Парад планет

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Спустя какое-то время после вышеописанных событий Мартоха не раз в запоздалом отчаянии хваталась за голову:

— Хорошо, Хома, что сейчас запасных деталей хватает! А если бы было так, как раньше? Ну, сломалась, к примеру, втулка стартера, а чем ее заменить, если запасной нет? Или опять же механик напился и, скажем, спит в бурьяне? Отдал бы ты богу душу ни за грош…

А грибок-боровичок (ох, и беспечный: ему бы к обеду ложку, а после обеда не надо) посмеивался:

— Было бы мне тогда: расти для пса, трава, если кобыла сдохла.

— А завелись бы камни в почках или аппендицит разбушевался? Какой врач нашел бы тебя в поле, где ты пашешь или ботву возишь? Пришлось бы готовиться к смерти, а гроб для всякого найдется.

Левый глаз Хомы лукавого смеялся так, как тот рубль, что другой рубль в компанию кличет, а правый печалился, как у коровки, которой пришлось привыкать к ржаной соломке.

— Зальют масла в бак, заменят конденсатор, отрегулируют предохранительный клапан — вот я опять и здоровый. Даже не чихнул ни разу, разве что через выхлопную трубу.

Эге, видать, крепко привык Хома, будучи тракторозавром, к таким харчам, как дизельное топливо определенной кинематической вязкости и кислотности, к консистентным смазкам и к их ароматам. Поставит Мартоха на стол миску борща с мясом или поджарит курицу, а грибок-боровичок уже носом крутит.

— Что, захотелось консталину жирового? Чтоб смазывать подшипники и всякие рабочие узлы? — гневалась Мартоха. — Ты уже не тракторозавр, пора привыкнуть. Не жди, я тебе на стол не поставлю смазки графитной или тавота. Хлебай то, что все люди хлебают. И чего это ты хлеб в пальцах катаешь? Не съест собака калача, не изваляв его, да?.. Выпей для аппетита, раз такое дело…

Грибок-боровичок охотно выпивал для аппетита чарку-другую, брался за ложку.

— О, выпил, о, ест! — говорила сердечная Мартоха. — Всякое дизельное топливо и консистентные смазки из чего приготавливают? Из нефтепродуктов! И эту проклятую сивуху, люди говорят, тоже гонят из нефтепродуктов, вот она тебе и по вкусу, вот и закусываешь после нее.

— А разве у нашей Вивди Оберемок самогон уже не из свеклы и сахара?

— Поглядите на него! Сам захотел бежать впереди прогресса, записался в тракторозавры, так почему Вивдя должна отставать? Она тоже хочет идти в ногу с прогрессом, поэтому самогон гонит из нефти для таких скважин, как ты!.. И свиные шкварки не лезут в рот? Может, захотелось красной или черной икры из нефти? А белого хлеба из газа?

Жена всегда найдет, за что распекать мужа, даже если не за что его распекать… Вот, например, идут они вдвоем по улице, только Хома покосился невольно на какую-нибудь машину или цистерну, которая едет по вязкой осенней дороге, а Мартоха сразу начинает сердиться, от ревности белеет лицом, будто египетская мумия. Даже в талии делается тоньше — так она гневалась на Хому.

— Всякие сеялки и машины до сих пор сидят у тебя в голове? Чего ты им под колеса заглядываешь! Раз уж такая жажда напала, ты хоть на девок гляди, не так обидно. Что про меня люди скажут, если ты на железные моторы готов кидаться, у тебя все еще техника на уме!

Вот так Мартоха сердилась и дулась на Хому, как жаба на гусыню. А что же грибок-боровичок? Порой будто и в самом деле забывал про Мартоху, потому что все еще не мог забыть свою жизнь тракторозавра, а тракторозавры ведут себя иначе, чем мужчины. Ну, иногда зарокочет на Мартоху, будто мотор у него в груди отозвался, сердито мигнет глазами, как мигал фарами, да еще изо рта у него звук клаксона вырвется, да еще послышится мелодия, будто из выхлопной трубы, а так больше ничего. А так больше ничего, хотя со стороны могло показаться, что, слушая свою любящую поразглагольствовать жену, Хома рядом с ней не на двух ногах идет, а катится на четырех колесах на резиновом ходу.

И тут мы должны признаться в самом удивительном, фантастическом… Когда Хома надумал опередить прогресс и стал самодеятельным тракторозавром, казалось, его слава должна взойти так высоко, как никогда еще не всходила. Правда, по простоте душевной он никакой славы не желал, но ведь Мартоха… Но ведь Мартоха, которая столько изведала невзгод, когда Хома превратился в тракторозавра, аж пока магические чары украинской песни да еще ее страстные поцелуи не превратили его опять в человека!..

Мартоха не могла понять человеческого равнодушия, будто грибок-боровичок и не был тракторозавром, а она — по его желанию — женой тракторозавра. И каждому встречному трещала на ухо:

— Если без дела сидеть, то можно одуреть, а мой Хома без дела не сидел, потому-то и не одурел. Будучи тракторозавром, он где попало не шлялся, а землю пахал и землю засевал, свеклу собирал и в бурты ссыпал, картошку копал и в ямы засыпал, сенаж набирал и на ферму доставлял… Тракторозавр Хома ни дня, ни ночи не ведал, не ужинал, не завтракал и не обедал, еще и от меня терпел горькую обиду!

Как-то ей встретился председатель колхоза Дым в машине. Он остановился, предложил Мартохе сесть, она не отказалась, обрадовавшись, потому что хотела побыстрее добраться домой.

— Мартоха, — произнес председатель колхоза, — о каких это тракторозаврах ты всем уши прожужжала?

— Да ношусь со своим Хомой, как дурень с писаной торбой, — похвалилась она. — Или вы и не приметили, что он побывал в тракторозаврах?

— В каких таких тракторозаврах? — рассмеялся Дым так, как тот, которого только и узнают по смеху.

— Не приметили? Ну его машина времени в колхозе не пригодилась, так?

— Техники у нас достаточно, обойдемся пока и без машины времени.

— Так Хома что придумал? Тракторозавра, который ни трактор, ни человек… Хотя вру, потому что до пояса человек, а уж от пояса — трактор. Две недели в колхозе на разных работах крутился, пока я его домой не забрала.

Председатель колхоза так чудно посмотрел на Мартоху, будто только сегодня пожалел, что когда-то в мае женился и теперь всю жизнь мается.

— Ну, помог Хома немного на поле, не все же в коровнике возле навоза работать, подышал свежим воздухом. Да яблоневские механизаторы, бывает, по две недели с трактора не слазят. Случается, месяцами трудятся, раз этого трудовой фронт требует. Ни жен, ни детей не видят!.. Значит, соскучилась и домой забрала Хому?

— Да я его еле в чувство привела… Поцелуи помогли да еще украинская песня!

— Поцелуями любого тракториста снимешь с машины, оторвешь от рабочего места!

— Михайло Григорьевич, да ведь я не о трактористах говорю, а о своем тракторозавре Хоме!

— А разве не один черт? — удивился председатель колхоза, ведя машину по раскисшей глинистой дороге, которая призрачно блестела под лучами низкого солнца. — В нашем колхозе все профессии почетны.

— Да он до пояса человек, а от пояса трактор, вот как!

— Не упрекай, Мартоха, за временные трудности. Эге ж, каждый механизатор еще так трудится. Но скоро только одни машины в колхозе будут работать, вот вспомнишь мои слова. А Хоме спасибо, что помог в поле, на тракторе, потому что у нас с людьми всегда запарка… Ну, выходи, вот и твоя хата.

— Не поверил, потому как не видел своими глазами, — произнесла Мартоха, выйдя из машины. — Известно, осенняя пора, у председателя колхоза столько хлопот, за каждым человеком не уследишь…

Переступив порог хаты, Мартоха увидела, что ее грибок-боровичок с долгожителем Гапличком сидят за столом и полудничают. И стоит перед мужчинами бутылка крепкой горилки, а не напиток из нефтепродуктов от Вивди Оберемок. А поскольку вспыльчивую Мартоху охватил внезапный гнев, она схватила недопитую бутылку со стола и раскричалась на мужчин, вытаращившихся на нее:

— Ишь, как приохотился к этому нефтепродукту! Ну, поработал немного тракторозавром, так разве другие трактористы меньше работают? Работают не меньше, хотя они люди до пояса и от пояса, а ты не перетрудился, потому что ниже пояса был трактором, ниже пояса трактор за тебя трудился. Так что хватит тосковать и пить!