Парад планет

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

И стал богоборец Хома таким, будто тот козел, которого надо бояться спереди, и будто тот конь, которого надо остерегаться сзади, и будто тот лихой человек, которого надо остерегаться со всех сторон.

Сгоряча ведь что Хома натворил? Сгоряча кирпичный постамент, давненько уже поставленный по решению правления колхоза под будущий памятник, взял да и разрушил, а кирпичами вымостил дорожку от ворот и до хлева, чтоб породистая корова не наносила копытами грязь с улицы в стойло. А то как же, свято место пусто не бывает! А раз ничего святого нет на святом месте, то разве не лазили и не лазят на свободный постамент все, кому только вздумается?! Разве сам грибок-боровичок, обуянный гордыней, однажды не вскарабкался, чтоб посидеть на постаменте в монументальной задумчивости? Отныне свято место разрушено до основания — ни Хоме, ни кому-нибудь другому! Отныне — придут сто душ, возьмут сто груш, и почти ничего не останется, а придут сто душ, принесут сто груш — и будет мерка. Усвоили, что, когда нет лоя — святят водою?!

И, распоясавшись, досками крест-накрест забил двери каморки, в которой когда-то родная жена Мартоха в приливе дьявольской влюбленности в грибка-боровичка основала музей имени Хо Хо Прищепы. Хотел даже некоторые экспонаты выбросить на мусор, но в последнюю минуту заколебался, передумал, потому что потом, когда понадобится, днем с огнем не найдешь, скажем, глиняную миску работы яблоневских гончаров, из какой старший куда пошлют любил есть гречневую кашу, сдобренную свиными шкварками, лапшу в молоке, пшеничные галушки…

Да когда уже это на чью-нибудь голову шишки станут падать!..

Будто бы Хома только то и знал, что работу в колхозе, будто и не выезжал из Яблоневки ни в Чудовы, ни в Сухолужье, ни в Большое Вербное, а между тем в народе всякое поговаривали. В народе болтали всякую всячину, будто бы грибка-боровичка видели и в Чудовах, и в Сухолужье, и в Большом Вербном. И не только на золотом Подолье, а и в полесской Борзне, и в Веселых Боковеньках, что лежат в вольной степи, и в горном хуторе Бокач, что в Карпатах. Будто бы старший куда пошлют такой ловкий и удачливый — где ни посеет, там уродится. Что мастерски научился менять свое обличье: в полесской Борзне видели его таким худющим, что даже хребет можно было пощупать сквозь живот; а в степных Веселых Боковеньках видели его поперек себя шире. Там он показался рябым, будто на его лице черти горох молотили, в другом месте — на вид черный, будто из казана с кипящей смолой вылез, а еще где-то — бледный, словно с креста снятый.

И будто бы тот многоликий Хома, что бродил по миру, тоже видел нимбы над человеческими головами. Хотя и светились для него не все головы, а только те, чьи владельцы-хозяева могли ему или чарку добрую поставить с закуской, или накинуть червонец-другой за ясновидение. Конечно, за ясновидение, потому что странствующий грибок-боровичок будто бы видел всех людей насквозь: и не только видел то, что они съели за завтраком или обедом, а и болячки их, которые не всегда открывались и квалифицированным медикам из районных и областных поликлиник.

А разве в Трилесах, неподалеку от Фастова, в промтоварном магазине не случилось такое странное происшествие, когда компетентные товарищи провели ревизию после посещения магазина одним подозрительным покупателем (этот покупатель, так-таки ничего и не купивший, очень походил на странствующего грибка-боровичка), и увидели, что с прилавков неожиданно пропали некоторые виды дефицитных натуральных тканей, а вместо них появились рулоны кримплена, нейлона, деревянного шелка и другой мертвой синтетики. Кроме того, изделия из кожи также оказались заменены синтетическими.

А под прилавком даже появилась баночка синтетической икры, хотя, представьте себе, в промтоварном магазине в Трилесах никто никогда не торговал натуральной красной или черной икрой!

В селе Волковои, на Черниговщине, пропал в колхозе семилетний вол, каких на хозяйстве теперь редко где и увидишь. От этого экзотического семилетнего вола не осталось ни рожек, ни ножек, пропала и шерсть густая от загривка аж до хвоста.

Позже следственным органам удалось установить, что наведывался в Волковои жулик прохожий, на грибка-боровичка как две капли воды похожий, хвастался около буфета перед местными любителями горилки: «За один присест четверть вина выпиваю, пудовым хлебом заедаю. Бык для меня — теленок, козел — как ягненок. Цыплят, кур, утят, гусей и поросят употребляю для потехи — грызу их, как орехи!»

Но едва ли не наибольшую огласку на Украине получил случай с тем странствующим Хомой, который во время своего путешествия по республике наведался в село Хрещатое, в старину славившееся богатой ярмаркой. Видно, слава этой ярмарки и поманила грибка-боровичка в такую даль. Трудно сказать, что в Хрещатом произошло на самом деле, но поговаривают, что причина всего кроется будто бы в той шапке-невидимке, в какой видели Хому на ярмарке. Магической шапкой-невидимкой старший куда пошлют сумел накрыть весь товар — и товар исчез! Вот только что лежал на прилавках, лежал в корзинах и мешках, только что соревновались между собой в красноречии виртуозы ярмарочных хитростей — продавец и покупатель. А после того, как прошел по ярмарке Хома, на той знаменитой ярмарке в Хрещатом, как и раньше, конечно, остались и продавцы и покупатели, вот только продавцы уже ничего не продавали, а покупатели ничего не покупали. Из мешков и корзин, с прилавков и витрин исчезло печеное и вареное, сухое и парное, солонина и буженина. Кто-то все ж опомнился, кто-то все ж закричал в Хрещатом на ярмарке: «Ловите Хому! Гляньте, захотел и море перескочить, и хвоста не замочить. Захотел прохиндей себе прибыли, а всем другим погибели. Это раньше про него говорили — не будь Хомой, на то и ярмарка! А теперь он уже ученый, теперь он уже и с кошиком, и с грошиком, потому как разжился шапкой-невидимкой. Хе, он такой, что и из дешевой рыбки наварит вкусной ухи!»

Но как ты поймаешь злодея, когда у него шапка-невидимка? Захочет — и накроет шапкой-невидимкой весь товар, захочет — сам наденет шапку-невидимку, захочет — и на вас натянет шапку-невидимку, так что вас не только никакая холера не найдет, но даже сам начальник районной милиции товарищ Венецийский!..

Из уст в уста передавали, будто бы странствующий Хома едва не отдал богу душу. В городе Жданове на берегу Азовского моря он зашел в ресторан «Золотая рыбка». В ресторане грибок-боровичок, к превеликому удивлению официантов, заказал одно-единственное куриное яйцо, к тому же сырое. И, к превеликому удивлению Хомы, сырое куриное яйцо в ресторане «Золотая рыбка» нашлось. Хома, одетый в свой импортный праздничный покойницкий костюм, присланный ему в подарок известной французской фирмой, был импозантен той изысканной импозантностью, столь характерной для любого жителя Яблоневки. Он не стал разбивать куриное яйцо ни с тупого конца, ни с острого, а просто кинул его в рот целенькое и необлупленное. Когда попробовал проглотить яйцо, горло перехватило судорогой. С нечеловеческим стоном Хома повалился на пол. Вызвали «Скорую медицинскую помощь», старшего куда пошлют проворно доставили в поликлинику по улице Апатова. Тут уже вынуждены были прибегнуть к хирургическому вмешательству. Когда после сложной операции изо рта незадачливого едока вынули не яйцо, которое тот проглотил, а живого, хорошо откормленного цыпленка, удивлению медиков не было границ.

Хома великодушно подарил цыпленка хирургу, спасшему ему жизнь. По просьбе медицинских работников поликлиники по улице Апатова в Жданове грибок-боровичок попробовал проглотить утиное яйцо — после чего у него изо рта достали живую утку, которую удивительный пациент подарил ассистенту хирурга.

Хому попросили проглотить гусиное яйцо — и изо рта его достали хорошенькую гусочку, которая перепала тамошнему стоматологу.

Поблагодарив за оказанную медицинскую помощь, грибок-боровичок исчез из поликлиники, а там еще долго велись всякие разговоры. Мол, такому уникальному пациенту нет цены, он мог бы обеспечить живой, а не свежезамороженной птицей весь коллектив лечебного заведения, никогда бы не было перебоев со снабжением, не пришлось бы больше бегать по очередям или переплачивать втридорога на базаре. Мол, жаль, что все пациенты не такие. У других пациентов или язва желудка, или грудная жаба, или какая-то производственная травма, другие пациенты не умеют глотать куриные, утиные или гусиные яйца, а от их язв желудка, грудных жаб и производственных травм никакой пользы не было, нет и не будет. О таких больных можно сказать, что они не веют и не мелют, что они и псу отдали б траву, потому что своего коня не имеют, и им все одно — хоть кукуй, хоть не кукуй.