Нэпман 1. Красный олигарх

Глава 18 Двойная игра

В кабинете тепло. Чугунная печь, недавно растопленная Михеичем, мягко потрескивала поленьями. За окном падал мокрый снег, превращая вечернюю Москву в размытое серое пятно. Электрическая лампа под зеленым абажуром освещала массивный стол красного дерева, как всегда, заваленный техническими отчетами и чертежами.

Я в третий раз просматривал отобранные документы. Тут главное — соблюсти баланс. Информация должна быть достаточно ценной, чтобы в нее поверили, но не настолько важной, чтобы ее утечка могла навредить заводу.

— Василий Андреевич, — обратился я к Котову, который сидел в кожаном кресле у печки и тоже смотрел бумаги, — как думаете, эти данные по расходу кокса подойдут для первой передачи?

Главный бухгалтер поправил пенсне и почесал правое ухо:

— Вполне, Леонид Иванович. Цифры реальные, но устаревшие. Мы уже месяц как перешли на новый режим экономии топлива. А здесь старая технология.

В дверь негромко постучали. Это наверянка Глушков.

— Войдите!

Начальник охраны бесшумно скользнул в кабинет. На нем был потертый кожаный реглан и фуражка с кожаным козырьком. За поясом наверняка наган, после той истории с покушением Глушков тоже, как и я, всегда ходил вооруженным.

— Все готово, Леонид Иванович, — доложил он вполголоса. — Расставил людей по всем точкам. Филер из угрозыска, тот, что раньше в охранке служил, поможет с наружным наблюдением. Николаев под контролем, ждет в приемной.

— Хорошо, — кивнул я. — Давайте его сюда.

Николаев вошел, нервно теребя край потертого пиджака. Молодой лаборант заметно похудел за последние дни, видно, переживал. Под глазами залегли тени, на лбу выступила испарина.

— Присаживайтесь, — я указал на стул. — Итак, вот что вы передадите вашему контакту.

Я разложил на столе несколько листов технической документации:

— Здесь данные по расходу топлива в мартеновском цехе. Все цифры реальные, можете проверить в лаборатории. Плюс результаты химического анализа двух последних плавок. Тоже настоящие, но не самые важные.

Николаев дрожащими руками взял бумаги:

— А если он спросит про новую технологию?

— Скажете, что пока не имеете доступа. Но работаете над этим. Главное не проявляйте излишнего рвения. Действуйте естественно.

Лаборант нервно сглотнул:

— Леонид Иванович, а вдруг они… ну, захотят проверить информацию?

— Для этого мы и даем настоящие данные, — усмехнулся я. — Пусть проверяют. Все подтвердится. Это укрепит их доверие к вам.

Глушков неслышно переместился к окну, наблюдая за улицей. По стеклу барабанил дождь со снегом.

— Теперь слушайте внимательно, — я понизил голос. — На встречу пойдете как обычно. В трактир войдете не сразу, сначала прогуляйтесь по Николоямской, проверьтесь. Если заметите слежку, сразу дайте знать.

— К-как дать знать?

— Очень просто, — вмешался Глушков. — Наш человек будет торговать папиросами у входа. Купите у него «Герцеговину», значит, все чисто. «Яву» — заметили хвост.

Я посмотрел на Николаева:

— Они обещали вам пятьсот рублей. Торгуйтесь. Информация стоит дороже. Скажите, что рискуете, что можете потерять работу. Пусть поднимут ставку хотя бы до семисот. Нам важно понять, насколько они заинтересованы и какими средствами располагают.

Лаборант нервно кивнул:

— А если спросят, зачем мне столько денег?

— Скажите, что хотите купить акции «Пролетарского металлиста». Это объяснит и интерес к деньгам, и то, почему вы разбираетесь в металлургии. Держитесь увереннее. Вы теперь не просто лаборант, а начинающий владелец компании.

— А если откажется от встречи? Или не придет?

— Придет, — уверенно сказал я. — Вы для них сейчас ценный источник. Но главное запомните: никакой самодеятельности. Только то, что мы дали.

В углу кабинета мерно тикали напольные часы. Половина девятого.

— Идите, — кивнул я лаборанту. — Глушков вас проводит. И помните: мы все контролируем. Малейшая попытка предупредить их…

Николаев побледнел еще больше:

— Я все понял, Леонид Иванович! Все сделаю как надо!

Когда они ушли, я подошел к окну. На темной улице под газовым фонарем уже маячила фигура в брезентовом плаще — один из филеров Глушкова.

— Как думаете, не подведет? — спросил Котов, раскуривая «Герцеговину Флор».

— Не должен, — я вернулся к столу. — Страх лучший контролер. А мы ему хорошо напомнили про возможность ареста.

Главный бухгалтер понимающе кивнул. В свете лампы его седые усы отливали золотом.

— Теперь надо аккуратно отследить всю цепочку, — продолжил я. — От этого «инженера с Металлообработки» до настоящего заказчика. Готов спорить на ящик «Абрау», это ниточка ведет прямиком к Крестовскому.

— Или даже выше, — тихо добавил Котов. — Говорят, у него связи в самом наркомате.

Я взглянул на часы. Без четверти девять. Скоро Глушков начнет получать первые сводки от наблюдателей. А пока можно заняться текущими делами.

— Давайте посмотрим сметы на новое оборудование, Василий Андреевич. Что там немцы предлагают по регенераторам?

За окном все так же падал мокрый снег. Где-то на путях протяжно свистел маневровый паровоз.

Рабочая столовая №8 на Таганке гудела вечерним многоголосьем. Под облупленным потолком тускло горели электрические лампочки, освещая выцветшие лозунги: «Общественное питание — путь к коммунизму» и «Соблюдайте чистоту — враг микробов, друг культуры!».

В простенке между окнами висел свежий номер «Рабочей газеты», рядом строгий портрет Ленина в простой деревянной раме.

Воздух пропитан запахами подгоревшей капусты, махорки и мокрых валенок. У длинной стойки раздачи, покрытой жестяными листами, толпились рабочие в промасленных спецовках, позвякивая алюминиевыми мисками. Пожилая раздатчица в накрахмаленном белом халате и косынке ловко орудовала огромным половником.

Николаев сидел за дальним столом, застеленным клеенкой в красно-белую клетку. Перед ним стояла нетронутая кружка морковного чая и тарелка с остывшими щами.

В «уголке культуры» у печки какой-то энтузиаст громко читал статью из «Правды» про успехи первой пятилетки. Правда, его почти никто не слушал.

В мутных стеклах окон отражались керосиновые фонари. Электричество часто отключали в целях экономии. На подоконнике стоял облезлый фикус в жестяной банке из-под американской тушенки времен АРА. Под потолком кружился сизый махорочный дым, оседая на рукописном меню, где значились: «Щи из свежей капусты — 20 коп.», «Котлеты из субпродуктов с пшенкой — 35 коп.», «Чай морковный с сахарином — 8 коп.»

Николаев в третий раз проверил документы во внутреннем кармане потертого пиджака. Купленная у торговца папироса «Герцеговина» означала, что слежки нет.

Но он все равно напряженно вглядывался в посетителей. Может, тот хмурый типограф в синей косоворотке? Или сутулый счетовод с «Серпа и молота» у стойки?

Без четверти восемь дверь, обитая дерматином, со скрипом открылась, впустив клубы морозного воздуха. На пороге возник знакомый силуэт в добротном драповом пальто с каракулевым воротником. «Инженер с Металлообработки» казался здесь чужеродным — слишком холеный, слишком «буржуазный» для рабочей столовой.

— Добрый вечер, коллега, — незнакомец опустился на шаткий венский стул. От него пахло одеколоном «Тройной» и английским табаком «Three Castles». — Как продвигается наше сотрудничество?

Николаев сглотнул. В горле пересохло, несмотря на морковный чай.

Захотелось вскочить и убежать через черный ход, мимо кухни, где гремели огромными алюминиевыми кастрюлями. Или выложить всю правду… Но перед глазами всплыло жесткое лицо Краснова и многозначительный намек на ГПУ.

— Я… у меня есть кое-что интересное, — он заставил себя говорить ровно. — Данные по расходу топлива. И результаты анализов последних плавок.

— Прекрасно, — «инженер» едва заметно улыбнулся. — Но сначала закажем что-нибудь. Товарищ официант!

Подошел молодой официант в сером переднике с нарукавниками, на лацкане потертого пиджака поблескивал значок «Долой неграмотность»:

— Что желаете, граждане?

— Котлеты с гарниром. И бутылку ситро, — «инженер» небрежно бросил на стол помятый рубль.

Когда официант отошел, протирая стакан застиранным полотенцем, «инженер» вновь повернулся к Николаеву:

— Показывайте.

Лаборант достал сложенные листы. Пальцы предательски дрожали, оставляя влажные пятна на пожелтевшей бумаге.

За соседним столом работяга в промасленной телогрейке громко требовал добавки каши, звеня алюминиевой ложкой о миску.

— Тут все точные данные, — Николаев придвинул бумаги. — Можете сверить с заводскими журналами.

«Инженер» бегло просмотрел документы. Его холеные пальцы с остро отточенными ногтями быстро перелистывали страницы, испещренные колонками цифр.

— Неплохо для начала. Но нас интересует новая технология плавки. Особенно температурные режимы.

За окном прогрохотал трамвай «Аннушка», его желтые окна на миг осветили помещение столовой. На стене дрогнула тень от самодельного плаката «Требуйте первое, второе и компот!»

Николаев вспомнил инструктаж:

— Пока не имею доступа. Но работаю над этим. Нужно время…

— Время стоит денег, — собеседник усмехнулся, отодвигая принесенную официантом тарелку с подозрительного вида котлетой. — Кстати, о деньгах. Вот ваши пятьсот рублей.

Николаев покосился на конверт, лежащий рядом с тарелкой, где остывала серая котлета с комковатым пюре:

— Маловато будет. Я сильно рискую. Могу работу потерять…

— Хм… — собеседник откинулся на спинку скрипнувшего венского стула. — И сколько же вы хотите?

— Семьсот. Минимум, — Николаев удивился собственной твердости. — Мне нужны деньги на акции «Пролетарского металлиста"». Хорошая возможность вложиться.

В этот момент компания рабочих у стойки затянула «Кирпичики». Под потолком качнулась тусклая лампочка, где-то на подстанции снова экономили электричество.

«Инженер» достал из кармана пальто еще один конверт, небрежно подтолкнул его по клеенке:

— Здесь еще триста. Но за такие деньги нам нужны более существенные сведения. Особенно интересует все по оборонному заказу.

За окном снова прогрохотал трамвай, в морозных стеклах мелькнули желтые квадраты окон. С улицы донесся приглушенный гудок паровоза с Курского вокзала.

Николаев спрятал конверты во внутренний карман пиджака, чувствуя, как противно липнет к телу промокшая от пота рубашка:

— Постараюсь. Но нужно действовать осторожно. За мной могут следить…

Сердце подпрыгнуло к гортани. Он чуть не проговорился! На миг захотелось признаться во всем, предупредить. Но вспомнился холодный взгляд Краснова, и слова застряли в горле.

— Через неделю, здесь же, — коротко бросил заказчик, поднимаясь. Его нетронутая котлета так и осталась остывать на тарелке. — И постарайтесь раздобыть что-нибудь действительно ценное.

Николаев еще долго сидел за липким столом, рассеянно глядя на плакат «Пейте чай, а не водку!» В голове шумело, словно от выпитого. Хотя он не притронулся даже к морковному напитку.

Выйдя на заснеженную улицу, он поднял воротник пальто. От Яузы тянуло промозглым ветром, в желтом свете уличных фонарей кружились редкие снежинки. Где-то в темноте за спиной наверняка крались агенты Глушкова, отслеживая каждый шаг «инженера» с Металлообработки.

У трамвайной остановки прогрохотала полупустая «Аннушка», озарив фарами мокрый булыжник мостовой. Николаев не стал ее дожидаться, пошел пешком. Хотелось проветрить голову. В кармане пиджака жгли конверты с деньгами, а в душе было так же промозгло и неуютно, как в этот зимний московский вечер.

Фомич, так звали его в конторе Глушкова, беззвучно скользил в тени домов. Двадцать лет наружного наблюдения, еще с царской охранки, научили его двигаться как тень. Потертое пальто с поднятым воротником, кепка, надвинутая на глаза, стоптанные башмаки, ничто в его облике не привлекало внимания.

Объект шел по Николоямской, держась освещенной стороны. Его щегольское пальто с каракулевым воротником и лакированные штиблеты явно выделялись среди вечерних прохожих.

Неопытен, отметил про себя Фомич. В нашем деле главное быть незаметным.

На углу Воронцовской объект остановился у газетного киоска, купил свежий номер «Вечерней Москвы». Фомич нырнул в подворотню, сделав вид, что прикуривает «Бокс» от спичек-малюток.

Краем глаза заметил что никого из своих рядом нет, ни Семеныча, ни других, видимо, остальные потеряли след. Теперь вся надежда только на себя.

По булыжной мостовой прогрохотал ломовой извозчик, груженный ящиками. Где-то вдалеке надрывно свистел постовой милиционер. Из окон рабочего клуба «Красный металлист» доносились звуки духового оркестра, там шла репетиция.

Объект свернул в узкий переулок. Фомич выждал несколько секунд и двинулся следом, стараясь держаться в тени. Его потертые парусиновые туфли, подбитые войлоком, не издавали ни звука по мокрой брусчатке.

У облезлой вывески «Промкооперация» «инженер» неожиданно нырнул в проходной двор. Фомич едва успел заметить, как тот скользнул в черный ход трехэтажного доходного дома.

Ловко, но не для меня, усмехнулся филер. Он знал все проходные дворы старой Москвы как свои пять пальцев.

Пока объект плутал дворами, Фомич уже ждал его на параллельной улице, спрятавшись за дровяным складом. Через десять минут «инженер» появился, самодовольно улыбаясь, видимо, считал, что оторвался от слежки.

По Гончарной промчался автомобиль «АМО-Ф-15» с брезентовым верхом, обдав тротуар грязью. В окнах домов постепенно гасли керосиновые лампы — Москва готовилась ко сну. Только в конторе «Металлообработки» еще горели окна второго этажа.

Объект подошел к черному «Форду», припаркованному у ворот особняка. Фомич узнал машину. Личный автомобиль Крестовского. Значит, не зря топтали мостовую, ниточка привела прямо к заказчику.

Фомич бесшумно скользнул за штабель дров. Тридцать лет наружного наблюдения научили его сливаться с тенями. Объект о чем-то негромко переговаривался с шофером «Форда», поблескивая золотым портсигаром в свете уличного фонаря.

Из-под арки вынырнул беспризорник в драном пальтишке, попытался стрельнуть папироску. «Инженер» брезгливо отмахнулся.

Неправильно, отметил про себя Фомич, в нашем деле любой контакт может быть полезен. Старый филер помнил, как еще при царе беспризорники были лучшими информаторами.

«Форд» тронулся, взревев мотором. Фомич успел заметить в свете фар номер: «МС 17–41», и вправду личный автомобиль Крестовского. За рулем сидел его постоянный шофер Гришка-латыш, известный лихой ездой.

Фомич знал, что делать дальше. В кармане потертого пальто лежала заветная книжечка в черном коленкоровом переплете, куда он заносит наблюдения. Еще с дореволюционных времен он приучил себя проверять все связи объектов.

А после разговора с лаборантом «инженер» наверняка будет отправлять донесение. Самому заказчику. Водитель не в счет. Видимо, объект уточнил у него, где сейчас главный заказчик.

В тусклом свете керосиновой лампы старый филер быстро набросал в книжечку: «Объект контактировал с К. Машина МС 17–41. Проверяю дальнейшие действия». На всякий случай переписал, вырвал листок и сложив треугольником, сунул в щель почтового ящика на условленном месте — за облупленной вывеской «Починка галош».

Объект отправился дальше, Фомич за ним. Они петляли по переулкам старой Москвы, пока не очутились у роскошного особняка в Хлебном переулке.

Фомич знал этот дом. Здесь жил Крестовский. Трехэтажный, с лепниной и мезонином, особняк выделялся среди соседних зданий. Чугунная ограда, мраморные львы у парадного входа, все кричало о богатстве хозяина.

Старый филер бесшумно скользнул в тень каштанов. За годы службы он изучил каждый закоулок этого района. Вон там, за выступом брандмауэра, отличный наблюдательный пункт. Еще есть чердак соседнего дома — идеальное место для маскировки.

Объект поднялся по гранитным ступеням. Дверь открыл швейцар в ливрее с медными пуговицами, старый слуга еще с довоенных времен. Фомич насчитал шесть освещенных окон в бельэтаже. В одном из них мелькнула грузная фигура хозяина дома. Крестовский лично встречал позднего гостя.

В ярко освещенном окне кабинета Фомич отчетливо видел фигуру хозяина дома. Крестовский, грузный мужчина лет сорока пяти, с брюшком, туго обтянутым жилетом, расхаживал по кабинету, заложив руки за спину. Его массивная фигура отбрасывала тень на стену, подчеркивая характерную медвежью походку вразвалку.

Даже в поздний час он оставался верен своим привычкам: безупречно отутюженный костюм-тройка английского сукна, золотая цепь от часов на животе, крахмальный воротничок с жемчужной булавкой. Холеное лицо с двойным подбородком, тщательно подстриженные усы с напомаженными кончиками, редеющие волосы, приглаженные бриолином, все говорило о человеке, любящем комфорт и роскошь.

Сразу видно бывшего купца первой гильдии, отметил про себя Фомич. Как ни маскируйся под советского хозяйственника, а повадки остались прежние. Он помнил Крестовского еще с дореволюционных времен. Тот начинал с небольшой скобяной лавки на Варварке, а к 1914 году уже владел доходными домами и имел пай в «Металлообработке».

Сейчас, при НЭПе, Крестовский формально числился председателем правления треста, но старый филер знал: за этим стоят куда более серьезные связи — в ВСНХ, в банках, в наркоматах. Недаром его особняк всегда полон гостей из «высоких кабинетов».

Свет в угловом кабинете горел около часа. Фомич, не двигаясь, стоял в тени деревьев за укрытием, привычно отмечая детали: вот мелькнула тень «инженера», склонившегося над столом, видимо, показывает документы. Вот характерный жест Крестовского достает из резного шкафчика графин и бокалы. Значит, доволен информацией.

В соседнем доме за кисейной занавеской горела керосиновая лампа. Где-то надрывно мяукал кот. По булыжной мостовой процокал копытами припозднившийся извозчик, возвращавшийся с дежурства у рабочего клуба «Заря коммунизма», где заканчивался вечер самодеятельности.

Наконец объект вышел. Его походка изменилась, стала увереннее, размашистее. Хорошо заплатили, определил Фомич. Двадцать лет наружного наблюдения научили его читать людей как открытую книгу.

Объект растворился в ночной темноте. Но старый филер не двинулся с места.

Теперь его интересовало другое. В кабинете Крестовского все еще горел свет. Хозяин дома стоял у окна, нервно постукивая пальцами по стеклу. Потом резко задернул тяжелую штору.

Что-то его встревожило в донесении, отметил про себя Фомич. Надо доложить Глушкову.

Старый филер достал потрепанный блокнот в клеенчатом переплете, быстро набросал отчет карандашом, экономя каждое слово: «Объект прибыл к К. в 23:15. Личная встреча в кабинете. Продолжительность — 58 минут. К. встревожен полученной информацией. Требуется усиление наблюдения».