Некромантия. Задачи и упражнения

Глава 6

В пещерке было темно и влажно. И пахло, как в лаборатории некроанатомии. Я почувствовала темный источник, очень старый и медленный, почти замерший. И замерла тоже. По углам и передо мной гнилушками засветились огни. Те огни, что были впереди вдруг моргнули и распались на фасеты. И как только стало достаточно светло, чтобы в полной мере проявить свой восторг, я почти его проявила. Успела вовремя рот руками зажать. Получился сдавленный писк, но размер глаз вполне компенсировал недостающее.

Эльфы умеют удивлять. Не побоюсь этого слова – поражать.

– И путь, и врата, и ключ, – проскрипел паукоподобные конструкт, такой же старый, как источник, который его питал. Фасетчатые глаза на нечеловечески красивом лице с черными губами, вздымающееся и опадающее округлое кожистое тело испещренное тлеющими знаками Изначальной речи настолько мелкими и так часто, что они смотрелись, как затейливый рисунок. Трехсуставчатые конечности цеплялись за паутину, сверкающую в свете гнилушечных огней подобно хрусталю. Он был ужасен и прекрасен одновременно. Не знаю, как эльфы, но я повторно восхитилась мастерством создателя. Любопытно, матрица сознания развилась до полноценной личности сама, от времени, или изначально вселяли поднятое не-живое?

– И свет, и тень, и тьма, – продолжил оракул, и если первое я уже слышала, и оно мне не понравилось, то продолжение не понравилось еще больше.

– Мрак за одним плечом и бездна за другим. Не потеряй.

– Что?

– Себя.

Огни погасли и все погрузилось во тьму. На мое плечо легли хрупкие сухие пальцы Голоса. Он развернул меня лицом к выходу и подтолкнув, отпустил. Я успела сделать несколько шагов, когда темнота заговорила снова:

– Не кричи. Там, куда ты кричишь, только тень. Зови иначе.

– Что это значит? – я обернулась, но сухие пальцы сомкнулись на руке и снова подтолкнули к выходу.

Моего лица коснулся полог, которого не было, когда я входила. Как паутиной задело. После мрака пещерки сумерки казались белым днем. На дорожке стоял очумевший Эфарель, и я каким-то образом поняла, что он тоже только что вышел от оракула.

– Что тебе… – эльф приложил палец к моим губам и качнул головой.

– То, что сказано, сказано лишь тебе.

– Что он такое?

Эфарель пожал плечами.

– Меня еще не разу не призывали. Кого-то не зовут никогда, кто-то бывает несколько раз. Одного эльфа Голос привел гранью откуда-то из Драконии.

– Гранью, разве он некромант? Я не почувствовала.

– Голосу столько же лет, сколько и оракулу. Он вечно-не-мертвый. И вечно-не-мертвый так долго, что не-мертвого можно опустить. Потому ты и не почувствовала. Может он и есть создатель оракула, а может их создали вместе. Голос – последний темный эльф этого мира, дроу. Вероятно, в других мирах есть еще такие, но не здесь.

– Как-то это все… печально.

– Возможно. Понести тебя снова? Здесь трава, и роса выпала.

Я отказалась. Прикосновение мокрой травы к босым ступням значительно добавляли странному вечеру реальности, и это было очень кстати. Сказанные оракулом слова провалились куда-то глубоко, но я не торопилась туда за ними лезть, чтобы обдумывать. Достаточно на сегодня дум.

Павильон оказался внезапно рядом. Мы прошли по коридору к своим комнатам, оставляя на ковре быстро тающие влажные следы сапог и босых ступней. Эфарель первым вошел к себе, шепнув мне “тихой ночи”. Я смотрела на следы, пока они не растаяли все. Кроме двух, будто там стоял кто-то невидимый и мешал заклинанию работать. Я моргнула и все пропало. Просто сбой?

Невыспавшийся некромант – существо злобное по определению и выглядит так же. У меня еще и волосы дыбом стояли. Они у меня с недосыпа всегда такие, вне зависимости от настроения и погодных условий. В последние пару месяцев иногда и иная морда проглядывает. Я походя покосилась в зеркало – морда была моя собственная. Достаточно мрачная, чтоб и так спугнуть неурочного визитера.

– Нну? – вопросила я в коридор, пнув дверь. Обычно люди после этого падали. Либо ушибленные дверью, либо пораженные моей неземной красой, эльф в халатике на голую грудь устоял, придержав дверь.

– Солнышко! Извини, что разбудил, но нужна твоя профессиональная помощь, – проговорил он, наклоняясь к моему уху, потому что дальше по коридору, практически заглушая Альвине, орали. Страшно, громко и на одной ноте. Это ж какие легкие надо иметь, чтоб так, не прерываясь для набора воздуха, орать? Явно не человеческие.

Дивно утро начинается, жаль что так рано.

Спустя пару шагов по коридору я выслушивала сбивчивые, перемежающиеся рыданиями объяснения служанки, потому что сама пострадавшая говорить не могла, она голос сорвала и было от чего.

Высокородная Тельпине Алдаэль всегда вставала с рассветом и шла прогуляться. Проходя по коридору, она нашла на полу цветок гладиолуса необычной расцветки, багрово-черный с алым пестиком, подняла его и вернулась в комнату, чтобы поставить в воду. Что именно произошло, служанка не видела, так как госпожа стояла спиной. Леди вдруг коротко вскрикнула, будто обожглась, развернулась и стала кричать, потому что кожа на ее руках чернела и облетала, как пепел, обнажая мышцы. Служанка бросилась стучать в первую попавшуюся дверь, а дальше… Дальше разбуженный Эфарель быстро сообразил на кого стрелки перевести, а сам куда-то делся.

Сидящая в кресле Тельпине пребывала в ужасном состоянии. Все что я могла сделать вот прямо сейчас – убрать боль. Кожа была поражена на руках полностью и частично на груди, шее и лице. “Замри” не давало ей шевелить руками, и кажется, эльфийка была в шоке. Виновник инцидента лежал на полу там, где его обронили. Темное проклятие, очень искусное, “тлен” вместе с его запрещенным древним аналогом – “пепельным ветром”. Почему я это знаю? С “тленом” у меня особые отношения. Здесь же – конструирование на грани гениальности, я так не могу и не смогу никогда, совершенно иная степень воздействия на матрицу. И, как и в первых двух случаях, рисунок силы был мой.

В какой именно части коридора бедолага нашла цветок, я даже уточнять не стала. Уверена, Фалмари не пустят историю за ворота, но я не хочу, чтоб ее связали со мной. Выглядит уж больно дурно.

Оставив пострадавшую под присмотром всхлипывающей служанки, я сбегала к себе переодеться в приличное – в одном халате выскочила. Поминая мрак, собрала рабочий минимум с учетом ситуации. Утром не особо хорошо работалось на одной силе и потому “костыли” – готовые стандартные печати и зелья – могли пригодиться. Когда вернулась, в комнате был целитель, его помощник или ученик, а еще Эфарель и Халатир. Последние явились как и положено дивным, собранными под ключ: одежка, прическа, покровительственный взгляд. Я даже в приличном рядом с этими двумя смотрелась встрепанной курой.

– Митика, я рад, что вы здесь, – прозвучало двусмысленно, Фалмарель это знал и сказал так сознательно. Кажется, я начинаю понимать эльфийские намеки. Что ж, будет должен мне услугу. Наглеть не стану: сделать все втихаря и в моих интересах. Только Дан знал о цветах, но его тут, к счастью, не было.

Спорим, оставшийся безымянным целитель, позвал бы в помощь кого другого, но влияние старейшины прослеживалось невооруженным глазом. Тем более он так и не покинул комнату, когда всех попросили выйти. Я бы тоже вышла с удовольствием, но увы. Мой темный дар был нужен, чтобы справиться с проклятием. Я тянула нить основы на себя и воображала, как она сматывается клубком, пока целитель заживлял, мазал, перевязывал… Раньше мне не было так сложно работать со светлыми одаренными.

Я справилась раньше и отошла в сторону. Цветок так и лежал на полу, а Фалмарель устроился как раз рядом с ним. Даже стул не поленился подвинуть. Под молчаливым взором Халатира я уничтожила носитель проклятия. Не сразу, сразу эльф поймал мой взгляд своими прекрасными прозрачно-голубыми глазами и кивнул.

– Зачем я здесь? – Целитель ушел, оставив часть снадобий на столике. Там, где лежал гладиолус, по ковру расползалось отвратительное черное пятно. От него все еще фонило.

– Это было не совсем мое желание. Думаете, я пригласил бы к себе в дом такой магнит для неприятностей по собственное воле?

– А как же Альвине? И настоятельная просьба непременно быть с подходящей парой?

– Наследник Эфар здесь только из-за вас. И он верно выполнил условия.

– Почему нельзя говорить прямо, без этих вот тайн?

– Я не таюсь, мы просто смотрим на мир с разных сторон, дитя, – Халатир плавно качнул рукой, переплетя длинные пальцы, и кисть окуталась слепящим белым сиянием. Свет упал на темное пятно, а когда я проморгалась от набежавших от рези в глазах слез, ковер был цел.

– Ступайте, – вновь заговорил он, – поспите. Еще очень рано.

Его последние слова отозвались щекотной вибрацией.

Едва я вошла в свою комнату, как меня одолела жуткая сонливость. Как разделась – не помню. Однозначно, направленная эмпатия – зло, пусть я и не имею ничего против пары лишних часов сна.