По Острию Бритвы

Глава 32

К тому времени, когда война докатилась до Ланфолла, она была уже проиграна. Армия Оррана была практически разгромлена, в то время как терреланцы пополнили свои ряды наемниками из Полазии. Форт Вернан был последним настоящим бастионом обороны. В городе Ланфолл не было даже стены, чтобы защитить его. В стратегическом плане это называется быть в жопе.

Самым красноречивым из всего этого было количество оставшихся у нас Хранителей Источников. Принц Лоран пал всего за несколько дней до этого. Не было никаких отчетов, по крайней мере, точных, но в них и не было необходимости. Железный легион выступил навстречу терреланцам, с большим отрядом солдат и даже с несколькими Хранителями Источников, чтобы его поддержать. Ни один человек не вернулся, и терреланцы двинулись дальше. Это напугало меня гораздо больше, чем вид армии, окружившей Ланфолл. Мысль о том, что терреланцы обладали силой, способной победить Железный легион, была непереносима.

Сучка-шлюшка тоже исчезла. Лесрей Алдерсон не умерла, хотя и не дала терреланцам шанса ее убить. Я думаю, что, возможно, она была умнее всех. Лесрей знала, что нужно вырваться из гибнущей империи и бежать. Она была приписана к другому подразделению, охранявшему подступы противника к Ланфоллу. Двое из ее подразделения вернулись и рассказали нам, что сучка-шлюшка сожгла заживо большинство своих солдат, прежде чем сбежать через портал. Прошло много лет, прежде чем кто-либо снова услышал о Лесрей Алдерсон. Много лет до того, как она провозгласила себя королевой Огня и Льда.

Еще я знаю о двух моих одноклассниках: Тэмми умерла, а Барроу так и не смог закончить курс. Он был не первым и не последним Хранителем Источников, которого свела с ума комбинация фотомантии и вибромантии. Мне сказали, что все дело в том напряжении, которое обе школы оказывают на чувства. Что касается самой академии… что ж, она была уничтожена, разграблена и сожжена дотла, когда терреланцы ее захватили. Учебники истории скрывают это, как только могут, но я слышала об этом из первых рук. Наставники, у которых я училась в детстве, были убиты, все до единого. Но они устроили настоящее сражение, без дураков. Оно превратило город Пикарр в руины, по которым вечно бродят призраки всех тех, кто там погиб. Призраки тысяч невинных граждан Оррана, которые ничего не хотели от войны. Это, пожалуй, самая большая трагедия войны: невинные всегда платят самую высокую цену.

В целом, орранцы потеряли слишком много Хранителей Источников за слишком короткое время. Конечно, некоторые остались, но только двое были настроены более чем на три Источника. Джозеф и я. Мы несли на своих плечах бремя империи, и мы оба были так молоды. Неудивительно, что мы проиграли эту битву и войну в целом. Джозеф с самого начала не хотел в ней участвовать.

Именно тогда я встретилась с императором Серазаном Орраном, в первый и в последний раз. Пока терреланцы выстраивали свою армию за пределами города и разрабатывали планы штурма, император навестил нас с Джозефом на вершине самой высокой башни Форта Вернан. Он сказал нам, что мы — последняя надежда. Последняя надежда всей империи, и он заверил нас, что мы можем победить. Это была вдохновляющая речь, и она, безусловно, разожгла во мне огонь, но это было не что иное, как наглая ложь. Не было никакой надежды, и у нас не было шансов на победу. Хотя это были красивые слова.

Я помню, как наблюдала за приближением терреланцев. Форт Вернан был построен с расчетом на защиту Хранителей Источников, и нас разместили на вершине самой высокой башни. Ветер трепал мою одежду и волосы. Прикосновение холода к моей коже было освежающим, но не более того. Я согревала себя магией пиромантии. Я сидела на краю этой большой башни, свесив ноги через край и ощущая прилив нервной энергии в ожидании начала битвы всей моей жизни.

Джозеф расхаживал позади меня. Думаю, он понимал, что это безнадежное дело. Думаю, я тоже это понимала, но я также знала, что буду сражаться, несмотря ни на что. Я верила в империю Орран. И я верила, что я в долгу перед ними за все, что они дали мне и сделали для меня. Я полагаю, все это сводится к одному: все, что они дали мне и сделали для меня. Если бы не я, Джозеф давно бы ушел. Наставники были правы, что держали нас вместе. Я сохраняла его верным Оррану даже в этот критический момент.

Терреланцы не были глупцами, иначе они бы не выиграли войну. Их шпионы знали, что мы с Джозефом — самое мощное оружие, оставшееся у орранцев, и они знали, где мы будем. Мы были слишком ценны, чтобы рисковать, отправляясь на поле боя, где шальная стрела могла положить конец сопротивлению. Они знали, что мы будем на башне, откуда открывается самый выгодный вид на битву, и будем сеять смерть среди их рядов. Если бы только тогда я умела пользоваться Источниками так, как умею сейчас… Та битва, а может быть, и война, могли бы сложиться совсем по-другому. Но я знала только то, чему меня научили в академии, а сами наставники вообще ничего не знали об их истинном потенциале.

Еще до того, как прозвучали первые звуки боевого рога, я услышала, как позади нас с треском открылся портал. При открытии портала слышен звук, похожий на щелчок хлыста. Вероятно, это неудивительно, учитывая, что портал — прореха в ткани мира.

Мы были не одни на вершине башни. Император счел нужным выделить нам для защиты двенадцать человек из своей королевской гвардии. Они были обучены сражаться как с другими солдатами, так и с Хранителями Источников. Они были одеты в зачарованные доспехи, защищающие от магии, и держали в руках клинки, предназначенные для рассеивания. Я видела один из таких клинков в действии, и он действительно разрывает магические связи. Прежде чем первый из наших охранников успел закрыть портал, из него прыгнул терреланец. Джозеф всегда был безжалостен, когда на карту была поставлена его жизнь или моя. Тот первый солдат умер с криком, пораженный психокинетическим ударом, который сбросил его с башни, и он разбился насмерть. Просто отвратительно, что земля может сделать с человеком, когда сила тяжести берет свое.

Я отвернулась от битвы на вершине башни, полагаясь на то, что Джозеф защитит меня, будет моим щитом, пока я буду делать то, что у меня получалось лучше всего — атаковать. Потянувшись в Другой Мир, я привела с собой геллионов. Пять крылатых монстров прошли сквозь меня и вырвались из моей груди. Как только они оказались снаружи, я схватилась за тунику и задохнулась, превозмогая боль. Но это была всего лишь боль. Мне показалось, что они прорвались сквозь мою грудную клетку, но это была иллюзия. Ни одно магическое действие не обходится без цены, а цена за демономантию — боль. Я указала своим геллионам цель и приказала атаковать. Обладая когтями, способными разрезать броню, и слюной, которая твердеет, как скала, геллионы отлично подходят для войны.

Когда я снова поглядела на вершину башни, то увидела, что двое из нашей охраны уже пали. Им было трудно справляться с порталами, которые постоянно открывались, а Джозеф больше подходил для настоящей битвы, чем для такого рода сражений.

В то время мы этого не знали, но на самом деле все это было отвлекающим маневром. Терреланские войска уже были внутри Форта и направлялись к командному пункту, чтобы убить императора.

Я помню, как над нами открылся портал, и сквозь него полетели стрелы. Джозеф, который всегда был быстрее меня, отмахнулся от них взмахом руки. Портал закрылся, а затем позади нас открылся другой. На этот раз я была готова. Я со щелчком открыла собственный портал и обрушила град стрел на головы врагов. Держу пари, они этого не ожидали.

Однако битва была проиграна с самого начала. Мы были двумя Хранителями Источников и горсткой солдат против целой армии, состоящей из Хранителей Источников и солдат. Мы с Джозефом были сильны, особенно когда сражались бок о бок, но нас было только двое, и, по правде говоря, мы все еще были детьми. Академия Оррана обучила нас всему, чему могла, но сами наставники мало что знали об Источниках и о том, как ими пользоваться. Терреланцы знали немногим больше, но им это и не требовалось, у них было достаточно людей.

Мы с Джозефом по очереди обрушивали разрушения на ряды противника, но больше времени уделяли собственной обороне. Вскоре наши гвардейцы оказались в меньшинстве и быстро пали. Во время сражения трудно уследить за временем, но мне показалось, что прошло совсем немного времени, прежде чем мы с Джозефом оказались в окружении терреланцев. Это были как Хранители Источников, так и специально обученные солдаты.

Я бы сразилась с ними насмерть, если бы не Джозеф. Он спас мне жизнь, предав меня. И я возненавидела его за это. Сейчас я оглядываюсь назад и люблю его за то же самое предательство.

Мы с трудом поднялись по неразрушенной лестнице большого зала, двигаясь так быстро, как только Хардт мог тащить Изена. Нога младшего брата болела слишком сильно, чтобы он мог ступать на нее, а ступеньки были едва ли достаточно широки, чтобы по ним могли идти в ряд двое, особенно если учесть, что один из них был такой широкий, как Хардт. Я и раньше видела, как этот человек пытается протиснуться в дверные проемы, и также видела шрамы у него на макушке. Этот человек сражался с армиями, вооруженный одними кулаками, но низкие потолки постоянно его побеждали.

Пройдя по лестнице до конца, мы нырнули в еще один коридор. Там ветер был слабее, и я спросила Тамуру, не стоит ли нам поискать другой путь. Он рассмеялся и покачал головой.

— Многие ручьи образуют реку, — сказал сумасшедший старый терреланец. — Все ведут обратно в горы. — Это был примерно тот ответ, которого я ожидала, и даже лучше, поскольку я его поняла.

Послушав, как Изен кряхтит при каждом шаге, я приказала остановиться. Мы нырнули в одну из ближайших комнат и забились в угол. Йорин и Тамура наблюдали за коридором, пока Хардт еще раз осматривал ногу своего брата.

— Нам нужно зашить рану и наложить шину, — сказал Хардт. Я была хорошо знакома с его иглами и теперь знаю, насколько он искусен. Однако это не мешает операции проходить очень болезненно.

— Я не вижу поблизости никаких подходящих палок, — проворчал Изен, превозмогая очевидную боль.

— Тогда мы воспользуемся твоим мечом. — Хардт уже расстегивал пояс брата, чтобы забрать оружие. Рукоятка была обшита мягкой кожей и вполне подходила для такой работы.

— Мне он понадобится, если эти маленькие монстры вернутся. — Изен попытался спорить, но в его голосе, казалось, не было особой убежденности.

— Ты можешь воспользоваться моим. — Я вытащила свой короткий меч и положила его рядом с Изеном. Темная кровь Про́клятого, которого я убила, все еще делала клинок скользким. — Мы оба знаем, что я пока не умею с ним обращаться. С ножом я справлюсь лучше. — Это было еще одно маленькое оружие, которое я взяла в арсенале, хотя, по правде говоря, им лучше резать яблоки, чем плоть. Этот нож до сих пор у меня. Один из моих немногих сувениров на память о том времени, которое я так часто пробовала забыть.

Хардт спустил штаны со своего брата, и Изен прикрылся руками. Кажется, я покраснела. Странно думать об этом сейчас, и не только потому, что в наши дни, чтобы мне покраснеть, требуется нечто большее, чем вид члена и яиц. Я увидела это мельком, впервые, если честно, и не могла отделаться от мысли, что не так давно это было во мне. Думаю, я хорошо это скрыла от них, но, честно говоря, меня до сих пор тошнит, когда я это представляю.

— Сюда, Эска, — сказал Хардт, начиная разматывать окровавленные бинты. — Мне нужно, чтобы ты придерживала рану, пока я буду зашивать. Будет скользко. — Он замолчал и посмотрел на брата. — И это будет больно.

Я встала на колени рядом с Хардтом и внимательно осмотрела рану. В академии я изучала анатомию и помню, что видела изображения мышц в книгах, но впервые увидела, как они выглядят в открытой ране. Я сглотнула желчь. Плоть была разорвана на мелкие кусочки, и окровавленные мышцы, казалось, пытались вырваться наружу. Это напомнило мне сосиску, с которой содрана кожура, а мясо внутри пытается вырваться наружу.

Изен взглянул на свою ногу:

— О, прыгающий козлосос.

— Могло быть и хуже, — проворчал Хардт. Интересно, чувствовал ли он себя так же уверенно, как произносил эти слова. С тех пор я видела, как он лечил раны и похуже, но, полагаю, все по-другому, когда пытаешься спасти своего брата.

— От таких ран, брат, люди теряли ноги, — сказал Изен, стиснув зубы. Он убрал руки со своего члена и крепко сжал рукоять моего меча. Некоторые мужчины считают, что оружие в руках придает им уверенности.

— На корабле, конечно, — сказал Хардт. — Когда мы зашьем рану, держи ее сухой. Все будет в порядке, братишка.

Изен застонал:

— Тогда продолжай.

Я поймала себя на том, что пялюсь на его член. Мне никогда не нравился их вид, но это было предпочтительнее, чем пялиться на рану.

— Вот здесь. — Хардт указал на красную плоть, окружающую рану. — Возьмись за это здесь и здесь и сведи их вместе. Не будь нежной. Постарайся не обращать внимания на крики.

— Я не закричу. — Этим заявлением Изен доказал, что он лжец.

— Он будет нас замедлять, — сказал Йорин, стоя в дверях. — Он и так нас замедляет. Оставим его на растерзание бесам, может, он сам их замедлит. — В его голосе не было никаких эмоций. Я знала, что он сказал это не со злым умыслом и не из желания видеть Изена мертвым. Он просто высказал это как вариант.

— Иди и трахни слизняка, — прорычал Изен. Он был бледен и весь в поту. Я подумала, что, возможно, Йорин был прав. Я не была уверена, что Хардт сможет спасти своего брата. Но я была уверена, что он попытается. — Жаль, что у нас нет чего-нибудь покрепче воды, — сказал Изен, и в его голосе явно слышался страх.

— Готов? — спросил Хардт. Я думаю, что этот вопрос был адресован нам обоим. Я кивнула, схватила Изена за ногу и стянула стороны раны.

Много лет спустя, в Красных камерах, император Террелана однажды сказал мне, что правитель должен быть жестоким. Он должен наслаждаться криками землян. Он сказал, что человек может издавать двадцать один различный крик в зависимости от места боли. Я сбилась со счета, сколько он вытянул из меня. Сама я никогда не любила крики. Я считаю, что это оскорбляет мой слух. Изен закричал. Когда Хардт зашивал ему ногу, Изен кричал во все горло, и я спросила себя, не является ли Источник в моем маленьком мешочке Источником вибромантии. Конечно, он убил бы меня за считанные минуты, но оно, вероятно, того стоило, если бы с его помощью я создала вокруг себя пузырь тишины. Чтобы заглушить этот отвратительный шум, хотя бы на несколько мгновений.

В шитье наступила пауза, когда Хардт порвал волос и потратил минуту, чтобы приладить другой. Я вытерла пот со лба и оставила на его месте мазок крови Изена. Меня трясло. Это так странно: Изен был ранен, Хардт делал всю работу, чтобы вылечить его, и все же я была единственной, кто дрожал.

— Ты сказал, что больше не собираешься этого делать, — сказал Изен. Удивительно, но он все еще был в сознании.

Хардт не остановился, продевая новый волос в иглу:

— Я не хотел. У меня не было выбора.

Изен уставился на брата покрасневшими от слез глазами, на его лице выступил пот. «Убивать — это всегда выбор, Хардт. Твои слова, не мои». Они обменялись взглядами. Мне было более чем интересно узнать, что произошло между ними. Спустя три года мне удалось раскрутить эту историю, хотя и не без изрядной доли спиртного. Но это не моя история, чтобы ею делиться.

— Еще раз, Эска, — сказал Хардт. Я еще раз собрала плоть вместе.

К тому времени, как Хардт закончил, мы все были измотаны. Я часто думаю, что для исцеления человека требуется столько же усилий и энергии, сколько и для того, чтобы исцелиться самому. С годами я прониклась большим уважением к биомантам и еще бо́льшим — к врачам, которые полагаются только на свои навыки и знания.

Мы дали Изену поспать, и Хардт тоже задремал. Наше положение было настолько безопасным, насколько это было возможно, поскольку в пустую комнату был только один вход. Йорин и Тамура продолжали наблюдать за коридором. Йорин был недоволен, но промолчал об этом. У Тамуры было серьезное выражение лица, и он ничего не сказал; думаю, это напугало меня больше, чем количество крови Изена на полу и на моих руках. Я подумала о том, чтобы попытаться уснуть, но поняла, что не смогу. Сколько бы ни пыталась.

Мы были близки к поверхности, к свободе. Я это чувствовала. У меня не было доказательств, но я все равно это знала. Мне не терпелось двигаться дальше. Не раз я бросала взгляд на спящего Изена, и часть меня — ужасная, коварная часть меня — надеялась, что он умрет.