На бывшей Жандармской

В город пришла беда

Федя давно не виделся со своими друзьями. Последние дни мать не отпускала его ни на шаг из дома. А дома скучно одному. Он то принимался приводить в порядок свою деревянную флотилию, хотя ручьи давно отшумели, то брался за бабки. Но играть было не с кем. Позвал было Марийку, но у нее ничего не получилось. Ей бы только возиться с тряпичной куклой на завалинке.

Возле нее пересыпал сухую землю из ладошки в ладошку трехлетний Сережа. Самый маленький Мишенька лежал в горнице на подушке, гукал и пускал пузыри. Он родился совсем недавно.

Вроде и большая семья, а играть не с кем. Тоска одна с малышами. А мать еще наказала следить за ними, не выпускать Марийку с Сережей за ограду.

— Время неспокойное, может кто и обидеть…

А тут Сенька с Васькой привязались, как репьи к собачьему хвосту. Раз по десять подбегали они к воротам, плевались в дырки от сучков и кричали:

— Эй, вы! Голяки! Скоро вам всем крышка!

Федя понимал: творилось неладное. А вот что, попробуй разберись. Отца почти не видел: он приходил поздно. Похудевший и чем-то озабоченный, вполголоса разговаривал с матерью. В последние дни только и разговоров было, что про белочехов.

Так хотелось Феде сбегать на станцию, посмотреть, что там, но мать держала ворота на запоре.

…В ту ночь всю семью разбудил громкий стук в окно:

— Товарищ Кущенко, откройте!

Иван Васильевич вскочил с постели, сбросил с петли дверной крючок, засветил лампу. В темном проеме двери, словно привидение, появился человек в сапогах, военных брюках и в одной рубашке. Он тяжело дышал, видать, бежал издалека.

— Что случилось, Могилев? — тревожным выкриком встретил его Иван Васильевич.

— Беда! Белочехи напали на Красные казармы… Захватили склад с оружием…

— Члены Совдепа знают? — торопливо одеваясь, спросил Иван Васильевич.

— Всех известили. Да что толку?..

— Как что толку? Будем бороться!

Отец ушел. Дни проходили один тревожнее другого. Ребята к Феде не заглядывали, тоже сидели по домам взаперти. Только Сенька с Васькой совсем обнаглели.

— Последние дни живете! Слышите? — они стучали палками по воротам и ставням, либо начинали швыряться через забор камнями.

Александра Максимовна то садилась чинить ребячьи рубахи, то начинала стирать белье, но ни одного дела до конца не доводила. Все валилось у нее из рук. «Чем накормить ребят?» — думала она. Картошка и квас с луком — вот и вся еда. Сундук под лавкой возле кухонного столика с Ильей Муромцем на крышке давно опустел.

Отец пришел через несколько дней поздно ночью. Шагал по дому тихонько, чтобы не разбудить детей. Потом торопливо поел и сказал матери:

— Плохи наши дела, Саша. Пока перевес на стороне врагов. Их тысячи, а у нас несколько сот винтовок. Враги захватили почту, телеграф, телефонную станцию. Почти безоружные, мы отрезаны от всего мира. Совдеп на время прекратил работу… Снова уходим в подполье, будем бороться. Народ сильнее, он победит рано или поздно…

Федя поднял голову, чтобы слышать каждое слово. Не все он понял. Ясно было одно: в город пришла беда. Недаром отец такой встревоженный, и мать вздыхает тяжко-тяжко.

Сын ждал, когда отец поужинает, ляжет спать, чтобы перебежать к нему с широкой кровати, где спали ребята «валетиками», прижаться к его груди, почувствовать отцовские широкие ладони на своей голове.

Ждал-ждал Федя и не заметил, как задремал. Лишь сквозь сон разобрал слова отца:

— Как разметались грузди…

Проснулся Федя от скрипа двери.

— Папа! Где папа?

— Спи, сынок. Ушел он. Дела у него, — тихо ответила мать. Она долго ворочалась в постели и вздыхала.