Ненавидь меня

Дорога до мотеля заняла чуть больше часа, а это значит, что у нас осталось меньше двадцати минут до истечения проплаченных четырех часов.

Аспен предложила продлить это время, но я сказал ей, что это плохая идея и мы должны сами обнаружить родителей и позвонить в полицию, потому что в противном случае это будет выглядеть подозрительно.

Схватив ее за запястье, направляюсь в ванную. Мы уже вытерлись и переоделись дома на случай, если кто-то заметит нас по дороге сюда, но мы оба отчаянно нуждаемся в душе.

— Что ты собираешься делать со всеми уликами? — спрашивает Аспен, когда я стягиваю с нее футболку через голову.

Я закопал все в лесу по пути сюда, но это не может лежать там вечно.

Отдергиваю выцветшую занавеску и включаю душ.

— Я вернусь и сожгу нашу одежду, как только путь будет свободен.

Вероятность этого — пятьдесят на пятьдесят.

Все будет зависеть от того, насколько хорошо Аспен сможет держаться во время допроса, потому что полиция будет допрашивать нас.

Я могу сыграть роль убитого горем сына, который только что потерял своего отца-героя из ФБР из-за какой-то неверной, жадной до денег шлюхи, на которой женился. Но не уверен, что Аспен сможет сыграть безутешного, растерянного подростка, чья мама получила пулю в лоб, потому что изменила своему новому мужу с лучшим другом ее покойного отца.

Также невероятно важно, чтобы наши истории совпадали, потому что одна незначительная оплошность погубит нас.

Именно поэтому я готов взять вину на себя, если все пойдет не так.

Она не поплатится за это.

Стаскиваю штаны и нижнее белье с ее ног. Пятна крови, просочившиеся сквозь старую одежду, уродуют ее безупречную кожу.

Наверное, это зрелище не должно меня так сильно возбуждать, но я больной ублюдок.

К сожалению, я не смогу предаться своим кровавым грезам, потому что ей нужно помыться.

— Иди в душ.

Она смотрит на кровь, заляпавшую ее кожу, как будто все еще не может поверить в то, что произошло сегодняшней ночью.

— Хорошо.

Раздевшись, присоединяюсь к ней.

Она молчит, пока намыливаю ее тело. Я бы воспользовался мочалкой, но она белая — а станет желтой — и не хочу рисковать.

Обнимаю ее за талию, пока вода из душа струится по нам, а кровь с наших тел стекает в канализацию.

В голове мелькает образ трупа отца.

Я хотел помучить его.

Заставить его почувствовать каждую унцию чертовой боли, которую он причинил моей матери.

Мне.

И да поможет мне Бог, блядь, я бы… мой член напрягается, пульсируя напротив ее соблазнительной попки. Нагнув ее вперед, раздвигаю ее маленькую пизду и погружаю в нее свой член.

Но я позволяю себе только один толчок. Ровно настолько, чтобы собрать ее влагу и свести нас обоих с ума.

Затем выключаю душ и отдергиваю занавеску.

— Что…

Провожу зубами по ее шее, посасывая и покусывая нежную кожу над точкой пульса.

— Встань на колени.

Она лишила меня той разрядки, в которой я отчаянно нуждался в доме, так что теперь она у меня в долгу.

Аспен подчиняется, опускаясь на грязный пол.

То ли потому, что она тоже этого хочет, то ли понимает, что это может быть наша последняя ночь вместе, я не уверен.

И прямо сейчас мне, блядь, все равно.

Я сжимаю в кулак ее мокрые волосы, наматывая их на запястье с такой силой, что она вздрагивает.

— Открой.

Когда ее губы раздвигаются, я проталкиваю член между ними.

— Тебе нравится это на вкус?

Она задыхается и захлебывается, когда я погружаюсь в горло, ее глаза с размазанной тушью наполняются слезами, когда мои яйца ударяются о ее шею. От одного этого зрелища едва не кончаю на ее милое личико.

Толкаюсь сильнее, так сильно, что понимаю, что перехожу грань дозволенного. Но она расслабляет горло и принимает мой член как хорошая девочка.

Такая, блядь, идеальная.

Вытаскиваю член, и она снова пытается взять его в рот, но я дергаю ее за волосы.

— Поцелуй его.

Надув губки, она нежно прижимается ими к моему кончику. Издаю стон, когда она слегка отклоняется назад, отчего между нами появляется паутинка предэякулята.

Рывком ставлю ее на ноги, наклоняю над раковиной и раздвигаю ягодицы, обнажая ее целиком.

Она стонет, когда я лижу и сосу ее киску, ее дыхание становится прерывистым и учащенным.

Ее киска сжимается как в тисках, как это бывает перед тем, как она кончает, поэтому меняю направление, дразня языком ее маленькую дырочку языком.

Склонив голову через плечо, она смотрит на меня сверху вниз, и на ее коже появляется румянец.

Удерживаю взгляд, продолжая ласкать ее языком, и от этого она краснеет еще больше.

Она шипит, когда я заменяю язык пальцем, останавливаясь, когда ввожу до костяшки.

— Нокс, — произносит мое имя как предупреждение и мольбу.

Встав, вставляю член в ее киску, а пальцами проникаю в тугую маленькую попку.

— Как ощущения?

— Наполнена, — она прикусывает губу, закрывая глаза. — Я чувствую тебя везде.

Хорошо.

Двигая пальцем, проникаю глубже.

Стенки ее красивой пизды сжимаются вокруг меня, доя мой член, когда я сильнее вбиваюсь в нее.

Но этого недостаточно.

Мне нужен контроль, который приходит, когда я держу ее жизнь в своих руках.

Мне нужно почувствовать ее страх.

Вытащив палец из ее попки, обхватываю рукой ее горло.

Ее киска пульсирует, влага стекает по моим яйцам, когда она достигает оргазма.

Усиливаю хватку, трахая ее так сильно, что она еще несколько дней будет чувствовать боль между ног.

Смотрю в зеркало. Ее зеленые глаза наполняются паникой, пока я выкачиваю воздух из ее легких, как будто она боится, что я не успею отпустить вовремя.

Раскаленное добела удовольствие обжигает член, и я кончаю так сильно, что у меня кружится голова.

Отпускаю ее горло, прижимаясь к ней.

— Я никогда не убью тебя, — хриплю я, пока она дрожит подо мной.

Черт его знает, я много раз думал об этом, но никогда не смог бы пойти на это.

Аспен у меня в крови. Она течет по моим венам как сладкий яд, и заполняет пустоту моего холодного, черного сердца.

Она в моей голове как шепот в темноте, который я не могу игнорировать.

Она в моей душе как сирена, от которой я не могу убежать.

Она — чувство в моей груди, которого я никогда не испытывал, но отдал бы все, чтобы сохранить его навсегда.

Она — дом, которого у меня никогда не было.