Некромантия. Задачи и упражнения

ЧАСТЬ 4. Глава 1

Мастер-некромант Ливиу… Небось, толпа ведьмачьих предков в гробах ворочается от сочетания… Хотя, Питиво говорил, что был и среди Ливиу некромант, мастер щита. Я тоже щиты люблю. Это вот как раз из полезных наследственных подарков. Чтоб вы знали, в ближнем бою щитом можно так вломить, что порог подушкой ляжет. Интересно, как этот стажер, я на всякий случай еще раз глянула в сопроводиловку, выглядит, очень уж имя знакомое.

Дверь хряснулась о стену, пнутая с противоположной стороны в сильном волнении. С потолка, с плафона свет-сферы, на стол передо мной свалилась дохлая муха, и пылью слегка посыпало.

– Кастис Яр Дорин, – рявкнуло оглушающим молодецким голосом, – некромант-стажер 1-го Восточ… Гарпия?

– Кас?

За спиной заскрежетало, я не глядя вытянула руку назад и предотвратила великое падение. Кособокий стеллаж притулился в уголок и замер, скованный новыми “гвоздями”. Еще на недельку хватит. Я когда-то считала, что 2-е Восточное – самое забытое финотделом УМН отделение. Очень зря. Первое было первым и в этом. А уж учитывая специфику района… Об этом позже.

Стажер смотрел круглыми глазами и мямлил что-то.

Я откинулась на спинку кресла (очень удобного, кстати) сложила руки на груди и приготовилась внимать вступительной речи, которую явно готовили, а потом нечаянно забыли дома.

– Я думал тут это, а тут вот! Ну вообще!

Не очень понятно, но общий смысл я уловила. Кажется, нужна рука помощи. По субординации как бы не положено… Но надо мной был только комиссар, про которого все знали, что он есть, но никто его не видел и даже фамилии не знал. Да и смысл было запоминать, если менялись они тут быстрее, чем бумажные стаканчики у цыканских разводил на ярмарке. Это я вот не менялась. Как пришла в начале зимы, так и… А за окошком весна, птички на лысой рябине колготятся. Внизу вообще форменный балаган устроили. Не иначе Пышко опять крошки туда вытряс.

Пышко, кстати, был тут единственным, кого я знала, когда явилась на работу, и это моментально примирило меня с окружающим. А окружающее со мной. И заслуга в этом была не моя, а Подхолмса

Первый месяц после смерти папы был адовой ямой. Не знаю, как бы я со всем справилась, если бы не Лукреция и Эфарель. Ба полностью взяла на себя копи, оба дома, хлопоты, связанные с похоронами, наследством, бумажную волокиту… Выходит, что все. Альвине просто был. Он был со мной на всех официальных мероприятиях. Он или бабуля. Одна – никогда.

Последствия мора разгребали до сих пор. Причиной стали найденные рядом с одним из изумрудных гнезд древние останки. Первым заразился проходчик, который их обнаружил. И пошло-поехало. Итог: самый перспективный в разработке участок Бездани законсервировали. Компенсационные выплаты почти сожрали полученную с начала запуска добычи прибыль и продолжали жрать, но все постепенно выравнивалось. Кроме репутации. Репутацию было так просто не восстановить. Собственно, Лукреция тоже одна со всем не справилась бы. Ей помогал ее теперь уже официальный муж, тот самый ведьмак, с которым она в Лучезарию путешествовала, особенно с тем, что касалось управления копями. И Эфарель, конечно же. Он, по обыкновению, был везде. И, что странно, совершенно перестал этим раздражать. Я вообще теперь мало раздражалась. Ограничители работали, чай “из синей банки” тоже. Бабуля скурпулезно рассчитала дозировку. Все же она была профессиональной ведьмой и в зельях разбиралась.

Папина ступа разбилась не сама. Злоумышленник даже не стал как-то скрывать факт диверсии, все делалось напоказ. Лукреция хотела расследования, я отказалась. Это было ни к чему. И так все все ясно было. Ясно… Да… Я захотела оставить себе его, бездна взамен отняла у меня папу. Как всегда, чужими руками.

Мар был на похоронах. Хотел поговорить. Я не стала. Все равно ничего хорошего бы из этого не вышло, а плохого мне было довольно. Видела, что он потом с Альвине говорил. Эфарель не делился. Я и не настаивала. На протяжении всего мероприятия Марек смотрел на меня, и я, вопреки всем щитам, которые я смогла вспомнить, чувствовала себя бабочкой на булавке. Кстати, прятаться я научилась блестяще. Ото всех. Только Холин продолжал каким-то невозможным образом слышать меня. Оба Холина.

Мар не заболел, хотя вряд ли как-то берегся, за что его прозвали любимцем Госпожи. Знаю, что он остался помогать в Нункоре, и только потом, когда сняли контур-блокаду и карантин, вернулся в Нодлут. Я не расспрашивала специально, просто обрывки светских разговоров. В новостях, как раньше, когда он занимал должность инспектора УМН, о нем теперь не говорили, словно он вдруг куда-то исчез. Мне было достаточно своих дел и тревог, чтобы еще и за ним следить. Так было спокойнее. Так было, пока примерно недели три спустя после похорон он меня сам не поймал. Пришел к дому, но входить не стал. Ждал, когда я наберусь храбрости выйти.

Мы молчали и смотрели друг на друга, пока дыра в моей груди не стала размером с Бездань.

– Ты говорил, что я могу оставить все там, в Нункоре. И уйти, когда захочу. Я оставила.

Он медленно моргнул, принимая мое решение. Ведь дыра размером с Бездань у нас была общей.

– Позволишь сделать кое-что, что я обещал твоему отцу? – спросил он, дернув щекой, и, не дожидаясь ответа, шагнул вперед и обнял. Колючий. Злой. Теплый. Мой. Все еще мой. Есть такие узы, которые невозможно разорвать, потому что они вросли в тебя до самого дна, но и рядом быть – та еще мука. Руки привычно сомкнулись в замок у него под курткой, а нос ткнулся в ямку между ключиц.

– Он просил обнять тебя вместо него.

Я кивнула, не отрывая носа от его кожи. Мой лоб касался шеи. Мар положил подбородок мне на макушку и чуть прижал. Шевельнулся.

– Ты тогда очень всех напугала своим исчезновением, – сказал он и поправился: – Меня напугала.

Я дернула плечами, мол, извини, оно само как-то вышло и поняла, что он улыбается. Правда, совсем не весело. И продолжает обнимать. Папа никогда не обнимал меня так долго, но я была не против. В дыру размером с Бездань нещадно сквозило, а так было немного теплее.

Он первым разжал руки. Призрачные темные ленты, в которых нет-нет да и проскакивала изумрудная искра и которых он не мог видеть (а может, и мог), те, что росли у меня из спины вместо утраченных когда-то крыльев, потянулись за его пальцами, будто не хотели отпускать. Но не проявленные в этой реальности, они никак не могли помешать ему отступить. Да и я не держала.

– Ты всегда можешь позвонить, если что-нибудь… Или…

Он не договорил. Или позвать – вот что там было. Но дело в том, что я всегда буду его звать, что бы ни случилось, и ему об этом знать не обязательно. А еще – я обещала.

Потом он развернулся и ушел. Даже спокойной ночи не сказал. Я поежилась от сквозняка.

Я сейчас разрыдаюсь от умиления, – съязвила бездна.

Этого и звать не нужно было. Сам объявлялся, как залетный таракан. Гадил и сбегал. Тварь, ненавижу… Просто слова. Ограничители работали, чай “из синей банки” тоже.

– Заткнись, – привычно, а потому беззлобно отозвалась я, направляясь к гаражу, темный абрис лица мелькал во всех попадающихся по пути отражающих поверхностях. – Долго будешь призрак совести изображать?

Я снова живой, и мне себя жалко. Братец может не удержаться и попортить мне тушку. Я тогда окончательно перестану тебе нравится.

– Ты и так никогда мне не нравился, Ясен.

Ну-ну, а как же дивная ночь, что мы вместе провели?

– Утешай себя воспоминаниями. Сам.

Злая, моя, – довольно оскалилась бездна. Снова дохнуло сквозняком, по шее словно языком прошлись, и все пропало.

Дитц, садовник, столяр, механик и вообще мастер на все руки, какой-то дальний родственник Годицы, покосился на болтающую с пустотой меня, нырнул в гараж и выкатил магмобиль. Прислуга в доме, хоть я и появлялась тут только по выходным, как-то быстро привыкла к моим странностям: что к разговорам, что к раритетному монстру, который я отрыла на свалке и угрохала кучу чаров, чтоб поставить на колеса. Да-да! У него были колеса! А какой дивный звук издавало проклятие под капотом – у регулировщиков свистки изо рта падали. Зато весь 1-ый Восточный знал меня за свою. Квартиру я тоже там арендовала. Маленькую. Спальня, ванная, коридор-коробка и тесная, едва развернуться, кухня. И не надо так смотреть, сама знаю, на что это похоже, но когда увидела – отказаться сил не хватило. Здесь я тоже была редко. По этой самой причине.

Почти все свое время я проводила на любимой работе.

Итак. Весна. Начало новой недели.

Первым гостем понедельника был по традиции Арен-Тан. Все как всегда. Чинно выпили по чаю, обменялись двусмысленностями, он проверил ограничители. Последними я по праву могла гордится, как произведением искусства. Два изумительной красоты рунных браслета, отливающих радужным светом, если запястьями покрутить. Эксклюзивных. Еще у меня имелся договор о семнадцати листах и приложение к нему вдвое толще, где говорилось, чего мне нельзя категорически, чего просто нельзя, так как срок наказания будет продлен, чего нельзя, но при случае можно, если не злоупотреблять доверием. Проще было перечислить, что можно. И думаете, я сама сюда работать пошла? Гуля с два! Светлые умы конгрегации решили, что меня лучше к делу пристроить, чем я буду сама себе где-то киснуть. Собственно, мысль была здравая. В моей голове, перебаламученной “калейдоскопом”, последствия которого всплывали до сих пор, здравые мысли появлялись не часто и грех было не воспользоваться заемными. Хотя, если бы я выбирала, то выбрала бы родное 2-ое, а не этот цирк с цыканами, кошками и самоварами.

Вот теперь то самое “позже”. Все вышеперечисленное в 1-ом Восточном имелось в масштабах сопоставимых с народным бедствием. И они (светлые умы), видно, решили, что я хорошо приживусь в столь дивной среде. Как ни странно – прижилась. Обязательная повинность закончилась еще месяц назад, а я никуда не ушла. И это заслуга Пышко. Я уже говорила. Он тут главный был, несмотря на табель о рангах. Ибо кто ближе всех к чайнику сидит, тот и командует, когда перерыв делать.

Сказав вслед уходящему инквизитору исключительно добрые слова исключительно мысленно, вернулась в кабинет ждать стажерского явления. Это же насколько тут никто работать не хотел, что мне, фактически подследственной личности с делом толщиной в два кирпича, как Лодвейн выразился, стажера доверили. Да и стажер, видно, тот еще жук, раз его отправили именно сюда и именно ко мне. Представила недоразумение, каким сама была сразу после выпуска и поняла, что буду, как Х, изводить и ржать. Изводить при всех и ржать, когда не видит никто, особенно стажер. С Пышко, например, у него опыт есть. Одной не очень весело ржать. Правда, я теперь никогда не была одна, но это частности.

Подхолмс подарил мне чашку с птичьими костяками и подкармливал передаваемыми от Годицы кастрюльками и узелками с “нормальной” едой. Сама Годица, кстати, открыла подвальчик, который вполне успешно обеспечивал потребность района в свежей выпечке и пирожках. Парочка Подхолмсов даже жила недалеко от того места, где я квартиру снимала. Так что все мои попытки стать сильной и независимой разбились о ненавязчивый, но тотальный присмотр. Такой же пристальный, как я сейчас за птицами в окно слежу. Крошек мне не жалко, жалко, что опять стоящий рядом с рябиной магмобиль загадят. Я хотела кошмарить народ лопатой в эльфийском чехольчике, но воющий розовый магмобиль в черепках и о четырех колесах оказался эффективнее. И эффектнее. Особенно в ночи, когда пигментная краска-хамелеон из розовой становилась черной, а черепки – наоборот, розовыми, и светились.

Кстати, о повинностях, у меня же теперь стажер есть. Я взглянула на Каса с возросшим интересом и парень, видимо успевший изложить историю своего появления от начала миров, запнулся и слегка попятился. Было немного неловко так с боевым товарищем, с которым мы на пару на гулей ходили и тряслись под одним щитом, но репутацию надо поддерживать, иначе на районе уважать перестанут.

Я встала и поманила Каса за собой к окну.

– Магмобиль вон тот жутенький видишь? – шепотом спросила я.

– Ага, – тоже шепотом отозвался он.

– Надо помыть, – еще более таинственно сообщила я.

– Да ты гонишь! Вы… те… Гоните… Вот Тьма…

Я хлопнула Каса по плечу.

– Ведро и тряпка в багажнике, вода в бочке во дворе. Я за заявками. Разберу и погоним. Познакомлю тебя с местными красотами и красотками.