Орельен. Том 2

LXVII

Когда Адриен Арно оглядывался назад, на свое прошлое, в душе его даже против воли подымалось чувство горечи. Не то чтобы он плохо зарабатывал или перед ним было закрыто будущее. Ему двадцать восемь лет, скоро минет двадцать девять, а это еще далеко не старость; Барбентан помог ему пробить себе дорогу в жизни, выбраться из ямы, в которую он попал после войны в связи с крахом отцовского дела; и теперь Адриен преуспевал, шел к своему счастливому будущему медленно, но верно, мог позволить себе кое-какие разумные развлечения, ибо, живя у родственников, пользовался даровой квартирой; и холеная Изабелла, супруга хозяина дома, была вполне подходящей любовницей, которая, надо полагать, не устроит скандала, если Адриен бросит ее и переедет от них. На своего отца, от которого Адриен не унаследовал ни желтоватого цвета лица, ни тщедушного сложения, он походил лишь умением беречь копейку. Адриен легко довольствовался тем, что имел, даже откладывал кое-что про черный день, время от времени покупал акции «Ройял датч» или «Мексикен игл», и с удовольствием видел, что они подымаются в цене. Однако это не снимало чувства горечи.

Время пройдет, а ты будешь все тем же, останешься все тем же. Зная, что стоишь большего. Когда в Сериане он играл в шары, еще считался наследником «Нувель галери» и царил в основанной им группе «Про патриа», а одновременно — среди молодежи города, казалось, что Адриен Арно непременно отбудет в некое царство, осененное блеском золота; какое это царство и для чего он туда отбудет, где оно, никто сказать не мог… Только, конечно, не для того, чтобы стать в конце концов доверенным лицом у сына старика Барбентана, товарища детских игр, в сущности, далеко не столь блестящего, как сам Адриен, просто весьма усидчивого парня, который, как единодушно считалось, будет вполне достойным преемником отца-доктора и ничем более. Как удивительно поворачивается жизнь! Надо отдать справедливость Эдмону: вот кто действительно умеет устраиваться. И не забывает своих школьных друзей. Что бы сталось без него с Адриеном?

И все-таки судьба несправедлива. Особенно, если учесть его фронтовую долю. Война для Адриена обернулась не так, как для прочих. Такие военные кресты, которыми был награжден он, Арно, — буквально наперечет. И таких вояк, как Адриен, еще надо поискать. Где бы ни шла заваруха, он уже непременно оказывался в самом пекле — и в Морт-Ом, и в Вокуа, и в Эпарже, и в Вердене… Конечно, он мог бы остаться в армии. Но там на каждом шагу ему переходили бы дорогу бывшие воспитанники Сен-Сира, нет уж, увольте. Вновь войти в гражданскую жизнь оказалось дьявольски трудным. Если бы не Эдмон… Но даже с Эдмоном не пробьешься… Он ведь подчинялся Эдмону во всем, не так ли? Любым фантазиям Эдмона. Пришлось сначала поработать простым шофером на такси… превосходно. Теперь все идет более нормально, а главное, он заслужил полное доверие хозяина. Хозяина! Чтобы такой тип, которого он без труда обыгрывал в шары, стал его хозяином! Вот что делает с нами жизнь… В первое время Адриен чувствовал себя униженным… А теперь — нет. Что называется, приспособился. Кроме того, приоделся. Изабелла следит за его бельем. Скромненькая жизнь наладилась. Если бы ему тогда в Шампани, на фронте, сказали, что будет вот так…

Адриен не был по природе авантюристом. Честолюбец — да, но никак не авантюрист. Он ни за что бы не ввязался в слишком рискованное предприятие. Хватит с него отцовского банкротства, все-таки это клеймо. Кроме того, от папаши Адриен унаследовал практическую сметку. Имея в виду именно это качество своего друга детства, Эдмон говорил: «Адриен всегда «matter of fact», — охотно цитируя любимое выражение Мэри де Персеваль. Все это пустяки, — плохо другое: когда Адриен Арно хорошенько пригляделся к Эдмону, он потерял душевный покой. На поверку вышло, что этот знаменитый бизнесмен Барбентан ничего не смыслит в делах. Буквально ничего. И не будь вокруг него людей знающих… Этот идиотский дендизм, которым Эдмон так кичится… Эта философия, которая выеденного яйца не стоит. И все ради того, чтобы скрыть свое собственное вопиющее ничтожество. Мало-помалу Адриен почувствовал, что для Барбентана он — человек незаменимый. Несколько раз он сумел оказать патрону кое-какие услуги. Впрочем, патрон вполне признавал это. И считал, что его признания вполне достаточно. Надо было видеть Барбентана в их конторе на улице Пилле-Виль, когда он сидит и разглагольствует… Просто тошно слушать…

Ясно, что Барбентан вышел в дельцы и воротилы не потому, что обладал коммерческим гением. Вовсе не поэтому, — просто он нравился женщинам. Впрочем, и на сей счет Адриен имел свое особое мнение. Ведь недаром они вместе, и не так-то уж редко, проводили время в «Корзине цветов» в родном Сериане. С этой стороны он тоже хорошо знал патрона! Весьма посредствен. Адриен любил вспоминать о том безвозвратно ушедшем времени, о Марии Ребуль, об этой кудрявой крошке из «Корзины цветов»… Вспоминались проведенные там часы. Нет и нет. Почему же тогда и с этой стороны и в деловом отношении Эдмон взял верх над ним, Адриеном? Просто вопрос удачи — вот и все. Но ведь удача не с неба падает. Тут надо и самому мозгами пошевелить…

Разве он, Адриен, не нравился женщинам? Он ведь не слепой. Изабелла у него была не единственная. Но самое забавное, что он имел успех у женщин определенного социального уровня, выше которого ему никогда не удавалось подняться. Словом, у него был, как говорится, свой потолок. Особенно же он нравился продавщицам и машинисткам. Трудно даже понять, почему это так, но против фактов не пойдешь. Что есть, то есть. Спорить тут не приходится. Взять хотя бы эту крошку, секретаршу из конторы на улице Пилле-Виль: он прекрасно понимал, что достаточно ее пальцем поманить… Но он не манил ее, и вовсе не Изабелла была тому причиной, и не то чтобы девочка ему не нравилась, а все-таки не стоит, слишком все заранее было известно, включая цвет ее штанишек. Однако, входя в контору, он с улыбкой на нее поглядывал. И она, покраснев до ушей, начинала еще быстрее стучать по клавишам пишущей машинки. Нет, довольно побед в таком стиле. Тем более что в иные дни, когда несправедливость небес была уж чересчур вопиющей, он, в порядке реванша судьбе, желая доказать себе самому, что неотразим, двадцать, тридцать раз уступал немому призыву таких девиц… Но лучше избегать дешевки: человек погрязает и принимает в конце концов свой удел, удел который не по нему. Надо уметь себя поставить. И с женщинами и с жизнью. Возьмите, к примеру, Эдмона: сначала Карлотта, потом жена, и, заметьте, жена его вовсе не из тех женщин, что кружат мужчинам голову… До Карлотты ей как до звезды небесной… Но ведь он знал, чего хочет, голубчик… и имел что хотел… и сверх того еще целую кучу веселых девиц, равно как и замужних дам… Сколько их прошло перед Адриеном — и не перечтешь! У Эдмона была прямо страсть, какая-то дьявольская страсть демонстрировать все свои жертвы Адриену. О, конечно, ни во что его не вмешивая, а так просто, должно быть, чтобы посильнее унизить, уязвить. Старая привычка, оставшаяся еще со времен «Корзины цветов»… Теперешняя его любовница, актриса, отнюдь не была во вкусе Арно. Но он не прочь был бы заняться этой Розой, да кроме того, она, по всему видать, не такая уж недотрога. Если за ней хорошенько поухаживать… Только Эдмону это пришлось бы не по душе, да и ради кого рисковать, ради стареющей клячи… Что-то в ней есть, какой-то шик, ничего не скажешь. Поэтому-то он понимал Эдмона, вопреки своим личным склонностям. Должно быть, она знает толк в любви. И не ленива в любовных делах. Это уж сразу чувствуется.

Все эти мысли мучили Адриена. И мучили тем сильнее, чем больше он входил в курс дел своего патрона. Он прекрасно представлял себя на месте хозяина. А ему, ему приходится терпеть, когда тот разыгрывает из себя эдакого хитреца, которого, мол, не проведешь, делового человека, изнемогающего под бременем ответственности. Просто курам на смех. Со времени возникновения косметической фирмы «Мельроз» Адриен начал понимать, что под безукоризненным жилетом Барбентана кипит глухое беспокойство, которое патрон мог скрыть от любого, только не от Арно. Должно быть, на сей раз партия в шары начиналась не особенно удачно. Кто-кто, а Адриен знал Эдмона, господи, как же он его хорошо знал!

Не так-то уж было трудно обнаружить уязвимое место. Буржуазный макиавеллизм Эдмона имел, конечно, лишь одно объяснение. Сначала Адриен интересовался этим делом лишь в той мере, в какой предвидел, что затруднения патрона скрывали в себе возможность реванша. Но очень скоро он отдал себе отчет в том, что неудачи патрона могли сказаться самым зловещим образом на его собственной карьере. Вот почему он изо всех сил старался помочь своему другу детства. Их интересы неразделимы. Если Эдмон рухнет, что станется тогда с ним, Арно? Однако события можно рассматривать под самыми разными углами зрения. Только дураки ставят на одну-единственную карту. Как было сказано выше, Адриен при всем своем тщеславии не был авантюристом. И бессознательно он начал думать о том, что произойдет, если в один прекрасный день положение Эдмона пошатнется. Веселого мало для всех действующих лиц. Но поскольку такая возможность не исключена, незачем на манер страуса прятать голову под крыло. Надо смотреть в лицо реальности. Мало-помалу эти соображения стали чуть ли не пунктиком Адриена. Сначала он прикидывал, как бы самому без греха выйти из игры. А потом — как бы повернуть события себе на пользу, загодя перейти в стан победителей, извлечь из несчастья — благо.

В общем, Эдмону грозили две опасности: действия группы Пальмеда в консорциуме, на что патрон обращал не больше внимания, чем на прошлогодний снег, и, возможно, поступал неправильно… а второе, что, казалось, и самого его немного заботило: жена… вернее, тот факт, что их состояние принадлежало жене… и не сегодня, завтра…

В этом отношении махинация с «Косметикой Мельроз» и достаточно странная сделка с Орельеном Лертилуа многое открыли Адриену Арно. И направили его по вполне определенному руслу. Он поддерживал добрые отношения не с самим Пальмедом, а с зятем старика Пальмеда, весьма пронырливым типом, хорошо известным в политических кругах. Получилось так вовсе не по вине или по желанию Арно. Просто, когда началась история с бензоколонками, Адриену часто приходилось встречаться по делам с зятем Пальмеда, спорить с ним. Не сегодня — так завтра это знакомство могло пригодиться. К тому же зять вел игру несколько отличную от игры тестя и по всей видимости склонен был даже к полюбовной сделке… Барбентан не мог обсуждать условия непосредственно с ним; и совершенно естественно, Адриен выступил в роли посредника между двумя противными сторонами.

Но особенно часто и упорно он думал о делах Эдмона и его супруги. Если в один прекрасный день мадам Барбентан поймет… Как бы она там ни обожала своего супруга, деньги в конце концов ее, состояние перейдет дочкам. В глубине души Адриен считал, что Эдмон ведет довольно некрасивую игру. Он был всецело на стороне Бланшетты — не потому что симпатизировал ей лично, а просто стоял на страже семьи, как таковой, детей, домашнего очага. Эти благородные чувства возвышали Адриена в его собственных глазах. В этой сфере он мог в полное свое удовольствие осуждать Эдмона. Ведь на его стороне честность, чистота. И он подчас даже умилялся.

Уж не по этим ли причинам он стал больше, чем следовало, интересоваться делами Эдмона? «Косметика Мельроз» явилась весьма удобным предлогом. Что касается «Недвижимости», то Арно был более или менее в курсе дела, но кое-какие детали улавливал не совсем. Тут он был многим обязан мадемуазель Мари, секретарше их конторы: Мари позволяла ему рыться в папках, когда он бесконечно долгими часами ожидал патрона, который еще неизвестно появится или нет. Надо же убить время. А так как его считали правой рукой хозяина, все получалось вполне естественно.

Открыв кое-какие погрешности в делах Эдмона, Адриен воодушевился. Нарушения попадались чуть ли не на каждом шагу. Чаще всего в графе неуплаты налогов. О, конечно, так делается не на одной только улице Пилле-Виль! Повсюду стараются обмануть казну… Так или иначе, на поверку оказалось, что было немало, весьма немало туманных дел. Роясь в папках патрона, Адриен искренне считал, что поступает так ради чистой любознательности, а вовсе не ради каких-то иных соображений. Впрочем, он действительно обнаружил среди бумаг одну, которая могла стать грозным оружием против группы Пальмеда в деле, связанном с таксомоторами. Никто об этом не подозревал, — тем вернее в один прекрасный день Эдмон сумеет использовать открытие Адриена, или же сам Адриен — в ходе споров с зятем Пальмеда относительно бензоколонок. Чем глубже погружался он в эти дела, тем сильнее росло в нем уважение к огромному и сложному механизму акционерного общества; и все меньше и меньше уважал он дилетантов, выскочек, если уж говорить начистоту, людей вроде Эдмона, которые мешаются в дела, ни черта в них не смысля; машина превосходно действует без них и помимо них, а они верят, или притворяются, что верят, будто они всем заправляют. Жалкие люди! Паразиты! И действительно, если мадам Барбентан захочет развестись с мужем, что останется от этой парижской знаменитости, от этого лжегения, который корчит из себя промышленного туза? Впрочем, перед кем корчит?

— Мадемуазель Мари, будьте любезны, дайте мне папку… знаете, ту, с делами о земельных участках восемнадцатого округа… если не ошибаюсь, такая розовая…

Секретарша молча глядела на него, так что пришлось повторить просьбу. Ей-богу, девочка совсем недурна собой. Когда мадемуазель Мари нагнулась, отыскивая розовую папку, Адриен не удержался и поласкал ладонью ее шею. Она задрожала. И не отстранилась. Она продолжала искать розовую папку. Он медленно сжал пальцы на ее хрупкой шейке, там, где выбивались из прически мелкие белокурые завитки. Сжал пальцы властно, как завоеватель.

То, что произошло в тот день, произошло по вине, самого Барбентана. Адриену нужно было до зарезу видеть хозяина, получить подпись, а он не явился. Удобно устроившись в директорском кресле, Арно сидел в кабинете и листал, читал, перечитывал. Делал выписки.

— Не знаю, должна ли я… — прошептала мадемуазель Мари.

На что она намекает? На допущенную им только что маленькую вольность или имеет в виду папки, которые вытащила из шкафа, не дожидаясь его просьбы? Умненькая девочка, ничего не скажешь. Прекрасно понимает, что ему нужно, и даже предупреждает его желания. Он улыбнулся:

— Да бросьте, мадемуазель Мари, беру всю ответственность на себя…

Она сконфуженно выскользнула из кабинета.

Так как Эдмон и на сей раз не изволил прийти в назначенное время, Адриен решил отправиться на улицу Рейнуар. Ему необходимо было подышать свежим воздухом, погулять. Он прошел бульварами, пересек площадь Согласия, вышел к Кур-ла-Рен… Во всяком случае, Барбентана нет сейчас дома, да и не может быть. Так зачем же туда идти? Адриен старался не думать об этом. В голове его бродили самые неопределенные мысли, а к ним примешивался столь же неопределенный образ Бланшетты Барбентан. Он сам себе дивился: никогда он особенно не приглядывался к жене Эдмона. Даже не мог отчетливо представить себе ее внешность, лицо. Не красивая. Но и не уродливая. Немножко топорная. Должно быть, не умеет одеваться. Вот если бы у нее был близкий человек, который шепнул бы ей… Все-таки Эдмон может оказаться дома. Весенний Париж был упоительно прелестен. Если бы только не вереница автомобилей. Даже сейчас, в шестом часу вечера, в садах Трокадеро было полно играющих ребятишек. Чем позже он явится к Барбентанам, тем больше у него шансов застать Эдмона… Ему нравился этот квартал, где жили по-настоящему богатые люди. У метро «Пасси» он поднялся по лестнице.

Однако, если бы он, Адриен Арно, имел достаточно средств, он ни за что бы здесь не поселился. Подыскал бы себе жилище в более аристократическом месте, чем улица Рейнуар. Где-нибудь, скажем, на левом берегу. Он задрал голову и, неодобрительно фыркнув, уставился на огромный домище, где жили Барбентаны. Настоящая тюрьма, конечно роскошная, но тюрьма. Да и улица узковата… Пройдет грузовик, и буквально некуда податься…

Вдруг он бросился бежать, прежде чем успел подумать, зачем бежит. Кругом вопили люди. Адриену удалось подхватить на руки почти невесомый сверток кружев и белья, он отскочил от пыхтящего чудовища, но поскользнулся и почувствовал удар… Небо поплыло у него перед глазами, затем он услышал чудовищный скрежет тормозов, ощутил запах пыли и смазочного масла…

Его подняли… Нет, ребенок цел и невредим. Малютка Мари-Виктуар рыдала, гувернантка всплескивала руками в черных перчатках, растерявшийся шофер объяснял что-то полицейскому. Ай! Непереносимая боль в ноге… голова закружилась… он упал… И не мог подняться. Какой-то мужчина в блузе поддержал его за локоть, участливо спросил о чем-то. Адриен стиснул зубы, потом выдавил улыбку.

— Ничего, — сказал он, — боюсь, что у меня перелом ноги…

Он глядел на гувернантку и детей Эдмона. Значит, он спас от гибели дочь хозяина. Опять закружилась голова.

— Да он стоять не может, — произнес над его ухом мужской голос.

— Надо бы его в аптеку отнести, — добавил другой. Но все заглушали женские вопли, должно быть, это вопила гувернантка:

— Но это же мосье Арно! Друг мосье Барбентана! — Она опустилась перед Адриеном на колени, он открыл глаза.

— Ничего, ничего, — пробормотал он, — все обойдется…

— Вы спасли малютку…

Совершенно верно, он спас малютку. Эта мысль его опьяняла: он любил детей. И, к тому же, он был слишком слаб, чтобы сделать надлежащие выводы из этого нового факта, чрезвычайного и решающего.

— Нет, нет, — визжала гувернантка, — только не в больницу! Это друг мосье! Отнесите его к нам! Мадам мне в жизни не простит! Помогите мне…

Кто-то подхватил Адриена под мышки, кто-то осторожно подвел руку под его ноги и тронул ушибленную, Адриен громко вскрикнул.

Трое мужчин, которых он так и не успел разглядеть, потихоньку внесли его в дом напротив. Около лифта произошла заминка. Гувернантка кричала:

— Я сейчас подымусь пешком, приготовлю ему постель, вызову врача!

Боль в ноге стала непереносимой…

Случай, чудесный случай…