Ненавидь меня

Нанеся подводку, делаю шаг назад и рассматриваю себя в зеркале.

Я никогда не наношу столько макияжа — разве что на работу. Провожу рукой по обтягивающему черному корсету, который надела в паре с еще более узкими джинсами. Определенно никогда так не одеваюсь.

Именно поэтому выбрала подобный наряд.

Сегодня вечером я собираюсь повеселиться.

Долго изучаю себя, прежде чем решаю, что моим волосам не помешают кудри и немного объема.

Жаль, что я оставила свои щипцы для завивки на работе.

К счастью, у мамы есть почти все косметические средства и приборы, известные человечеству.

— Мам, — зову, выходя из спальни. — Можно мне одолжить плойку?

Нет ответа.

Топаю вниз по лестнице, ища ее, и пытаюсь сдержать раздражение, Трейси и Стейси приедут за мной через полчаса.

— Мама.

Сверчки стрекочут, когда я останавливаюсь у большого окна в гостиной, выходящего на подъездную дорожку. Ее машина припаркована, очевидно, она дома.

Поднимаюсь обратно в свою комнату и, проходя мимо ванной, слышу шум воды в душе. Поскольку спешу, быстро стучу, прежде чем войти внутрь.

— Извини за беспокойство, я просто…

Фраза застревает в горле, когда понимаю, что не мама стоит в клубах пара. Это Нокс.

Собираюсь выйти, но слишком поздно. Он уже обматывает полотенце вокруг талии и направляется ко мне как зверь, настигающий добычу.

Быстро отступаю и разворачиваюсь: — В чем, черт возьми, твоя проблема?

Хватаюсь за дверную ручку, когда Нокс протягивает руку мимо моей головы и захлопывает ее, загоняя меня в ловушку.

Теплое дыхание щекочет мне шею, когда он говорит: — Выглядишь как шлюха.

К черту его.

Знаю, что он говорит это только для того, чтобы задеть меня за живое и заставить чувствовать себя дерьмом.

Потому что именно так поступают агрессоры.

Поворачиваюсь к нему лицом: — Нет, это не так.

Он расставляет руки по обе стороны от моей головы, загоняя в клетку.

— Ты права, — самодовольная ухмылка искривляет его губы. — Шлюхи привлекательны… а ты нет.

Очевидно, он хочет получить реакцию, но я отказываюсь ее давать.

— Это должно задеть мои чувства? — смеюсь, но в этом нет ни капли юмора. — Мне что, сейчас убежать и заплакать, потому что такой никчемный мудак, как ты, считает меня уродиной? — Тычу пальцем в его обнаженную мокрую грудь. — Извини, но…

Слова застревают в горле, когда чувствую, как его твердый и жаждущий член, упирается мне в живот.

Он может отрицать сколько угодно, но тело не лжет.

Нокс может ненавидеть меня так же сильно, как и я его… но он также хочет меня.

И это знание наполняет меня почти смертельным чувством удовлетворения.

Настает моя очередь ухмыляться: — Забавно. Не похоже, что ты считаешь меня непривлекательной.

По тому, как жестоко искажается его лицо, становится ясно, что я провоцирую зверя. К удивлению, он не спорит со мной.

Но то, что он делает дальше, гораздо хуже.

Дыхание перехватывает, когда он проводит кончиком пальца по моей шее. Движение нежное, но расчетливое. Сглатываю, когда палец скользит по груди, высоко стоящей благодаря лифчику без бретелек, надетому под корсет.

— Нокс.

Это должно было прозвучать как предупреждение, но звучит почти как мольба. И я ненавижу себя за это.

Его прикосновения должны ощущаться как лезвия бритвы, режущие кожу. Но они похожи на крошечные искры, поджигающие каждое нервное окончание.

Снова тянусь к дверной ручке, но он наклоняется так близко, что становится почти больно.

Его пронзительные глаза темнеют: — Встань на колени.

Господи Иисусе. Все, что я могу сделать, — не рассмеяться, потому что он, черт возьми, выжил из ума.

Убийственный взгляд предупреждает меня не сопротивляться.

Но я хочу.

— Ни за что, блядь.

Вскрикиваю, когда он наклоняет голову и впивается зубами в мою шею с такой силой, что прокусывает кожу. Он похож на ядовитую змею, вонзающую клыки в жертву… впрыскивающую в меня свой яд.

Маленькая капелька крови стекает по моему декольте, и он проводит кончиком языка по багровой жидкости, слизывая ее.

— На колени, Бродяга. Сейчас же, — ненавижу, как напрягается сосок, когда он щиплет его. — Я не буду повторять снова.

Когда не двигаюсь, его рот угрожающе нависает над моей яремной веной.

Он убийца, — напоминаю себе. — Ты заперта в комнате с чертовым убийцей.

И если кто-то способен убить собственную мать, он без колебаний убьет и сводную сестру, которую презирает.

Это суровое осознание заставляет меня уступить.

В тот момент, когда мои колени касаются пола, он роняет полотенце.

Конечно, я слышала Шэдоу, когда она говорила о его размере, но я поражена, узнав, насколько та была права.

Член Нокса толстый, с выступающими венами и такой же злой, как и он сам.

А еще он невероятно большой.

Настолько большой, что ты точно почувствуешь боль, когда он растянет тебя.

Желчь подкатывает к горлу, потому что ни сейчас, ни когда-либо еще у меня не должно быть подобных мыслей о Ноксе.

Он злобный психопат. И я отказываюсь быть его пешкой.

Поэтому не стану облегчать ему задачу.

Если он хочет этого, что очевидно, то ему придется буквально заставить меня.

Зажимаю рот, когда он обхватывает мою шею.

Его грубый голос вибрирует во мне: — Открой.

Подняв голову, взглядом посылаю его к черту.

Он только усмехается, как будто для него это все игра.

Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть.

— Аспен, тебе что-то нужно? — щебечет мама по ту сторону.

Понимая, что это мой шанс на свободу, говорю: — Д…

Пользуясь случаем, Нокс засовывает член в мой открывшийся рот.

Я слишком потрясена, что замираю на несколько секунд.

Хватка на моих волосах усиливается, и он двигает бедрами, проталкивая член так глубоко в глотку, что я не могу сдержать рвотные позывы, глаза начинают слезиться.

— Сестренка, тебе не следует разговаривать с набитым ртом.

— Все в порядке? — растерянно спрашивает мама. — Что происходит?

Словно почувствовав, что я собираюсь откусить эту чертову штуку, мудак вытаскивает свой член.

— Все хорошо, — говорю ей, чувствуя, как внутри все переворачивается от негодования. — Я просто ищу плойку.

— О. Возьми на четвертой полке в шкафу, — она издает раздраженный звук. — Мне нужно идти, я опаздываю на встречу с поставщиками.

Секунду спустя ее удаляющиеся шаги затихают.

Мне следует встать и уйти, потому что очевидно, что эта отвратительная перепалка закончена.

Но тогда он поймет, что победил, и решит, что держит все под контролем.

К черту это.

Прежде чем успеваю отговорить себя, раздвигаю губы и скольжу ртом по его толстому члену, засасывая так глубоко, как только могу.

На мгновение в его глазах мелькает удивление, затем они закрываются, и он стонет словно от боли: — Черт.

Нокс опирается одной рукой на раковину, а свободной обхватывает мое лицо.

— Хорошая девочка.

Борясь с внезапно нахлынувшим возбуждением, провожу зубами по его стволу, ожидая, что он взвизгнет и оттолкнет меня.

Но этого не происходит.

— Еще, — ворчит он, усиливая хватку.

Прикусываю сильнее, но это лишь заставляет его прорычать: — Это все, на что ты способна?

Мышцы на его шее напрягаются, на лбу выступают капельки пота. Очевидно, я причиняю ему боль. Но в то же время Нокс наслаждается этим. Как будто это он контролирует боль — контролирует меня, — а не наоборот.

— Давай, Бродяга, — рычит, его лицо напрягается, когда он смотрит в потолок. — Заставь меня истечь кровью.

Вот дерьмо. Он безумнее, чем я думала.

— Господи, — восклицаю, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Что, блядь, с тобой не так?

Он не произносит ни слова, пока я встаю, и это злит еще больше.

— Ты такой мудак, — смотрю на него, — еще раз выкинешь подобное дерьмо, и я расскажу твоему отцу.

Он выдерживает мой взгляд: — Сделай это.

Враждебность ледяным потоком течет венам.

— Я ненавижу тебя.

Он поднимает с пола полотенце и обматывает вокруг талии.

— Я ненавижу тебя еще больше, — уголок его губ кривится. — И для протокола, ты делаешь дерьмовый минет.

Мне следует забыть об этом и уйти, но я не могу. Отец всегда говорил, что последнее слово должно оставаться за мной, что ж, он был прав.

— Поверь, я не пыталась доставить тебе удовольствие. Черт возьми, ты заставил…

— Когда ты опустилась на колени, я отпустил дверь. Ты могла уйти в любой момент. Но ты этого не сделала.

Вау. Он бредит.

— Это потому, что моя мать стояла прямо за дверью…

— Значит, ты скорее отсосешь у сводного брата, чем попросишь помощи у дорогой мамочки? — он потирает подбородок. — Интересно.

Сдерживаюсь, чтобы не протянуть руку и не придушить его.

— Отвали. Я не хотела…

— Тогда тебе следовало уйти, — ухмыляясь, он подходит ближе. — Но вот ты здесь, — горячий взгляд пригвождает меня к месту. — Господи, какая же ты жалкая.

Открываю рот, чтобы заговорить, но он протискивается мимо меня.

— Я знаю, чего ты хочешь… но этого никогда, блядь, не случится.

— Мне ни черта от тебя не нужно, мудак, — шиплю, прежде чем дверь захлопывается.

Но даже когда слова слетают с губ, я знаю, что это ложь.

Потому что в глубине души… за всеми обидами и болью.

За всей ложью, в правдивости которой убедила себя, и за всей правдой, в лживость которой заставила себя поверить…

Я хочу знать, почему что-то внутри меня оживает, когда он рядом.

Я хочу знать, что движет им и что делает его таким злым.

Я хотела битвы… но он подарил мне войну.