запасешься. Еще можно выкачивать энергию из предметов прямо в заклинание. Маги воздуха тут были в фаворе, столько силы под рукой находится, хотя она и несколько разрежена. А что делать остальным? Магам смерти, или огня, скажем? Пожар не всегда под рукой, как и свежие трупы. Тысячелетиями этот вопрос оставался не решен. И вот, пять веков назад, гениальный элементалист Альтир, родом из родной Уриэлю Империи, решил всеобщую проблему – придумал чары трансформации. С их помощью, сырая мана, доступная любому волшебнику в условно неограниченных количествах, могла, через несложные манипуляции с элементальными планами, быть трансформирована в нужный тип силы. Большая проблема была навсегда решена, но осталось к несчастью множество малых. Взять, например, Уриэля. У него было почти нулевое слияние с тьмой. Это значило, что для получения крохи энергии тьмы ему придется вбухать в чары трансформации целую прорву сырой маны. Можно сказать, что в бою при свете солнца, магия тьмы была для него полностью закрыта.

Столько нового и интересного за день Уриэль не узнавал уже давно. Ему уже не терпелось что-нибудь такое наколдовать, поэффектней или оставить отложенное заклинание для совершения какой-то пакости. С мыслями о будущих свершениях он и входил в класс медитации с толпой своих сокурсников.

[1] Плетение – то же что и заклинание. Такое название прижилось в магической среде, потому что готовое заклинание напоминает огромное переплетение нитей.