Нэпман 1. Красный олигарх

Глава 1 Первые шаги

Пульсирующая боль вырвала меня из тяжелой дремоты.

Правая часть тела горела огнем. Каждый вдох отзывался острым спазмом под ключицей — пуля явно задела что-то серьезное. В горле пересохло, голова кружилась.

Ощущения непривычные — в прошлой жизни я калечил людей только чужими руками.

— А, вы очнулись, голубчик! — пожилой доктор в круглом пенсне приблизился к кровати, поскрипывая начищенными ботинками. Хорошая кожа, довоенное качество — отметил я машинально. — Как себя чувствуете?

— Бывало лучше, — я попытался улыбнуться, но вышла скорее гримаса. — Воды…

— Анна Сергеевна! — позвал доктор. — Принесите воды нашему пациенту. И морфий пора.

— Нет, — я покачал головой и тут же пожалел об этом. Комната закружилась. — Морфий не надо. Нужна ясная голова.

— Как знаете, — доктор снял пенсне и протер его платком, явно дореволюционная привычка. — Я Иван Петрович Савельев, ваш лечащий врач. Знаете, вам действительно повезло. Пуля прошла в миллиметре от подключичной артерии. Еще чуть-чуть…

Молодая женщина в белом халате принесла воду в стакане с серебряной подставкой. Интересная деталь — в обычной советской больнице такого не встретишь. Значит, частная клиника, а это уже информация о финансовых возможностях Краснова.

— Анна Сергеевна — наша старшая сестра, — представил доктор. Женщина кивнула, помогая мне приподняться. Ее движения выдавали хорошее воспитание — явно из бывших.

— Где мои вещи? — спросил я, справившись с водой. Каждый глоток давался с трудом.

— Вот ваш портфель, — Анна Сергеевна указала на тумбочку. — Все как было. А костюм… костюм пришлось разрезать, уж простите. Слишком много крови.

Я смотрел на коричневый портфель, пытаясь сосредоточиться. Немецкая кожа, латунные замки, инициалы «Л. К.». Солидная вещь. Такие детали многое говорят о владельце.

— Может, вам стоит отдохнуть? — в голосе Анны Сергеевны слышалась профессиональная забота.

— Позже, — я протянул здоровую руку к портфелю. — Сначала дела.

— Вот она, нынешняя молодежь, — добродушно проворчал Савельев. — Все в делах да в делах. А ведь еще вчера без сознания лежали.

— Сколько я здесь? — спросил я, борясь с замком портфеля.

— Третий день пошел, — доктор присел на край ккровати. — Вас привезли в среду вечером, всего в крови. Думали, не выживете. Но молодой организм, хорошее здоровье… А вот с рукой придется повозиться. Месяц минимум на восстановление.

Я наконец справился с замком. Внутри портфеля обнаружился целый архив — бумаги, папки, записные книжки. Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять — настоящий информационный клад.

— Позвольте, я помогу, — Анна Сергеевна ловко подложила мне под спину еще одну подушку. От нее пахло карболкой и чем-то цветочным, видимо, духи. Дорогие, иностранные, еще одна деталь для анализа.

— Благодарю, — я начал просматривать документы, игнорируя нарастающую боль в плече.

Первым делу изучил паспорт. Краснов Леонид Иванович, 1903 года рождения. Из мещан. Женат… нет, вдовец — карандашная пометка на полях. Образование — Московское техническое училище. Неплохо.

Разрешение на предпринимательскую деятельность — целая стопка документов. Два завода в губернии, склады, магазины. Членство в промышленном союзе. Все чисто, все по закону, значит, есть связи в новой власти.

— А знаете, — доктор явно хотел поговорить, — я ведь вашего батюшку помню. Достойнейший был человек, Иван Михайлович. Я у него на фабрике еще до войны врачом служил. Все для рабочих делал. И больницу построил, и школу.

Я слушал вполуха, углубившись в изучение записной книжки. Имена, адреса, пометки на полях. Шифр простой — я такие в девяностые разгадывал. Вот это интересно «П. К. из ГПУ, 10 тысяч в месяц». Значит, были свои люди и в органах.

Боль усиливалась, перед глазами начали плыть круги. Но я не мог остановиться.

В боковом кармане портфеля нашлась еще одна книжка — счета, расписки, долговые обязательства. Краснов, похоже, никому не доверял — все записывал сам, мельчайшим почерком.

— Вам точно не нужно обезболивающее? — Анна Сергеевна заметила, как я морщусь.

— Попозже, — я уже добрался до папки с банковскими документами. Три счета в разных банках, один в Риге. Умно. И все на разные документы, еще умнее.

— Ну-с, пора делать перевязку, — Савельев поднялся. — Анна Сергеевна, приготовьте все необходимое.

Я хотел возразить, но тело предательски ослабло. Папка выскользнула из вспотевших рук.

В висках стучало. Последнее, что я успел заметить перед тем, как медсестра начала снимать повязку — список каких-то шифрованных телеграмм. Надо будет изучить их позже. Внимательно изучить.

Перевязка оказалась мучительной. Каждое прикосновение к ране отзывалось острой болью, но я заставлял себя наблюдать и запоминать. На прикроватной тумбочке стоял добротный германский термометр «Медикус», рядом — ампулы морфия от «Русского общества торговли аптекарскими товарами». Частная клиника явно не экономила на медикаментах.

— Воспаление небольшое, — Анна Сергеевна работала быстро и аккуратно. На запястье поблескивали часики «Буре», необычная роскошь для медсестры. — Но вам действительно нужен покой.

Я молча терпел, продолжая изучать бумаги здоровой рукой. Записная книжка Краснова оказалась настоящим сокровищем.

Помимо списка должников, там обнаружились пометки о поставках оборудования с Крупповского завода. Частичная предоплата, контракты, схемы финансирования через Русско-Латвийский банк.

— А вот и машинка ваша, — доктор Савельев указал на портативный «Ремингтон», стоявший у окна. — Принесли вчера, секретарь ваш приходил. Беспокоился очень.

Секретарь? Интересно. В документах о нем ни слова. Надо будет прояснить этот момент.

— Иван Петрович, — я сделал паузу, дожидаясь, пока Анна Сергеевна закончит с повязкой. — А что еще говорил секретарь?

— Да разное, — доктор присел в венское кресло. — О делах больше. Что-то про поставки угля для заводов, про проблемы с профсоюзом… А главное — про какой-то важный контракт, который вы должны были подписать.

Я насторожился. В папке как раз лежал черновик контракта с Кузбассом на поставку коксующегося угля. Цены в нем были подозрительно низкими.

— Кстати, о посетителях, — Анна Сергеевна собирала использованные бинты в никелированный лоток. — Сегодня утром приходил человек из ГПУ. Очень интересовался, когда вы придете в себя.

— Высокий, в кожанке? — наугад выстрелил я, но промазал.

— Нет, небольшого роста, в штатском. Представился как товарищ Рожков.

Я быстро перелистал записную книжку. Вот оно — «Р. из 2-го отдела, особые условия». И сумма рядом — приличная.

Голова кружилась все сильнее. Савельев что-то говорил про режим и диету, но я уже не слушал.

В портфеле оставалась еще одна папка — коричневая, с потертыми углами. Внутри обнаружились фотографии — несколько групповых снимков, сделанных на «Фотокор». Какие-то банкеты, деловые встречи. Сзади — подписи с датами.

— Вам бы отдохнуть, — Анна Сергеевна поправила подушку. От халата сильно пахло духами. — Скоро ужин.

— Да-да, — я разглядывал фотографию, на которой Краснов пожимал руку какому-то военному. На заднем плане виднелся автомобиль «Руссо-Балт». — Скажите, а мою машину не привозили?

— Привозили, — доктор усмехнулся. — Паккард-одиночка, весь в пулевых отверстиях. Стоит во дворе.

Я кивнул. В документах нашелся и договор на покупку этого «Паккарда». Дорогая игрушка для нэпмана. Значит, дела шли хорошо.

Боль постепенно затихала. Действовало лекарство, которое Анна Сергеевна все-таки добавила в стеклянную капельницу «Русского технического общества».

Я откинулся на подушки, прикрыл глаза. В голове крутились обрывки информации, складываясь в общую картину.

В найденных бумагах обнаружилось немало интересного. Два металлургических завода — один с мартеновскими печами, второй с прокатным станом, купленным у «Общества механических заводов Братьев Клейн». К документам прилагались подробные схемы цехов, списки оборудования, договоры на поставку угля из Кузбасса.

Отдельная папка посвящена зарубежным контактам. Переписка с германскими заводами велась через торгпредство. Какие-то хитрые схемы с комиссионными, поставки запчастей для станков через Ригу, договоры о технической консультации. В углу каждого документа — пометки карандашом: суммы, даты, инициалы.

— Завтра придет следователь, — Савельев направился к двери. — Вам нужно набраться сил.

Я рассеянно кивнул, продолжая изучать документы. В кармане пиджака, висевшего на спинке кровати, нашелся еще один любопытный документ — членский билет Промышленного союза. На обороте карандашом написаны цифры — похоже на шифр от несгораемого шкафа «Сан-Галли».

За окном темнело. В палате горела только настольная лампа с матовым плафоном, отбрасывая тени на стены. На столике лежала свежая «Торгово-промышленная газета», главная статья о достижениях советской индустрии. Рядом — потрепанный справочник «Вся московская промышленность» с закладками на нужных страницах.

Я еще раз перебрал в уме найденную информацию. В кожаной папке обнаружился список членов правления «Промышленного союза металлистов», с адресами и пометками о связях. Отдельно — списки инженеров с иностранными патентами, чертежи каких-то новых механизмов.

Особый интерес вызвала записная книжка в сафьяновом переплете. Там, помимо обычных записей, нашлись зашифрованные заметки о встречах с важными людьми. Кто-то из ВСНХ, какие-то профсоюзные деятели, инженеры с «Красного путиловца». У каждого — свои слабости, свои потребности. Краснов явно умел вести учет чужих грехов.

Внимание привлек конверт с бланками «Госбанка». Внутри — выписки со счетов, какие-то кредитные договоры, расписки. Суммы впечатляли. Часть денег проходила через «Общество взаимного кредита», часть — через кооперативный банк. Умно придумано — не все яйца в одной корзине.

— Пора принимать лекарство, — Анна Сергеевна вернулась с подносом, на котором стояли пузырьки и мензурки. От нее пахло спиртом и йодом.

Я послушно проглотил горькую микстуру. Завтрашний разговор со следователем требовал ясной головы.

Тем более, материала для торга теперь было предостаточно. Интересно, знает ли товарищ из ГПУ о некоторых особенностях финансирования профсоюзного движения на заводах?

Засыпая, я мысленно раскладывал найденную информацию по полочкам. Связи в госаппарате, промышленные активы, зарубежные контакты, компромат на нужных людей…

Неплохое наследство досталось мне от Краснова. А главное — я точно знаю, что будет дальше. Знаю, кто выживет в грядущей буре, а кто сгинет. Осталось только правильно разыграть эти карты.

Губы сами растянулись в усмешке. В кармане халата лежал сложенный вчетверо список членов заводского комитета — с адресами и характеристиками. Даже в 1928 году люди остаются людьми. У каждого есть свои слабости, свои тайные желания, свои скелеты в шкафу. А я умею на этом играть — неважно, в какой эпохе.

Последнее, что я увидел перед тем, как провалиться в сон — стопку накладных с печатью «Главметалла». Завтра будет интересный день. Очень интересный.

Утро началось с тупой боли в плече и нового визита доктора Савельева. Пока он менял повязку, в палату вошел невысокий человек в потертом пиджаке и круглых очках — секретарь Краснова, Семен Артурович Головачев.

— Леонид Иванович, я принес документы, которые вы просили, — он положил на тумбочку объемистую папку. Даже беглого взгляда хватило, чтобы заметить печать «Главметалла» на верхнем листе.

— Давайте посмотрим, — я поморщился от боли, принимая более удобное положение. — Что там у нас на заводах? Я сейчас после ранения и лекарств туго соображаю, голова совсем не варит, все запамятовал, как старик, так что рассказывайте с подробностями, не стесняйтесь.

Семен Артурович понимающе кивнул и достал пачку бумаг:

— Первым делом — проблемы с мартеновским цехом на Первом заводе. Печи Коломенского завода требуют капитального ремонта. Главный инженер Соколов предлагает модернизацию по проекту их конструкторского бюро, но…

— Но профсоюз против, — закончил я за него, просматривая отчеты. — Боятся сокращений?

— Не совсем, — секретарь удивленно поправил очки. — Рябов из профсоюза как раз за модернизацию. Проблема в том, что наши старые мастера не доверяют коломенским новшествам. Говорят, лучше бы немецкое оборудование купили.

Это интересно. Я просмотрел технические характеристики. Коломенские печи по конструкции напоминали германские «Демаг», но адаптированы под русский уголь. Хорошее решение — в будущем именно такой подход станет стандартом в отрасли.

— А что конкретно предлагает Соколов?

— Модернизацию по новой схеме. У коломенцев есть разработка — регенеративная система с измененной конструкцией головок. Обещают экономию топлива на тридцать процентов. И главное — все запчасти наши, не нужно валюту тратить.

Я задумался. В моем времени российская металлургия долго расхлебывала последствия увлечения импортным оборудованием. А тут появляется шанс пойти другим путем.

— Семен Артурович, а что у нас с Коломной по финансам?

Секретарь зашуршал бумагами:

— Есть задолженность за последнюю поставку. Но они готовы войти в положение. Тем более, их технический директор Зворыкин…

— Что Зворыкин?

— У него сын учится в Промышленной академии. Говорят, есть сложности с защитой диплома.

Я невольно усмехнулся. Некоторые вещи не меняются в любую эпоху.

— Понятно. Что еще?

Следующий час мы разбирали производственные проблемы. Два завода, формально независимых, но связанных общей логистикой. Первый с мартеновскими печами, второй с прокатным станом. Узкое место — поставки угля. Но если перейти на коломенскую схему, расход топлива снизится.

— А вот данные по себестоимости, — Семен Артурович протянул мне исписанный мелким почерком лист. — С учетом транспортных расходов.

Я быстро пробежал глазами цифры. Коломенский завод находился всего в ста верстах, по Оке можно наладить поставки в навигацию. А зимой — по железной дороге. Гораздо удобнее, чем везти оборудование из Германии.

— Что с кадрами для новых печей?

— Коломенцы предлагают прислать своих мастеров для обучения персонала. И берутся спроектировать новый нагревательный колодец под наш прокатный стан.

Любопытно. Я вспомнил, что в тридцатые годы Коломенский завод станет одним из лидеров советского машиностроения. Похоже, здесь понимают, куда ветер дует.

— А что наш товарищ Рябов думает о коломенских специалистах?

— Одобряет. Говорит, русская инженерная школа себя еще покажет.

Я кивнул. Вот и зацепка для работы с профсоюзом. Патриотизм всегда был хорошим инструментом для манипуляций.

— Хорошо, Семен Артурович. Еще два вопроса. Первый — кто в Москве курирует Коломенский завод? Второй — как там дела у товарища Зворыкина-младшего с дипломом?

Секретарь понятливо улыбнулся:

— Разрешите, я уточню детали и вечером доложу?

Когда он ушел, я откинулся на подушку. Голова гудела от обилия информации, плечо ныло. Но картина складывалась интересная. Свои производители, свои технологии, короткое плечо логистики. И главное — возможность выстроить долгосрочные связи с перспективным предприятием.

Я потянулся к блокноту, морщась от боли. Нужно записать первые мысли по реорганизации. А еще — прикинуть, как использовать историю с сыном технического директора. В конце концов, помощь в получении образования — куда более элегантный способ создания обязательств, чем прямые взятки.

Будущее постепенно вырисовывалось. И оно было куда интереснее, чем простое копирование западных образцов.

Еще я думал, как так случилось. Меня почти не удивило, что я переродился в другом теле. В другое время, в прошлом.

Скорее всего, это потому что я попал в свою родную стихию. Как будто ничего не изменилось. Только опять предстоит пройти знакомый путь. От рядового коммерсанта до генерала финансового мира.