Побеждаю и сдаюсь (СИ)

Глава 13 Неожиданный враг

Тинатинские горы опасны. Стремнинами, ущельями, обвалами и разбойниками. Эвэйк знал об этом, а потому никогда не выезжал из Золотого гнезда без сопровождения. Если Шэн, Белый дракон, мог сопровождать княжича, то хватало его одного, а если нет… Эвэйк покосился на десятку сумрачных дружинников. Приходилось ездить со свитой — приказ князя Тивадара. Но, возможно, после того, как у новой княгини появятся сыновья, и Эвэйк перестанет быть единственным наследником…

Княжич скрипнул зубами.

— Будь ты проклята, серебряная шлюха, — процедил он, зная, что в топоте копыт спутники его не услышат.

К Джайри и всему её ненавистному семейству у него имелись собственные счёты.

Эвэйк торопился вернуться до заката. Они скакали по сумрачному лесу, когда неожиданно прямо с ветки перед самыми мордами коней упал могучий мужчина. Лошади заржали и взвились на дыбы. Мужчина вытащил саблю. В его левой руке уже сверкал нож.

— Сдавайся, княжич, — произнёс насмешливо.

Эвэйк огляделся. Разбойник был один.

— Дорогу! — велел княжич властно.

Внешний облик мужчины наводил ужас: громадный рост, могучие плечи, шрам, напоминающий об ударе, от которого вытек левый глаз. Лицо заросло темной щетиной и ухмылялось. Криво и жутко.

Княжич гордо вскинул голову. Разбойник один. Против него — десятеро мужчин… Одиннадцать, если считать самого Эвэйка.

— Ну, значит, не по-хорошему, — кивнул нападавший, сплюнул, а затем, схватив за повод ближайшего коня, дёрнул его вниз.

Жеребец упал на передние колени, тихонько заржав. Но раньше, чем Эвэйк успел вскрикнуть, гигант схватил седока поверженной лошади за шиворот, выдернул из седла и перерезал ему горло. Затем отшвырнул дёргающийся в агонии труп на дорогу и снова принял боевую стойку.

— Первый, — заметил коротко и, выдохнув, добавил: — пожалей своих людей, княжич. Вас всего десять.

Дружинники выхватили кривые сабли, но невольно попятились, переглядываясь. «Трусы», — хмуро подумал Эвэйк.

— Что тебе нужно? — спросил, кривя вишнёвые губ.

— Работку ищу, — добродушно пояснил разбойник. — Деток кормить надо.

— Что? — растерялся Эвэйк.

— Возьми меня телохранителем, княжич. Я тебе пригожусь.

— Ты убил моего человека, и ты хочешь, чтобы я принял тебя в дружину?

— Если я его убил, то твой дружинник был слаб. Зачем тебе слабые телохранители? И сколько их нужно убить, чтобы понял, что дружина тебе не понадобится, если у тебя буду один я?

Эвэйк вгляделся в насмешливо и равнодушно блестящий глаз и задумался.

Джайри погрузилась в наполненную служанкой ванную и закрыла глаза от блаженства. М-м-м… С того самого момента, как герцогиня покинула столицу, ничего приятнее с ней не случалось. От воды пахло ароматом каких-то местных, чуть горьковатых трав. Вода была тёплой и нежно ласкала кожу. И можно было представить, что герцогиня дома. Почему бы всему тому, что с девушкой произошло, не оказаться сном? Эдаким забавным кошмаром. Вот сейчас она откроет глаза и позовёт Эрну и Ксиллу, те помогут одеться и просушить волосы, заплетут их в лёгкую косу — Джайри не любила сложные причёски. И можно будет поехать в Серебряный щит… Или в королевский дворец…

И увидеть Ульвара…

Он снова обнимет её и скажет, что никогда никому не отдаст. А Джайри станет злиться и придумывать новые планы за кого и как выйти замуж. Но Ульвар непременно разгадает их всех…

И Университет…

Джайри вспомнилось, как они с принцем ездили вдвоём на пустырь и вымеряли его шагами, решая подойдёт или нет он для замысла. Это было осенью, и на деревьях яркими флагами горели алые и золотые листья. Ульвар, радостный, словно мальчишка, забыв о недостатке руки, вышагивал по периметру будущего здания, и результат расчётов у них не сходился. Они долго спорили, а потом решили пройтись по городу, и Джайри неосторожно призналась, что ни разу в жизни не пробовала леденцов на палочке. Тогда Ульвар скупил все леденцы у мальчишки-торговца. Вместе с корзинкой. Они оказались невкусными, и герцогиня, смеясь, раздавала сладости всем встречным детям…

Горьковатый аромат пьянил. Покидать ванну не хотелось. Хотелось уснуть и не просыпаться.

Или проснуться в собственном особняке, похожем на сказочный домик для куклы. Распустить слуг. Пройтись босиком по мягким коврам из персикового султаната. Войти в кабинет и…

И увидеть Ульвара. Джайри замерла в дверях, не веря своим глазам. Уль? В её кабинете?

Принц сидел на столе и меланхолично перебирал документы.

— Ты даже не распечатала их, — упрекнул он, подняв глаза.

Джайри не сразу сообразила, что речь о письмах Ларии.

— Он живёт в сказке, — ответила тихо. — Я люблю сестрёнку, но в её письмах крайне мало информации. А сами письма очень большие. Лари любит писать. Когда-нибудь, я устрою себе вечер чтения. Обложусь подушками, растоплю камин и погружусь в её сказочные истории. Но сейчас меня больше интересует жизнь.

Принц усмехнулся. Печально.

— Вряд ли, Джайри. Ты в плену, из которого тебе не выбраться. Теперь ты — супруга князя.

— Но ты же вытащишь меня оттуда?

Он спрыгнул со стола, подошёл к ней и провёл рукой по коже её лица.

— Рассудок мой враждует с сердцем пьяным, — прошептал, наклонившись к самому уху. — Бесплоден и безжалостен их спор… Красивый стих, Джай… У тебя хороший вкус.

— Ты вытащишь меня оттуда? — настойчиво повторила она. — Ты обещал меня никому не отдавать…

— Слово государя, — шепнул Ульвар. — Ты же знаешь… Флюгер, следующий за ветром политики…

— Уль? — голос её дрогнул.

Принц потёрся щекой о её волосы и тихо простонал.

— Давай рассудим, Джайри… Давай подумаем вместе… Ты — жена князя Тинатина. Выкрасть тебя — значит смертельно оскорбить князя и сделать врагом всё княжество… Тридцать лет назад дипломатия Нэйоса направила агрессию восточного соседа на север. Из давнего врага мы получили союзника. Забрав тебя, я сделаю его снова нашим врагом. Тивадар станет союзником царства… Ты точно хочешь этого, Джайри? Ты считаешь, что любовь должна быть важнее интересов всего королевства, а король…

Джайри заплакала. Она ничего не могла с собой сделать: слёзы просто покатились по её щекам. Она обхватила Ульвара за плечи и прижалась к нему.

— Ты меня любишь? — спросила тихо-тихо.

— Люблю, — прямо ответил тот.

И она первой поцеловала его. Ульвар вздрогнул, прижал её к себе.

— Будь моим первым мужчиной, — прошептала девушка, оторвавшись от его губ. — Я не хочу, чтобы им стал кто-то другой…

— Поздно, Джай…

Грохнула дверь, и Джайри распахнула глаза. Тяжёлый мужской шаг. Девушка опустилась в воду по подбородок. Сердце бешено колотилось.

— Княгиня? — густой, внезапно севший голос.

Сердце отчаянно забилось о рёбра. Тивадар… Как не вовремя!

— Отвернитесь, пожалуйста, — попросила Джайри, изо всех сил стараясь овладеть голосом, но тот взволнованно пищал. — Я оденусь и…

— Ты — моя жена, — возразил Тивадар недовольно. — Какое может быть стеснение перед мужем?

В голосе его прозвучал сарказм. И, вместо того, чтобы отвернуться, князь шагнул к ванной. Джайри прокляла свою неспешность, фантазии и отсутствие в Тинатине отдельных ванных комнат для подобных процедур: тяжёлую медную ванную установили прямо в её покоях.

— Ты не рада меня видеть? — насмешливо поинтересовался князь, встав напротив её лица и пристально, с нескрываемым интересом разглядывая смутно белеющую в воде фигуру.

Его серые глаза потемнели от расширяющихся зрачков. Джайри чувствовала, как кровь прилила к щекам, и видела, что её смущение пришлось князю по вкусу.

— Чтобы вы обо мне ни думали, — произнесла медленно, стараясь сдержать рвущуюся наружу ярость, — я не привыкла к тому, что мою наготу видят мужские глаза… Прошу вас, князь, отвернитесь и…

Она не договорила. Тивадар вдруг нагнулся, подхватил её под мышки и вынул из ванной. Поставил на пол, вгляделся в глаза, прижимая распаренную, мокрую, скользкую к себе.

— Это радует. Но к моим глазам привыкай, жена моя.

Джайри поразилась насколько низким стал его голос. Это завораживало и… волновало. Пугало до до дрожи и в тоже время…

— Пожалуйста, — прошептала девушка, отстраняясь. — Мне холодно…

Она солгала. Во всём теле поднимался жар, дышать становилось трудно. «Это просто реакция тела», — в панике думала Джайри. Ей вдруг вспомнились слова Шэна: «тебе нужен мужчина», и она внезапно поняла их значение.

Тивадар нагнулся и поцеловал её. Он не был осторожен, в его губах полыхала ярость, похоть и властность. Он был кузнецом, а она — железом…

«Я сдамся, — вдруг поняла Джайри. Та часть её разума, что всегда оставалась холодной. — Я уже отвечаю на его поцелуй. Моё тело меня предаёт. Он возьмёт меня и обнаружит, что я — девственница. А, значит… И тогда я потеряю всё. Надежду на свободу. Я стану ему женой и буду рожать детей… просто рожать детей…».

— Тивадар, — простонала она, выгибаясь в его руках. — Я всё ещё жду ребёнка от Ульвара… Моё тело принадлежит другому, пока в нём живёт его дитя.

Она почувствовала, как князь вздрогнул. Мужчина отстранился от неё, и в его глазах вспыхнул гнев.

— Ты любишь его? — спросил князь.

«Да!» — чуть не крикнула она, но тут же поняла, что будет с ней после неосторожного ответа. Этот мужчина не прощает таких вещей. Он не владеет собственной яростью.

— Не знаю, как у вас, — прошептала Джайри, опуская ресницы, — а в Элэйсдэйре принцам не отказывают…

«Прости, Уль».

Тивадар зарычал, выпустил девушку из рук.

— Я пришлю к тебе знахарку, — глухо бросил он. — Твоё прошлое оскорбляет меня, Джайри. И лучше тебе не напоминать о нём…

— Разве не из-за него ты женился на мне? — тихо спросила девушка, подняв приготовленное широкое полотенце и заворачиваясь в него. — Разве ты не рассчитывал именно на моё прошлое, чтобы давить на наследника? Или я не права?

Тивадар отошёл к окну и застыл, не отвечая. Он тяжело дышал, и Джайри понимала, что мужчина сейчас пытается справиться с желаниями собственного тела. Усмехнулась. Приятно всё же, что бунтует не только её плоть. «Я бы поиграла с тобой, — с внезапным холодом подумала девушка, — если бы это не было так опасно…». Ей вдруг снова вспомнилась его тяжёлая пощёчина, и Джайри задохнулась от гнева и желания отомстить, причинить ему такую же или сильнейшую боль.

— Если бы я не была любовницей наследника Элэйсдэйра, — мягко и нежно продолжила она, — то зачем было бы меня красть и столь поспешно жениться? Если тебе нужен был союз с королевством, ты мог выслать сватов к дочери любого их щитов. Невинной и чистой деве…

Тивадар резко обернулся, и Джайри испугалась. Его черты снова были искажены яростью.

— Замолчи, женщина, — прорычал князь. — Никогда больше не говори об этом. Мои цели — не твоего ума дела.

Девушка невольно попятилась под его ненавидящим взглядом.

— Прости, — шепнула покорно.

Тивадар кивнул и стремительно вышел, хлопнув дверью. Джайри задумчиво посмотрела ему вслед. «Дракон… неистовый в силе своих страстей. Твой разум остёр и безжалостен, вот только чувства уж очень сильны… Они-то тебя и погубят. Несмотря ни на какой ум».

Джайри трясло. Не то, чтобы тайные желания её тела были для неё действительно какой-то тайной. Она прекрасно понимала, что ей двадцать четыре года, и что тело созрело и хочет получить то, что ему причитается. Но что оно способно предать её разум в объятьях мужчины, который её разуму и душе ненавистен… Это было уже слишком.

Девушка крепко и зло растёрлась полотенцем, замотала им волосы и торопливо оделась.

«Ты рассчитывал, что я не выдержу, — мрачно думала она, — что, если ты помешаешь мне найти мужа, то рано или поздно я сдамся тебе на милость, да, Уль? Ты понимал, не мог не понимать, что время на твоей стороне, и моё женское естество станет твоим союзником… И теперь, по твоей милости…».

Мысль о подобной низменной манипуляции привела её в ярость.

«Лучше бы я переспала с кем-нибудь. С тем же Натфари, например. Плевать. Сейчас была бы действительно женщиной, и не надо было бы отказывать Тивадару, ходить по тонкой ниточке на грани. И моё тело стало бы моим союзником, а не врагом…».

— Госпожа желает ли, чтобы ей подали ужин? — пролепетала служанка, и только тут Джайри осознала, что всё это время девица была в комнате. Стояла у двери, в уголке, незаметная, безмолвная, как тень.

«Вот это — самообладание! — восхитилась герцогиня, нервно фыркнув. — Видимо, она не вышла бы, даже если бы Тивадар получил то, чего желал…».

— Вели подать вина… Нет, вина не надо. Молока, хлеба и сыра.

Девица поклонилась и выскользнула за дверь.

— Отныне — никакого вина, — прошептала Джайри сама себе. — Я без него теряю рассудок. Не хватало ещё утратить остаток здравомыслия в самый не подходящий момент.

Она поспешно оделась, распустила волосы и принялась их расчёсывать. Руки её чуть дрожали.

— Мне плевать, Уль, — прошептала она, — плевать на интересы королевства… Я не стану тупой и бессловесной княгиней, разряженной куклой, чья миссия — рожать князю наследников. Нет. Да, я всё помню про долг государя. Но я — не государь. Пусть всё сгорит в огне, пусть будет война, но я не готова пожертвовать свою жизнь во благо Элэйсдэйра. Нет, если за моё королевство нужно умереть, то я умру… Но даже ради него я не готова стать… кобылой, приносящей племенных жеребцов.

Лишь пройдя на мужскую половину, князь вспомнил, зачем он приходил в покои жены. После её появления, после того, как гордая герцогиня преклонила перед ним колено и так трогательно попросила у князя суда над ним самим, Тивадар решил, что был неправ. Поступок Джайри, её дрожащий от обиды голос, а, главное, её покорность… Она была очень хороша в этот момент. Хороша, несмотря на обезображенное лицо. Настоящая женщина — гордая и покорная одновременно.

И Тивадар решил помириться. В конце концов, их брак — действительно его выбор. А бесчестье княгини давало князю преимущество в большой игре. Как бы ни был взбешён принц Ульвар, он не посмеет напасть в неподходящий момент, рискуя жизнью возлюбленной. Лазутчики при дворе Элэйсдэйра утверждали, что наследник питает к герцогине нечто большее, чем обычную мужскую похоть. И, если не ждать с запада предательского нападения, то можно идти на север. Именно сейчас, когда в области Южного ветра нет своего Ветра. Нет защиты.

Тивадар вспомнил нежное, лунообразное лицо погибшей жены. Её чёрные глаза, густые ресницы, под которыми она всегда таила свой взгляд, серпообразные чёрные брови, вечно удивлённые пухлые губы… И ярость лавой молодого вулкана заклокотала в нём.

Князь прошёл в трапезную и увидел Шэна, читающего за столом очередную книгу. Тивадар давно перестал удивляться неуместности пристрастий своего Белого дракона.

— Позови княгиню, — устало попросил он, опускаясь в кресло. — Только спроси прежде, можно ли к ней войти. Возможно, она вернулась в ванну.

Шэн метнул на брата быстрый взгляд. Закрыл книгу, бережно переложил её на подоконник.

— Что это? — равнодушно полюбопытствовал Тивадар.

— «Гибель Арчисвальда».

Князь приподнял бровь.

— Ты читаешь любовные романы?

Шэн улыбнулся и не ответил, сочтя вопрос риторическим. Наклонил голову в знак почтительности и направился к двери. И в этот момент в зал вошёл запыхавшийся Эвэйк. За ним шагнул незнакомый, могучий мужчина в простой одежде воина.

Белый дракон замер, прищурившись.

— Я вижу, что не опоздал? — улыбнулся княжич. — Приветствую тебя, брат мой.

Он чуть согнул колено и наклонил голову, а затем прошёл к своему месту. Незнакомец бесшумной тенью скользнул за ним и невозмутимо занял место позади кресла Эвэйка.

— Кто с тобой, брат? — полюбопытствовал Тивадар.

— Нат, мой новый телохранитель. Он стоит всей моей дружины, брат, клянусь. И мне не нужно будет отныне отвлекать Шэна от его обязанностей.

Эвэйк лучился довольством.

— Я бы предпочёл, чтобы Шэн вначале испытал его силу, — сумрачно отозвался князь.

— Пусть испытает, — легко согласился княжич. — Мы кого-то ждём?

— Княгиню, — Тивадар откинулся на спинку и внимательно взглянул на младшего. Тот помрачнел. — Шэн, ты что-то хотел?

Белый дракон отмер, покачал головой и вышел.

— Женщина за мужским столом, брат? Нас ждут перемены?

— Княгиня, Эвэйк. Не забывай о её титуле.

Княжич стиснул кулаки.

— А также Серебряная герцогиня. Ведь замужество не отменяет её прежний титул, не так ли?

— Ты злишься? — Тивадар хмыкнул и улыбнулся. — А что тебя злит больше, то, что она — дочь Ларана, или то, что у меня появятся наследники?

Эвэйк побледнел от обиды и возмущённо взглянул на старшего:

— Не оскорбляй меня подозрениями. Ты знаешь ответ.

И зал погрузился в молчание. Каждый из братьев размышлял о своём. Тивадар вспоминал жемчужно-розовое, изящное тело с небольшими крепкими холмиками грудей… Когда дверь наконец раскрылась, лёгкие шаги княгини нарушили тяжёлую тишину.

Джайри вошла и застыла в дверях. Ей понадобилась почти полминуты, чтобы прийти в себя от изумления.

Натфари? Но — как? Каким образом?

— Приветствую тебя, муж мой, — произнесла она, потупясь, — прости, я не ожидала, что кроме тебя будут ещё иные мужчины.