Побеждаю и сдаюсь (СИ)

Глава 30 Ты все равно будешь моей

Джайри, искупавшаяся, побывавшая в руках опытных целительниц и травниц, отдохнувшая и посвежевшая, сидела в уютной малой гостиной Шёлкового дворца и потягивала крепкое тинатинское вино, от которого чуть кружилась голова. Нежно-голубое платье с чёрным лифом мягко мерцало и переливалось в отблесках жарко растопленного камина. Кроме Джайри и Ульвара в гостиной больше никого не было, и девушка, нарушая приличия, сидела в мягком кресле с ногами.

— Кто-то подставил Альдо, — горячо возражала она. — Уль, ну не мог этот мягкотелый, хоть и бешенный, телёнок строить заговоры… Ты же его как облупленного знаешь!

— Ржавый кинжал раз в столетие падает и протыкает сонную артерию, — меланхолично парировал Ульвар. — Это очень самонадеянно, Джай, думать, что ты хорошо знаешь человека.

— Может поручишь это дело мне? Я разберусь. Уверена, что смогу докопаться…

— Я взял этот заговор под личный контроль. Ты же очень меня обяжешь, если возьмёшься за строительство университета. Настало время нанимать бригады и заготавливать материалы. Дело долгое, тебе на всю жизнь хватит.

Серые глаза радостно вспыхнули.

— То есть, ты не будешь меня запирать в особняке и…

Ульвар приподнял бровь.

— Отличная мысль, Джай. Как-то мне в голову не приходило раньше.

Девушка просияла, но смутилась.

— А как же с моим… замужеством? Ты же знаешь, не можешь не знать? У тебя же везде лазутчики.

— С твоим вдовством, ты хочешь сказать?

Джайри вздрогнула. Вино плеснуло и испортило платье.

— Тивадар мёртв? Но как? Убили? Но кто мог? Или…

— Не поверишь. Я. Ну, по крайней мере, так считают в Тинатине. Какая-то юродивая рабыня всем рассказывает, что я залез в окно, убил князя и улетел, обернувшись вороной. При этом у меня были тёмные волосы, и я был в чёрной одежде.

— Почему тогда она решила, что это был ты?

— А я любезно представился.

— Провокация, — задумчиво кивнула Джайри. — Но кто это мог быть?

— Не так много в мире людей, способных убить Тивадара. Тем более, что князь защищался, и у него была сабля. Я, кстати, себя к этому числу избранных не отношу. Это мог бы быть Шэн, но он был с тобой. Железный дракон, но его бы узнали, он слишком известен в Тинатине. Андраш, Восточный ветер, но у Андраша светлые волосы. Его брат Джерго, Северный ветер. Ещё Джарджад, племянник Персикового султана, по внешности подходит. Ярдард, мой брат. И Глематис Гленнский, вассал короля Амбруса, известный тем, что уже раз пять побывал в тюрьме за разбои, насилия и грабежи. Смутьян, ловелас и плут. Но где Тинатин, а где — Гленн. Наиболее вероятны из них Джерго и Джарджад. Мёд или Персик. И тот и другой заинтересованы в нашей ссоре с Тинатином. Я склоняюсь к султанату. Ума не приложу, что Северный ветер мог забыть в княжестве. Конечно, Иштван мог бы разыграть такую карту, но… Джерго не очень-то послушный ветер, скажем честно.

Джайри допила вино. Было непривычно снова окунаться в мировые проблемы, разгадывать интриги. Как же ей не хватало всего этого в Золотом гнезде! И вот того доверия, уважения, как к равной, которое было по отношению к ней у Ульвара.

— Эвэйк меня ненавидит, — призналась честно. — Он охотно поверит во всё… Ты знаешь, что новый князь — внук Инрэга, Серебряного щита? Того самого, который утонул лет двадцать пять назад… Там долгая история, но в итоге новый князь будет ненавидеть Элэйсдэйр. Даже если он поймёт, что это провокация, то сделает вид, что поверил. Значит, ждать войну на востоке?

Ульвар побарабанил пальцами по столику. Улыбнулся меланхолично.

— Война на востоке будет. Но не с нами. Тивадар был сильным игроком. Сильнее своего отца. Эвэйк — слаб. Золотой дракон умер при загадочных обстоятельствах. Мы посеем среди драконов смуту. Тинатин погрязнет в междоусобной войне. Думаю, Иштван включится в эту игру, да и Султанат точно не останется равнодушным…

«Бедный Шэн, — вдруг подумала Джайри. — Это ведь его земля…».

Ей вдруг представились замки в пожарищах, гибнущие селения и…

— Уль, — прошептала герцогиня, стиснув тонкую ножку бокала, — не надо…

Король удивлённо взглянул на неё.

— Что не надо?

— Междоусобицы… Это сотни смертей и…

Ульвар откинулся на спинку кресла и посмотрел на собеседницу долгим, задумчивым взглядом.

— Мы потом с тобой это обсудим, — наконец вымолвил он. — Тебе надо отдохнуть.

Они помолчали.

— Что за девушка была в карете? — вдруг спросила Джайри.

На душе её стало тревожно и тоскливо. Интриги, доверие и уважение — это хорошо и интересно, но политик должен уметь принимать порой жестокие решения. Спасая свою страну, обрушивать чужую в бездну. Джайри это знала, но почему-то сейчас не могла принять.

— Просто девушка… тебя напомнила. Похожа внешне, не находишь?

— Разве?

— Немного. Кстати… у меня тоже есть вопрос. И даже не вздумай на него обижаться. Твой брак был консумирован?

Джайри вскинула подбородок, но Уль поднял руку.

— Джай, это тебя король спрашивает. Это не моё мужское любопытство.

— Был, — процедила она.

— Я не стану тебе задавать лишних вопросов… Захочешь — поделишься. Я тебе друг, ты помнишь.

Джайри мрачно взглянула на него:

— Друг… Ты опоздал, Уль. Ты обещал, что не отдашь меня ни одному мужчине, но отдал!

— В результате мужчина мёртв, не так ли? — хладнокровно парировал король. — Всё, как я обещал. Мы объявим твой брак и твоё вдовство официально.

— Я всё равно не буду твоей любовницей. Даже в официальном вдовстве.

Ульвар хмыкнул.

— Добавить тебе вина? Кстати, знаешь, что лорд Ойвинд тяжело ранен? Он бы умер, если бы некая девочка, дочь торговца пряностями, вовремя его не обнаружила и не сообразила бы позвать охрану. Всё это очень странно, Джай… Лорд без сознания до сих пор, но…

Джайри вспомнила черноглазого красавчика, за которого планировала выйти замуж. Умный, даже через чур, циничный, амбициозный… Он разделял их с Улем точку зрения, что честь и… Не Шэн.

— Я, кстати, ехала сюда, чтобы выйти за него замуж, — заметила она, глядя, как тёмная струйка вина заполняет бокал. — У нас с ним был тайный сговор…

Бокал заполнился, Уль вернул кувшин на столик.

— Вот как? Интересно. То есть, больше не планируешь это замужество? Ну, если рассказываешь об этом мне?

«Ты не удивлён… не зол, не…». Девушка замерла в оцепенении осознания.

— Я была идиоткой, — простонала Джайри и закрыло лицо руками. — То письмо… Богиня! Конечно же, его написал ты! Только ты мог бы предугадать и мои вопросы, и мои возражения… И даже мысли! «Ты скажешь: У. не допустит, а если брак случится, то я стану вдовой быстрее, чем матерью…»

Уль тихо рассмеялся. Плутовато улыбнулся, прикрыл глаза и процитировал:

— «Ты сочтёшь меня безумцем, или того хуже — идиотом. Но нет. Вспомни, я — брат Эйдис».

Герцогиня метнула на него разгневанный взгляд и разом выпила половину бокала.

— Джай-ри, — прошептал король и тоже отхлебнул вина. — Ты меня старше… месяца на три. Но ты совсем-совсем девчонка. И ты могла поверить, что сможешь меня обмануть? Ты — прелесть.

«Он — самый умный и расчётливый человек, которого я знаю. Он способен перехитрить кого угодно…». И ей вдруг стало тоскливо при мысли, что Уль допустил её плен и не спас сразу, как только узнал, что она в беде. «Между мной и королевством ты всегда выберешь его», — подумала Джайри мрачно. И выдохнула, пытаясь избавиться от ревности.

— Но — зачем? Хотя, подожди… Это замужество было целиком твоей идеей… То есть… Я бы стала женой Ойвинда, а лорд превратился бы в ширму, которая придаёт нашей с тобой связи вид внешнего приличия?

Ульвар прищурился. В его улыбке проступило нечто хищное. Ответил не сразу. Очень вкрадчиво и осторожно, глядя мимо собеседницы.

— Ну, ты же хотела замуж во что бы то ни стало. Я решил пойти тебе навстречу.

— И какую награду за бесчестье и за игру ты пообещал лорду? Хотя… какая разница… Детей, родившихся от нашей связи, Ойвинд бы тоже признал?

Помимо воли в её голосе послышалась горечь. Король хмыкнул.

— Конечно. Ойвинд и Эйдис — две абсолютно продажные шкурки. Цена высока, но главное — знать, что предложить.

— Это омерзительно, Уль!

Джайри поставила кубок на столик. Руки её дрожали.

— Почему? Тебе было важно мнение людей. Я учёл этот твой каприз. Я хочу тебя, ты — меня. Между нашими желаниями стоял лишь этот нюанс. Я его устранил. Или ты насчёт шёлковой чести? Ну так, если что-то продаётся, почему бы мне это не купить?

Джайри не нашлась, что ответить. «А вот Шэн бы смог объяснить, почему это… отвратительно».

— Я бы хотела вернуться в столицу. Мне нужно время, чтобы отдохнуть. Ты разобрался с Шёлковым щитом? Знаешь, кого из претендентов поддержишь? И заговор… Это был предлог, да? Чтобы иметь повод отпустить меня замуж за Ойвинда?

— Да. Мы можем ехать домой. Завтра выезжаем.

— Доброй ночи, мой король.

Джайри поднялась, присела в реверансе, чувствуя, как кружится голова. Уль внезапно вскочил, шагнул к ней и обнял, притянув к себе.

— Джай, — прошептал хрипло, нагнувшись к самым её губам. — Я понял, как остро ты мне нужна. Я сходил с ума всё это время, но… Я готов ещё подождать. Недолго. Моё терпение заканчивается. Ты всё равно будешь моей, пойми! Мы с тобой слишком похожи. Слишком хорошо друг друга понимаем. Мы станем либо любовниками, либо врагами. Я не хочу, чтобы ты была моим врагом.

Он зарылся лицом в её волосы, целуя их.

— Если ты станешь моим врагом… я тебя уничтожу, Джай. Ты — умница, но… Неужели ты ещё не поняла, что противостоять мне не сможешь? Я просто раздавлю тебя… Просто, Джай… Без усилий.

Джайри замерла. Ей вдруг стало страшно.

— Не бойся, — он верно понял её, и от этого девушке стало ещё более не по себе, — я не стану воевать с такой славной, милой девушкой. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Со мной счастлива, Джай. Это обязательное условие. По-другому не будет. Ты знаешь, что я — не великодушный рыцарь без страха и упрёка. Я сволочь и эгоист.

«А Шэн…» — подумала она, но король вдруг наклонился и жадно поцеловал. Джайри дёрнулась, и Ульвар ослабил объятия.

— Как же ты меня мучаешь! — прошептал он и вдруг процитировал: — «Огонь и лёд. Железо и вода. Я побеждаю и сдаюсь тебе на милость…». Сдавайся, Джай. Только так ты сможешь победить.

Девушка попятилась, но король властно удержал её.

— Ты… ты был у меня в кабинете?

Она не узнала собственный голос, неожиданно севший. Ульвар, дышавший тяжело и рвано, потёрся о её волосы и снова зашептал:

— Да. Мне было очень плохо, Джай… Я понял, что должен отказаться от тебя во благо Элэйсдэйра… Я ходил по твоему особняку и грезил. И в какой-то момент даже увидел тебя. В твоём кабинете. Перебирал твои бумаги, и вот эти стихи, набросанные поверх черновиков писем… И тогда я увидел тебя.

Джайри почувствовала озноб.

— А дальше?

— Я объяснял тебе, что не смогу тебя спасти. Что если вытащу, то начнётся война… Не могу, несмотря на то, что люблю. А ты ответила, что хочешь, чтобы я стал твоим первым мужчиной…

Девушка снова вздрогнула. Зябко поёжилась и отстранилась.

— А ты ответил: «поздно». И сейчас я тоже скажу: «Поздно, Уль». Потому что моим первым мужчиной стал князь Тивадар.

— Мне плевать, — Ульвар криво усмехнулся. — Первый или третий…

И он вдруг стиснул её и снова поцеловал. Крепко и жадно. Волна первобытного ужаса залила её. Джайри замерла. Сердце билось о рёбра, словно требуя выпустить его. Девушка задрожала. Но вместе с ужасом из глубины поднимался жар. И голова закружилась.

Ульвар вдруг разжал руку и сделал полшага назад. Посмотрел на неё потемневшими глазами из-за расширившихся до предела зрачков и прохрипел:

— Джай, иди. Я подожду, пока ты придёшь в себя. Не хочу тебя пугать.

Он провёл пальцами по её щеке, снова наклонился и коснулся её губ губами. На этот раз мягко и нежно. Выдохнул.

— Иди, отдыхай.

И резко отошёл, словно был не уверен в собственном самообладании. Уль? Уль не уверен в себе⁈

— Я сейчас позову Отаму, она проводит тебя в твою комнату. Да, я заслужил все твои упрёки, и, может быть, заслужу ещё. Король повенчан на королевстве. Он не имеет права им жертвовать ни для кого. Ни для любимой, ни для матери, ни для дочери. Я рад, что ты сбежала. Рад, что Тивадар погиб. Но если бы я мог всё изменить, я сделал бы тот же выбор. Разве что не отправил бы тебя в Шёлковый щит. Это единственное, о чём я жалею.

Он позвонил в колокольчик, и вскоре вошла та самая девушка из кареты. Она показалась Джайри скованной и напуганной. Ульвар смотрел в окно. Его приказ прозвучал почти обычным, ровным и дружелюбным голосом. Может только чуть хрипловато:

— Я бы хотел, чтобы ты помогла её светлости дойти до спальни. И помогла ей приготовиться ко сну.

Отама молча поклонилась.

Джайри смотрела на его спину, такую прямую и ровную. На плечи, принявшие на себя всё бремя королевства, и ей вдруг стало бесконечно жаль нового короля. Она лёгким шагом пересекла комнату, обняла его со спины и шепнула:

— Я понимаю. Я тебя не виню.

А потом отпустила и вышла. Отама прошла за ней.

Король стоял и смотрел, как ветер кружит лепестки вишнёвых цветов… Или сливовых. Или каких-то там, он не знал. Было похоже на снежную метель. Его охватило чувство глобальное одиночества и усталости.

«Она слишком слабая. Она не потянет, — думал он. — Даже если очень захочет, то просто сойдёт с ума. Слишком человечная. Действительно что ли посадить куда-нибудь в высокую башню? Чтобы даже слухи о том, что происходит в королевстве, не доходили? Так ведь завянет…»

Идея с университетом была прекрасна. Как раз то, что и развлекало бы Джайри, и увлекало бы. Герцогиня чувствовала бы себя полезной, вершила бы великие дела, и, может быть, у неё бы не хватило времени лезть в политику? Вся вот эта грязь и жестокость — это не для неё. Это её сломает.

Поначалу Улю казалось, что Джайри такая же как он. Наверное, принц очень хотел в это верить, если не замечал, упорно не замечал даже её страх перед наказанием за украденное варенье. Уже тогда можно было бы понять, что Джайри — другая. Более правильная и совестливая.

Она — как королева Леолия. Чёрная королева. Королева-ведьма. Но кем бы была мать без Эйда? Без своего Медведя, который мог обнаружить заговор, арестовать, пытать, а затем казнить заговорщиков? И всё это — не посвящая в грязные дела супругу. Хорошо царствовать, когда кто-то разгребает твои конюшни.

Эйд женился на Леолии уже осознав всё это, уже разобравшись, что не женское это дело — разгребать грязь. А Уль… сделал большую ошибку. Самую большую ошибку в жизни. Слишком многое теперь знает и понимает Джайри. Будет очень сложно сделать так, чтобы жестокая правда её не коснулась. А правда Ульвара намного страшнее, чем правда Эйда. Медведь расследовал реальные заговоры, убийства и преступления. Уль — инсценировал их.

Проблема в том, что Альдо повзрослеет и непременно устроит этот самый мятеж. И пожар охватит Юг. А на Западе его поддержит Морской щит. И войска султана пересекут границу. Но разве кому-нибудь объяснишь справедливость превентивного удара?

Если бы палач точно знал, что вот этот младенец вырастет и станет жестоким убийцей, если бы казнил младенца, сохраняя жизни другим, разве его не осудили бы за это? Да те же несостоявшиеся трупы первыми бы начали возмущаться!

Ульвар выдохнул, вышел и позвал Бэга. Верный слуга тотчас оказался рядом. Легко с такими: совестью не мучаются, лишних вопросов не задают, любые приказы выполняют…

— Вернёмся в Шуг, отдай ребёнка матери, — велел король.

Тот кивнул.

И можно было бы разыграть Отаму как-то иначе… Например, приставить к Джайри, заставлять доносить, но… Уль не был жесток. Вернее, он не был бессмысленно жесток, и, если можно было без злодейства обойтись, то он обходился.

— Лорд Ойвинд пришёл в себя, — доложил Бэг.

— Отличная новость, — хмыкнул Ульвар. — Проводи меня к нему.