Ненавидь меня

Во время завтрака стараюсь не встречаться взглядом с Трентом, но это трудно, потому что он все время пытается заговорить со мной.

Он даже снова предлагает съездить в автосалон и выбрать машину, от чего, конечно же, отказываюсь.

Я просто хочу накопить денег и убраться ко всем чертям подальше от них.

Наливаю вторую чашку кофе, когда мама объявляет: — Мы с Трентом скоро отправимся в поездку на выходные.

Мы с Ноксом обмениваемся любопытными взглядами. Очевидно, для него эта поездка тоже новость.

— Когда? — спрашивает Нокс в то же время, когда я произношу: — Куда?

Трент вытирает рот салфеткой: — Не в эти выходные, в следующие, — он прищуривается, глядя на сына. — Я ожидаю, что ты будешь вести себя наилучшим образом, пока нас не будет, — затем смотрит на меня. — Вы оба.

— Мы едем в пляжный домик в нескольких часах езды отсюда, — с улыбкой говорит мама. — Учитывая, что наша свадьба была практически в Рождество, у нас не было полноценного медового месяца.

Как угодно. Будет здорово избавиться от них обоих на выходные.

Бросаю взгляд на часы на стене: — Нам пора уходить, пока мы не опоздали в школу.

Нокс отодвигает стул.

— Пойдем.

Выйдя из-за стола, хватаю рюкзак с пола в коридоре и иду за ним к джипу. Мы пристегиваемся, и жду, пока выедем с подъездной дорожки, чтобы заговорить: — Спасибо, что предупредил закрыть дверь.

Мышцы его предплечья напрягаются, когда он сжимает руль.

— Тебе стоит купить задвижку в спальню.

— Я так и планировала.

Его ноздри раздуваются, когда он делает глубокий вдох.

— А еще тебе следует держать свой чертов рот на замке в его присутствии и перестать выводить его из себя.

Мне хочется спросить, почему он защищает мерзавца, но до конца поездки держу рот на замке.

Нокс примет сторону отца. Как и всегда.

Кроме того, в клубе я привыкла отбиваться от похотливых стариков, желающих провести ночь с подростковой задницей, поэтому могу за себя постоять.

Нокс проносится мимо школы.

— Куда ты едешь?

Он подносит сигарету ко рту и закуривает.

— Мне нужно выполнить одно поручение.

Смотрю на часы на приборной панели.

— Что ж, тебе лучше поторопиться. Занятия начинаются через пять минут.

Ожидаю, что он заедет на заправку или в магазин, но он проезжает дальше.

— Что за поручение?

Он не отвечает, вместо этого поворачивая направо на жилую улицу. На улицу, на которой живет Лео. Желудок сжимается.

— Куда мы едем?

Нокс молчит, подъезжая к дому своего дяди…

И я слышу щелчок дверных замков.

Странный трепет в животе превращается в настоящий ужас, когда он цепляется за мой ремень безопасности, не давая его отстегнуть.

— Последний шанс сказать мне правду, Бродяга. Ты трахаешься с моим дядей?

Решительно качаю головой. Ни за что не позволю этому секрету сорваться с губ. Не только потому, что это не его дело, но и потому, что это разрушит репутацию Лео.

И мою.

— Ты с ума сошел? Конечно, нет.

Он издает низкий горловой звук, прежде чем открыть водительскую дверь и выйти из машины. Тоже пытаюсь вылезти, но он обходит сбоку, преграждая путь. Отстегнув ремень безопасности, хватает меня за запястье… так сильно, что я вздрагиваю.

— Ну, если ты не хочешь говорить мне, возможно, ты расскажешь ей.

Ей?

Перестаю дышать, когда понимаю, на что он намекает.

О, Боже. Нет.

Когда он вытаскивает меня из машины, в груди все сжимается, а перед глазами расплывается.

— Нокс, пожалуйста, — умоляю, пока он тащит меня по дорожке, словно тряпичную куклу. — Я сделаю все, что ты захочешь, хорошо?

Буду отсасывать ему каждый день. Буду унижаться по его приказу, чтобы он мог показывать на меня пальцем и смеяться. Буду его чертовой рабыней.

Я сделаю все, что угодно.

Потому что ни за что на свете не смогу посмотреть в глаза этой бедной женщине и сказать ей, что сплю с ее мужем.

— Я хотел, чтобы ты сказала мне правду.

— Хорошо, — признаюсь, и мой голос и решимость трескаются как стекло. — Ты прав. Я сплю с ним.

— А вот и оно, — вижу, как напрягаются мышцы его шеи, прежде чем он замирает. — У тебя хватает наглости стоять здесь и осуждать меня, хотя ты далеко не ангел. Ты трахаешься с женатым мужчиной почти в три раза старше тебя, пока его жена сидит как чертов овощ. Ты такая же ебанутая, как и я.

Прерывисто дышу, ненавидя себя за то, что он прав.

— Я знаю, — у меня перехватывает горло. — Мне жаль. Я покончу с этим…

Подняв палец, он нажимает на дверной звонок. Пытаюсь убежать, но его мертвая хватка на моем запястье усиливается.

— У каждого поступка есть последствия, Бродяга. Это твои.

Боже, раньше думала, что ненавижу его, но это было ничто по сравнению с тем, что чувствую к нему сейчас.

Я никогда не прощу его за это. Никогда.

Дверь открывает женщина в медицинской одежде. Предполагаю, что это личная медсестра его жены.

— Здравствуйте, — на ее лице отражается замешательство, когда она замечает нашу школьную форму. — Чем могу помочь?

Нокс протискивается мимо женщины, увлекая меня за собой.

— Я пришел повидаться с тетей.

— О, — восклицает медсестра, следуя за нами. — Я не знала, что у нее сегодня будут гости. Могу предложить вам что-нибудь выпить?

Сердце подскакивает к горлу, когда мы заворачиваем за угол и входим в гостиную.

Одного взгляда на стойкую, печальную женщину в инвалидном кресле достаточно, чтобы мне захотелось упасть на пол и разрыдаться.

Свободной рукой дергаю Нокса за рукав как ребенок, умоляющий не уходить из магазина игрушек.

— Пожалуйста…

— Заткнись, — цедит сквозь зубы, прежде чем подойти к тете.

Наклоняясь, целует ее в лоб: — Привет, тетя Ленора.

Когда она видит его, глаза расширяются от узнавания и недоумения.

Повернув голову, Нокс обращается к медсестре: — Мне нужно поговорить с тетей. Наедине.

Она явно обескуражена его строгостью, но все равно кивает: — Я как раз собиралась приготовить ей завтрак. Позовите, если вам что-нибудь понадобится.

С этими словами она устремляется на кухню… оставляя нас троих наедине.

Нокс, не теряя времени, приступает к делу: — Тетя Ленора, вы ведь помните Аспен Фальконе, не так ли? Она дочь Майлза, покойного друга Лео.

Его слова равносильны пощечине.

Учитывая, что она не может ни двигаться, ни говорить, особой реакции на это нет. Однако замечаю, как она оценивающе смотрит на меня своими большими карими глазами.

Я видела ее однажды, когда была ребенком… задолго до того, как ей поставили диагноз. Она была красивой и доброй, угостила меня шоколадным печеньем и сделала комплимент моим волосам.

Теперь она прикована к инвалидному креслу.

А я шлюха, спящая с ее мужем.

Чувство вины, переполняющее меня, такое сильное и вязкое, что я задыхаюсь.

Взгляд Нокса мечется между нами.

— Сегодня я привез Аспен, потому что она хочет сказать тебе что-то очень важное.

Ленора моргает, несомненно, ожидая, что я заговорю.

Но я не могу.

В последний раз смотрю на Нокса, умоляя его не заставлять меня делать это.

Но он не сдается. Мое отчаяние только еще больше злит его.

— Скажи ей, Аспен, — его хватка настолько крепкая, что уверена, она перекрывает кровоснабжение, — или это сделаю я.

Открываю рот, но не могу вымолвить ни слова. Они застревают внутри… не желая разбивать сердце этой бедной женщины.

Боже, какая же я шлюха.

Такая глупая, злобная шлюха.

Я ничем не лучше своего отца-мошенника.

Ничем не лучше Нокса.

— Она трахается с твоим мужем, — заявляет Нокс, и клянусь, весь мир перестает вращаться.

Падаю на колени, хватаясь за горло. Мне так плохо.

Так чертовски отвратительно.

Когда я успела стать таким человеком?

Злым человеком, который совершает плохие поступки.

Мерзким человеком, который крадет мужей у других женщин.

Ужасным человеком, который причиняет боль другим людям.

Человеком, которого ненавижу.

Не могу заставить себя взглянуть на нее, поэтому изучаю ковер. Он мягкий и плюшевый. Кремового цвета, который она, скорее всего, выбрала сама, потому что Лео ужасен в выборе мебели.

— Мне очень жаль, — задыхаюсь, мой голос трескается как хрусталь. — Мне так жаль.

— Тебе, наверное, интересно, когда это началось, да? — спрашивает Нокс, прежде чем повернуться ко мне. — Расскажи ей.

Со своего места на полу смотрю на него снизу вверх, жалея, что не могу выцарапать ему глаза. Черт, после этого я бы так и сделала.

— В ночь похорон моего отца.

Это было сразу после нашего разговора с Ноксом.

Он сказал, что пришел, потому что знал, что мне будет больно.

Я прибежала в слезах, и Лео отвел меня в пустую комнату.

Меня переполняли столько чувств.

Мне было грустно, одиноко… и я так сильно скучала по отцу, что это причиняло физическую боль.

Но я также была зла.

Злилась из-за того, что единственный человек, который когда-либо заботился обо мне, ушел… потому что был вором.

Лео обнимал меня, пытаясь утешить… но этого было недостаточно.

Мне нужно было почувствовать что-то большее.

Что-то неправильное, уродливое и настоящее.

Поэтому поцеловала его.

Через пять минут я лишилась девственности.

И это все.

Следующие слова Нокса пулей пробивают воздух: — Ей было всего шестнадцать, — его лицо искажается. — Прости, что сообщаю плохие новости, тетя Ленора, но теперь ты наконец-то знаешь, какой больной кусок дерьма на самом деле твой муж.

Но не только Лео был виноват.

Это я поцеловала его.

Слезы обжигают горло. Пытаюсь подавить их, но не могу.

Они застилают глаза, и прежде чем успеваю остановить себя, начинаю плакать так сильно, что становится больно дышать.

— Мне очень жаль, — заставляю себя встретиться с ней взглядом. — Мне так жаль.

Ожидаю, что она посмотрит на меня с отвращением, потому что именно этого я заслуживаю, но она этого не делает.

Она смотрит с жалостью…

И это заставляет меня рыдать еще сильнее.

Наклоняясь, Нокс хватает меня за локоть: — Пойдем.

Горячие слезы градом катятся по лицу, когда он поднимает меня на ноги.

Хотела бы я знать, как их остановить, но не знаю. Он вскрыл меня насквозь, заставив встретиться лицом к лицу со всеми уродливыми частями моей натуры, прежде чем оставить истекать кровью.

Это самая медленная и жестокая смерть.

Но хуже всего то, что… я даже не могу винить его.

Потому что это была моя вина.