Побеждаю и сдаюсь (СИ)

Глава 11 Старый кот

— Знаешь, почему женщины любят мерзавцев? — спросила Джайри, отхлёбывая из горла кувшина.

Они лежали на ковре, и голова девушки удобно расположилась на животе Шэна. Пленница почти перестала чувствовать боль, в голове приятно гудело, и её тянуло пофилософствовать. Белый дракон задумчиво накручивал на палец прядь её светлых волос. В камине вновь пылал огонь, и мир представлялся Джайри подозрительно тёплым и уютным, а то страшное, что произошло с ней, напоминало скорее кошмарный сон.

— Почему? — спросил Шэн.

Джайри вновь отхлебнула вина.

— Разум, — ответила серьёзно. — Понимаешь, вот это всё: честь, великодушие… Этого всего нет. Любви тоже нет. Кипение крови и фантазия. Девочке рассказывают сказки о прекрасных рыцарях. Потом она подрастает и читает о них же книги. И начинает верить в эти… сказки. Но всего этого — нет.

— Любви нет? — переспросил Шэн.

— Конечно. Я наблюдала за лошадьми… Кобыла всегда выбирает самого сильного и агрессивного жеребца. Всегда, понимаешь? Потому что он сможет защитить её и жеребят… Я думаю, поэтому. И женщина — тоже. А мерзавец всегда сильнее «благородного» противника. Потому что не связан условностями… Будешь?

Она протянула ему кувшин. Шэн взял, отпил и вернул ей.

— А Уль — мерзавец? — уточнил он.

— Да, — Джайри выдохнула. — И ещё какой! Тебе не понять, ты не женщина… Но вот это чувство… Знаешь… Дрожь внутри, когда ты понимаешь, что мужчина… умнее тебя. Ум — это ведь самая сильная сила… Сильнее ума ничего нет… Почему я это тебе говорю?

Она вдруг перевернулась, положила ему руки на грудь и подозрительно уставилась в бесстрастное лицо.

— Потому что я — тупой кочевник и ничего не пойму? — мягко уточнил тот, забрал у неё кувшин и выпил.

Джайри задумалась.

— Но можешь разболтать, — мрачно посетовала она.

— Я не болтун.

— Да, это точно, — девушка вновь приняла удобную позу — головой на его животе. — Ты не болтун… Ты либо умён, раз молчишь, либо глуп. Ты глуп или умён?

— А Уль?

— Уль умён, — вздохнула Джайри. — Очень. Ты думаешь, я его люблю? Может ты и прав… Не знаю… Но любви нет… Это борьба. Я думаю, это борьба… Мне очень нужно его победить, быть умнее, чем он… Это ловушка, но я…

— Ты не можешь сдаться или отступить, когда тебе брошен вызов?

Джайри задумалась.

— Возможно, — призналась неохотно, — но нет… Я не настолько азартна. Я — не мой отец… Просто это давняя история… Ненавижу тупых людей! Глупость — единственное, что нельзя простить человеку… Подлость, обман, злобу — можно. Глупость — нет. Тивадар — глуп. Это самое ужасное, что в нём есть. Но хуже всего, что я тоже глупа…

— Ты?

— Конечно, — Джайри вздохнула и выпила ещё. — Вино закончилось…

Шэн протянул руку и взял новый сосуд, аккуратно сняв его с края пирамиды из глиняных сосудов с вином, возвышающейся справа от них. Поднёс к лицу, сжал зубами пробку и, откупорив, протянул девушке. Левая его рука продолжала перебирать её волосы.

— Спасибо… О чём я?

— О глупости.

Джайри хмыкнула.

— Для тупого кочевника, знаешь, ты очень деликатен. Ты хотел сказать «о своей глупости». Знаешь, чтобы я сделала, если бы не была глупой?

— Что?

— Соблазнила бы Тивадара. Обольстила бы и покорила. Не думаю, что это сложно. Стала бы княгиней. В Элэйсдэйре смотрят сверху вниз на ваших князьков, но… Над ним ведь никого нет, понимаешь? Я — Серебряная герцогиня, хранительница… тебе сложно понять, но… Надо мной — королева. И Совет щитов… а над князем — никого. Он, по сути, король… Родила бы ему наследника… штук пять наследников. Отравила бы этого дурака, объявила бы себя регентом при мальчишках и… Вот так надо было делать, а не… Вот это, — она показала на свою щёку, — это цена моей глупости, Шэн. Ненавижу Тивадара, что он так поступил со мной. Но он не виноват, он всего лишь…

— Тупой кочевник? — мягко переспросил Белый дракон.

Джайри задумалась. Помотала головой.

— Хуже. Пьяный мужик. Глупый мужик. Нельзя делать своим врагом свою жену… Рано или поздно, она нанесёт свой удар…

Девушка замолчала, и некоторое время тишину нарушал лишь треск поленьев.

— Он будет меня искать, — с тоской произнесла она спустя минут двадцать. — Обязательно будет. Он будет в ярости. Ты плохо его знаешь. Все думают, серьёзно думают, что он не способен на гнев, но это не так… Просто у него иная ярость… Не огонь, а — лёд. А это страшнее. Она не затемняет ему рассудок, как делает обычная ярость, наоборот — он становится кристально холодным. Она затемняет его сердце.

— И что он будет делать, когда тебя найдёт?

Джайри усмехнулась.

— А этого я не знаю. Уничтожит Тинатин. Отравит князя. А, может, продаст меня ему. За союз. Во благо Элэйсдэйра… Кто может знать, как поступит Уль? Теперь ты понимаешь, почему я его так люблю?

Шэн не ответил. Он задумчиво смотрел на неё, и глаза его отражали огоньки пламени. Джайри вздохнула, сползла ему подмышку, устроилась поуютнее и попыталась понять, как поступит Ульвар, когда узнает, если уже не узнал, о положении, в котором она оказалась.

Наследник сбежал по лестнице вниз и быстрым шагом направился к ожидающей его карете, когда к нему неожиданно шагнул капитан городской стражи.

— Ваше высочество…

Ульвар обернулся и приветливо кивнул. Принц всегда был любезен с нижестоящими. Капитан выглядел напуганным и смущённым, что не вязалось с его образом бывалого вояки.

— Простите, — мялся пятидесятилетний широкоплечий мужчина со свёрнутым набок носом, переминаясь с ноги на ногу и не зная, куда ему девать руки, — мы тут… Я не стал тревожить вас ночью, но мы…

Наследник был очень терпелив. Он знал, что иногда снисходительность к человеческим слабостям способна привязать подчинённого крепче золотых монет. Он подбадривающе улыбнулся.

— Мы арестовали хранителя Шёлкового щита, — разом выдохнул капитан и замер, словно не веря в сказанное им же самим.

Ульвар тоже застыл. Ему понадобилось целых полминуты, чтобы справиться с изумлением.

— Каким образом? — мягко спросил он. — Как это произошло?

— Ну, — капитан явно испытывал облегчение после признания и видя, что принц не разгневан, — герцог приехал ночью в городскую тюрьму и потребовал его арестовать.

— Герцог Нэйос? — на всякий случай уточнил Ульвар.

— Да, совершенно так.

— Он назвал причину ареста?

— Подозрение в государственной измене. И велел доложить вам, когда вы проснётесь… Но мы бы и сами, конечно…

Ульвар ласково положил руку ему на плечо.

— Ференк, в следующий раз, если случается нечто неординарное… что-то странное, обязательно буди меня. Сам понимаешь: служба — это служба. Ты служишь капитаном, я — наследником. Должности разные, но суть та же самая — всё во благо королевства.

Он похлопал просиявшего от счастья мужчину по плечу, понимая, что только что завоевал сердце старого служаки, и, садясь в карету велел:

— В городскую тюрьму.

Откинулся на спинку сиденья и хмыкнул. Можно было бы уволить капитана за проявленную тупость и трусость, но Ульвар предпочитал учить своих людей. А терпения принцу было не занимать.

Нэйос в темнице… Старый пройдоха и в шестьдесят с лишним умудряется удивлять. Кроме самого Ульвара, в королевстве было лишь два умнейших человека: бывший герцог Ларан и ныне действующий герцог Нэйос. Вот только Ларан был напрочь лишён амбиций. А Нэйос… Ульвар злился и восхищался этим человеком с детства. Никто и никогда не мог просчитать его ходов, понять мотивы и цели. Опасный враг, но ещё более опасный союзник. Ни один из его сыновей и внуков старику и в подмётки не годился.

Год назад хранитель Шёлка сослался на состояние здоровья и перестал появляться Шуге. Отстранился от всех дел и выставил на игровую доску своих наследников. Сначала Дайоса, оказавшегося до тупого щепетильным, а месяц назад — Ойвинда. Нэйос был самым старым из хранителей, но Ульвар ни на миг не поверил, что старый котяра решил уйти на покой.

Карета остановилась, принц дал возможность кучеру открыть дверь, вышел.

Здание, в котором находилась темница, Ульвару не нравилось. Ненадёжное. Его выстроили лет сто назад в бедных городских кварталах. Высотой в два этажа, хотя имело вместительные подвалы. Старое, обшарпанное… Не солидное. Не страшное. Скорее просто унылое. Случись в Шуге мятеж, и бунтари легко перебьют стражу и освободят узников.

Эйдэрд предпочитал не задерживать преступников в стенах тюрьмы. Медведь обычно быстро и жёстко определял их дальнейшую судьбу: виселица, каторга, батоги, ну, или свобода, если оказывалось, что заключённый не виновен. С каждым из обвинённых Эйдэрд разбирался лично.

У наследника был иной подход.

Стража подняла алебарды, приветствуя своего принца. Ульвар кивнул. Без улыбки. Властно и сдержанно. Прошёл мимо и невольно вздрогнул, миновав тяжёлые, обшарпанные двери, окованные медными пластинами. На миг ему вдруг почудилось, что это ловушка. Что его нарочно заманили в темницу, что это — заговор, и сейчас его схватят и бросят в каменный мешок.

Усилием воли наследник подавил неприятное чувство.

— Проводите меня к герцогу Шёлкового щита, — приказал сухо.

Здесь любезность была категорически вредна. В угрюмых коридорах темницы она бы показалась страхом. Ну а страх — последнее чувство, которое можно проявлять, находясь в тюрьме.

Один из стражников — как и все они высокий, широкоплечий, с тухлым взглядом — поклонился, развернулся и пошёл вверх по лестнице.

Дверь в камеру оказалась очень низкой. Стражник открыл её и замер, не входя. И снова Ульвара кольнуло неприятное чувство — страх, что дверь закроется за ним навсегда. «Что, если Эйд понял мою игру? — вдруг пронеслась трусливая мысль. — Герцог достаточно умён, чтобы… Или нет?». И наследник колебался целую секунду. Ровно на секунду больше, чем было допустимо. Затем согнулся и вошёл внутрь.

Камера оказалась маленькой, но неожиданно уютной. В углу весело потрескивала небольшая полукруглая печка. Солнечный свет пробирался в узкое окошко, и падал, рассечённых прутьями решётки, на неожиданно белый и пушистый коврик. Сам Нэос помещался в немного ободранном, но вполне крепком кресле у печки и играл сам с собой в хозяина ветров. Видимо, кресло притащили от коменданта.

— Приветствую, мой принц, — Нэос поднял заплывшие в румяных щёчках глазки, — простите старика, что не встаю: поясница пошаливает…

Принц обернулся к застывшему в коридоре стражнику.

— Пусть мне принесут второе кресло, — а затем вновь взглянул на Нэоса. — Приветствую, ваша светлость. Не вставайте. Как доехали?

— Ужасно, мой принц, ужасно. Не для моего возраста такие путешествия, — прохныкал герцог. — Так не вовремя иссякла магия! Признаться, я скучаю по медвежьим камням и порталам. Как здоровье вашего батюшки? Нас достигли ужасные слухи… А ведь герцог ещё молод… Да-а…

— Благодарю, — улыбнулся Ульвар, прислушиваясь к шуму из коридора. — Уверен, отец справится с постигшим его несчастьем. Впрочем, возможно, лекари сотворят чудо…

Нэйос воздел пухлые ручки.

— Всё упование наше на богиню. Её величество, должно быть, переживает?

— Матушка бодра духом, несмотря на постигшее нас несчастье.

Герцог кивнул.

— Её величество всегда поражала нас мужеством и твёрдостью характера. Даже когда была маленькой девочкой.

«Вот же старый жук, — подумал Ульвар, сохраняя прежнее выражение на лице. — Ни одного лишнего слова! Ни одной лишней интонации. И при этом — всё по этикету…»

Раздался грохот, тихое ругательство, тяжёлые шаги и вскоре в дверном проёме образовался стражник. Скрючился, протаскивая ещё одно кресло. Деревянное, не отделанное ни тканью, ни кожей. Спустя несколько минут чудовищных усилий, стражнику удалось и протиснуться в узкий проём, и протащить свою ношу. Он торжественно установил требуемое напротив кресла Нэйоса и поклонился, виновато глядя на наследника.

Ульвар кивнул.

— Благодарю. Возвращайся к службе.

Стражник вышел, и Ульвар лично закрыл за ним дверь. Затем прошёл и опустился в кресло.

— Нэйос, — заметил мягко, — вы умеете удивлять. Я не отдавал приказ арестовывать вас.

Маленькие глазки проницательно скользнули по лицу принца.

— Моя совесть мне вместо приказов, — мягко заметил он. — Ваше высочество, как мог бы мог я делать вид, что ничего не произошло, после такой ужасной катастрофы, которая случилась во вверенном мне щите?

«Жучара. Старый пройдоха!»

— Я не виню вас в произошедшем. Герцогиня потеряла бдительность. Случившееся — последствие её собственной неосторожности.

Нэйос улыбнулся.

— Сыграете со стариком?

— Извольте.

Герцог расставил фигуры по местам.

— Её светлость — умнейшая из женщин, которых я знаю, — заметил он, — не считая её величества, конечно. Но даже умнейшие совершают ошибки…

«Ты хочешь увидеть мои эмоции? Да нет, вряд ли ты всерьёз на это рассчитываешь. Тогда к чему ты клонишь, старик?»

— Увы, согласен с вами, герцог. Порой маленькие глупости приводят к катастрофическим последствиям…

—… а иногда оборачиваются благом, — заметил Нэос, зябко ёжась и заворачиваясь в пуховую женскую шаль. — Ваш первый ход, мой принц.

Ульвар покачал головой.

— Прошу вас.

Нэйос снова улыбнулся. У него был очень маленький рот, полукруглый. Казалось, что герцог всё время приятно улыбается. Он молча выдвинул белую фигуру волка.

— Ветер — это стихия, — вздохнул старый кот. — Разрушительная, сметающая всё на своём пути. Как судьба. И невозможно всё просчитать заранее. Моряк, отправляющийся в плавание, никогда не уверен в попутном ветре. Но, если правильно поставить парус, то даже противный ветер может стать попутным.

«Я не хочу ставить парус, — мрачно подумал Уль. — Я хочу к юдарду разнести весь корабль».

Он сделал собственный ход.

— Я бесконечно благоговею перед мудростью вашего отца, — мягко продолжал Нэйос, — и так жаль, что такое несчастье произошло с ним… И всё же я с надеждой вглядываюсь в будущее.

— Обычно старики с тоской смотрят назад, — не удержался от ехидства Ульвар.

— Да, верно. Трава в юности зеленее, вино крепче, женщины — слаще. Сколько ж глупостей мы делаем ради их сладких поцелуев, — ностальгически вздохнул Нэйос. — О, женщины…

Ульвар приподнял бровь.

— Не говорите только, что вы так же совершали сумасбродства ради хорошеньких глазок.

— Отчего ж? Когда-то я тоже был молод…

И Нэос тихо рассмеялся, мягким, каким-то пушистым смехом. Ульвар прищурился.

«Он реально постарел, — с грустью подумал принц. — Похоже, я напрасно трачу время. У Нэйоса хватило мозгов понять, что Шёлк на пороге войны, но…». И Ульвару вдруг стало неожиданно жалко этот некогда светлый и острый ум.

— Но знаете, при всём моём преклонении перед силой и разумом вашего отца, я не могу не признать глобальнейшую ошибку в его внешней политике, — вдруг прошептал Нэйос.

Принц бросил на собеседника быстрый взгляд. Однако лицо старика выражало лишь меланхоличную углублённость в дела минувших дней.

«Показалось».

— Какую же? — вежливо уточнил Ульвар.

— Союз с Медовым царством. Та помощь, которую герцог оказал медовикам пять лет назад, — вздохнул Нэйос, — это было очень благородно.

И в этом слове «благородно» прозвучало почти осуждение. Герцог выдвинул новую фигуру. Ульвар с любопытством взглянул на противника.

— Но не разумно? — спросил, улыбнувшись и делая ответный ход.

— Не разумно, — ответил меланхолической улыбкой Нэйос. — Зачем усиливать сильного? Пять лет назад Элэйсдэйр, владевший магией, играл с Мёдом на равных… По крайней мере, мы были защищены. Защиты больше нет, и мы проиграли. Наш «союзник» стал чрезмерно силён, а мы — слабы. И попали в зависимость от благородства северного царя…

—… но в большой игре нет места благородству…

Нэйос взглянул на Ульвара и тот поправился:

— Благородство — плащ, скрывающий нож убийцы. В политике нет места дружбе.

— Всегда поддерживай слабого, — прошептал Шёлковый герцог, — пока он слаб. Ослабляй сильного, пока он силён…

—… и желательно делай это руками слабого, — заключил Ульвар.

Оба понимающе взглянули друг на друга.

— Нам нужен Тинатин, — прямо сказал Нэйос, и в его глазах вдруг мелькнуло что-то стальное. — Тивадар зол на нас. Мы не помогли в его войне с царём. Мы заключили родственный союз с царством. Это было нашей ошибкой, мой принц. Мы теряем союз с княжеством. А они были прекрасными врагами нашего врага. Вечная заноза на юге царства. Андраш смог захватить Золотое гнездо, но никогда бы не смог его удержать. И вытащить эту занозу им было не под силу.

«Он предлагает мне принести Джайри в жертву, — осознал Ульвар. — Противный ветер, который может стать попутным… Катастрофа, которая может обернуться благом».

Наследник почувствовал, как его охватывает ледяное бешенство. Он прикрыл глаза, понимая, что не справится, не удержит маску и выдаст настоящие чувства. Ульвар словно наяву увидел, как душит шёлкового паука, как вонзает нож в его жирный живот… А лучше вот прямо сейчас велеть бросить Нэйоса в пыточную.

«Ты сам придумал для этого предлог, старик».

Принц открыл глаза. Герцог молчал, разглядывая доску и размышляя о следующем ходе.

«Ты читаешь меня, — в ярости думал Ульвар. — И ты всё понимаешь».

— Джайри нам нужна в Серебре, — безразличным голосом возразил наследник, когда Нэйос сделал свой ход. — Слишком дорогая плата за лояльность князя. У нас хватает дочерей щитов, зачем жертвовать хранителем?

— Иногда выбор делаем не мы, — тихо прошелестел старый кот. — Иногда мы лишь принимаем его. И используем так, как это будет выгодно.

— Свадьбы — дело долгое, — Ульвар встал. — Мы продолжим партию, ваша светлость. Позже. Меня ждут.

Нэйос кивнул.

— Я счастлив, что успел увидеть вас, мой принц. Всегда знал, что именно вы пойдёте далеко. Вы были особенным даже в возрасте неразумного младенца.

Ульвар ласково улыбнулся:

— Может, вам переселиться в собственный особняк? В вашем возрасте вредна тюремная сырость. Зачем тюрьма? Арест вполне может быть домашним.

Герцог усмехнулся.

— Благодарю вас. Моя совесть не найдёт покоя в роскоши. Мой щит виноват перед престолом, а, значит, хранитель должен искупить его вину.

«Ты боишься, что наследники тебя убьют, — понял Ульвар. — В тюрьме тебе кажется надёжнее, не так ли? В Шёлке смута, и ты поспешил убраться из опасного места. Вот только… Ты уверен, что я сохраню тебе жизнь?»

— Как угодно. До встречи, ваша светлость. Я отдам распоряжение, чтобы ваше пребывание сделали наиболее комфортным.

— Благодарю, — совсем тихо прошелестел Нэйос.

И уже на самом пороге до Ульвар вдруг донеслось едва слышное:

— Тивадар не станет ждать. Думаю, она уже стала его женой.

Наследник сделал вид, что ничего не заметил.

Внутри всё клокотало от ярости, но разумом Ульвар понимал, что Нэйос прав. Благо всего королевства требовало принести одну герцогиню в жертву. Союз с Тинатином был необходим Элэйсдэйру.

Ульвар прошёл мимо стражников, отдал взволнованному коменданту распоряжение перенести ковры, мебель, книги и другие мелочи, которые понадобятся, в камеру Нэйоса из особняка Шёлковых герцогов. И жёстко присовокупил:

— За его жизнь и здоровье вы ответите головой. Лично.

Комендант сглотнул. А затем протянул ему пачку писем.

— Что это? — спросил Ульвар, выходя наружу и вдыхая по-весеннему тёплый ветер.

— Прошения заключённых о королевском милосердии.

— Отклонить, — резко отозвался наследник. — Приговорённых повесить.

И, решительно пройдя мимо, подошёл к карете. Садиться внутрь не хотелось. Ярость требовала выхода.

— Возвращайтесь во дворец, — велел принц кучеру, открыл дверцу, сбросил королевский плащ на сиденье, достал неприметный шерстяной и, набросив его на плечи, накинул капюшон на голову.

А затем пошёл прочь, не оглядываясь.