Мир магов

Практика 11

Уриэль, летящий в неудобной позе уже с десяток долгих минут, думал о том, что именно в такие моменты, человек наиболее склонен к переосмыслению собственной жизни. Бесцельное следование из места, в котором ты не хочешь находится – к месту, от которого ты не ждешь ничего хорошего. Путь из ниоткуда в никуда. Воистину, звучная концепция, если пытаться выставить их жалкий способ перемещения громкими словами. Дорога, доступная немногим! Обычным людям редко удается насладится путешествием, у которого отсутствует начало и конец. Не в физическом, а в духовном смысле. Такой опыт не может не привести думающего человека к определенным выводам, которые он обязан сделать о себе и о людях вокруг. В добавок к тому, философского настроения прибавляла и их нелепая поза, и прочитанные Спеком, хамские нотации. К слову, похоже, что его фамилия «Хамийский» оказалась говорящей. К хамам она, правда, никакого отношения не имела, отсылая всего-то на небольшой городок Хам, о котором многие в Империи слышали, но мало кто был способен указать его на карте. Но, да какая к черту разница! Уриэль, в известном смысле, оскорбленный словами мага воздуха едва ли думал о городе Хаме, хамийцах или о самом Спеке.

Вот уже какую минуту его разум полнился сожалением, а сердце с каждым ударом как будто порождало новую волну обиды, горечи и чего-то еще, чего он не мог выразить словами. Этот нелепый «полет», во время которого, его тащили куда-то в натуральном воздушном стакане – стал последней каплей, той соломинкой, что ломает хребет странному горбатому зверю с крайнего севера, о котором в Акаде ходят лишь легенды, да пословицы. Но, как и всегда в подобных случаях, гораздо важнее последней капли, были капли ей предшествующие, а именно, отвратительное отношение младшего мага воздуха к нему. Уриэль впервые сталкивался с такой всеобъемлющей дискриминацией. Учителя из Академии соблюдали минимальный этикет, собратья студенты не относились с таким пренебрежением. Спек же его ровно ни во что не ставил, оскорблял и насмехался. Причем, виновен был не сам Уриэль, его ошибки и просчеты. Единственная «проблема» была в том, что он был магом жизни.

Тут бы ему плюнуть на претензии дурачка Спека и заняться тем, чем он планировал вот уже некоторое время: наукой. Но разве может человек, тем более, такой думающий и тонкий как он, просто пройти мимо такой ситуации? Закрыть глаза, отбросить в дальний ящик или, вовсе, не заметить чужого выпада? Такое доступно лишь толстокожим кретинам по типу самого Спека! Уриэль же стал пространно размышлять над чужими претензиями и над своим гипотетическим ответом. Понятно, что в слух отвечать он ничего и не планировал, но вот победить этого врага в своих собственных мыслях было необходимо.

К сожалению, всё глубже и глубже увязая во внутренних спорах, маг жизни начинал осознавать, что проигрывает воображаемому оппоненту. И дело не в абстрактной «чести» магов жизни, дело было в нем самом. Хотя, непосредственно до Уриэля, магу воздуха, очевидно, не было никакого дела, он просто видел в нем представителя презираемой касты магов-целителей, зато, кому было дело до Уриэля – это ему самому. С тем, что магия жизни пребывает в жалком виде он уже давно смирился. Вся эта мысль была им исхожена вдоль и поперек, издумана, до изнеможения. Приняв на себя долг исследователя, он готов был дать решительный бой давно застывшему положению дел. Кроме того, с тем, что его собратья по несчастью, маги жизни, представляют собой жалкое зрелище он тоже не спорил. Надо всего один раз увидеть, чтобы мгновенно прийти к подобному выводу.

Но, до чего он никогда в своих измышлениях не доходил, так это до того, что он сам такой же жалкий! Нет, он помнил свое пророчество, верил в свой ум и талант. Через пять-десять лет он точно придет к величию. Однако, кто он сейчас? Уриэль всегда настаивал, мол, золотая середина, умный, но ленивый, стоит только постараться… Что за чушь? Лишь Спек, своим неоправданным нахальством, заронил в его душу зерно сомнения, где оно чудовищно быстро выросло, и как это часто бывает с сомнениями – привело его к истине. Всё это время, он был не средним, а одним из худших!

Уриэль не мог точно понять, почему осознал это лишь сейчас, может не обращал внимания, или намеренно избегал сравнений… Но, пожалуй, что здесь не может быть других ответов.

Пришел он к такому выводу, сопоставив свои оценки с остальными. Да, в общем зачете он, действительно, находился в середине списка. Вроде бы не так плохо. Однако, если вспомнить что у студентов отличался набор предметов, то картина мигом из радужной превращается в отвратительную. Пока его друзья вместе с остальными адептами из кожи вон лезли чтобы получить «отлично» по профильным предметам, он собирал «пятерки» по магии жизни просто по факту своего присутствия на занятиях. В это же время, его успеваемость портилась от общих предметов, вроде «бытовой магии» и «магических основ», а вот остальные ходили на такие пары, как на праздник. Таким образом, его «средняя» успеваемость была обеспечена легчайшей магией жизни. А «средняя» успеваемость остальных магов была ими выстрадана на сложнейших занятиях других направлений. Вот и получается, что если выкинуть до безобразия простое целительство из уравнения, то Уриэль перемещался из облюбованной им середины, в позорный конец списка успеваемости.

Тут можно вспомнить и остальных студентов целителей. Всего их было четверо, считая самого юношу. И все они учились еще хуже! Заметив эту странность, что маги жизни, имеющие больше всего шансов оказаться на вершине из-за простоты своего предмета, вместо этого плетутся в конце, Уриэль крепко задумался. Такого просто не могло быть! Как же статистика и нормальное распределение? Но, вспомнив ауры и интеллект своих «коллег», он пришел к совсем уж неутешительным выводам. Они, судя по всему, были просто слишком бездарны и тупы, чтобы пройти на нормальный факультет. Поэтому и составляли ему компанию на магии жизни. Вывод был неутешителен. Уриэль, мнивший себя середняком, оказался полнейшим идиотом в компании таких же дураков. Придя к такой формулировке, он еще сильнее уверовал в то, что более так жить нельзя. Забыв о предстоящей встрече с таинственным магом, не обращая внимания на живописные пейзажи изумрудно зеленого леса, пролетающего под его ногами, он уже составлял план будущих действий. В голове полнился список необходимой к прочтению литературы, загорались идеи будущих исследований и всё больше и больше оформлялся его бюрократический проект.

Суть последнего была в том, чтобы перейти из стана студентов в стан преподавателей с ошеломляющей скоростью. Чем дольше он исследовал эту мысль, тем более привлекательной она ему казалась. Если у того же мага тьмы половина всех его занятий – это та самая магия тьмы, в разных ее проявлениях, вплоть до самого выпуска, то магия жизни занимала едва ли шестую часть учебного времени Уриэля. А на третьем курсе она и вовсе завершалась. Теоретически, хорошенько поднажав, он сможет закончить Академию экстерном за два, край три года и начать отрабатывать свой контракт. В подмастерье его, естественно, никто не возьмет, зато в качестве преподавателя, вполне могут. Итого, он сэкономит два года и получит в свое распоряжение лаборатории Академии, что имеет огромное значение для таких как он. Кроме того, такая усиленная учеба позволит ему хоть как-то войти в ритм, вернуть свою способность работать и стараться. С каждой секундой он придумывал всё новые и новые доводы, отчего идея экстерната становилась до того соблазнительной, что сопротивляться ей более не получалось. Твердо решив не пробовать и пытаться, а действовать и достигать, Уриэль поставил жирную точку в этом самоанализе и вернулся в окружающий мир.

Прямо под ним на расстоянии двух десятков метров простирался густой хвойный лес. Корабельные сосны так широко раскидывали свои ветви, что земли не было видно вовсе. Лишь изредка они расступались, приоткрывая глазу узкие полянки, теснящиеся между исполинских деревьев. Один раз в глубине даже мелькнула узенькая речка. Но, природные красоты мало волновали мага жизни. Вместо душевного спокойствия, он испытывал высшую степень нетерпеливости. Хотелось поскорее покончить со всеми делами и отправится обратно в Академию, реализовывать свои мечты. Здесь, вдали от библиотек и лабораторий он не мог ни на шаг приблизиться к своей цели.

Как будто почувствовав его стремление поскорее со всем покончить, Спек начал аккуратное снижение. Однако, густые кроны деревьев имели на этот счет свое собственное мнение. В итоге, Уриэль смог ощутить под своими ногами землю только после того, как сбил своей защитой с десяток крепких веток. В отличие от полей и дорог, неделя постоянного дождя оказала на почву в лесу гораздо меньшее влияние. Земля, укрепленная корнями деревьев и устланная ковром мха, жадно впитывала любые количества воды и почти не размывалась. Картину портили разве что глубокие лужи, скопившиеся по низинам и балкам, но их можно просто обойти стороной. А вот ветер натворил здесь бед. Вырванные с корнем сосны встречались постоянно, часто образуя непроходимые буреломы из десятков поваленных друг на друга стволов.

- Итак, - младший маг воздуха начал излагать свой план, - мы приземлились в полукилометре от волшебника. Мои разведывательные плетения засекли его пару минут назад. Идея в том, чтобы захватить его живьем. За живого мага награда в десяток раз больше, чем за тело. А без тела, вообще крохи. Так что, сейчас, я использую на всех чары маскировки, из тех, что получше, потом, идем пешочком к нашему колдуну, понаблюдаем пару минут, ну и схватим его. Всю операцию, естественно, беру на себя, от вас требуется не мешать и не отсвечивать. Надеюсь такие простейшие приказы у вас вопросов не вызывают? – С ухмылкой спросил он. Волшебники на это лишь дружно покачали головами. Не мешать, так не мешать. Дело нехитрое.

Спек, удостоверившись в их понятливости принялся за колдовство. И, надо сказать, тут он был на высоте. Нет, не в том смысле, что он сам как-то особенно хорошо умел магичить, просто магия воздуха очень хорошо подходила для маскировочных чар. Была сразу на третьем месте после магии тьмы и света, лишь немного им уступая. И если это не кажется большим достижением, то надо учесть, что кроме этих трех стихий на качественную маскировку и иллюзии способна, разве что, вода. А остальные типы маны вообще не подходят для подобного. По крайней мере, в области известной магии. Гениальный изобретатель может чего и придумает с той же землей или огнем, но студентам точно не расскажет.

Результатом долгих стараний Спека стал целый комплекс заклинаний, призванный защитить их от нежелательного взгляда. Выделялись среди этого сонма плетений, два наиболее важных. Во-первых, всем известный полог тишины, в этот раз сильно измененный своим создателем. Обычно яркие силовые линии, теперь, едва отсвечивали. Конструкция стала такой легкой и незаметной, что могла развеяться от нечаянного прикосновения ауры. Оно и понятно. Стандартный полог тишины светился так, что для магов служил настоящим маяком. Его не то, что аурой не разрушишь – не всякое заклинание справится. Все же маги любят приватность. Для скрытного ношения такой вариант, однозначно, не подходит. Но, еще необычней этой тонкой паутинки чар, оказалось второе плетение. Уриэль не успел его разглядеть и запомнить на стадии формирования, но в результат оно создало перед ними своеобразный прямоугольный защитный экран, за которым все трое могли спокойно укрыться. С их стороны он был идеально прозрачен, а вот с другой происходила странная оптическая иллюзия. Все объекты, находящиеся непосредственно за экраном в нескольких метрах – куда-то исчезали, но предметы, расположившиеся вне этого фокусного расстояния, были прекрасно видны. Таким образом, пока троица магов будет идти вплотную к кромке экрана, их совершенно нельзя будет обнаружить с помощью обычного зрения.

- Всё готово. Слишком сильно все равно не шумите, полог тишины ограничен по мощности из-за маскировки. И за пределы «зеркала» не выходите. Если маг воспользуется исследовательскими чарами, или если там есть сигналка, вообще ничего не делайте и никак не реагируйте, я со всем разберусь. Всё понятно? – Спек оглядел свою «команду».

- А почему заклинание называется «зеркало», если оно ничего не отражает? У него же другая функция совсем… - Уриэль выразил свое недоумение.

- Не имею ни малейшего понятия. Когда изобретешь что-то свое, называй как хочешь. Все претензии к магам древности.

- У меня тоже вопрос есть, - начал Мунит. – Не хочу показаться невежливым, но почему все эти чары «маскировки» такие тяжеловесные и неуклюжие? Та же магия тьмы, если я правильно представляю ее возможности, позволит обойтись без допотопного экрана с оптической иллюзией. – Темный маг с плохо скрываемым презрением смотрел на потуги мага воздуха в области маскировки. Все использованные чары казались устаревшими костылями. Мунит даже в материалах по магии тьмы для первокурсников видел варианты получше. Эти плетения полностью заворачивали своего владельца в эластичный кокон, идеально имитирующий пространство вокруг. Заметить мага внутри него было невозможно в принципе. Вместо чего-то подобного, он наблюдал дурацкий экран, защищавший всего одну сторону, да и то с ограничениями.

- Во-первых, как видишь, я не маг тьмы, а маг воздуха! От воздуха при всем желании не добьешься идеального результата. Во-вторых, более чем уверен, что твои плетения тьмы излучают вовне столько энергии, что их можно распознать за километр. А мое «зеркало» потребляет ману на уровне фона. Вот и думай головой, что из этого лучше. Для недоучек напомню, что ауру скрыть нельзя, и единственное, что нам доступно – это не входить в поле магического восприятия вражеского мага, благо его радиус намного меньше обычного зрения. А, теперь, идем. Я себя не прощу, если из-за школьных вопросов мы упустим нашу цель. – Строго сказал Спек.

Их дорогу Уриэль запомнил слабо. Да и чего запоминать, если идти всего минут пять? Шлось легко. Отсутствие дорог и тропинок их ничуть не смущало. Хвойные леса всегда просторны, расстояние между деревьями измеряется десятками шагов. Если не падать в овраги и обходить пригорки, то никаких препятствий на пути и вовсе не встретишь. Это вам не чаща лиственного леса, где и ступить-то невозможно. Шокировали, разве что, комары и прочий гнус, окружавший магов в таких количествах, что им едва удавалось разглядеть что-то за тучей насекомых. Ливень давно прошел, а мелкий дождичек никак не мешал распоясавшейся мошкаре. Она гибла сотнями и тысячами на границе персональных щитов магов. В целях маскировки пришлось даже снизить мощность реакции. Иначе постоянные вспышки от уничтожаемых насекомых могли привлечь всю округу.

Шаг за шагом, они приближались к своей цели, пока не вышли на край небольшой полянки. Здесь, деревья расступались, открывая небу гигантские насаждения папоротников. Эти растения в несколько метров высотой, часто встречались и в лесу, отвоёвывая у вековых деревьев место для жизни, но здесь их собралось просто несметное количество. Кроме того, на их удачу получалось так, что вся полянка оказалась у них как на ладони. Она была не ровной, забирала сильно в гору, а они как раз подошли с ее нижнего края и теперь обладали шикарным обзором, который им сразу же пришелся кстати.

Рядом с центром поляны, на участке с помятыми, до совершенно жалкого состояния, папоротниками, возились две человеческие фигурки. Видимо, кто-то из них и был нужным им волшебником. Присмотревшись получше, Уриэль сделал для себя два вывода. «Возилась» всего одна фигура, второй оказался тот самый пропавший охотник, который сейчас, кажется, подвергался вивисекции. А второй фигурой, действительно. оказался разыскиваемый маг. Только вот был он вовсе не человеком! Обнаружение этого факта заставило Уриэля сдавленного охнуть.

- Варвар! – Заключил Спек со странной интонацией. Было похоже, что он восхищается редким зверем. Посмотреть действительно было на что. Фигура была весьма похожа на человеческую, отличаясь лишь в деталях. Более высокой рост, два с небольшим метра, тонкие, болезненно выглядевшие шея, кисти и щиколотки, видневшиеся из-под просторной одежды. Кожа имела коричневый оттенок и казалась в разы грубее человеческой. Волосы на голове напоминали шерсть дикого зверя. Лица они не видели, варвар был обращен к ним спиной.

- Летиец, если вам интересно разбираться в их сортах. – Спек охарактеризовал своего будущего противника. – Похоже, что они узнали о нашем нападении на Кортов и решили ударить первыми. Глупо! Уж не знаю в чем там был их план, убивать деревенских жителей, принести их в жертву богам и демонам, распространить яд или болезни, или еще чего, но их неудача была предрешена. Только, теперь, они еще и лишаться всего цвета своей магической науки! Переловили уже больше сотни засланцев. Будь я их правителем, разыграл бы свою магическую карту в разы лучше. Ну, да, пускай, это варвары переживают за себя, а не мы за них. Слишком много чести. Пока же посмотрим, что этот Летиец там делает. Подойдем поближе. Судя по докладам, у них весьма посредственное расстояние магического восприятия. Мы должны его увидеть раньше, чем он нас.

Дальше они пошли едва ли не на цыпочках, аккуратно раздвигая листья папоротников и переступая через скользкие коряги. Скоро, Спек поднял руку, командуя остановку. Подходить ближе не было смысла, для них варвар был прекрасно виден, но сам, похоже оставался в глубоком неведении. Тут перед волшебниками открылась чарующая картина чужих чар. Если вся людская магия развивалась при постоянном обмене идеями и заклинаниями, можно сказать, была единой системой, то магия варваров принципиально от этого отличалась. Изоляция вынуждала их идти по собственному уникальному пути, что могло дать внимательному наблюдателю, прорву пищи для размышлений. А внимания людям было не занимать, особенно, когда дело касалось их любимой магии.